История изучения восточных языков в русской императорской армии

В 1868 г. в период обсуждения программы восточного отделения Оренбургской прогимназии Главное управление военно-учебных заведений отклонило предложение Крыжановского о введении расширенного курса географии Средней Азии «за неимением ни одного [учебного] руководства по этому предмету». В 1873 г., когда военные действия в Хиве были уже в самом разгаре, позиция Петербурга стала иной – Главное управление военно-учебных заведений просило Крыжановского подыскать для прогимназии учителя географии, на содержание которого управление готово было выделить 300 руб. в год.

В 1873 г. состоялся первый выпуск переводчиков восточных языков из восточного отделения Оренбургской военной прогимназии – всего шесть человек. Характерно, что за четыре года их обучения на восточном отделении мало кто задумывался не только о месте их будущей службы, но даже над тем, какой аттестат им надлежит выдать по выпуску из отделения. В марте 1873 г. директор прогимназии доносил в Главное управление военно-учебных заведений, что «по неимению указания формы и содержания встречается затруднение в их изготовлении»^[54]. Вместе с рапортом директор представлял и копию образца аттестата, разработанную в прогимназии и согласованную с начальником штаба Оренбургского военного округа^[55].

Точно не известно, принимали ли выпускники первого выпуска Оренбургской военной прогимназии участие в Хивинском походе. Отрывочные сведения имеются лишь об участии в походе преподавателя персидского языка прогимназии Александрова, который в качестве переводчика сопровождал Генерального штаба капитана Л. Н. Соболева при исследовании им дельты р. Амударьи и земель каракалпаков. Александров занимался составлением списков поселенных мест (более 110), изучением судебной системы в Хивинском ханстве, состояния туземных школ, вел полевые лингвистические сборы. Им было записано значение 300 наиболее распространенных каракалпакских слов с указанием фонетической транскрипции^[56].

В 1874 г. в связи с изменением учебных программ военных прогимназий, преобразованных для подготовки выпускников к обучению в юнкерских училищах, восточное отделение Оренбургской военной прогимназии было закрыто. Общее количество переводчиков восточных языков, подготовленных в Оренбургской прогимназии, остается неизвестным.

Отделение восточных языков Новочеркасской войсковой гимназии

В продолжение почти всей Кавказской войны в составе органов военного управления на Кавказе и в строевых частях кавказских войск отсутствовали профессионально подготовленные военные переводчики. Само количество штатных мест переводчиков турецкого и арабского языков в войсках Отдельного Кавказского корпуса в 1840–1850-х гг. было ограничено, и должности эти занимались по преимуществу из числа представителей кавказских народностей^[57]. По мере усложнения процессов административного управления Кавказом и боевой деятельности кавказских войск такое положение дел перестало соответствовать требованиям времени. В этой связи командование Отдельного Кавказского корпуса поставило перед Военным министерством вопрос о подготовке переводческих кадров для нужд корпуса в одном из учебных заведений Юга России. В качестве наиболее подходящего места для такой цели была выбрана Новочеркасская войсковая гимназия Донского казачьего войска, как расположенная в непосредственной близости к Кавказу.

История подготовки военно-востоковедных кадров на отделении восточных языков Новочеркасской войсковой гимназии восходит к 1843 г., когда последовало повеление императора Николая I об учреждении при Новочеркасской войсковой гимназии специализированного отделения «для приготовления переводчиков для Отдельного Кавказского корпуса»^[58]. В повелении указывалось количество обучающихся на отделении переводчиков, их образовательный ценз, а также общий проект учебной программы. Предполагалось, что основу программы будет составлять изучение языков и наречий народов Кавказа, выбор которых определялся по усмотрению командира Отдельного Кавказского корпуса. Организация отделения и общее руководство им возлагалось на наказного атамана Войска Донского. Весной 1845 г. проект Положения об отделении восточных языков при Новочеркасской войсковой гимназии был составлен в отделении по иррегулярным войскам Департамента военных поселений. 18 мая 1845 г. проект передан на рассмотрение Военного Совета^[59].

