Путь к следующему городу занял четырнадцать дней. Посреди желтой пустыни высился сверкающий город, чьи купола растворялись в залитом ярким солнцем небе.

– Золотой город, – довольно проурчала Тира, – жемчужина южного берега. Мое любимое место на всем юге, знаешь ли.

– Что это за город? – поинтересовался Кэил, разглядывая высокие стены из ракушечника.

– Раньше городом правил мудрый монарх, – зашипела Асфи. – Он получил от своего отца большой базар и еще больший порт. Золото лилось рекой, но лилось мимо казны. Так как город был вне границ империи, разбойники со всех ее концов приезжали сюда со всем награбленным.

– Грабили империю, а везли сюда, – вставила Тира.

– Император хотел контролировать такое место, – продолжила Асфи, не обращая внимания на Тиру. – Контролировать и порт, и царя…

– Я его понимаю, – Тира бесцеремонно перебивала Асфи, но та держалась.

– Старый правитель был достаточно жаден, чтобы просто так не отдавать нагретое место, но недостаточно умен, чтобы не посылать императора и его легионы на все четыре стороны. Его сын был уже отроком и к тому времени соображал лучше, чем отец. Судьба спасла Золотой город, прикончив старика. Тогда его сын взошел на престол и сразу же взялся за главное – переговоры с императором. Он смог сохранить автономию Золотого города, несмотря на присоединение к империи. Пятнадцатилетний мальчик заручился поддержкой наставников, которые обучали его с детства. Набрал себе совет старейшин по их знаниям, а не по красноречию. Суд вершил сам, с двумя ближайшими советниками. Оградил город от порта и базара каменной стеной. Это позволило защитить его собственный народ от разбоя и не отказываться от незаконного дохода, который поступал в город от морских и сухопутных бандитов.

– А потом у него родились эти две гаргульи, – вклинилась Тира.

– Да. И природа, как это часто бывает, отыгралась на детях. Правитель занимался государственными делами, а дети были с матерью, которая больше роскоши любила только власть над другими людьми, над их жизнью и смертью. Ну, в общем-то, детки подросли и решили, что пора наследовать Золотой город. Правитель прожил недолго, а жена его думала, что это она контролирует своих чад. Но волчата оказались позубастее матери. Она отправилась вслед за мужем. И теперь Золотым городом правят эти прекрасные детки.

– Все пошло совсем не так, как планировалось…

– Вот такие сейчас времена. Город дышит по старой памяти, базар и порт работают, а всякая сволочь тащит награбленное и тратит его здесь, где нет имперской стражи.

Кэил окинул взглядом окрестности. От самой кромки берега начинался огромный порт, его верфи возвышались над тавернами и складами. Корабли заполняли всю морскую гладь, сколько видел глаз.

Берег кишел людьми. Рабы разгружали пришвартованные суда, надсмотрщики кричали и бегали, пытаясь ускорить работу, но очередь из кораблей не уменьшалась. Грузчики вереницами семенили от кораблей к складам, оттуда на базар – и обратно на корабли. Задержав взгляд на одном из них, возникало ощущение упорядоченности и осознанности. Но стоило посмотреть на порт в целом, как иллюзия рассеивалась и все вновь погружалось в хаос и неразбериху.

Золотой город отмежевался от порта и прилегающих торговых площадей. Его желтые стены возвышались над базарной кутерьмой, а из-за них брезгливо выглядывали высокие стройные башни, переливающиеся драгоценными камнями.

Кэил бросил монету сборщику на входе и проехал внутрь.

После кишащего людьми порта город казался безлюдным. Зато стражников здесь было куда больше. Они прохаживались вдоль домов и ремесленных лавок. Тягучая тишина заполнила улицы, будто город не дышал, притаившись в ожидании.

Кэил шел наугад и вскоре оказался возле дворцовой площади. Внезапно раздался громогласный гонг и как из-под земли возникли люди; толпа стекалась к площади. Когда гонг ударил в третий раз, все одновременно замерли.

По высокой пологой лестнице от дворца на площадь спускались правители Золотого города.

Первым шагал молодой монарх. Среднего роста, стройный, с короткими черными волосами. На смуглом лице застыла гримаса отвращения и высокомерия.

