Впервые за четыре дня, Кейст покинул комнату дочери. Король спустился в секретную часть родовой крипты. В помещении, освещенном факелами, сгорбившись над очередным манускриптом сидел Терис. Заслышав шаги, он торопливо встал с табурета, и засеменил ко входу, подобострастно склоняясь перед Кейстом.

– Хватит официоза – раздраженно отмахнулся от Териса король, летучей походкой проходя мимо длинных столов различного назначения.

Помещение совмещало в себе функции, с одной стороны библиотеки и архива, изобилующей редкими манускриптами и книгами эльфов, с другой прозекторской, и лаборатории, наполненной многочисленными ретортами и колбами. Наконец в дальнем углу размещался ледник с покойницкой, куда свозились редкие экземпляры.

Терис семенил за королем, гадая, что привело монарха в лабораторию. Словно услышав вопрос летописца, Кейст остановился напротив ледника, и приказал переместить тело Леши в прозекторскую. После чего развернулся на каблуках и вышел вон.

Вскоре быстрая поступь Кейста зазвучала в тюремной башне. Стража, склонив головы, лихо приветствовала короля, не обращая внимания на них, он прошел в комнату дознания.

Вскоре в помещение привели аристократов Лампеды, тех, что Елена выдала Кейсту. Двадцать пять человек стояли перед королем, который сидел в кресле, широко расставив ноги, и упершись руками в подлокотники.

– Здравствуйте господа рыцари – тихо поприветствовал пленников король.

Дворяне в ответ промолчали, удивленно переглядываясь. Некоторые лица выражали откровенный испуг, иные насмешливо поглядывали на пожилого короля, высохшего за последний год еще более прежнего. Другие спокойно ожидали продолжения, полагая, что их жизнь вне опасности. Слишком они родовиты, чтобы пренебрегать золотом, что полагалось за их жизни, а значит с ними ничего не может случиться. Да и враждовать с их семьями решиться разве, что дурак.

Поочередно заглянув в глаза пленникам, Кейст с удивлением заключил для себя, что все они выглядят совершенно обычно. Короля поражало как эти, с виду благородные, молодые люди, могли так глумится над своей королевой. Как они превратились в зверей?

Тяжело поднявшись Кейст прошел мимо пленников, и знаком показал следовать за собой. Вереница родовитых повес направилась за королем, еще более удивляясь происходящему. Они преодолели несколько помещений, вышли из тюрьмы, прошли крытой галереей, пока не оказались во внутреннем дворике, закрытом со всех сторон глухими стенами. С одной стороны, взметнулась высокая стена дворца, ее непроницаемую мощь украшало лишь одно окно, с небольшим балкончиком, огороженным фигурно кованной оградой. С остальных сторон дворик полукругом охватывала толстенная крепостная стена.

Король остановился и сделал знак чтобы пленных расковали. Кузнец, зловеще улыбаясь исполнил приказание. Затем монарх кивнул головой, стража покинула дворик, тяжелые шаги затихли за кованной дверью. Мощный засов надежно запер единственный выход, с другой стороны.

Среди пленных появилось первое напряжение. Аристократов, что-то беспокоило, пугало странное поведение короля. Зачем он остался с ними наедине? Это же глупо? Они могут его убить, и никто не успеет им помешать, здесь нет даже лучников на стенах.

– Я рад вас приветствовать в стенах моего дворца! – произнес Кейст.

– Сегодня я желаю отблагодарить благородных господ Лампеды за теплый прием моей дочери в вашем королевстве! – слова звучали все жестче. – Но мы с вами будем не одни, я пригласил главную виновницу сегодняшнего действа! Дорогая, это для тебя!!! – громко крикнул король, глядя куда-то над головами пленных.

Шеи узников развернулись в сторону одинокого балкончика, там на стуле с высокой резной спинкой сидела Черная Роза Караманта, Катарина Урбино. Девушка склонила голову в знак приветствия, и зло улыбнулась, послав воздушный поцелуй насмерть перепуганному Умберто Кьюзо. Глава Королевского Совета Лампеды осел на землю, из глаз мужчины полились слезы, его подельники по альковным развлечениям удивленно уставились на плачущего заводилу.

– Вы все аристократы, поэтому, я решил вас не казнить, а дать каждому возможность защищать свою жизнь с оружием в руках. Позади вы можете выбрать оружие, кому какое угодно, после чего вам придется меня убить, или погибнуть самим – объявил Кейст.

