Административный ресурс. Часть 1. Я вспомнил все, что надобно забыть

– Оксана, ты только не волнуйся! – вместо приветствия с порога начал разговор Андрей. – Гриша попал в аварию, поэтому на ужин не приедет. Я тоже остаться не могу. Поеду к нему, сама понимаешь…

– Как в аварию? – довольно спокойно отреагировала Оксана. – Что с машиной? – уже более взволнованно спросила она.

– Машина в хлам! Скорее всего, восстановить не получится…

– Какой кошмар! Как же мы теперь без автомобиля? – задумчиво и очень спокойно произнесла Оксана.

– А про Гришино состояние ты не хочешь спросить? – шокированный реакцией жены друга, спросил Беляев.

– Да! А что с Гришей? – выйдя из состояния задумчивости, наигранно пробормотала Оксана.

– С ним все в порядке. Немного порезался стеклом от лобового, а так – даже синяков нет!

– Я была уверена, что с ним ничего произойти не может, – совсем спокойно, как ни в чем не бывало ответила она.

Несчастный «Опель» действительно восстановлению не подлежал, поэтому его пришлось продать на запчасти. Андрей взял весь этот процесс на себя, избавив друга от ненужной суеты и разборок с ГАИ.

Визиты чеченцев в банк прекратились, а через неделю, когда Васин вышел на работу, к банку подогнали новенькую «БМВ» третьей модели и вручили Андрюхе ключи в качестве извинений за предоставленные неудобства. Вопрос с увольнением был снят, и дилинг снова начал работать в прежнем круглосуточном режиме – без незваных гостей и игр в казино. А Грише – как компенсацию за погибший под грузовиком «Опель» – выписали премию в размере десяти тысяч долларов, на которые он смог купить трехлетнюю немецкую иномарку – только универсал. Он уже знал о беременности жены, поэтому решил готовиться к рождению ребенка заранее. Его семье требовалась машина с большим багажником, чтобы возить детскую коляску и множество прочих вещей.

Гришины дела на работе шли более чем хорошо. Все работало как часы, доходы его подразделения намного превышали расходы, что позволяло выплачивать неплохую премиальную часть к и так немаленькой зарплате. Финансовые возможности Тополева позволяли ему ездить с женой в отпуск заграницу, останавливаться в дорогих люксовых гостиницах. И вот в сентябре 1997 года, взяв с собой Беляева с его подругой, они поехали в Испанию, на побережье Средиземного моря. На чужбине Андрюша смог окончательно расслабиться и наконец-таки поведал своему другу опасения по поводу их банка, которые давно его волновали, но о которых он боялся говорить в Москве, подозревая службу безопасности в прослушивании его кабинета и даже автомобиля.

– Гриш, я уже давно хотел с тобой поговорить, но все как-то не было подходящего момента… – начал Андрей, оставшись на лежаках пляжа наедине с Григорием. – Я хочу тебя предупредить о некоторых фактах, которые меня сильно беспокоят.

– Слава богу! А то я подумал, ты узнал, что у Оксаны есть любовник, – пошутил в ответ Гриша и засмеялся.

– Наверное, нет… – задумчиво ответил Беляев и продолжил очень серьезно: – Я тут рылся в бумагах моей начальницы и нашел несколько договоров на английском и арабском языках. Я не поленился и снял с них копии, пока ее не было. Попросил своего родственника перевести их – он на пяти языках разговаривает, в том числе и на этих. Так вот, эти договоры – о покупке оружия в ближневосточных странах.

– Оружия? Для кого? – удивился Гриша.

– Покупателем числится одна из оффшорных структур Вахи Обуевича, а получателем – полевые командиры в Чечне. Там и имя Шамиля Басаева встречается.

– Да ладно! Не верю! А Фабзон в курсе?

– Не знаю… – тихо ответил Андрей, немного подумал и продолжил: – Ты нашего Иосифа Давидовича не идеализируй! Ты его больше как певца, бизнесмена и мецената знаешь, а я обладаю другой информацией.

– Так поделись, раз начал говорить! – попросил Тополев. Он даже привстал с лежака и уселся лицом к лицу с Беляевым.