За ним плыла сестра, мягко ступая по его следам. Смуглая красивая девушка, только вошедшая в совершеннолетие. В ее густые смоляные волосы вплетались золотые ленты. Легкое золотое платье, короткое спереди и длинное сзади, скользило вслед за ней по лестнице, заметая следы. Она заметно скучала и не сводила глаз с брата, как бы ожидая от него чего-то.

Пустым глазом Кэил видел, что король едва окрашен в красный, принцесса – и вовсе бесцветна, а вот собравшаяся по их зову толпа источает ядовито-желтый свет.

Молодой правитель осматривал свой народ, и его губы брезгливо кривились. Он сделал легкий жест рукой в сторону стражи. Глашатай закричал, суд начался.

Несчастных выводили одного за другим. Монарх стоял и, не слушая слова обвинителя, выносил жестокие приговоры. Обвиненным в воровстве отрубали руку, обвиненным во лжи отрезали язык. Худшая участь ожидала заговорщиков против монарха: им назначалась показательная казнь. Правитель вошел во вкус, изобретая мучительную смерть для подданных. Кого-то сжигали, кого-то вешали на городские стены, кого-то привязывали к столбу. Быстрая смерть приравнивалась к помилованию.

Принцесса разлеглась на троне и томилась от скуки. Она пыталась занять себя: разглядывала ногти, смотрела куда-то вдаль или с довольной улыбкой наблюдала за братом.

Асфи направила взгляд Кэила на генерала, стоявшего недалеко от правителей. Ее сухой голос вклинился в его мысли.

«Генерал – старый, потрепанный жизнью пес, верный бывшему монарху, чувствует ответственность перед молодыми правителями. Он позволяет детям озорничать, подавляя все попытки мятежа. Тирания исходила именно от этого обрюзгшего солдата, а не от молодой власти, которую мало интересовало, что происходит за пределами дворца».

Солдаты вывели замученного мужчину средних лет.

– Предатель, заговорщик, враг! – прокричал глашатай.

Генерал исподлобья посмотрел на молодого правителя.

– Власти хочешь, значит? – насмешливо спросил монарх. – Повесьте его и оставьте болтаться на стене, пусть погниет на веревке.

Правитель махнул рукой страже, но в этот момент из толпы выбежала девочка. Она рыдала и закрывала обвиненного собой. Генерал шикнул на стражу, но правитель остановил их движением руки. Он спустился на площадь и подошел ближе к девочке.

– Ты дочь его?

– Простите моего отца, ваше величество, – она захлебывалась слезами. – Он не предатель, он хороший человек и верно служит вам.

Монарх наклонился и, взяв ее за подбородок, приподнял лицо.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать, Ваше Величество.

– Ты любишь своего отца?

– Да, очень.

– Он сильно провинился. Я совершенно не хочу его наказывать, но таков закон, – король выдержал паузу. – А знаешь что? Когда я смотрю на тебя, понимаю, что он заслуживает второй шанс! Как ты считаешь?

– Да, конечно!

– Но… мне нужны гарантии, как ты понимаешь… – он стер слезы с ее щек. – Ты пойдешь со мной, а он будет жить.

– Не-е-ет! – заревел рассвирепевший отец и бросился на правителя.

Его тут же осадила охрана, подхватила под руки и поволокла прочь от лестницы. Правитель схватил девочку и потащил наверх во дворец.

Толпа медленно расползалась. Это была рутина. Стадо поредело, но те, кто выжил, уже забыли о том, что завтра с ними может случиться подобное.

Кэил видел ярко-красного короля, увлекающего желтоватую девочку. За ними шла принцесса, в животе которой разгорался ядовитый желтый цвет. А внизу, среди бесцветной толпы, стоял пылающий изнутри мужчина и не сводил глаз с удаляющихся правителей.

– Идем во дворец, – скомандовала Тира.

Они прошли через секретный тоннель, о котором Тира, естественно, знала.

Кэил чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше: боль в руке и ноге практически исчезла, а вот зрение в выбитый глаз так и не вернулось, зато теперь он мог видеть переживания окружающих.

Если поначалу сама идея о том, что души умерших дают ему прилив сил, отвращала, то теперь он свыкся с этой мыслью и даже стал искать смерть, хоть сам себе в этом все еще не признавался.

В последний месяц Кэил практически перестал спать. Вместо сна он бродил по пустыне с одинокой звездой либо переживал видения из прошлого. Сколько они длились? Сказать было сложно. Жизнь потеряла привычный ритм, а вместе с ним исчезло и ощущение времени. Просыпаясь, он не знал, где находится и как сюда попал. Разум пытался залатать дыры в памяти, но пустота становилась все больше и больше.

