Глава 48
Прошло уже несколько месяцев, как Виктор Гордеев занял кресло начальника Городской таможни. Впереди были новогодние праздники, и буквально несколько минут назад он подписал распоряжение о времени и месте проведения праздничных мероприятий для сотрудников. В этот раз решили выехать из города – недалеко, по Московскому тракту, была неплохая база, которую и решили заказать на сутки под празднество. Гордеев предупредил руководителей подразделений о личной ответственности – по сути, намечается корпоратив, со всеми возможными нажираловками, траханьем, и т.д., и т.п. Все покивали головами – нет вопросов! Сам Виктор долго засиживаться на мероприятии не собирался: главное – чтобы коллектив в начале вечера узрел, что начальник с ними, а потом можно и свалить, машина с водителем под боком. Бухать с подчиненными уже давно не прельщало Гордеева, и он никак не мог понять, зачем этим занимались на заре таможенной юности Виктора его первые руководители – Филинов, Послов… Напивались, ходили от стола к столу, шатаясь, что-то бурчали. Неужели не понимали, что теряют авторитет среди младших по рангу? Нет, Гордеев никогда до такого не опустится, он знает тот уровень, которого надо держаться в этой жизни. И если он с кем-то напьется – то только с таким человеком, которому доверяет.
Хотя таких все меньше и меньше. Уже не так часто стали встречаться с коллегами по «команде». Кто-то выбыл, кто-то уехал в другой город, а кто-то даже умер. Жизнь идет. У всех свои дела, проблемы, и помаленьку людей разносит дальше и дальше друг от друга. Хотя, если требуется помощь, как недавно Кузьмичу, объединились, помогли, чем могли, все обошлось почетной пенсией. А не было бы коллег-друзей – тюрьма была бы весьма вероятным исходом всей истории, московские менты рвали и метали, но – здесь не Москва…
Свои проблемы были и у лучшего друга – Димы Мятникова. «Госспецраздела», по сути, уже больше не существовало. Все ждали распоряжения Президента о ликвидации организации, искали себе место и последними словами кляли бывшего начальника, который наворовал больше всех и решил свалить в Европу. И толку? Посидел там пару лет, а потом его выдали российскому правосудию, и теперь ему светит очень немало, а главное – по цепочке за собой он потянет еще несколько человек, и это в лучшем случае. До Мятникова, может, и не доберутся, – если иметь в виду ту самую цепочку, – но местные СМИ стали «пить кровь» у руководителя местного филиала сразу, как только в центральной прессе пошла информация о руководителе всего «Госспецраздела». Вспомнили недвижимость за границей, дорогие его пристрастия, пристрастия детей – вот же зло все-таки все эти социальные сети, столько всего оттуда можно скачать! Начали преследовать, просить рассказать, объяснить… Дурдом! Гордеев, как мог, поддерживал друга. За время нахождения Виктора у власти в городняке они виделись дважды: один раз напились у Гордеевых дома до зеленых соплей, а второй раз Мятников пришел к нему в таможню. Виктор испытал некоторое удовлетворение, давая разрешение на пропуск для друга. И еще большие эмоции он получил, когда увидел взгляд Димы, вошедшего в кабинет.
– Да, были времена, – сказал Мятников, оглядываясь по сторонам, и было видно – Дима откровенно сожалеет о тех временах, когда он сидел в этом кабинете. Это было очень приятно!
– Помню, помню, как к тебе сюда пробивался, – Виктор попробовал разрядить обстановку. Но Дима продолжал смотреть на мебель, гладить ее, кивая при этом головой.
Так продолжалось пару минут, после чего Мятников словно очнулся. Он сел в кресло у стола, покачался в нем, попрыгал, улыбнулся, перевел взгляд на хозяина кабинета и спросил:
– Освоился?
– Ну, в общем – да, – засмеялся Гордеев.
– А так, вообще? С людьми сошелся?
– Да. Уже успел по филиалам проехать, со всеми познакомился…
– В тире пострелял?
Виктор захохотал.
– Да, охрана потащила уже на второй день.
– А в сауну ходил?