– Начнем с того, что Фабзону запрещен въезд в США и Израиль. Ты знал об этом?

– Нет.

– Я тебе сейчас зачитаю отрывок из статьи в израильской газете… – Андрей полез в рюкзачок, лежавший рядом на песке, достал из него свой ежедневник, покопался в нем и продолжил. – Вот, слушай! Так об этом пишет израильская газета «Едиот Ахронот»: «Отказ компетентных органов США продлить въездную визу Фабзону – это не случайность. Фабзон – не рядовой член мафии, а один из ее главных лидеров. Будучи евреем по национальности, Фабзон стал «министром иностранных дел» мафиозных групп России. Более того, сейчас Фабзон избран казначеем совместной кассы всех бандитов Москвы, он лично распоряжается средствами мафии, выделяемыми для специальных целей, например, для взятки тем лицам, кто способен обеспечить прекрасные условия для находящихся в тюрьме членов мафии». А вот версия газеты «Завтра»: «Несколько позже в незаконной коммерции Фабзона и Анзора Кикалишвили, возглавившего ассоциацию после гибели своего предшественника (Квантришвили), обвинил агент русского отдела ФБР Лестеp Макналти, в секретном донесении которого сказано, в частности, следующее: “Иваньков и его организация завязали… тесные связи с преступной группой, которой руководят Анзоp Кикалишвили и его партнер Иосиф Фабзон. Кикалишвили и Фабзон получают крупные незаконные выплаты от американского совместного предприятия… Russian – American, базирующегося в Нью-Йорке… Фабзон и Кикалишвили были связаны с Отари Квантришвили, крупной фигурой в кругах российской организованной преступности…”». – Андрей многозначительно посмотрел на друга и добавил: – Невыездным Фабзон стал в июне 1995 года, когда его не пустили в США. Тогда же американские власти дали на Фабзона ориентировку в Интерпол – как на главаря мафии.

– Ну, это еще ничего не значит, – махнул рукой на Беляева Гриша. – В газетах сейчас и не такое понапишут! Честного человека оболгать можно только так!

– А теперь я тебе расскажу, что я лично сам слышал у Вахи в офисе, когда к нему Давидович приезжал. Сам Фабзон объясняет это тем, что на него тогда настучали американцам наши спецслужбы – расписали, мол, какой он крутой бандит и наркоторговец. Похоже, что так оно и было… Конкретно Фабзон погорел на том, что в январе 1995 года ездил в Пуэрто-Рико, где у него состоялась деловая встреча с некоторыми авторитетными бизнесменами, проживающими в США. Это бы еще ничего, но агенты ФБР нашли потом в мусорном ведре гостиницы спичечный коробок, на котором рукой Фабзона был записан телефонный номер Япончика – Вячеслава Иванькова. Все – улика есть! Для суда этого мало, но теперь заграница для Фабзона закрыта… Разве только в Белоруссию захочет поехать! Можешь представить себе переживания Иосифа Давидовича, когда он узнал конкретную причину своего несчастья – спичечный коробок! «Ну да, приехал я с семьей на несколько дней в Пуэрто-Рико, чтобы отдохнуть. Увидел, что там прекрасная погода – позвонил своим друзьям в Америку, пригласил и их. Кто-то приехал, а Слава Иваньков не смог – был занят. В чем тут криминал?» Действительно, каждый имеет право отдохнуть с друзьями… Обрати внимание, что Фабзону вдруг захотелось отдохнуть на американском острове в январе 1995 года. Напомню, что тогда были в разгаре кровопролитные бои за город Грозный. Я считаю, что это не случайное совпадение…

– А при чем тут Грозный и война в Чечне? – совсем потеряв логическую нить в рассказе Беляева, спросил Гриша.