Солнечная ладья уже скрылась за горизонтом, когда Кэил пробрался во дворец. Тира привела его к большому балкону, возвышающемуся над городской площадью.

Правитель нежился на кровати, а девочка с площади покорно кормила его сладостями и поила вином.

Принцесса сидела в кресле возле балкона. Она была раздражена. Но не пререкалась с братом. Внутри нее от густой желтой сферы растекались волны красной ярости.

Голос Асфи тихо шипел на задворках сознания, плавно вплетаясь в собственные мысли Кэила:

«Принцесса любит брата искаженной любовью, не зная мира за пределами дворца и отрицая его. Все, что у нее есть, – это она сама и ее брат. С детства они связаны тайной смерти своих родителей. Всю жизнь она воспринимала себя и брата как единое целое, как что-то неделимое и постоянно противопоставляла это всему остальному миру».

Кэил наблюдал за ними и не заметил, как мир вокруг растворился. Он вновь оказался в пустыне с одинокой звездой. Холодный ветер заставил съежиться. Он укутался и побрел к единственному пятну света в этой безграничной тьме.

Раздавшийся с соседнего балкона визг вырвал его из марева.

Кэил заглянул в покои правителя, но самого принца там не оказалось. Возле кровати девочка с заплаканными глазами собирала окровавленные простыни. Тира заставила его перевести взгляд – в темном коридоре, ведущем к покоям, за одной из колонн притаилась принцесса. Внутри она пылала ярко-красным.

По лестнице вальяжно поднимался молодой правитель. Мимо него, скрывая лицо, проскочила девочка с охапкой простыней. Он не удостоил ее взгляда, вошел в свою комнату и разлегся на широком кресле, где обычно сидела его сестра.

Через несколько минут девочка поднялась по лестнице обратно. Грязные простыни в ее руках заменил поднос с вином. Принцесса выскочила из-за угла, схватила девочку за руку и поволокла в свою комнату.

– Ах ты маленькая дрянь! – зашипела принцесса.

Она выхватила поднос и изо всей силы ударила девочку по щеке.

– Только попробуй забеременеть, и я вырву твои внутренности! Ты ничто! Я сотру тебя в порошок!

Принцесса схватила кубок с вином и выпила залпом. Пустой кубок полетел в девочку, а принцесса вихрем вылетела из комнаты.

Кэил удивился: девочка разгорелась красным цветом, но потом внезапно заполнилась желтым. Она выскочила вслед за принцессой и бросилась вниз по лестнице. Через мгновение она уже была во внутреннем дворе и попыталась бежать, но стража схватила ее и поволокла обратно.

Раздирающий душу крик разнесся по коридорам дворца. Правитель и прислуга окружили кровать с принцессой, которая корчилась от боли. Ее рвало и лихорадило.

В этот момент стражник завел в комнату девочку. Глаза принцессы расширились. Трясущейся рукой она указала на девочку и пыталась что-то закричать, но не могла пересилить приступы рвоты.

Правитель схватил девочку:

– Что это за яд?! Если ты сейчас же не скажешь, то узнаешь, что такое страдания!

– Я не знаю, – тихо прошептала несчастная.

Правитель наотмашь ударил ее по лицу.

Лекарь, пришедший через минуту, переводя дыхание, сказал, что ему надо знать яд, чтобы спасти принцессу.

– Я развяжу тебе язык! Найдите ее родителей! Сейчас! – кричал правитель.

Схватив девочку за волосы, он потянул ее на площадь. Ее родителей быстро нашли и приволокли к ногам правителя.

Девочку привязали к столбу, и правитель начал избивать ее кнутом. Она рыдала, клялась, что не знает, клялась, что это не она подсыпала яд. Но он не слушал.

Сначала он приказал спустить собак на ее отца. Его начали раздирать заживо в то время, как ее мать отдали на растерзание палачам. Через считаные минуты на площади остались две лужи кровавого месива. Девочка уже билась в конвульсиях, но палачам не удалось ничего выпытать.

Она потеряла сознание, и ее крошечное истерзанное тело оставили висеть на толстых веревках посреди площади. Генерал приставил двух стражников, которые должны были не дать ей умереть до рассвета.