– Ты в своем уме! Урбино, слишком низкородны, чтобы иметь право суда над высшими аристократами. Ты хоть представляешь, чем это грозит в будущем… – угрожал Лий Армандо, вызывающе глядя на короля.

Остальные нехотя подошли к стендам с оружием, забавляясь идиотским романтизмом провинциального королька.

Странный всхлип заставил всех обернуться. Армандо, дрожа всем телом, пытался закрыть отверстие, зиявшее в его груди. Высохшие пальцы Кейста сжимали с боков челюсти Лия, заставляя их раскрыться как можно шире, в то время как вторая рука короля с силой впихнула в рот умирающему вырванное, и еще трепещущее сердце. Высокий визг, заглушил произошедшее следом.

Все завертелось, тяжелая булава короля, отшвырнула налетевшего рыцаря, с глухим стуком воин ударился о стену. Глухо застучали топоры, чаще промахиваясь, чем попадая по телу Кейста. С мелодичным звоном клинок переломился, острие торчало из бока короля, пройдя тело насквозь. Бешено сверкая глазами, Кейст быстро маневрировал между рыцарями, сталкивая их, и заставляя мешать друг другу. Все больше вселяя ужас в аристократов своей неуязвимостью, его раны не кровоточили, а тяжелые повреждения слабо влияли на скорость и силу атак.

Земля быстро покрылась густой сетью кровавых пятен, многие пленники получили тяжелые ранения. Оторванные руки, вырванные челюсти, изувеченные тела, устилали небольшой двор, однако почти все оставались живы. Раненные не могли продолжать бой, у некоторых торчали желтые осколки костей из открытых переломов рук и ног, часть лежали пригвожденные своими же клинками, к земле. Лишь Унант и Ванар Жерады, лежали подле друг друга с проломленными головами. У одного отсутствовала нижняя челюсть, вырванная рукой Кейста, второй лишился лица от удара булавой сверху.

Раны обездвижили, но не убили насмерть перепуганных аристократов. Кто-то машинально пытался дотянуться до оброненного клинка, но встретив взгляд короля, возвращался в исходное положение, испуганно застывая в ожидании своей участи.

– Дорогая ты довольна?! – громко спросил Кейст.

– Мне кажется наши гости, не до конца оценили ваше гостеприимство папенька – весело ответила Катарина.

– Вы так думаете? – с сомнением спросил Кейст, и критически оглядел обоссавшегося Кьюзо.

Умберто единственный не принял участия в бою. Советник сидел у двери, и время от времени визгливо вскрикивал от ужаса. Страх сковал его настолько, что Кьюзо не мог ни стоять на ногах, ни контролировать свой организм.

Монарх подошел к нему, прихватив по пути самого верного друга Кьюзо, Леопольда Де Ригана. Сухая рука Кейста, стальными клещами, сжимала загривок восьмидесятикилограммового мужика, но король словно не замечал веса своей жертвы.

– Ну, что Умберто, как тебе прием?! – страшно сверкая глазами спросил король.

Умберто взвизгнул и вжался всем телом в неподдающуюся стену.

– Видишь ли в моем замке не принято насиловать королеву! У меня другие развлечения в ходу! Например, такое! Смогу ли я сломать шею твоему приятелю одной рукой! – рука сжала загривок Леопольда, мужчина задрожал, сдавленный крик вырвался из раздробленного горла. Кейст наступил на ногу Ригана, и рванул шею, легко оторвав голову.

Сильно размахнувшись, он швырнул ею в Кьюзо, Умберто забился в истерике, пуская слюни, и закрывая глаза руками. Остальные пленные забеспокоились, кто-то принялся лихорадочно подбирать оружие, кто-то запаниковал и пытался залезть на непреступную стену, некоторые плакали в бессильной злобе.

Не замечая общего ужаса, Кейст расхаживал между раненными, и убивал одного за другим, самыми зверскими и изощренными способами. Время от времени кидая оторванные части тел в Кьюзо, вызывая жестоким представлением, дикий ужас у советника.

– Я понимаю, с высоты аристократического происхождения, вы решили, что может этот провинциал, со своим маленьким королевством? Куда ему тягаться с самим Леши Инириитом. Что церемониться с глупой девчонкой, возомнившей себя равной вашим древним родам – Кейст наклонился и глубже вогнал меч в тело раненного аристократа, тот дернулся и тихо выдохнув застыл.

– Какие-то там Урбино, вчерашние пастухи, ставшие по случаю королями. Вы ведь до последнего верили, что ваше происхождение спасет вам жизни? – резко взмахнув булавой, Кейст размозжил голову очередного несчастного. Забрызгав мозгами соседа убитого.

