– Вам не стоит тратить ваше драгоценное время на меня – упрямо ответила Лафна. – Видите ли, у меня такое положение вещей, что я не могу себе позволить подвергнуть вашу жизнь, незаслуженным тяготам по содержанию чужих, для вас, детей – не поворачиваясь к посетителю, произнесла красавица.
– Что вы? Не стоит придавать такое значение условностям. Если вас беспокоит вопрос о детях, то смею заверить, они не будут мне в тягость. Я в неоплатном долгу, перед вашим… То есть перед господином Амадо, поэтому почту за честь оказать помощь и защиту его дочерям… – эльф подбирал слова. – И его любимой женщине.
Лафна, не веря своим ушам, резко развернулась к Эйлайну, он увидел ее сердито надутые губки, и строгий взгляд, еще по девичьи наивный, но уже с налетом материнской мудрости. Она показалась эльфу столь милой, что он, позабыв правила поведения в обществе, неприкрыто разглядывал девушку. Лафна покраснела, и машинально прикрылась, заодно поправив выбившийся локон.
– И чем же вы столь обязаны, моему… Господину Амадо? – с любопытством спросила девушка.
– Я вам как-нибудь расскажу, позже, а сегодня я вам вновь предлагаю стать моей женой. И да, кстати, вот письмо от господина Амадо, он мне его передал, когда… В общем, когда мы прощались, он предполагал, что вы так отреагируете, и поэтому просил меня в крайнем случае воспользоваться этим посланием.
Девушка с нетерпением выхватила письмо из рук эльфа, и взломав печать, вчиталась.
«Дорогая Лаф, прости что не могу с тобой попрощаться, но обстоятельства выше моих желаний. Сегодня стало известно, что эльфийские ищейки напали на мой след, и я вынужден бежать от тебя и наших дочерей, в очередной раз спасая свою жизнь.
Это обстоятельство разрывает мне сердце, однако со мною вы всегда будете в опасности. Любое подозрение об истинном положении вещей чревато для тебя и Элли, поэтому мне приходиться просить моего искреннего друга, прикрыть вас своим чистым именем, и безупречным происхождением. Прошу тебя, любимая, прими предложение Эйлайна, это упрочит твое положение в обществе, и позволит без опаски воспитывать наших детей. Брак единственная возможность сохранить твою честь от любых кривотолков, а мне облегчит и без того тяжелые скитания.
Твой Родриго Амадо, вечно любящий, и стремящийся вернуться в твои объятия.
Поцелуй от меня Лан, и Элли, скажи девочкам, что я их люблю. Как только будет возможность сразу же воссоединюсь с вами. Навсегда ваш Родриго Амадо».
Она еще раз прочла письмо, сомневаясь, что правильно поняла смысл, заключенный в строках, затем подняла темный от гнева взгляд на Эйлайна. Эльф сдержано улыбнулся, девушка выдохнула и спросила.
– Где он сейчас?
– Мы не знаем – ответил Эйлайн.
– Тогда я буду его ждать, чтобы он мне лично, в глаза, сказал, то, что так трусливо передал письмом – сдержано произнесла Лафна, отворачиваясь, чем дала понять, что аудиенция окончена.
Неожиданно Эйлайн приблизился к девушке, и наклонившись к самому уху прошептал.
– Ты хоть понимаешь, что он отказывается от брака с любимой женщиной, для того чтобы спасти тебе и дочерям жизнь. Думаешь он намеренно с тобой не попрощался, нет девочка, его едва не убили на причале. Стрела пролетела на палец в сторону от его лица. Пойми, если ты будешь и дальше медлить, то скрыть истинное положение вещей станет невозможным, и я уже не смогу тебя защитить. Убийцы Эманторана всегда будут преследовать и тебя, и детей, пока вы не погибнете одна за другой. Ты этого хочешь? Для себя, для детей… для Амадо.
Девушка испуганно застыла. В немом оцепенении она просидела достаточно долго. Устав от ожидания Эйлайн пошел к выходу, и уже в дверях услышал.
– Да!