– Дело в том, что «великий героиновый путь» из Афганистана в Европу до 1994 года проходил так: из Афганистана доставляли опиум-сырец на военный аэродром в Таджикистане и грузили на наш транспортный самолет. Именно опиум, поскольку в Афганистане тогда еще не было налажено массовое производство героина – народ там отсталый, а технология очистки довольно сложная… Зато «московский клан» сумел организовать настоящий героиновый завод у себя в «независимой» Чечне – туда и доставляли с помощью российской военной авиации опиум на переработку. Потом наши военные летчики забирали готовую продукцию и летели в Германию, где без всякого таможенного контроля выгружали тонны героина на аэродромах Западной группы войск. Но в 1994 году эта замечательная транспортная цепочка оборвалась, причем сразу в двух местах: наши войска в августе вышли из Германии и из Прибалтики, а в декабре по приказу Ельцина началось вторжение в Чечню. Героиновый завод под Шали тогда разбомбили с воздуха сами московские, чтобы уничтожить все следы. При этом две тонны героина куда-то исчезли, а полевой командир Усман Имаев, который отвечал за этот завод, вскоре погиб… В довершение ко всему, почти весь Афганистан тогда захватили талибы¹⁹.

– И все это ты слышал у Вагаева? – не веря своим ушам, переспросил Гриша.

– Ну конечно! Не придумал же я? Они много о чем говорили. Что мог, я запомнил.

– А чего еще запомнил?

– Вернемся теперь к Фабзону. Пока для него не закрыли все границы, он очень часто посещал Южную Америку, так как помимо героина из Афганистана наши с тобой боссы не гнушались и торговлей кокаином. Прикрытие для таких поездок было весьма солидное: АО «Москоубит», которое возглавляет Фабзон, приняло активное участие в инвестировании боливийской экономики в составе Российско-Боливийской финансово-промышленной группы. Видимо, принять активное участие в инвестировании колумбийской экономики наши «Москоубиты» все же постеснялись. Впрочем, Колумбия там близко. И в боливийских джунглях тоже растет кока – мелкий такой кустарник. Есть там и лаборатории по производству кокаина, оборудование там первоклассное – технологию разработали еще в шестидесятые годы специалисты из ГДР, по свидетельству самого Иосифа Давидовича…

– А ты случайно не знаешь, это парик у него или свои волосы? – вдруг перевел тему разговора Гриша, вспомнив шутливую просьбу Олега Сырникова.

– В среде криминальных авторитетов Фабзона называют «Паричок» – погоняло такое типа. Да, кстати, и Шамиля Басаева он тоже лично очень хорошо знает и не раз с ним встречался.

– Ну, после услышанного от тебя я теперь мало чему удивлюсь…

– Вот к вам в дилинг по ночам ребятишки приходили с ножичками. Ты думаешь, они простые чеченские парни? Ан нет! Большинство из них – это полевые командиры из ичкерийских лесов. Замечал у них порезы на лице?

– Да… – задумчиво ответил Григорий, вспоминая внешность неудачливых торговцев иностранной валютой.

– Это они в поезде бороды свои сбривают, чтобы их узнать было труднее. Вагоны раскачиваются – и они режутся. Я и Басаева тоже без бороды в офисе встречал – как у Фабзона, так и у Вахи. И других известных чеченских террористов. Все они в Москву ездят проветриться после землянок в лесу или пещер в горах. Кому война, а кому мать родна! Постреляют по нашим солдатикам, порежут горло пленным – и в Москву отдыхать, тратить заработанное бабло в казино и на шлюх.

– А что же наши спецслужбы их не ловят? – гневно спросил Гриша. – Что, не знают обо всех их передвижениях?

– Уверен, что знают! Только команды сверху нет. Пока такие люди, как наши учредители, прикрывают этих террористов, их никто не тронет. У Фабзона, помимо широкого круга криминальных связей, есть еще и свои люди на самом верху – в правоохранительных органах и ФСБ. Не зря же он на всех их концертах поет? – весело произнес последнюю фразу Андрей, и они оба засмеялись.

–Ладно, я все это выслушал… И теперь главный вопрос. Мне-то это все зачем знать? – поинтересовался у друга Гриша.