Нахлынувшее чувство сдавило грудь Кэила, и на глазах проступили слезы. Страдания невинного ребенка разрывали его сердце. Он хотел броситься на площадь и освободить ее, но Тира не позволяла сдвинуться с места. От бессилия жалость быстро переросла в злость.

– Подожди, – так же спокойно и сладко говорила она, – всему свое время.

– Как ты можешь говорить о справедливости и позволять такому происходить?! – яростно закричал он.

– Его настигнет возмездие, это необратимо, – спокойно продолжала уговаривать Тира. – Важно помнить о том, что такие девочки есть в каждом селении, и каждая страдает по-своему. Но источник у этой тирании один – новые боги. Мы должны искоренить причину, а не бороться с отдельными проявлениями.

Перед глазами разом возникали картины несправедливости из прошлого: то, как обошлись с Черноволосым, с горвирами и с ним самим. Каждый день он все больше убеждался, что несправедливость – это не единичное проявление человеческих недостатков, а само устройство этого мира.

Ярость возмездия укреплялась в его душе. Он начинал чувствовать ответственность за все загубленные тиранами души. Это чувство было таким сильным, что оно стало понемногу вытеснять воспоминания о прошлой жизни.

Он все еще помнил об Эноэль, все еще помнил о своей клятве вернуться. Но теперь перед ним возник этот долг – восстановить справедливость для всех угнетенных, а не только для себя и Эноэль. Раньше он иначе воспринимал слова Тиры о восстановлении справедливости, ведь весь мир, о котором она говорила, был для него безликим. Но теперь этот мир имел лицо горвиров, Черноволосого, девочки из Золотого города, и он внезапно стал личным для Кэила.

В полночь темная фигура проскользнула на площадь, где два охранника стерегли привязанную к столбу девочку. Один подошел проверить, жива ли она. Топор взметнулся и обрушился прямо на его шею, разрубив позвоночник. Второй охранник вскочил и бросился на нападавшего. Из темноты выбежали еще несколько мятежников. Они накинулись на стражника, завязалась драка.

Из-за угла на площадь вышли еще два стражника. В первые секунды они не могли поверить своим глазам – несколько горожан избивали королевского стража на дворцовой площади. Страж опомнился и хотел было закричать, но стрела Кэила пронзила ему горло. В тот же момент у второго за спиной возникла тень, запрыгнула на стражника сзади, схватила за челюсть и сломанным ножом перерезала ему глотку. Охранник упал замертво, а тень растаяла в темноте.

Мятежники забрали девочку и трупы стражников и поспешили убраться с площади. Кэил следил за ними, пока они не скрылись в одном из домов.

С первыми лучами солнца удары гонга разорвали сонную пелену над городом. Площадь наводнилась стражниками. Правитель сидел на троне, подпирая тяжелую голову правой рукой. В его глазах пылала ярость. Когда площадь заполнилась, он встал с трона и направился к толпе.

– Она сбежала, перебив стражу, – он цедил слова сквозь сжатые зубы. – Одна она это сделать не могла, а значит, это заговор. Я насквозь вижу вас, – его лицо скривилось в отвращении. – Вы, как крысы, проедаете щели под покровом ночи в надежде, что вас не заметят. Но я вижу все. Вы хотите власти, но смелости взять ее силой у вас нет. Предатели и трусы, вы сбились в стаю и пытаетесь загрызть льва своими никчемными крысиными зубками. Вы забыли, что ваши ничего не стоящие жизни в моих руках. И раз вы решили укусить меня… что ж, я накажу вас. Стража! Закрыть город и никого не выпускать! Прошерстите каждый дом, соберите всю еду и несите сюда. Пока мы не найдем тех, кто предал меня, люди будут голодать.

Правитель развернулся и зашагал во дворец. Стража потоками растеклась по улицам, унося из домов все съестное. Люди падали на колени, заклинали детьми, умоляли оставить хоть что-то, но стража знала кровавую цену неповиновения.

Кэил вернулся к дому, в котором прятались заговорщики. Стража уже рыскала внутри. Женщина и двое маленьких детей жались в углу. Кэил ворвался в дом и перебил стражников.

Женщина вскрикнула и, обняв детей, сжалась в клубок. Из соседней комнаты выскочил мужчина с топором. Он замахнулся на Кэила, но остановился, узнав его по прошлой ночи. Увидев тела стражников, он схватил жену и детей и бросился в другую комнату, жестом указав Кэилу следовать за собой.