Часть 30
Вечерний сумрак быстро опустился на округу. Свежий хруст снега под копытами лошади успокаивал. Немного впереди, на другой стороне замерзшей реки, чернел силуэт замка. Стража долго не пропускала Амадо внутрь, не помогал даже пропуск, полученный в Железной долине. Пока не появился сын владельца замка, он приказал открыть ворота. С недоверием глядя на рыцаря без геральдики, Яков Злотницкий внимательно изучил документ, предоставленный ему в качестве доказательства полномочий охотника за головами.
– Железная Долина совсем обнаглела, уже посылает к нам своих держиморд! – багровея лицом, возмутился барон. – Ты кто? Почему мне не знакомо твое лицо? И почему одет как рыцарь? Где герб рода? Вообще ты какого происхождения? – посыпал вопросами барон.
– Мое имя вам вряд ли, что скажет господин барон. Я Родриго Амадо, из Амората, происхождения дворянского, но из обедневшего рода!
– Ну и что ты хотел от меня? – выпятив губу спросил Яков.
– Ваше Сиятельство – лицо барона выражало крайнюю степень удовлетворения, польщенная улыбка наползла на напыщенное лицо. – Я хотел осмотреть покои вашего отца, поскольку много дней занимаюсь поисками группы убийц причастных к покушению на вашего многоуважаемого родителя.
– А что тут искать? Убили. Я буду скорбеть по отцу, а что до убийц так бог все видит. Убийц ждет справедливое наказание. А вы мил человек, шли бы отсюда, и не лезли в дела благородных семейств.
В глаза бросалось, что смерть «любимого родителя» нисколько не огорчала потомка. У Амадо даже возникло подозрение, а не приложил ли руку благородный наследник к гибели своего отца. Однако поразмыслив решил, что вряд ли он причастен к убийству, поскольку Яков оставался единственным наследником, да и глуп как утка, чтобы провернуть подобное мероприятие не вызвав подозрения.
Тем временем Родриго вежливо, но настойчиво выпроводили за ворота, и ему пришлось остановиться в сельской корчме «Старый лис». Корчма располагалась на краю захудалого сельца, с говорящим название Грязные тупики, которое притулилось одним краем к каменному замку, а другим к обрывистому берегу реки. На его расспросы местные землепашцы отвечали односложно и без желания. Ощущалась атмосфера запуганности и террора. Амадо уже отчаялся что-либо выяснить, когда к нему подсел коротышка в черном непромокаемом плаще, по всем признакам гном из Даноста.
– Вы интересуетесь убийством в замке? – спросил он низким прокуренным голосом, выстукивая трубку о край грубо слепленного стола.
– С кем имею честь? – подозрительно глядя на собеседника проговорил человек.
– Дулин из Седых гор, охотник за головами, как и вы полагаю – сдержанно ответил гном.
– Правильно полагаете, Родриго Амадо, работаю по лицензии Железных королей – представился рыцарь.
– А меня наняли эльфы. Я здесь болтаюсь уже не первый день и мне удалось кое-что выяснить. Могу поделиться, но с условием, что вы составите мне компанию в этом деле. Я вижу у вас неплохая броня и оружие бывалого воина, мне бы пригодился еще один меч – хитро глядя на человека произнес коротышка.
Амадо не сомневался, что гном врет как сивый мерен, рассчитывая на то, что перед ним очередной наземник, не знакомый с культурой гномов, и видевший их лишь в городских торговых факториях. Но здесь хитрец промахнулся, на его пути попался один из тех, кто разбирался в культуре гномов лучше ее носителей. Хорошо зная символику орнаментов украшавших одежды гномов, Амадо мог сходу определить к какому роду относиться его собеседник. К тому же дикий говор гнома из Даноста, специфический, совершенно не похожий на наречия остальных родов подземных жителей, резал слух. Оставалось гадать, где еще соврет его новый знакомый. Успокаивало, то, что и Родриго не оставался в долгу. Разыгрывая неопытного новичка, он внимательно изучал навязчивого коллегу.
– А с чего вы решили, что я хороший воин? – спросил рыцарь. – Из замка меня выпроводили под предлогом недостаточной родовитости.
– Яков, что ли? Он дурак, не обращай внимания – при этих словах гнома, местные стали расползаться подальше от охотников за головами. Стараясь всячески показать, что они не поддерживают охальников.
– Нам и не надо в замок, все есть тут. Я на днях… гном себя оборвал, видно было, что он поймал себя буквально за язык. – Так вы согласны, составить мне компанию? – поинтересовался он деловитым тоном, при этом его непосредственность и открытость исчезли, сменившись закрытой официальностью.