– А затем, чтобы ты представлял, на каких людей ты трудишься. Твоя работа связана с сильно рискованными операциями – торговля валютами, межбанковское кредитование… Поэтому если, не дай бог, ты залетишь и проиграешь существенную сумму денег, то я за твою жизнь и гроша ломаного не дам! Исчезнешь просто, как до этого пропал заместитель нашего Левина – начальника отдела ценных бумаг.

– А что с ним случилось? – настороженно поинтересовался Григорий.

– После того как их отдел потерял все деньги Вагаева, он пропал. На работу не вышел. Кто говорит, что он сбежал и скрывается где-то за границей, но я уверен, что его бородатые вывезли в Чечню – и там он в зиндане отрабатывает.

– Наговоришь ты ужасов, Андрюха! Потом ночью спать будет страшно… Да ну тебя! Пойдем лучше купаться, а то наши девчонки уже заскучали без нас…

Беляев как будто сглазил. По возвращении из отпуска форекс-дилер Константин Резников с порога огорошил своего начальника тревожной новостью:

– У меня открыта большая позиция в фунте стерлингов, и на сегодняшний день она приносит почти миллион долларов убытка…

Конечно же, Гриша был в шоке от такого известия, но довольно быстро взял себя в руки. Вместо бичевания и разборок перешел сразу к изучению сути проблемы.

– Показывай график фунта, – приказал он своему подчиненному. – Где точки входа в позицию?

Константин, взволнованный и слегка потерянный, сумел собраться и приступил к объяснениям своего решения не закрывать убыточную позицию.

– Пойми, Гриш, график выглядел очень заманчиво, – тыкая в экран карандашом, рассказывал Резников. – Я закупался здесь, а потом усреднял позицию в этой и в этой точках. А когда он рухнул сюда, то добавил позицию до максимума, ожидая, что курс отскочит, а я окажусь в плюсах… Но фунт продолжил валиться все дальше и дальше…

– И дальше ты вышел за лимит разрешенного проигрыша и решил «будь что будет», так? – строго и раздраженно спросил Григорий.

– Я подумал: раз я все равно нарушил твое указание и лимиты, то буду держать эту позицию до победного… – виновато ответил Костя, не смея смотреть на своего руководителя. – Я надеялся, что до твоего возвращения закроюсь в плюс, но этот проклятый фунт все падает и падает!

– Это не фунт проклятый, а ты дурной! Кому-нибудь из руководства докладывал об убытках?

– Нет…

– Почему?

– Решил тебя дождаться… Тем более что основная просадка по балансу случилась в пятницу вечером. Вот я и подумал подождать до понедельника – до твоего возвращения из отпуска.

– Ладно, с этим вопросом разберемся позднее. Сейчас надо принять решение, что делать с позицией, – по-деловому и очень рассудительно принялся решать проблему Гриша. – Ты с кем-то из других банков советовался? Что другие дилеры думают по фунту?

– Мнения разделились. Кто говорит «вверх», кто думает, что еще ниже пойдем, – ответил перенявший спокойствие шефа Костя.

– Ладно… Дай мне пару минут на изучение технического анализа по этой валютной паре, чтобы я мог сформировать свое собственное мнение перед тем, как идти на доклад выше, – произнес Тополев и сконцентрировался на экране, изучая графики.

В десять утра ему позвонила секретарша президента банка и сообщила, что Литовченко прибыл на работу. Грише пришлось огорчить банкира сразу – без прелюдий и подготовительных фраз.

– Здравствуйте, Григорий Иванович! У нас убыток почти в миллион долларов. Надо принимать решение – резать позицию или держать до победного. Сами понимаете, у меня полномочий на такое нет…

– Это шутка такая? Розыгрыш? – улыбаясь, переспросил Литовченко, не веря даже в возможность такого события.

– К сожалению, нет… Пока меня не было, Костя накупил фунтов стерлингов, «англичанин» сильно упал в пятницу – и теперь у нас огромный минус. Я не закрыл позицию сегодня только потому, что это мгновенно приведет к фиксации огромного убытка по банку, который мы не сможем перекрыть доходами, то есть ухудшим свои показатели. Это, в свою очередь, приведет к понижению нашего кредитного рейтинга. Поэтому давайте решать здесь и сейчас, что делать. Время играет против нас!