– Тебя разорвут собаками, четвертуют, а потом сожгут… – брызгая слюной выплевывал слова Дарио Джентино.

Он даже не пытался отереть забрызганное мозгами и кровью лицо. Ближайший друг старого короля, его род имел очень древнее происхождение, и много раз участвовал в смещении и возведении королей на престол Лампеды. Наследник славного рода не мог поверить, что его смерть останется не отмщенной. В глазах надменного аристократа, Урбино сошел с ума.

– Ты из-за бабы уничтожил свое королевство, дурак – поддержал Дарио, Карлос Чагалино. – Твоя дочь шлюха! Она нагуляла ублюдка, изменяя законному мужу, и поверь, когда мы ее драли, она…

Договорить Карлос не успел, Кейст вогнал копье в его промежность, древко вошло наполовину, и застряло. Карлос рванулся, пытаясь слезть с древка, но Кейст начал поднимать копье упираясь ногой в подток. Руки Карлоса схватились за плечи Кейста, широко открытый рот издавал не членораздельные звуки. Кейст не спеша поставил копье вертикально, а затем резко вогнал подток в землю. Тело Карлоса подпрыгнуло и полностью осело на древко, так, что наконечник вышел из макушки, расколов череп пополам. Голова аристократа оказалась прямо напротив лица короля, насильно разжав зубы Карлоса, Кейст вырвал язык, и по традиции швырнул трофей в Кьюзо.

– Я сотру ваши дома! Я уничтожу ваши семьи! А ты мальчик не успокаивай себя. Ты никогда не будешь отомщен! О твоей позоре и смерти узнают все аристократы востока – цедил Кейст надвигаясь на Дарио Джентино.

Тощие руки Кейста, подхватили Дарио за шею и поставили на ноги, раненный аристократ начал падать, но король не позволил ему опуститься на землю. Джентино дернулся, его кожа потемнела, а шея высохла, превратившись в сухую ребристую палку. Усыхание быстро побежало в обе стороны, мумифицируя лицо, голову и тело пленного. Мумия упала на землю, с неприятным хрустом отломилась рука, которую Дарио вытянул, пытаясь оттолкнуть от себя Кейста.

Рядом лежал Проп Фус с перебитыми ногами, он отшатнулся от мумии, трясущиеся губы аристократа стали фиолетовыми, широко отрытый рот начал хватать воздух, глаза закатились, гримаса боли исказила молодое лицо.

– Слабое сердечко – с улыбкой констатировал Кейст.

Сверкая глазами, король повернулся к Кьюзо. Умберто сидел у двери, затравлено глядя на приближающегося Кейста.

– Чуть не забыл, про тебя! Для вас господин Кьюзо, у меня особый подарок. Тебе выродок предстоит посмотреть в глаза той, что ты мучил столько лет! – улыбнулся король.

Оттолкнув ногой Умберто, Кейст постучал в дверь. Кьюзо вскочил и отбежал в сторону, дико вращая глазами, он пытался найти путь к спасению. Неожиданно его взгляд застыл. С нарастающим ужасом насильник смотрел в глаза своей жертве. Катарина, зловеще улыбаясь, подходила все ближе, вот она прижала испуганного мужчину к стене, прелестная головка склонилась к уху Кьюзо, и алые губы тихо произнесли.

– Не заросла, но это уже не важно. Твоя гордость сегодня станет кормом для воронов и червей – она отклонилась назад и вперила в него непроницаемо черные глаза. Узкий колодец дворика заполнил высокий, полный тоски голос, пение поднялось к пятну голубого неба, а затем выворачивая душу обрушилось на Кьюзо.

Мужчина истерично вскрикнул, вырвался и побежал, срывая на ходу одежду. Кидаясь из стороны в сторону Кьюзо оказался у стенда с оружием, секунда раздумья и аристократ схватил кинжал. С размаху тонкий клинок вспорол живот труса. Расширенные от ужаса глаза Кьюзо лезли из орбит, на лице несчастного застыло выражение мучительной борьбы с тем, что заставляло его причинять самому себе боль. Тем временем руки Умберто влезли внутрь распоротого живота, вырывая кусками печень, от боли он упал на колени, показались кишки. Тело повалилось на землю издавая утробные стоны, даже их звук вызывал чувство боли и страдания.