Необходимость учреждения отделения восточных языков была связана с потребностью иметь в кавказских войсках собственный кадр военных переводчиков из числа русских офицеров. «Молодые люди из азиатцев, – отмечалось в докладной записке канцелярии Военного министерства, – воспитывающиеся в военно-учебных заведениях, могли бы со временем образовать для войск наших хороших переводчиков, но благодетельные виды правительства в отношении этих юношей не всегда достигают своей цели. Так как для военных управлений верность переводчика вместе с его знаниями составляют главнейшее достоинство, то признано удобнейшим переводчиков образовывать из русских»^[60].

При разработке общей концепции деятельности отделения восточных языков было признано целесообразным в первую очередь готовить военно-востоковедные кадры для войск, действовавших на Кавказской линии и в Дагестане. Затем, по мере насыщения переводчиками войск на Восточном Кавказе, обратиться к подготовке переводчиков для войск Черноморской линии.

Одним из основных вопросов при разработке Положения об отделении восточных языков при Новочеркасской войсковой гимназии стал вопрос об оптимальном наборе восточных языков, который бы наиболее полно отвечал потребностям кавказских войск. В Высочайшем повелении 1843 г. об учреждении отделения восточных языков указывалось на необходимость изучения арабского, татарского, аварского и абхазского языков^[61]. Однако вскоре обнаружилось, что кавказские языки не имеют собственной письменности и их грамматика не разработана. Поскольку отменить Высочайшее повеление было невозможно, то в проект Положения об отделении восточных языков была внесена формулировка, что в нем «преподаются языки: татарский, арабский и – при отыскании учителей – аварский и абхазский» (§ 8 проекта Положения). В действительности изучение кавказских языков на отделении восточных языков так и не было организовано. Грамматики аварского и абхазского языков будут разработаны Генерального штаба полковником П. К. Усларом только накануне закрытия отделения, а на их издание потребуется еще почти двадцать лет.

26 апреля 1844 г. наказной атаман Войска Донского генерал от кавалерии М. Г. Власов в рапорте на запрос военного министра о восточных языках, предполагаемых к изучению в Новочеркасской гимназии, сообщал о целесообразности включения в программу нового отделения татарского, турецкого, персидского и армянского языков, а также одного-двух наиболее распространенных языков народов Кавказа^[62]. Главнокомандующий Отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютант князь М. С. Воронцов считал, что ввиду отсутствия письменных кавказских языков и неразработки их грамматик будет невозможно найти подходящих преподавателей кавказских языков. В связи с этим он предлагал ограничиться татарским, персидским и арабским языками^[63]. В качестве преподавателей Воронцов предлагал пригласить выпускников Казанского университета. По его же инициативе в качестве преподавателя татарского языка в отделение был рекомендован учитель Санкт-Петербургского батальона военных кантонистов унтер-офицер Т. Н. Макаров^[64], который по Высочайшему повелению в 1840 г. был отправлен на Кавказ для изучения восточных языков.

Фактическое открытие отделения переводчиков произошло с задержкой в шесть лет, что явилось результатом межведомственных согласований по организационным вопросам и учебной программе. В июле 1850 г. проект Положения об отделении восточных языков при Новочеркасской войсковой гимназии был повторно внесен на рассмотрение Военного Совета, который рассмотрел и одобрил представленный проект. 18 сентября 1850 г. последовало Высочайшее утверждение «Положения об отделении восточных языков при Новочеркасской гимназии»^[65]. В соответствии с Положением, отделение получало организацию и программу, отвечавшую «нуждам долгой и упорной войны за обладание Кавказом». На наказного атамана Войска Донского возлагалось общее руководство восточным отделением, он же обладал исключительным правом приема и исключения учеников. На руководство Новочеркасской гимназии возлагалась ответственность за то, чтобы «в военные переводчики Отдельного Кавказского корпуса не были выпускаемы молодые люди, недостаточно для сего подготовленные». Состоявшим при отделении преподавателям из числа как офицеров, так и гражданских лиц предоставлялись права и преимущества преподавателей военно-учебных заведений. В служебном отношении они наравне с прочими преподавателями подчинялись директору войсковой гимназии.