Вот это был нехороший вопрос. Он ходил и смотрел место, где, по слухам, развлекались бывшие руководители, и откуда Воронкова, опять же по слухам, увезли тогда в больницу. Никто из таможни не подтверждал и не опровергал эти слухи, хотя… ведь была же дежурная смена! Но разбираться в этом Гордееву было откровенно неприятно, а ходить в эту сауну – тем более. Поэтому эту тему он для себя закрыл, а ключи от дверей отдал на вахту, предупредив – давать кому-либо только с его согласия. Ну, и для еженедельной уборки, конечно…
– Нет. Подруг подходящих пока не нашел.
Мятников открыл было рот, чтобы пошутить, но передумал.
– Ясно.
– А что у тебя? Какие перспективы?
– Не знаю. Хочу на месяцок свалить за границу.
– Когда вас закроют?
– Говорят, что к февралю-марту. Штат постепенно оголяем. Все свои уже ушли.
Было понятно, что без поддержки родственников Дима все равно не останется. А денег у него достаточно, чтобы безбедно жить и ему, и его детям. Так что особо он не унывал – так, разве что по поводу некоторой временной неустроенности. На эту тему они с Гордеевым повздыхали еще минут пятнадцать и распрощались.
Отчасти Виктор понимал своего друга. Быть в гуще событий, заниматься каким-то серьезным делом, при этом сидя на теплом месте – что может быть лучше для деятельного человека? И при этом иметь неплохие деньги… Определенных нюансов Мятников теперь был лишен. И явно завидует другу. Гордеев постоянно при деле – факт. Руководит серьезной организацией, которая стоит на страже интересов Родины. Налоги, перспективы экономических взаимоотношений, заключение различных контрактов. Сейчас вот новая тема – санкционные товары. Встречи, выступления, круглые столы, совещания. И при всем этом – решение внутренних вопросов и получение за это денег. По сути, тут все давно отлажено, даже не надо, как в Летной, кому-то звонить и предупреждать, представители сами все сделают, и даже не попытаются обмануть, ибо это чревато серьезными проблемами. Поэтому лучше все сделать по-честному, никого не обманывая. Виктору все больше здесь нравилось работать.
Новогодний «корпоратив» прошел без особых осложнений. Виктору показалось, что не все присутствующие «достаточно» расслаблялись, пока он был на базе, словно ждали его отъезда. А он не торопился, прошелся по территории, поговорил с приглашенными представителями брокерских компаний. Уехал он только в начале одиннадцатого, договорившись с Сергеем, водителем, о «компенсации» – бутылке вискаря. Того такой вариант вполне устроил.
– Побухать я и дома могу, а вот виски выпить получается не каждый день. И жене будет приятно. Так что хрен с ним, с этим «корпоративом», – резюмировал водитель. Гордеев только улыбнулся – как мало нужно человеку для счастья!
Он периодически созванивался с Насоновым, узнавал, как дела у него и у остальных «сосновских» ребят. Пока Сотилайнен в Летной никого особо не прижимал. Он притащил с собой с прежнего места несколько человек – в том числе главбуха, а главное – кадровика, отчего едва не уволилась не нашедшая «общий язык» с очередным начальником Раечка. Своим первым замом Лев назначил молодого и послушного Антона Берга, и Гордеев мысленно ему поаплодировал – из Антоши Сотилайнен явно собирался лепить «своего Насона». Новые люди заняли еще несколько постов. «Сосновские» пока были на своих местах: Насонов продолжал командовать на грузовом терминале, Грибов – тыловой службой, Дубинкин с Адамовым – «пассажиркой», Коробков командовал одной из смен. Но все могло измениться в один момент, все это понимали и старались ни в чем не давать повода.
При этом Сотилайнен выкинул фортель в другом. Он принял на работу того, кто когда-то клялся и божился, что никогда не вернется работать в таможню – Диму Мосина. Рассказав об этом, Насон долго смеялся. Всем был памятен тот вечер, когда Мосин говорил те памятные слова. Однако жизнь повернулась так, что он остался у разбитого корыта – все его умные слова о его связях и его голове остались словами. Судя по всему, его молодая жена, которую все помнили как Юлю – «Где-то-дерево-под-которым-зарыто-золото», поставила его в нехорошее положение, в связи с чем Дима и был вынужден так опозориться. Лев взял его, и более того – он позвонил Гордееву и попросил взять на работу в городняк саму Юлю! Сначала Виктор хотел просто послать Леву на три далеких буквы, но, немного подумав, согласился. Отказ мог ударить по землякам, а допустить этого было нельзя. Должность при разговоре не оговаривалась, поэтому Гордеев вызвал кадровика и попросил найти для жены Мосина такую должность, чтобы как можно реже с ней встречаться, и чтобы она не могла принести хоть какую-то гадость при своей деятельности. Именно первое пожелание было озвучено изначально, и кадровик, как мудрый человек, все правильно поняв, засунул пока Юлю в архив.