После недолгого раздумья Амадо махнул головой в знак согласия.
– Так вот, я тут пообщался со знахаркой, что живет на окраине деревни. Так она мне поведала, что в ночь убийства. В березовой рощице, там с западной стороны, стояли всадники. Ближе к трем утра они ушли в направлении Амората. Так я поразмыслил, вряд ли это совпадение. Как думаете, господин рыцарь?
– Думаю, что ты прав – задумчиво ответил Амадо. – Есть смысл поискать в том направлении. След, конечно, не возьмем, снега навалило, а вот местные могут, что-то знать. Не люблю я Сальяд с его вечным холодом и снегами по колено – с заметным раздражением произнес человек.
– Я тоже так решил. Вот только для одного, это не подъемная работенка, поэтому и застрял в этой дыре – гнома передернуло. Дулин порядком захмелел, и по его молодому лицу гуляла блаженная улыбка.
– Хорошо Дулин с Седых гор, сегодня уже поздно, ночь здесь проведем, а с утра двинемся в путь. Советую выспаться. Снова отдохнуть нам придется не скоро – с этими словами рыцарь, подозвал корчмаря, и приказал подготовить комнаты.
***
След вел все дальше на юг, к границам Амората. Подъезжая к небольшому сельцу Крапивинка, путники попали в метель, и чуть не сбились с дороги. Проплутав пару часов, они благополучно добрались до местной корчмы, огонек которой случайно заметил Дулин. Глядя на убогую хижину, Амадо простился с возможностью получить полноценный ночлег, однако оставалась надежда хотя бы на сытный ужин.
Путники долго стучали в запертую дверь, в какой-то момент они даже решили, что в помещении никого нет. Гном грязно выругался, расходясь не на шутку, он пнул ветхую створу ногой со всей силы, секунду спустя дверь со скрипом отворилась. Из помещения потянуло кислым запахом плохо проветренной комнаты. Впалые глаза корчмаря, сонные, и круглые как у дневного филина с удивлением смотрели на посетителей. Ночной колпак, острым концом, ниспадающий на нос, и мятая рубаха говорили, что на еду рассчитывать не стоит, их никто не ждал.
Амадо подвинул корчмаря рукой и пройдя внутрь спросил.
– Что ж вы, батенька, так плохо встречаете гостей?! Еле достучались!
– Еще немного и я бы вынес дверь – проворчал Дулин глядя исподлобья на перепуганного корчмаря.
– Да что вы батюшки?! Разве ж я со зла?! Вы же видите, что у нас тут твориться? – испуганно замигал сонными глазами корчмарь.
– А что у вас тут твориться? – удивился Амадо, оглядываясь вокруг, и пытаясь определить, о чем говорит хозяин корчмы.
– Так, чума у нас благородные господа! – еще более удивленно пробормотал корчмарь, полагая, что это должно быть известно всем.
В повисшей тишине заскрипел сверчок, путники переглянулись.
– Вот это заглянули на огонек! – протянул Родриго.
Гном силился что-то сказать, но лишь открывал и закрывал рот, при этом хлопая выпученными глазами.
Они просмотрели предупреждение об опасности, наверняка где-то перед сельцом висел белый крест на шесте, но метель, будь она неладна, ослепила их и буквально загнала в смертельную ловушку. Вздохнув Амадо присел не скамью.
– Теперь делать нечего! На улице бушует стихия, а нам нужно где-то переждать метель! Так, что корчмарь пошевеливайся, нам надобно горячего и постель приготовь! – скомандовал он.
– Здесь чума! – возмутился Дулин.
– Мы и так уже могли заразиться, теперь торопиться некуда. Поэтому предлагаю заночевать в этой корчме, по крайней мере под крышей, да и пожрать чего-то надо – обратился Амадо к Дулину. – А ты чего стоишь?! – прикрикнул он на корчмаря.
Корчмарь засуетился, разжег печь и растолкав сына погнал его в подвал за продуктами. Через час путники с удовольствием поедали свежее варево. Гном с остервенением вгрызался в солидный кусок мяса, прихлебывая пиво из большой глиняной кружки.
Разомлев от тепла и сытной еды, гости расползлись по скамьям, и корчма вновь погрузилась в сонный полумрак.