Общее количество воспитанников отделения определялось в 30 чел.: 20 воспитанников от казачьих детей Войска Донского, 10 воспитанников – от Черноморского казачьего войска. Подбор воспитанников осуществлялся строго по сословному признаку, выходцы из неказачьей среды не имели права обучаться на восточном отделении. Воспитанникам предоставлялись права наравне со студентами университетов. Наиболее отличившиеся в изучении восточных языков и обладавшие примерным поведением по выпуску награждались чином хорунжего^[66], остальным присваивался чин урядника^[67]. По поступлению на службу военным переводчикам назначалось двойное жалованье против окладов офицеров казачьих войск. Окончившие курс восточного отделения были обязаны прослужить в войсках Отдельного Кавказского корпуса шесть лет. Оставшимся на службе по истечении этого срока делалось добавочное жалованье в размере половины оклада казачьих офицеров. Положение, таким образом, впервые в истории подготовки в России военно-востоковедных кадров указывало на необходимость материального поощрения специальных знаний у офицерского состава и предельно ясно это регламентировало.

Впоследствии этот подход будет широко применен при организации подготовки военно-востоковедных кадров в специализированных учебных заведениях русской армии.

Курс обучения на восточном отделении составлял четыре года и разделялся на «первоначальный» и «окончательный», по два года в каждом. В программу обучения входило изучение арабского, татарского и аварского, а в качестве дополнительного и абхазского языка. Программа предусматривала как теоретическое, так и практическое изучение восточных языков с тем условием, чтобы «воспитанники, свободно изъясняясь на изученных языках, могли соответствовать своему будущему назначению»^[68]. В соответствии с учебной программой предполагалось иметь пять учителей: по два преподавателя для арабского и татарского языков и одного для обучения аварскому языку. С тем, чтобы снизить нагрузку на воспитанников восточного отделения, директор гимназии получил разрешение исключить из учебной программы ряд предметов, обязательных для остальных гимназистов, – латинский и немецкий языки, высшую математику, сельское хозяйство и коммерческое практическое счетоводство. Посколько изначально отделение создавалось в виде «благородного пансиона», то в нем, по ходатайству директора гимназии, начиная с 1853 г., были дополнительно введены должности «инспектора» и «надзирателя». На содержание 30 воспитанников выделялась сумма в 5142 руб. в год. Всего же на содержание отделения, как воспитанников, так и чиновников, определялась в год сумма в 6808 руб. с тем расчетом, чтобы средства поступали от Донского и Черноморского казачьих войск пропорционально количеству воспитанников, определенных на учебу от этих войск. На Войско Донское приходилось две трети, а на Черноморское казачье войско – одна треть от общей суммы расходов.

Из гимназии востоковедная библиотека была передана в фонды гимназической библиотеки и продолжала там храниться до 1880 г., затем по просьбе Туркестанского генерал-губернатора К. П. фон Кауфмана была передана в Ташкент на формирование фондов Туркестанской публичной библиотеки. Всего в Ташкент было отправлено 54 наименования (112 томов) редких книг по Востоку и все 380 экземпляров «Учебника татарско-азербайджанского наречия», составленного преподавателем отделения восточных языков Новочеркасской войсковой гимназии Абуль-Гасанбеком Визировым^[69].

Церемония официального открытия отделения восточных языков затягивалась по причине неполучения гимназией средств, составляющих долю Черноморского казачьего войска^[70]. Наконец 1 февраля 1853 г. состоялась торжественая церемония открытия отделения восточных языков Новочеркасской войсковой гимназии. На торжество кроме официальных и именитых лиц Новочеркасска были приглашены и родители будущих военных переводчиков. В церемонии открытия приняли также участие все находившиеся в то время в Новочеркасске генералы и до ста штаб-офицеров. «В 11 часов утра, – отмечалось в официальном сообщении, – по прибытии войскового наказного атамана М. Г. Хомутова с архиепископом Донским и Новочеркасским Иоанном в дом^[71], занимаемый отделением, началось соборное молебствие <…>. Затем директор училищ Войска Донского полковник Золотарев прочитал предписание военного министра на имя войскового наказного атамана об учреждении по Высочайшему повелению при Новочеркасской гимназии отделения восточных языков, а также положения и штата отделения. По оглашению этих актов, старший учитель татарского языка Макаров произнес речь «О языках и наречиях, употребляемых на Кавказе»^[72]. Затем воспитанники 1851 академического года продемонстрировали собравшейся публике свои успехи в изучении восточных языков – письмо под диктовку, чтение и перевод несложных восточных текстов.