Они зашли в конуру, доверху набитую сумками и ящиками. Мужчина наспех растолкал ящики и постучал по полу. Крышка скрытого погреба откинулась, и они спустились в землянку.

У стен, на крошечных лежанках, сидели еще шестеро мужчин, а в дальнем углу, свернувшись, лежала девочка. Все мятежники источали ядовито-желтый свет, и только девочка тлела красным.

Главарь усадил свою семью на лежанку и подошел к Кэилу.

– Кто ты? – спросил он шепотом.

– Я помогу тебе расправиться с правителем.

– Ты убьешь его?

– Я сама убью это чудовище, – прохрипела девочка.

Она подошла ближе. Красный свет разгорался внутри ее умирающего тела.

– А принцесса? Она умерла? – спросил мужчина.

– Пусть ее душа служит морскому дьяволу! – сорвалась на крик девочка. – Она выпила яд вместо короля. Я ничего не могла поделать! Дай мне убить его, пусть отправляется за своей проклятой сестрой на дно морское!

– Да, – кивнул Кэил, – она скончалась этой ночью.

– Генерал должен умереть, иначе это не прекратится, – решительно сказал хозяин дома.

– Он главный враг культа в этом городе. Он умрет сегодня.

– Когда мы пойдем за ними? – с нетерпением накинулась девочка на Кэила.

– Сейчас.

– А наши семьи? – повстанец взял Кэила за руку. – У нас есть прорытый ход из города. Кто-то должен вывести женщин и детей.

– Когда вы убьете правителя и генерала, начнется суматоха. Ваши товарищи заберут семьи и выйдут со мной через тайный ход.

Мужчина еще раз обнял свою семью, и они с девочкой пошли на площадь. Кэил вышел за ними и издалека наблюдал за развернувшейся сценой.

Как только они обнаружили себя, стража накинулась и скрутила их.

Из дворцовых ворот выскочил правитель и рванул вниз по лестнице. Забили в гонг. Люди потекли вперемешку со стражей на площадь. Все замерли, когда правитель подбежал к мужчине и девочке, стоявшим на коленях в окружении стражи. Генерал застыл по правую руку хозяина и высматривал в толпе предателей.

«Старый пес что-то подозревал», – раздался трескучий голос Асфи.

«Пускай. Ему не долго осталось», – оскалилась Тира.

– Ты… – процедил правитель, весь дрожавший от злости.

Он изо всех сил ударил девочку. Дрожащими руками стер пот с лица.

– Я… я уничтожу вас… нет… я буду пытать вас, пока вы сами не попросите смерти, и потом я не дам вам ее. Вы узнаете, что такое боль и страдания. А тебя, мелкая змея, я буду травить, затем прикажу лечить и буду травить снова, пока ты не изрыгнешь свои окровавленные внутренности.

– Это ничто по сравнению с вечным рабством на дне морском. В кандалах ты будешь вечность грести на потонувших кораблях, и даже смерть не спасет тебя от морского дьявола, – она смеялась правителю в лицо.

Мужчина рядом с ней хмыкнул и улыбнулся.

До краев заполненный желтым цветом, правитель источал страх. С трудом унимая дрожь, он приблизился к девочке и прошипел ей на ухо:

– Передай своему дьяволу, что я здесь король.

Тень возникла за спиной у девочки, сломанным ножом перерезала веревки на руках обоих пленников и оставила рядом с ними топор.

Девочка вскочила с места и вцепилась руками в голову правителя. Ее большие пальцы продавили ему глаза в глазницы. Тень сломанный ножом полоснула горло короля, и кровь залила лицо девочки. Она сидела перед бьющимся в агонии тираном и истерически хохотала. Тень исчезла так же внезапно, как и появилась.

Генерал подхватил правителя. Мужчина воспользовался моментом, вскочил с колен и обрушил топор на голову генерала. Стража, сбежавшаяся со всех сторон, казнила мужчину и девочку на месте.

Кэил уходил из города по тоннелю вместе с семьями заговорщиков, а тени двух мужчин и девочки шли за его спиной. В темноте подземного хода никто не замечал их.

Они вышли в нескольких милях от порта, в гроте, омываемом морскими волнами. Рядом с гротом их ожидали лошади. Кэил забрался в седло и направился вдоль берега на восток.