***
Под утро в дверь вновь забарабанили. Хозяин, постанывая, сполз со своего ложа за печью, и поплелся к двери кляня сквозь зубы злодейку судьбу. Стук становился все настойчивей.
– Иду, иду!!! – прогнусавил он в ответ на настойчивость раннего посетителя.
За дверью оказался рослый мужик в тулупе, и ушастой зимней шапке, из-под которой выглядывала седая, окладистая борода, и орлиный нос. Острый, пронизывающий взгляд ледяных, серых глаз быстро обежал окружение, и остановился на желтом лице корчмаря.
– Что ж это ты честных людей морозишь? На улице деревья трещат, а ты тут спишь как суслик в норе – весело проговорил незнакомец вместо приветствия. – Не топлено, что ж за хозяин такой, давай-ка я тебе подсоблю – человек быстро огляделся, схватил тяжелый колун у печи и быстро шагнул за дверь. Четверть часа спустя он вернулся с охапкой дров. С шумом свалив их у печи, подхватил кочергу расшевелили остатки улей и начал заправлять печь.
– Ну что смотришь?! Давай собирай продукты! Готовить будем, а то держишь гостей впроголодь! – он махнул головой в сторону Амадо и его спутника.
Корчмарь, обалдев от напора заезжего шустрилы, молча притащил куль с крупой, и тупо уставился на мужика в тулупе, ожидая дальнейших указаний.
Весело затрещали дрова, загремели кастрюли. Мужик в тулупе суетился возле печи, пристраивая все на свои места.
– А что батенька не найдется ли у тебя, чего посерьезнее пустой крупы?
Корчмарь вскинул брови от такой наглости, но промолчал, и нехотя направился к леднику, откуда вскоре вернулся со свиным окороком. Мужик выхватил из его рук мясо, и ловко орудуя ножом, настрогал ледяшку тонкими лепестками в кипящую воду. Порывшись в суме, хозяйственный гость извлек свертки с различными травами и кореньями. Быстро перебирая их и что-то бормоча себе под нос, мужик разминал сушенные листья между пальцами и ссыпал в варево. По помещению разлился необычный аромат. Рот путников наполнила слюна, по желудку Дулина прошла голодная спазма. Одуряющий запах трав выедал затхлую атмосферу немытой корчмы. Болезнь точно отступила, по крайней мере здесь ее власть закончилась.
– Как тебя зовут? – бросив взгляд через плечо на корчмаря спросил шустрый.
– Афанасий – как-то растерянно ответил хозяин ночлежки.
– Афанасий ты совсем запустил свое заведение, разве так можно – корчмарь огляделся, как будто в первый раз увидел неухоженный общий зал.
– Фекла убирала… Мне теперь, одному приходиться – попытался оправдаться Афанасий, привычно берясь за метлу, но хозяйственный гость остановил его.
– Брось, садись отведай моего варева. Отведай, отведай – настоял он, прерывая попытки Афанасия отказаться. – Поешь полегчает.
Афанасий нехотя присел за общий стол, на скамью подле Дулина. Секунду смотрел на миску с супом, затем осторожно поднес ложку к губам, и после некоторого колебания втянул в себя пряный бульон. Амадо не поверил глазам, лицо старика разгладилось, а глаза удивленно распахнулись. Он так и сидел с ложкой в руке, глядя перед собой. Слезы крупными каплями катились по лицу корчмаря.
– Поплачь Афанасий, поплачь, горе надо выплакать – участливо проговорил повар. – Ну а вы, чего сидите?! Я для кого готовил?! Налетай пока не остыло! – весело обратился он к путникам.
Родриго присел к столу, зачерпнул из миски, горячий бульон обжег рот. Морщась от боли, он подул на ложку. Затем по рецепторам языка прошла волна, ушедшая далеко в голову, чувство гармонии и удовольствия поглотило сознание. Знакомый вкус какого он не чувствовал много лет. Да много, много лет. Последний раз Амадо ел нечто подобное у себя дома. Тогда они с Рут ходили к метру Думузи. Это тот самый вкус, знаменитый Морковный суп. Многие годы ценители кухни Думузи не могли понять, как же метру удаются такие блюда. Их вкус лечил, дарил счастье, и приносил в сердце уют и гармонию. Кто-то считал это магией, кто-то наукой.