Первый выпуск воспитанников восточного отделения состоялся в декабре 1856 г. После выпускных экзаменов аттестатов удостоились 12 слушателей. Право быть выпущенными со званием военного переводчика получили пять воспитанников: Гавриил Подхалюзин (за отличия в науках награжденный чином хорунжего), Василий Михайлов, Дмитрий Голубов, Петр Фицхелауров и Иван Ротов. Остальные семь воспитанников были оставлены на восточном отделении еще на один год – «дабы дать им возможность для пользы будущей их службы дополнить сведения их в восточных языках»^[73].

Основные выпуски восточного отделения пришлись на годы окончательного покорения Кавказа, и участие первых выпускников отделения в боевых действиях было незначительным. Основная полезная их деятельность состоялась на ниве мирной жизни, по преимуществу на службе по линии военно-народного управления, в сфере судебной системы, образования и науки. По замечанию военного востоковеда полковника П. Г. Пржецлавского, бывшего приставом при имаме Шамиле, сделанному в конце 1860-х гг., – «При управлении в судах [в Дагестане] служат с большою пользою военные переводчики из уроженцев земли Войска Донского, воспитанники Новочеркасской школы восточных языков; они во всех отношениях стоят далеко выше большей части переводчиков из туземцев Кавказа <…>»^[74].

Из офицеров первого выпуска наибольшую известность получил есаул Г. А. Подхалюзин благодаря своей педагогической деятельности в горской школе (затем в прогимназии и реальном училище) в Темир-Хан-Шуре^[75]. В горской школе Подхалюзин кроме прочих предметов преподавал и арабский язык. Он также известен как автор ряда переводов с арабского языка на русский – сочинения «Низам Шамиля» и работы Гаджи Али «Сказания очевидца о Шамиле». Известен своей деятельностью на Кавказе и А. А. Подхалюзин (брат Г. А. Подхалюзина), также выпускник восточного отделения Новочеркасской войсковой гимназии. В 1878 г. в чине подполковника он состоял на службе по линии военно-народного управления, занимая должность помощника начальника Казикумухского округа Дагестанской области, и был известен как человек очень энергичный, даровитый, хорошо знавший арабский и азербайджанский языки.

Подготовка военно-востоковедных кадров на восточном отделении Новочеркасской войсковой гимназии продолжалась без изменений вплоть до конца 1866 г., пока наказным атаманом Войска Донского генерал-адъютантом А. Л. Поповым в январе 1867 г. в письме на имя главнокомандующего Кавказской армии не был возбужден вопрос о закрытии восточного отделения «как несоответствующего требованиям настоящего времени»^[76]. Формальным основанием для закрытия послужило окончание Кавказской войны, для нужд которой отделение и было создано. Но имелась и другая причина, которая заключалась в том, что отделение восточных языков, существовавшее при гимназии, не соответствовало требованиям новой образовательной реформы, проводившейся в то время в России и предполагавшей усиленное и преимущественное внимание к классическим языкам и литературе.

В отзыве на запрос генерал-адъютанта А. Л. Попова Главнокомандующий Кавказской армии отмечал: «С изменившимися на Кавказе военными обстоятельствами совершенно справедливо освободить Донское Войско от обязанности содержать при Новочеркасской гимназии отделение восточных языков»^[77]. Была также выражена мысль о желательности «для образования военных переводчиков <…> учредить особую школу в пределах Кавказского края»^[78]. С этой целью предполагалось дополнительно рассмотреть вопрос и, выработав новый проект, представить его на Высочайшее рассмотрение^[79]. Впрочем, каких-либо практических действий в этом направлении не последовало, и проект «особой школы» так никогда и не был реализован. Также рассматривалась возможность подготовки военных переводчиков для Кавказской армии в проектировавшемся Азиатском институте для изучения восточных языков в Астрахани^[80]. Идея создания такого института получила Высочайшее одобрение в 1866 г.