Катарина пнула Умберто ногой, затем потянув за руку перевернула на спину. Руки королевы двигались быстро, но недостаточно, чтобы пленник не почувствовал, как его мошонка отделяется от тела. Смеясь, она засунула отрезанные органы в перекошенный рот пленника.

– Как видишь, я тебе не солгала! Ты так гордился, тем, что ты мужчина! Теперь ты кастрат ха-ха-ха!!!

Кьюзо вытаращив глаза слабо сопротивлялся в последней отчаянной попытке спастись, голова отказывалась признать, что тело уже мертво. Тонкий клинок легко вошел в лицо Умберто, выражение ужаса и удивления застыло на ненавистной физиономии столько лет истязавшего ее человека. Катарина резко остановилась, будто очнулась от наваждения. С ужасом и отвращением девушка отшатнулась то искромсанного тела врага.

– Папа, что со мной? Что это? Я не могла такое сделать. Это не я! Это не я! Не я! Не я! – она заплакала, и спотыкаясь о тела убитых поплелась к выходу.

Кейст хотел последовать за дочерью, но остановил себя. Дар Братьев проник в его Катарину, и теперь извращал душу девушки. Расправа над Кьюзо, испугала даже Кейста, то, во что дар превращал его дочь, не на шутку обеспокоило короля. Он сел на принесенный табурет, и наблюдал как слуги расчищают двор от останков. Тела Кейст приказал скинуть в клоаку, служившую столице для сброса отходов. Его решение избавиться от дара приняло форму убеждения. Благословение Братьев несло, что-то страшное, что-то противное самой жизни. Надо было спасать дочь и не рожденного внука.

***

От перемен, произошедших в Лампеде более всех, выиграл Скюло. Свободная церковь во главе с Ансельмом Предприимчивым, ушла в подполье, а Единая Церковь вновь вернула свои позиции в королевстве. Скюло приобрел от сложившегося положения больше, чем мог ожидать. Верховный умудрился стать правой рукой Елены. Королева в свою очередь отошла от управления королевством и окунулась в чувственный мир личных отношений с фаворитом Жаком Мерандо. Непомерные аппетиты Верховного жреца, и тяжелое положение селян, после нашествия мертвецов, вызвали среди подданных сначала протест, а затем настоящую крестьянскую войну, которую возглавил Ансельм Предприимчивый. Епископ сумел поднять на восстание местное дворянство, недовольное протекторатом Амората, позже подтянулись родственники выданных виновников трагедии. Они обвинили Елену в предательстве, королева вместо того, чтобы защитить своих вассалов, отдала их на расправу врагу, такое нарушение права сюзеренитета дворянство не могло простить.

Обездоленное крестьянство, одурманенное обещаниями лучшей жизни после справедливого возмездия королеве распутнице, преступившей священную клятву монашества, громило пригороды, грабило купеческие караваны, и убивало королевских служащих.

Ансельм неустанно проповедовал, что попрана сама основа королевской власти и чести. Тело святого Леши отдано на попрание чернокнижнику и некроманту Кейсту, и все это после страшного похода нежити по землям Лампеды. Так можно ли доверить правление королевством пособнице Агара нечистого, убившей собственного супруга ради того, чтобы пустить в опочевальню слугу, и предаваться разврату на еще не остывшем ложе супруга.

К лету Елена оказалась виновна во всех бедах, постигших королевство после гибели Леши Благословенного, которого, к слову, простой народ любил. На помощь королеве пришли рыцари Амората, что только усугубило ситуацию, теперь еще прибавилась тема освобождения от иноземных захватчиков. Вскоре Елене стало не до личной жизни, она металась от крепости к крепости, и проиграв несколько сражений, спряталась в родовом замке в землях Мальдиды. Замок слыл неприступным, на нем оппозиция и застряла. Прошли лето, осень и зима, а осада все продолжалась.

Постепенно земледельцы и городские низы начали осознавать, что власть графов Амората мало чем отличается от прежней, особенно после разграбления земель и конфискаций. В результате которых некогда многолюдные деревни превратились в пустыню, плебс пришел к выводу, что для простого человека, мир лучше любой войны даже самой праведной.

Скюло тоже не сидел сложа руки, и бросил клич по королевствам востока, призывая рыцарство в Священный поход против еретика Ансельма. Призыв Верховного жреца вызвал невиданный энтузиазм среди благородных господ, и к зиме большая армия рыцарей пересекла границу Лампеды, они шли не спасать Елену, они шли уничтожать еретиков.