– Мне знаком вкус твоего супа? – проговорил Родриго, слегка помешивая, ложкой, содержимое тарелки.
– Да? А я узнаю, легендарный Пасис – доброжелательно улыбнулся мужик в тулупе.
– Этого не может быть!
– Ну, как видишь может. Ты ешь. Пусть суп напомнит тебе о потерянном доме.
– Ты Думузи? – спросил Амадо.
– Нет. Я работал у него на кухне, но ингредиенты наши, из Менантра – весело подмигнул удивительный повар.
– Ты повар?
– Я медик, и хороший медик. У метра Думузи я учился искусству врачевать пищей. Там меня звали Римант Ори, здесь зовут Педро Купело.
– А где это Менантр? Что-то ни разу не слышал – поинтересовался Дулин, внимательно слушавший разговор земляков.
– Далеко – неопределенно ответил Амадо.
– А, что здесь делаешь? – спросил он Риманта.
– То же, что и на родине, лечу – улыбнулся повар-медик.
– Понятно. Тогда ты там, где нужно. Здесь эпидемия.
– Знаю, потому и здесь. Сейчас рассветет и приступим к мероприятиям.
– Не думал, я, что увижу своими глазами самого Даада. Героя, который сумел повергнуть в небытие жестокого Наргала – пафосно проговорил Римант.
– Я не герой – тихо отозвался Амадо. – Тогда мне повезло.
– Наверное, но ты определенно смелый человек. Даже Непобедимый Ракорд испугался, а ты взял и вышел. Воистину сколько живу, все больше убеждаюсь, что настоящий герой не тот, кто не боится, а тот, кто может преодолеть свой страх. Ты действительно велик, наши воины шли на смерть с твоим именем на устах…
– Хватит!!! – прервал его Родриго, он едва дышал. – Ты не знаешь, о чем говоришь… ты не понимаешь… я…, я… сбежал. Не герой я.
Плечи всегда подтянутого Амадо опустились, глядя в сторону он тяжело задышал.
– Ты сделал, что мог. Главное ты подарил надежду своему народу и веру в победу, а что с тобой случилось после, так мы видели лишь, что ты исчез. Откровенно говоря, многие считали, что Братья тебя похитили, и превратили в слугу, но твоя победа породила героев. Для Братьев, это первый мир, где они потерпели поражение.
– Ты наверно не в курсе, Инвенты победили. Я был у нас, там повсюду смерть – успокаиваясь ответил Амадо.
– Они победили в войне, но сломить дух людей, им не удалось.
– Благодарю тебя за добрые слова Римант, но мне от этого не легче. Поэтому не будем о прошлом. Давай лучше о сегодняшнем дне.
Дулин ничего не понимая, насупился и сурово глядя на компаньона, потребовал объяснить, что здесь происходит. Амадо, с неизменной равнодушием, ответил отказом, сославшись на то, что для гнома будет лучше о каких-то вещах не знать. Римант попытался разрядить обстановку. Медик пояснил Дулину, которого буквально распирало от бесцеремонности Родриго, что они старые знакомые и их пути некогда пересекались, однако с тех пор утекло не мало воды.
– Что будешь делать с эпидемией? – спросил Амадо, резко меняя тему.
– Сперва налажу гигиену…
– Это же грязные дикари, незнакомые с понятием телесной чистоты. Звероватые в своих повадках и обычаях – прервал его Родриго. – На твою заботу они ответят черной неблагодарностью, а после еще обвинят тебя же в колдовстве и мороке, что принесли болезнь.
– Все так – задумчиво произнес лекарь. – Они не знают наук, незнакомы с гигиеной, но мы им обязаны. Эти люди наши предки, они дали нам разум, чувства, жизнь. Думаю, мы им должны. Да и честно скажу мне их жаль, они не виноваты в том, что такие.
– Ну, наверное, это мы с тобой за них решаем, кого они казнят из страха и дремучих суеверий. Человек глубоко порочное и жестокое создание, ничем не лучше безмозглого орка, или хитрого гоблина – гном закачал головой в знак согласия, со словами Амадо. – Их жизнь построена вокруг того, чтобы добыть власть, золото и удовлетворить низменные потребности. Вот небольшой круг проблем, что заботит тех, кого ты называешь нашими предками.