31 октября 1867 г. последовало Высочайше утвержденное постановление Военного Совета о закрытии отделения восточных языков Новочеркасской гимназии по окончанию в нем курса остающихся 11 слушателей (7 чел. – уроженцы Войска Донского, 4 чел. – Кубанского казачьего войска). Из этого числа успели окончить курс со званием военного переводчика только семеро человек, остальные четверо покинули отделение до окончания курса. Последний, двенадцатый выпуск восточного отделения состоялся в августе – сентябре 1869 г. Со званием военных переводчиков были выпущены: Варфоломей Болдырев, Петр Власов, Георгий Иванков, Виктор Кирп, Никифор Пужай, Михаил Сидоров и Михаил Ульянов.

Из выпускников восточного отделения Новочеркасской гимназии известны по своей деятельности на Востоке дипломат Петр Михайлович Власов (1850–1905)^[81] и генерал-майор Иван Иванович Драчев (1843–?), специалист по турецкому языку^[82].

Деятельность военных переводчиков – выпускников Новочеркасской войсковой гимназии была столь успешна на Кавказе, что в военном ведомстве периодически возвращались к мысли о возобновлении в ней подготовки военно-востоковедных кадров. В период обсуждения в военном ведомстве вопроса об учреждении офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД на одном из документов военный министр П. С. Ванновский сделал пометку: «В Новочеркасске было училище инородческое, что ли? Все лучшие переводчики-офицеры на Кавказе из этого заведения. Надо навести справку, когда и зачем его упразднили. Подумать бы и возобновить»^[83]. Командующий войсками Кавказского военного округа генерал-адъютант князь А. М. Дондуков-Корсаков в 1884 г. в письме на имя начальника Главного штаба с большим сожалением указывал на закрытие восточного отделения в Новочеркасске, с деятельностью которого он был прекрасно знаком по своей службе в должности начальника штаба Войска Донского (1860–1863). «На Кавказе, – сообщал Дондуков-Корсаков, – со времени последовавшего в конце [18]60-х годов уничтожения существовавшего при Новочеркасской войсковой классической гимназии особого отделения восточных языков постоянно чувствовался вред от закрытия этого училища, дававшего для Кавказа очень хороших переводчиков и полезных для службы в крае офицеров, вполне знакомых с местным языком»^[84].

Курсы турецкого языка в Императорской военной академии

В русском военнном ведомстве изучению Османской империи традиционно уделялось большое внимание, что было обусловлено рядом геополитических и военных факторов. Войны с Турцией дали русской армии значительный боевой опыт и оказали влияние на развитие русского военного искусства. Военные конфликты с Турцией указали на необходимость учитывать в военном планировании и боевых действиях специфику национально-психологических особенностей, традиций и ментальности армий восточного типа. Для войн с восточными армиями понадобились специалисты, знающие не только их специфику, но и восточные языки. Подготовка таких специалистов для русской армии была очевидна, но часто откладывалась до лучших времен. Крымская война представила турецкую армию в качественно новом состоянии – с иностранными военными инструкторами и европейским вооружением она стала более опасным противником. Осознание этого факта имело большое воздействие на русскую военную элиту. Образ турка в английском мундире при крупповском орудии, словно ночной кошмар, со времен Крымской войны неотступно преследовал русское военное руководство. Неудачи в Крымской войне привели к пересмотру взглядов русской военной элиты на необходимость системного изучения Турции и ее вооруженных сил. Ближайшим следствием этого нового подхода стало учреждение курсов турецкого языка в Императорской военной академии^[85].

9 декабря 1853 г. военный министр князь В. А. Долгоруков в письме на имя директора Императорской военной академии сообщил о получении от профессора Санкт-Петербургского университета А. К. Казем-Бека предложения о безвозмездном преподавании турецкого языка офицерам Генерального штаба и слушателям академии. В письме также указывалось, что по Всеподданейшему докладу по этому вопросу император высказался «с удовольствием о похвальном предложении профессора Казем-Бека» и соизволил для окончательного принятия решения по этому вопросу получить заключение директора Императорской военной академии^[86].

Предложение профессора Казем-Бека адресовывалось «русским офицерам, в особенности офицерам Генерального штаба и Военной академии, желающим изучить турецкий язык, как европейский, так и малоазиатский, в самоскорейшем времени». С этой целью он предлагал составить на русском языке учебное пособие «доселе не существующее», а также открыть «особенный бесплатный курс турецкого языка в одном из заведений ведомства Военного министерства». С ноября 1853 г. Казем-Бек приступил к сбору подготовительных материалов для написания учебного пособия (объемом в 15–20 печ. л.), которое он предполагал закончить к весне 1854 г. При этом Казем-Бек выразил готовность безвозмездно передать свой труд в полное распоряжение Военного министерства для использования в качестве учебного пособия для офицеров, изучающих турецкий язык.