– Дальше посмотрим, – сказал он. Гордеев не стал возражать.
Про себя Насонов рассказывал немного. К работе, дескать, привык. Есть даже интересные моменты. То всякие телефоны навороченные шлют, и с каждым месяцем все больше. То всякие гаджеты, флешки, диктофоны, видеокамеры. А это все нельзя, сейчас по закону запреты вплоть до лишения свободы. В общем – не до скуки.
– Ну, и – слава Богу! – ответил Виктор. Раз у земляков все нормально, что ж не порадоваться за них, не поддержать их добрым словом?
Говорить о том, что он серьезно принял к сердцу слова Сотилайнена, Гордеев не хотел ни Насонову, ни кому-либо еще. Потому как то, что он собирался предпринять, могло серьезно ударить не только по Льву, но и по некоторым сильным мира сего. А зачем допускать какие-то намеки сейчас, если впоследствии это может всплыть?
Когда-то, работая на «пассажирке», Виктор видел, что некоторые чувалы с товаром, прилетевшие из Турции, по какой-то причине не были востребованы владельцами вовремя. Причин было множество: челнок был пьян и не был в состоянии унести товар самостоятельно; не было машины, чтобы отвезти это все сразу; теоретически – челнок был честным и хотел заплатить пошлину за товарную партию, а денег с собой не было; ну, и так далее. В «багажке» – то есть багажном отделении международного сектора, куда пассажиры приходят получать сдаваемый багаж, – сумки и тюки стояли и ожидали в своей очереди на вывоз на грузовой склад. Таково тогда было распоряжение вечно пьяного зама начальника таможни Замышляева, как будто стремящегося этаким образом бороться с контрабандой, а точнее – со своими подчиненными. Хоть трезвый, хоть в драбадан бухой, Замышляев понимал: в этих тюках – куртки, шубы и прочее шмотье в товарных партиях, и это в лучшем случае! Таскать на хискан и проверять, есть ли там, в дополнение к шмоткам, ювелирка или еще что-то ценное – таможенников не заставить, а грузчики не в подчинении, могут и послать. Опять же наваром с этих товарных партий подчиненные не делятся, и ему как руководителю это было это очень обидно, вот он и пытался с этим бороться. Но разве может один пьяный зам перебороть десятки пусть и не всегда трезвых подчиненных?
Конечно, с грузового склада чувалы было забрать труднее – но не из-за пошлин, которые один хрен никто не платил, так как все оговаривалось с «грузовиками», а из-за лишних документов, лишнего времени и лишних глаз. В какой-то момент Замышляев понял, что товар все равно уходит, и тогда стал требовать от девчонок с международного сектора оформлять и контролировать перевозку невостребованных грузов. Те его, понятно, послали – своего начальства хватало. Замышляев не успокоился. В заведенный по его распоряжению журнал таможенниками вносились записи – сколько мест багажа оставлено, номера бирок, номер рейса. В грузовом отделе был свой журнал приема, куда, соответственно, вносилась информация о выдаче – кто, когда… Это стало напрягать «грузелей», у которых и своих заморочек хватало. И тогда у кого-то на «пассажирке» родилась идея: если тупоголовый челнок сразу не забрал свои чувалы, что мешает ему принести в таможню и занести в багажное отделение такое же количество чувалов с какой-нибудь фигней и… поменять баулы с нужным товаром на чувалы с дерьмом?
Проблем с клетчатыми сумками или полосатыми мешками, которые и составляли в то время львиную долю удобного для любого челнока товарного места, ни у одного любителя-шопоголика не стояло. Попробовав, схему поставили на поток. Как правило, ночью к выходу с шестого сектора таможни подъезжала машина, в открывшуюся дверь вносилось энное количество баулов, а через некоторое время такое их же количество приносилось обратно. Со стороны это смотрелось весьма нелепо, но кого это могло интересовать, кроме непосредственных исполнителей и надзирающих органов? Но органы ночами обычно спали.