– Ты не видишь всей картины. Это лишь следствия, когда ты узнаешь все, то сам поймешь причины их падения.
– Ну так просвети меня! – с вызовом в голосе вопрошал Родриго.
– Не думаю, что мои слова, что-то решат. Тебе надо самому до всего дойти, но я тебе дам ниточку. Если пожелаешь, то сможешь потянуть и размотать весь клубок. Поверь люди не самые жестокие, есть куда более циничные, и злобные твари. Ну что поели? Афанасий можно убирать. Вот тебе кусок мыла, положи его в воду и промой ею тарелки и ложки, а чуть позже мы займемся дезинфекцией твоей конуры.
– Духов выгоним? – с надеждой спросил корчмарь.
– Вот именно – весело подтвердил Римант.
Взяв незнакомый продолговатый предмет в руки, корчмарь покорно поплелся к корыту, в котором уже плескалась горячая вода.
С рассветом лекарь в сопровождении Амадо прошел по деревне от избы к избе, выявляя больных, и вынося мертвых.
– Почему ты не взял Дулина? Он нам сейчас здорово помог бы – раздраженно спросил Амадо, у Риманта.
– Он мог заболеть.
– А мы?
– Мы не можем. У нас есть прививка от этого заболевания, еще один подарок из нашего мира. Наши путешествия принесли эту болезнь сюда, и для них она оказалась чумой.
– Мы? Не думаю, причиной их болезни скорее можно назвать жуткую антисанитарию, междоусобную войну и голод, а вовсе не наши путешествия – возразил Родриго.
– И тем не менее это наша Ликара. Мы ее занесли сюда, и наш долг им помогать…
– Слушай как ты можешь, что-то утверждать? – возмутился Амадо.
– Я врач эпидемиолог, а по призванию повар – не без гордости произнес Римант. – Я провел исследование, и они со всей очевидностью подтверждают сказанные мной слова.
– Хорошо, на эту болезнь у нас иммунитет, но на другие его нет? – не сдавался Амадо.
– Нет, зато есть знания. Биология, химия, физиология, наконец научный подход к проблеме. Не во всем, но во многом это позволяет решать возникающие задачи. Ты же помнишь, чем у нас делали операции, и процент выживаемости, а тут лишь пила и острый нож, да все это по живому, соответственно и результат.
Риманта передернуло, на лице залегли глубокие складки.
– Поэтому мы должны им помочь. Удивишься, но у них тоже время от времени рождаются долгожители. Правда в силу различных обстоятельств они гибнут еще во младенчестве, и чаще всего не своей смертью. Меня это поначалу удивляло, пока я не обратил внимание на одну закономерность, эти дети гибнут вскоре после посвящения в храме. Ну после обряда признания живым, когда детей принимают в общину. Вот тебе ниточка. Размотай весь клубок, и ты все поймешь – лекарь хитро улыбнулся.
Больные закончились, начались дезинфекционные мероприятия. Жители отказывались пускать врача в дом, боясь колдовства знахаря, тогда Амадо прибег к испытанному средству, угрозам и насилию.
***
В сельце пришлось задержаться почти на две недели. Инкубационный период, опять же насильственное лечение темных селян, учинивших было бунт, когда стало понятно, что покойных придется жечь, а не погребать, как установлено обрядом, в землю. Тем более, что покойных планировали сложить в зимовье до лета, и уже по теплу захоронить. Как только Римант услышал о планах местного священника, тут же приказал разложить костры.
Деревенские поднялись с вилами и рогатинами на чернокнижников, толпу возглавил местный священник, Леопольд Ученый. Римант больше получаса объяснял возбужденным землепашцам о причинах болезни и о последствиях их решения. Жители Крапивинки так и не захотели услышать лекаря, а на слова Риманта о том, что весной болезнь вернется, Леопольд, взъерошив унылые усы, прочел целую проповедь о многочисленных ликах нечистого. Все уговоры доктора оказались тщетными, лишь присутствие рыцаря помогло умерить пыл разбушевавшейся сельской общественности. После сожжения тел, им было отказано в крове над головой. Афанасий, трясясь как в лихорадке, умолял уйти из его корчмы, а то, как бы чего не вышло.