– Я не могу самостоятельно принимать такие решения… – испуганно ответил президент. Его руки затряслись, и он просто плюхнулся в свое кресло. Несколько раз попытался прикурить, но от волнения не получалось. – Иди пока к себе и никуда не уходи. И этого придурка Костю не выпускай! Я сейчас позвоню кое-куда и потом тебя вызову. Иди.

Работы у Гришиного управления было предостаточно и без этой дурацкой позиции. Множество заявок на покупку-продажу валют, межбанковские кредиты, котирование форвардов для нерезидентов и прочая рутина… Поэтому время пролетело почти незаметно. В районе пяти часов вечера секретарша снова позвонила в дилинг и передала указание Литовченко: Григорию и Константину явиться на ковер.

В приемной было многолюдно. Все диваны и кресла были оккупированы молодыми здоровыми парнями – видимо, работниками охраны какой-то шишки. Стол секретарши облепили настойчивые чеченские парни, активно ухаживающие за красоткой. Увидев Гришу, она махнула рукой пару раз, подавая знак, чтобы они проходили в кабинет руководителя без доклада. Внутри тоже было много народа – в основном взросленькие мужчины, лет за пятьдесят, еврейской наружности и несколько кавказцев лет тридцати. Все они сидели на стульях за столом переговоров. На месте Литовченко разместился главный в этой компашке – председатель «Москоувита»: седой еврей с пронзающим насквозь взглядом. Самому хозяину кабинета выделили место на подоконнике в дальнем углу.

Григорий с Константином встали в метре от стола. Начался процесс молчаливого визуального изучения друг друга, который прервал председательствующий седовласый иудей.

– Представьтесь, пожалуйста! – потребовал он. – Назовите свои имя, фамилию и должность, которую вы занимали до данного момента.

– Тополев Григорий, начальник дилингового управления, – четко и спокойно произнес Гриша.

– Константин Резников, дилер, – дрожащим голосом очень тихо сказал Костя.

– Объясните всем присутствующим, как произошло, что всем нам, уважаемым и занятым людям, пришлось побросать наши дела и лететь к вам в офис решать проблему, вышедшую за компетенции даже президента банка. Как вы допустили такой проигрыш? Кто конкретно в этом виноват и с кого нам спрашивать наши деньги?

Литовченко и Костя опустили головы и молчали, не смея даже сопеть. Гриша обвел своих коллег взглядом и понял, что только он в состоянии отвечать на вопросы собравшихся.

– Извините, но вы не представились, поэтому я не знаю, как к вам обращаться, – довольно громко, чтобы его было слышно, сказал Григорий и посмотрел в глаза главному.

– Меня зовут Михаил Борисович, – тихо и спокойно ответил тот.

– Так вот, Михаил Борисович, мне кажется, что сейчас вы не с того начали. – Все за столом встрепенулись и уставились на Тополева – не ожидали такого ответа. – В данный момент надо срочно принять решение, оставляем мы эту позицию или режем ее к чертовой матери, фиксируя убыток. Кстати, пока вы все сюда торопились, побросав свои дела, наш минус перевалил за миллион и увеличивается далее. Так что предлагаю сперва закрыть этот вопрос, а потом перейти к поиску виноватых.

– А почему вы до сих пор не закрыли позицию? Я был уверен, что убыток уже зафиксирован! – закричал один из чеченцев.

– Позицию не закрывали потому, что это может негативно отразиться на всем банке в целом, – ответил Гриша после небольшой паузы. Он ждал, что Литовченко как банкир объяснит ситуацию, но тот молчал, дрожа от ужаса на подоконнике, как воробей в холодную погоду.

– А что, сейчас разве этот минус не оказывает влияния на финансовый результат банка? – поинтересовался Михаил Борисович.

– Пока что нет. Мы можем маскировать этот убыток до тех пор, пока он не зафиксирован, – четко и уверенно ответил Тополев. – Если вам необходимы подробности, я могу рассказать более детально.