Сам учебный курс турецкого языка, по замыслу Казем-Бека, должен был длиться четыре месяца и состоять из трех лекций в неделю. Число слушателей ограничивалось 50 офицерами, которые назначались Военным министерством. Посторонние слушатели на курсы не допускались. К занятиям Казем-Бек предполагал привлечь двух своих помощников – муллу Гусейн Фейзханова и каллиграфа Ибни-Ямина, которые должны были заниматься со слушателями во время практических занятий.

Казем-Бек представил также на рассмотрение Военного министерства план учебного пособия турецкого языка и план самого учебного курса. Учебное пособие состояло из четырех отделений: первое – очерк грамматики турецкого языка с указанием при необходимости на отличительные особенности малоазиатского диалекта, очерк дополнялся примерами для упражнений по всем основным частям речи; второе – языковые ситуации и тематическая лексика («разговоры») «о самонужнейших предметах офицерской полезной жизни во время похода, войны и мира, как то: о предметах окружающего нас мира; о распознании дороги; о путях сообщения; о местности; о разговорах с пленными; о нуждах жизни и пр.»^[87]. Третье отделение включало «избранные статьи на турецком языке» и предназначалось для офицеров, занимающихся по углубленной программе. Четвертое отделение состояло из двустороннего русско-турецкого и турецко-русского словаря, причем в первую часть входили общеупотребительные выражения и лексика, а во вторую – лексика, используемая в учебном пособии. Развитие лексического запаса и разбор хрестоматийных статей предполагалось осуществлять по принципу от простого к сложному. Диалектное различие в языке указывалось в скобках, произношение турецких слов давалось русскими буквами.

Учебная программа курсов делилась на два разряда: первый – «для начинающих и не имеющих никаких еще сведений в восточных языках», второй – «для тех, кто уже знаком с первоначальными элементами языка». Весь курс строился на основе 50 лекций продолжительностью по полтора часа каждая. В первом разряде четыре лекции посвящались изучению букв «в разных их положениях с правильным произношением», составлению слогов, слов, упражнению в чтении и письме на основе примеров. Восемь лекций отводилось на чтение и письменные занятия с изучением краткого очерка грамматики турецкого языка. Десять лекций предназначалось для продолжения занятий по письму и чтению, закреплению грамматики и для грамматического разбора при чтении и переводе с турецкого на русский язык самых простых статей. Остальные лекции составляли занятия по разговорной практике, переводу с турецкого на русский и с русского на турецкий язык. В течение всех лекций проводились упражнения по чтению и письму под диктовку. Во втором разряде шесть лекций отводились для занятий по чтению, письму и грамматическому разбору. Еще шесть лекций использовалось для перевода с грамматическим разбором с турецкого на русский язык. Остальные лекции посвящались разговорной практике и переводу с русского на турецкий язык.

12 декабря 1853 г. директор Императорской военной академии генерал-адъютант И. О. Сухозанет доносил военному министру о том, что имел личную встречу с профессором Казем-Беком для обсуждения деталей организации курсов. «Касательно распределения времени, – сообщал Сухозанет, – и порядка преподавания все уже условлено окончательно, и кафедра турецкого языка в академии будет открыта немедленно по получении распоряжения о сем»^[88]. Рапорт Сухозанета военным министром был доложен императору Николаю I, который лично интересовался развитием проекта. Вскоре князь Долгоруков уведомил Сухозанета о том, что «Государь император <…> с удовольствием Высочайше разрешил соизволить открыть кафедру турецкого языка в Императорской военной академии»^[89].

20 декабря 1853 г. последовал приказ по академии, в котором указывалось: «Преподавание турецкого языка в Военной академии принял на себя безвозмездно ординарный профессор Императорского Санкт-Петербургского университета действительный тайный советник Мирза Казем-Бек. Лекции назначаются по понедельникам и субботам вечером от семи с половиной до девяти часов, а по четвергам от восьми с половиной до десяти часов утра в часы, назначенные для классных академических занятий. При таковых лекциях должен всегда находиться дежурный полковник»^[90].