Деревню они покидали под всеобщую, молчаливую ненависть. Далее путники двинулись вместе. В некоторых селах, им приходилось повторять тот же ритуал, что и в Крапивинке. Люди по-разному относились к их помощи, где-то им целовали руки, благодаря за спасение родных, где-то выходили с вилами и топорами.
– Не понимаю, как ты можешь относиться к ним с любовью? Ведь скоты, по-другому не скажешь – возмущался гном.
Римант молча улыбался, он понимал, что объяснить этого никак нельзя, это можно лишь чувствовать.
Холод и снега постепенно сменились мягким климатом южного Амората. Проезжая многочисленные городки и села, Амадо поражался, как за несколько лет междоусобиц могут измениться вид людей и земель, которыми он когда-то управлял. От цветущего края с зажиточным населением не осталось и следа, кругом нищета, разруха и убийства. Голод привел к мору, многие села и деревни оказались безлюдны, иногда и города встречали тишиной пустых улиц и площадей.
Только свалки мертвых тел по окраинам, и неистребимый запах падали и паленной плоти, говорили о том, что кто-то остался в живых. Солдаты превратились в дезертиров, их многочисленные шайки бродили по лесам, грабя путников по дорогам некогда спокойного края.
– Междоусобная война – проговорил Римант разглядывая труп ребенка в придорожной канаве.
– Ничего удивительного, феодализм. Пока правят короли, цари, императоры ничего не изменится, будут наследственные споры, будут междоусобицы, будет голод, нищета, а сними и болезни – спокойно произнес Амадо.
– Так может им помочь и дать новый взгляд на бытие, подарить науку, прогресс – с надеждой отозвался лекарь.
– Ничего не пойму, о чем вы опять лопочете – возмутился Дулин. – Уважайте меня, я же ваш партнер, а вы так говорите, что мне иногда кажется, что вы пытаетесь сговориться за моей спиной. Что за черт такой, прогресс и этот ваш треклятый феодал-изм? Что плохого в королях? Вот у нас пока правили короли, все было в равновесии, а сейчас пришли эти, с позволения сказать купцы. И что? Развал, неудачные войны, братоубийственные авантюры, а вы короли, короли. Без твердого, разумного правителя государство не может процветать, потому как власть монарха приводит к порядку, а порядок всегда ведет к здоровью.
Римант и Амадо переглянулись, а затем рассмеялись от души. Гном сконфузился, надулся и больше не встревал в их беседы.
Спустя полчаса стало очевидно, что гном не на шутку обиделся, Римант решил снять напряжение.
– Друг мой не обижайся на нас, но мы не все можем тебе рассказать. Да и расскажем, вряд ли тебе будет понятно, то, про, что мы говорим.
– Да уж куда мне до вас! Вы же колдуны, умеете накладывать чары и возвращать жизнь в умирающие тела, а мы простые смертные, гномы-мастеровые.
– Мы не колдуны. Я не об этом говорил. Там, от куда мы родом, люди достигли высокого уровня развития. Мы познали многие секреты мироздания, чтобы тебе было понятно, мы, пожалуй, превзошли эльфов в своем умении использовать законы природы. Наше колдовство, это наука, наше умение возвращать жизнь, это медицина, а все вместе это опыт нашей цивилизации. У вас все еще впереди, если мы поможем вам.
– За себя говори! – резко перебил лекаря Амадо. – Я не вижу смысла вмешиваться в процесс их развития. Да и наш прогресс ничем нам не помог. Так что нечего нам особо предложить.
– Мой товарищ, как всегда, придается меланхолии, и впадает в пессимизм. Не обращай внимания, это обратная сторона реалистичного взгляда на вещи.
Тем временем троица въезжала в село, такое же пустое, как и многие до него. На другом конце слышались крики и рыдания. Они пришпорили коней, и вскоре оказались возле стенающей женщины. Селянка стояла на коленях над телом молодого парня, из груди, которого торчал обломок копья. Бледное, осунувшееся лицо юноши говорило о том, что жизнь его покинула окончательно. На расспросы, что случилось, женщина сбивчиво объяснила, что пришли грабители, из банды Руперта Кривого и вырезали всю ее семью. Больше ничего выяснить не удалось, поскольку речь женщины потонула в причитания.
– За что они моего мальчика, ведь он ничего им не сделал, я все им… Все им отдала… Зачем!!!