– Нет-нет, не надо! – замахал руками председатель собрания. – Я так понимаю, что вы единственный из присутствующих в этой комнате сотрудников банка, кто адекватно осознает случившееся и может со спокойной головой доложить о своих соображениях по этому поводу. Я прав?

– Наверное… – ответил Гриша и снова посмотрел на Литовченко. Тот продолжал глядеть в пол. – Год назад я присутствовал в МБРР в тот злополучный день, когда их дилер проиграл большие деньги и чуть не довел банк до банкротства. Тогда их президент Мигуля побоялся взять на себя ответственность и довел ситуацию до критической. Я не советую вам двигаться по такому же порочному пути.

– Я слышал об этой истории, – подтвердил Гришины слова молодой чеченец. – МБРР тогда еле выкарабкался. Они моему дяде – Вахе Обуевичу – тогда тоже предлагали их банк купить, но он отказался.

– У тебя есть конкретные предложения? – снова спросил Тополева Михаил Борисович.

– Конечно! Я предлагаю оставить эти фунты и ждать, когда курс поднимется. Я внимательно изучил вопрос и могу с уверенность сказать, что в ближайшие недели – максимум, месяц – курс поднимется, и мы сможем закрыться хотя бы в безубыток. Собственных средств банка для обслуживания этой позиции у нас хватает, поэтому за предоставлением дополнительной ликвидности к учредителям обращаться пока не надо.

– То есть ты берешь на себя ответственность за эту позицию и готов отвечать за нее своим имуществом или головой? – спросил, ехидно улыбаясь, чеченец.

– Вы все прекрасно понимаете, что миллион долларов никто из нас троих, – Гриша указал пальцем на себя, Костю и Литовченко, – отдать вам в качестве компенсации убытков не сможет. Поэтому предлагаю сразу же отказаться от этой пагубной практики вытрясания денег с кого попало и вернуться к трезвому обсуждению проблемы. – Григорий подошел к столу, присел на свободный стул и продолжил, глядя на председателя: – Как вы себе представляете мою дальнейшую работу с гильотиной над головой? Ваши парни уже пытались отрезать пальцы моему ночному дилеру, – высказался он и посмотрел на чеченцев. – Ни к чему хорошему это не привело!

– Но наказать все равно кого-то придется! – нервно отреагировал кавказец. – Чтобы другим неповадно было.

– Это само собой, – спокойно ответил Григорий. – Естественно, Григорий Иванович сегодня же уволит Костю Резникова за несоблюдение лимитов и торговой дисциплины. Естественно, с завтрашнего дня я как начальник управления перепишу все внутренние положения, чтобы избежать возможных эксцессов в последующем. Естественно, мы введем процедуру жесткого контроля за сделками. Может быть, вы как представители учредителей что-нибудь предложите со своей стороны?

– Думаю, что этих мер, которые вы озвучили, будет достаточно, – негромко и с чувством выполненного долга ответил Михаил Борисович. – Считаю, что на сегодня наше экстренное собрание можно заканчивать. Отпустим Григория на его рабочее место – у него и без нас много забот. Большая просьба к вам, Гриша! – вдруг произнес после непродолжительной паузы председатель. – С вас каждый понедельник отчет по этой фунтовой позиции в письменном виде. Я хочу понаблюдать за вашей работой и за вашим предвидением.

– Договорились, Михаил Борисович! Будет сделано.

– Но если вы окажетесь не правы и убыток продолжит расти, не обессудьте: нам снова придется собираться, и в разговор будет уже не столь дружелюбным.

Меньше чем через месяц курс фунта стерлингов подрос до необходимого Тополеву уровня. Он скинул позицию и даже сумел заработать несколько десятков тысяч долларов. Михаил Борисович лично позвонил ему по телефону и поздравил с победой, сообщив, что дал указание Литовченко выплатить Грише солидную премию и повысить в должности до уровня заместителя председателя правления банка.