Елена просила Скюло отменить поход, понимая, что это вторжение вновь пополнит ряды Ансельма, и унесет множество жизней ее подданных. Однако Верховный жрец ответил, что не может остановить справедливый порыв священного гнева. Все в руках божьих, и только его воля защитит невинных, ибо он не допустит насилие над своими чадами. В итоге поход превратился в полноценную завоевательную компанию, с полномасштабным уничтожением замков и имений противника. Города сдавались на милость врага, а те, кто имел неосторожность упорствовать в своем нежелании признать инородного сюзерена, показательно сжигались и очищались от населения. К исходу второго года правления Елены, Священный поход подошел к стенам родового замка королевы, где разгромил еретиков и потрепанную коалицию рыцарей Лампеды и Амората, что стояли под стенами Белого камня, по соседству с селянами Ансельма.

***

Бесконечная вереница символов кружила голову, уже много дней Кейст не спал. Король искал любые сведения о том, как можно избавиться от дара. Из крайне скудных сведений монарх вынес одну неутешительную истину, еще никому не удалось этого сделать. Но Кейст не боялся нехоженых троп, король решил во чтобы то ни стало избавиться от жуткого проклятья. Упорство монарха подогревало положение дочери, Катарина могла со дня на день разрешиться бременем. Роды всегда вызывали в его душе трепет, рождение новой жизни, тем более что рожденный мог оказаться наследником.

Рядом суетился королевский летописец Терис, он нехотя помогал господину в его поисках. Однако никак не мог взять в толк, зачем король так стремиться избавиться от власти, данной ему над смертью. Вроде все складывалось хорошо, дочь жива, Кейст бессмертен, в его распоряжении воины не боящиеся смерти и готовые выполнить любой приказ без страха и сомнений. Что еще нужно?

Кейст тупо уставился на пергамент, он уже четвертый раз перечитывал написанное, и только теперь до его сознания дошел смысл прочитанного. Вот оно, это же ответ на его искания.

В тексте сообщалось, что некий Тизкар, правитель забытого города, когда-то смог избавиться от проклятья-дара. Правда смущала приписка автора, в которой летописец почему-то жалел спасенного. Текст сохранился не полностью, он обрывался ровно на том месте, где описывалось, к чему привело освобождение несчастного. Из манускрипта Кейст понял, что нужно искать богов. В богов он не верил, но в тексте их называли именно так, поэтому пришлось принять это обстоятельство как данность.

Некий Кура из Эльена, автор манускрипта, указывал на то, что существует тайная страна, где живут боги. Название ей Андланд, боги противостоят каким-то древним, какого они происхождения Кейст так и не понял, слишком невнятно говорил об этом текст рукописи. Далее автор писал, что Братья слуги Богов, единственные что пришли из-за Пелены. О самой Пелене, автор крайне туманно сообщал, что она суть мир теней, куда уходят души мертвых. Следом автор дополняет, что Пелена, это целый мир, где правят жестокие Инвенты. Как Кейст ни крутил, так и не смог понять кто такие Братья и чем они служили Богам Андланда, тут Кура оказался более чем сдержан.

Прошло еще несколько дней прежде, чем Терис прибежал в кабинет Кейста, и сообщил, что нашел упоминания о некоем Куре, считавшемся чернокнижником, и по сему поводу сожженном еще при правлении одного из первых королей людей Лоредо Освободителе, того, что в эпоху Голубого Нефрита, освободил и увел людей из Эманторана. В тексте также упоминалось, что в первой столице Эльене, Лоредо основал академию по образцу эльфов, для поиска истин мироздания. Для изучения мира в академию Эльена привлекали людей с особыми талантами, дав им имя маги.

Вот таким магом и был Кура Черный, неизвестно почему черный, толи сам он был темноволос, толи его магия имела не совсем разрешенный источник. Каким-то неведомым путем, чернокнижник сумел достучаться до иного мира, и оттуда получил откровение, признанное по началу новым знанием. Именно он стал тем источником, из которого возникла первая религия Единого Бога, переродившиеся в итоге в Церковь Великого Покровителя. Старые боги умерли вместе с рождением новой церкви.

О богах что почитали до откровения Куры забыли, ибо человеческая память коротка. Вчитываясь в историю, Кейст не смог понять за что Куру обвинили и сожгли, единственное что упоминал источник, это какое-то страшное святотатство, совершенное посредством черной магии. Сложно было понять, что в тексте правда, а что напластования позднейшего вымысла.