После отбора слушателей академии, предназначенных для изучения турецкого языка, выявилось еще 13 вакантных мест, которые были предложены для офицеров Генерального штаба. Вице-директор академии генерал-майор Г. Ф. Стефан в письме на имя вице-директора Департамента Генерального штаба генерал-лейтенанта Е. Е. Ризенкампфа просил сообщить, «не найдется ли желающих слушать лекции» из числа офицеров Генерального и Гвардейского Генерального штаба^[91]. В ответном письме Ризенкампф представил список офицеров Департамента Генерального штаба, изъявивших желание изучать турецкий язык на учрежденных в академии курсах. Кроме того, Ризенкампф ставил в известность, что от Гвардейского Генерального штаба кроме пяти выделенных вакансий имеется еще пять офицеров, желающих изучать турецкий язык. В связи с этим Ризенкампф обращался к генералу Стефану с просьбой предоставить возможность еще пяти («или по крайней мере трем») офицерам заниматься на курсах.

Как следует из документов, для обучения на курсах турецкого языка от Гвардейского Генерального штаба рекомендовались: капитан Г. В. Мещяринов, штабс-капитаны П. Д. Зотов, И. В. Турчанинов и И. П. Новиков, поручик Ф. П. Веймарн. От Генерального штаба – полковник Н. Х. Агте, подполковник барон А. К. фон Штакельберг, капитаны А. П. Клачков, князь И. А. Мещерский, штабс-капитаны П. И. Мезенцов, М. А. Терне, И. Ф. Пейкер, причисленный к Генеральному штабу ротмистр А. И. Беренс. Позже штабс-капитан Пейкер отказался от курсов, и его место было предоставлено офицеру Гвардейского Генерального штаба^[92]. Полный список офицеров-слушателей Императорской военной академии и офицеров Генерального и Гвардейского штаба, обучавшихся на курсах, остается неизвестным. Из офицеров Генерального штаба, проходивших обучение на курсах турецкого языка, отметим тех, кто получил известность своей деятельностью на Востоке. Александр Иванович Беренс плодотворно занимался педагогической и научной деятельностью в стенах академии: адъюнкт-профессор, профессор и заслуженный профессор военной истории и стратегии в НАГШ (1855–1875 гг.), генерал-майор (1868) и член ВУК Главного штаба; совершил в 1856 г. поездку в Алжир, автор ряда востоковедных работ^[93]. Петр Иванович Мезенцов также получил известность своей педагогической деятельностью, занимал должности адъюнкт-профессора в НАГШ (1856–1864), директора 2-й Московской военной гимназии (1864–1871) и Пажеского корпуса (18711878), генерал-лейтенант, член ВУК Главного штаба. Полковник Николай Христофорович Агте прославился своими путешествиями и исследованиями в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.

На издание учебного пособия турецкого языка, приспособленного к программе курсов, Казем-Бек испросил 1000 руб. серебром, но получил отказ военного министра по причине того, что «для изучения турецкого языка уже изданы разные учебные пособия»^[94]. При этом к ответу министра прилагался перечень имевшихся пособий, из которых две работы принадлежали русским востоковедам, а три были французскими.

В числе русских работ рекомендовались «Общая грамматика турецко-татарского языка», составленная самим Казем-Беком, и «Карманная книга для русских воинов в турецких походах»^[95]. О последней стоит сказать особо, как об одном из первых (если не первом) опыте военного разговорника на восточном языке для русской армии. Русско-турецкий военный разговорник «Карманная книга для русских воинов в турецких походах» предназначался для чинов действующей армии в период русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Разговорник составлен профессором Санкт-Петербургского университета О. И. Сенковским. Работа состояла из двух частей: в первой части имелось два раздела – «Разговоры российско-турецкие» и «Словарь российско-турецкий употребительнейших слов». Словарь явился одним их первых русско-турецких словарей и включал в себя около 4000 слов. Вторая часть – «Основные правила турецкого разговорного языка» – явилась первой в России грамматикой турецкого языка. Работу Сенковского выгодно отличала весьма точная транскрипция турецкого языка русскими буквами. «Карманная книга» оказалась столь успешно составленной, что была переиздана в 1854 г. в период Крымской войны^[96].