В начале 1998 года атмосфера в квартире Тополевых накалилась до предела. Оксана была на последних месяцах беременности и реагировала на все придирки Евгении Львовны особенно бурно и эмоционально. Гриша к тому моменту скопил достаточно приличную сумму денег, и молодая семья была готова приобрести собственное жилье. Они с удовольствием ездили на просмотры вторичного жилья, но все-таки остановили свой выбор на первичке. В строящемся доме неподалеку от места жительства родителей Оксаны продавалась прекрасная четырехкомнатная квартира без отделки, которую они и приобрели. Многоэтажка еще не была сдана в эксплуатацию – это должно было состояться до конца текущего года, поэтому в конце марта, после рождения первенца – прелестной девочки, которую назвали Катенькой в честь Гришиной мамы, – молодые родители переехали к теще в двухкомнатную в Тушино, лишь бы навсегда избавиться от претензий и нравоучений престарелых родственников. Конечно, теперь Грише стало гораздо дальше и дольше ездить на работу, но оно того стоило: жена перестала пилить его, а бабушка – докучать подозрениями и недовольством. Теща всячески помогала с новорожденной, взяв на себя бóльшую часть появившихся забот.

Гриша наслаждался отцовством. Каждый вечер после работы он ходил гулять на бульвар с коляской, давая жене отдохнуть. По выходным посвящал всего себя семье. С превеликим удовольствием купал маленькую Катю, кормил смесями из бутылочки – Оксана не хотела кормить грудью, дабы не портить фигуру – и часами выгуливал ребенка в начинающих зеленеть парках и скверах. Счастье и спокойствие снова вернулись в семью Тополевых, оставив старые обиды и разногласия на Тверской, в доме бабушки и деда.

На работе у Григория тоже все складывалось как нельзя хорошо. Управление работало как прекрасно отлаженный механизм, дилеры с каждым месяцем выдавали все более высокие результаты. Фабзон, окончательно поверивший в своего выдвиженца, доверил Грише контроль за личными активами, в том числе – за зданием бывшего кинотеатра «Россия» на Пушкинской площади. Теперь там располагались казино, ресторан «Пират», кинозал и прочие торговые площади. Выручка от этих бизнес-единиц была приличной – в основном в виде наличных денежных средств, поэтому контроля и особого внимания они требовали постоянно. Григорий действительно превратился в смотрящего за капиталами Фабзона в Кредитно-расчетном банке. Это позволяло ему знакомиться со всеми договорами и документами, проходящими через их кредитное учреждение, а самое главное – видеть все входящие и исходящие платежи. Вот тут он и вспомнил тот разговор с Беляевым на испанском пляже. Андрей оказался прав: миллионы долларов за покупку оружия и в качестве финансирования бандформирований в Чечне проходили через банк. Причем никто даже не стеснялся скрывать назначения платежей! Не раз Тополев сталкивался с фамилиями известных полевых командиров и арабских наемников. Выглядело это, конечно же, чуднó: его Родина находилась в состоянии войны с террористами, засевшими в одном из регионов, а банк, находящийся в столице, не скрываясь занимался их финансовой подпиткой. И никому из силовых ведомств до этого не было никаких дел…

Гриша через Беляева доложил Фабзону о своих опасениях по этому поводу и посоветовал прикупить какой-нибудь иностранный банк для такого вида операций. В это время на продажу был как раз выставлен прибалтийский банк «Снорас», который группа «Москоувит» и приобрела по сходной цене. Григорию тоже пришлось летать в Вильнюс для оценки новых активов и знакомства с руководством. Благодаря «Снорасу», ликвидность московского банка выросла в разы, что позволило Фабзону влезать в более затратные проекты, в том числе в нефтетрейдинг, к которому до этого момента поющего бизнесмена особо не подпускали. Но идиллия закончилась: беда же никогда не приходит одна.

Семнадцатого августа 1998 года в России произошел дефолт. Тогда обычным гражданам казалось, что кризис наступил внезапно. Однако причина дефолта заключалась в решении, принятом еще в мае 1993 года, когда были введены государственные краткосрочные облигации (ГКО). После распада СССР у российского правительства не было практически никаких средств для пополнения бюджета. Единственным источником экспортного дохода оставалась нефть, стоимость которой не превышала двадцать долларов за баррель. Поэтому было решено воспользоваться заимствованиями, как это делали западные страны.