Оставалось отправиться в Эльен, где до сих пор располагалась первая академия, одна из главных кузниц богословов, магию запретили еще при Удлинге Святом. Король Удлинг посчитал способности особенных людей, проявлением злой воли Амандопола, темного бога, ставшего правой рукой зловредного Агара. Город располагался в землях Мальдиды, это небольшое королевство входило в состав Лампеды. Появление Кейста в соседнем королевстве, могло вызвать ответный поход Священной армии в земли Караманта, что совсем не входило в планы монарха. Верный Терис предложил организовать все как паломничество по святым местам. В таком случае визит Кейста в Эльен не должен вызвать противодействия остальных монархов.

В Эльене стоял старейший монастырь востока, носивший имя Пророка Доминго Саудильо. Алтарная часть монастырского храма осталась с доисторических времен. Алтарь Эландо удивлял нетипичной для культовых сооружений формой, и чудесами, что во множестве вершились подле него. Постоянное гудение, исходившее из глубин алтаря, породило много слухов, говорили о том, что это отзвуки небесной музыки, что услаждает слух Эландо.

Сложившаяся за многие века церковная традиция предписывала жрецам принимать посвящение возложив руки на этот алтарь, тут же принимали свое служение и все верховные жрецы. Как утверждали, после возложения рук, на них оставалась печать Всемилостивого, которая символически вкладывала благословение бога в руки своего слуги.

Паломничество требовало одобрение Верховного жреца, что оказалось весьма непростой задачей. Скюло уже успел развернуть полномасштабную идеологическую войну, по дискредитации династии Урбино. В одной из своих проповедей он обозвал весь род королей Караманта гнилой ветвью, породившей уродливые плоды, что принесли разложение в здоровое древо генеалогии королевских домов. Самого Кейста, Верховный жрец именовал не иначе как Некромантом, имя которого должно быть стерто из людской памяти.

Досталось и Ковельту, деду Кейста. Старый святоша не пожалел и его, указав, что де Ковельта Прокаженного поразил страшный недуг, поскольку Великий Вседержитель узрел судьбу порожденного им потомка.

Отбросив гордость и законный гнев, Кейст пересилил себя и отправил послов к его Святейшеству.

Вскоре пришел ответ, что загладить совершенное грехопадение королю удастся только если он признает власть Верховного жреца над епископами и аббатами Караманта. В наказание же за отступничество он обязан совершить паломничество по святым местам, с обязательным постригом в Эльене. Монастырь Святого Доминго должен пополнить монарх-монах, преклонивший колени у престола Верховного жреца, ни как перед сюзереном, но как перед проводником воли божьей.

Естественно, предусматривались серьезные земельные пожалования монастырям и приходам, а также обители пророка Доминго Саудильо.

Мучительные размышления Кейста закончились тем, что король решил принять условия Скюло, несмотря на то что он терял власть, и ему предстояла унизительная процедура преклонения колен перед старым интриганом. Король твердо решил избавиться от дара. Речь идет о его семье, и если того требует цена избавления, то он пройдет через все, лишь бы избавиться от коварного проклятья, так неразумно им обретенного.

Иногда он видел, как Катарина украдкой смотрит на него, с испугом и жалостью. Девушка боялась его силы, боялась за не родившегося ребенка. Кейста постоянно мучил голод, не человеческий, что могла утолить пища земная, а страшный черный голод, который требовал свет жизни. Чувства короля притупились, приступы жестокости сменяли муки раскаяния о содеянном. Он перестал испытывать человеческий голод, холод или жар, тело легко переносило ранения, восстанавливая иссохшую плоть. Самой страшной из новоприобретенных способностей стало желание, переросшее в страсть, желание забирать жизни. Если пять лет назад монарх контролировал жажду, то теперь любая вспышка гнева могла унести жизнь слуги или даже рыцаря.

В ночь перед отъездом в паломничество, Катарина разродилась мальчиком. Радость Кейста омрачил необычный вид младенца. Тельце ребенка, антрацитово-черное, отливало в свете ламп, играя блестящими полосками света на гладкой коже.

Кейст взял новорожденного на руки аккуратно придерживая головку, их глаза встретились. По спине монарха пробежал холодок, ребенок смотрел на него совершенно осознанно. Король мог поклясться, что если бы не малый возраст, то мальчик поприветствовал бы его.

Неделю спустя младенец пошел, а через месяц заговорил, всего этого Кейст уже не видел, он шел от одного святого места к другому. Во главе государства король оставил Териса, что вызвало удивление, и возмущение знати. Страну наводнили папские легаты, в воздухе запахло изменой.