ГКО имели номинальную стоимость в один миллион рублей и срок обращения в три, шесть и двенадцать месяцев. Банк России продавал облигации значительно ниже их стоимости, но Министерство финансов выкупало их по номиналу по истечении срока обращения. Доход для обладателей облигаций состоял в разнице между ценой покупки и продажи. В среднем инвестиции в ГКО приносили тридцать—пятьдесят процентов дохода. Однако чем выше был спрос, тем быстрее росла доходность ГКО. Выпуск облигаций практически не требовал затрат со стороны российского правительства. Деньги для выплат по ГКО брались не из бюджета, а за счет притока новых вкладчиков. Фактически, это была классическая финансовая пирамида, которую строило государство, а не частные лица.

На протяжении почти двух лет правительство надежно занималось за счет средств вкладчиков. Но в 1995 году действующему президенту Борису Ельцину предстояло баллотироваться на второй срок. В стремлении обойти коммунистов его команда дала множество обещаний, на которые не хватало средств, поэтому пришлось увеличить заимствования.

Министерство финансов увеличило доходность ГКО и разрешило иностранцам покупать облигации. В начале 1996 года доходность долговых бумаг выросла до ста процентов, а за месяц до президентских выборов она достигла двухсот пятидесяти. ГКО покупали все, у кого был миллион рублей: от директоров предприятий до чиновников правительства и лидеров организованной преступности. Даже сотрудники Центрального банка, который выпускал облигации, вкладывали свои деньги в ГКО. Эта финансовая «пирамида» начала разрушаться в октябре 1997 года, когда в странах Юго-Восточной Азии произошел экономический кризис. Инвесторы начали выводить свои средства из рискованных активов, включая российские облигации. Регулятор в течение нескольких месяцев осуществлял выплаты с использованием золотовалютных резервов, но затем прекратил это делать.

В мае 1998 года продажа ГКО стала массовой. Каждую среду Министерство финансов должно было погашать ГКО и размещать новые облигации, чтобы получить средства для погашения старых. Задолженность государства по выпущенным облигациям превышала всю наличную денежную массу в стране.

В августе 1998 года цены на нефть упали до девяти долларов десяти центов за баррель, а правительство задолжало по облигациям более тридцати шести миллиардов долларов. Министр экономики России Евгений Ясин на совещании в Центральном банке заметил: «Представьте себе: нефть – восемь долларов за баррель, долг государства по ГКО четыреста сорок миллиардов рублей, а доллар стоит шесть рублей, и мы не даем ему подорожать. Нестыковочка». В это время в Москве не было ни одного из ключевых руководителей страны. Президент Борис Ельцин уехал на рыбалку в Валдай, а главы Центробанка и администрации, Сергей Дубинин и Анатолий Чубайс, отправились отдыхать за границу. Премьер-министр Сергей Кириенко, известный как «киндер сюрприз», поехал в Пермь и Казань, заверяя, что рублю ничего не грозит. Однако паника на фондовом рынке заставила их вернуться в Москву.

Четырнадцатого августа Борис Ельцин утверждает: «Девальвации не будет. Это я говорю категорически и уверенно. Я не просто фантазирую, все это расчетливо спланировано». Пятнадцатого августа правительство начинает обсуждать варианты реструктуризации государственного долга. Шестнадцатого августа Сергей Кириенко приезжает к Ельцину и согласовывает с ним план антикризисных мер, включающий отказ от обязательств по государственному долгу и девальвацию рубля. Семнадцатого августа государство объявляет дефолт и переходит к свободному плавающему курсу доллара. Интересно отметить, что до этого рубль считался одной из самых стабильных валют в мире. Курс доллара почти два года не превышал шести рублей двадцати копеек. Однако после объявления дефолта он резко вырос до девяти—десяти рублей за доллар, и в большинстве обменных пунктов валюта заканчивалась. В результате за три с половиной недели доллар подорожал в три с половиной раза и достиг двадцати одного рубля. Из-за дефолта сорок процентов населения оказались за чертой бедности, а зарплаты были сокращены на две трети.