Предполагаемая проблема с бирками, которые клеятся на багаж с целью дальнейшего опознавания товара, тоже легко решалась. Бирки на багаж изначально крепились не слишком хорошо, поэтому переклеить их не являлось трудной задачей. Приходящему Замышляеву показывали: вот вечером было десять баулов, вот и утром десять, все внесены в журнал, сейчас повезем на склад. На складе приезжающий владелец показывал свои бирки, получал товар и уезжал. Если просили вскрыть чувалы, то он вскрывал: там могли быть старые спецовки, фуфайки, картон, мешки и прочая мутота, отчего хозяин багажа картинно хватался за сердце и просил валидол. По итогу он в любом случае вывозил это на ближайшую помойку. Были вариант, когда багаж оставался невостребованным, и тогда фуфайки и картон хранились на СВХ и по истечении определенного срока переходили в доход государства, чему государство, надо полагать, не было особо радо. А бывали случаи, когда по требованию владельца, в связи с определенной причиной, придуманной им, чтобы не приезжать за ненужным скарбом на склад, багажные места отправлялись обратно в страну, откуда ранее прибыли. Работники тамошних карго-компаний, отправлявших по договору товар, наверняка сначала были несколько ошарашены, когда к ним приходили такие «сюрпризы». Впрочем, им быстро все объяснили, и никто никогда не возмущался, тем более что за обратную перевозку груза они не платили.
Всю эту схему Гордеев постепенно уяснил. Как узнал и то, что на грузовом складе подобные манипуляции ребятишкам тоже понравились, и они быстро поделились соответствующими «разработками» с карго-операторами. Схему наладили и тут. С небольшими отличиями – было важно, чтобы наличие никак не отличалось от входных документов и деклараций, которые находятся на оформлении. Отличались и объемы – на порядок-другой. Учитывая то, что за все время работы Виктора в Летной таможне он ни разу не столкнулся с тем, что кто-то эту схему «расколол», все делалось надлежащим образом.
На этом он и решил сыграть. Если дать информацию в ФСБ о том, что в Летной таможне долгое время в больших объемах подменяется привозимый товар и не платятся – а это главное! – платежи в государственную казну, то тогда неминуема оперативная проверка и… найдут, конечно же, найдут! И если докажут длительность, а суммы убытков будут со многими нулями, то ответственным за подобное станет начальник таможни. И тогда Сотилайнену конец.
Оставалось решить, кого выбрать в роли козла отпущения. И тут он вспомнил о разговоре с Федорычем. Старый прокурор как-то рассказывал ему про то, как комитетчики пытались выдавить с рынка карго-перевозок олигарха Непрошина. Чем тогда закончилась история, Гордеев так и не узнал, вот только сам Непрошин по-прежнему занимался всем, чем только мог, а его компании – продавали, консультировали и летали. Лично против олигарха Виктор ничего не имел, у них были достаточно ровные отношения, учитывая определенные взаимные интересы, которые априори могут быть у начальника таможни и богатого человека. Может, подойдет кто-то еще? Перебрав возможные кандидатуры, он понял – других вариантов нет. И сам Непрошин воспримет это как очередной акт войны со стороны госбезопасности. Ажур!
Через Федорыча он и решил запустить всю эту операцию. Хоть тот уже и был на пенсии, но в возможностях своих потерял не сильно. Поехать лично Виктор не решился – побоялся чем-то выдать себя. Проще позвонить. Начал издалека – со здоровья, занятий на пенсии, семьи. Постепенно разговор пришел к нужной теме.
– Если честно, я не совсем в теме, чем там все закончилось, – объяснял экс-прокурор. – Но ты же сам видишь – Непрошин и в политике, и в бизнесе.
– Странно, – как бы ни понимая, произнес Гордеев. – Выходит, они там ни по самолету ничего не нашли, ни по грузу. Даже по подменному багажу.
– А что за подменный багаж? – клюнул Федорыч.
– Да это старая тема…
Все прошло даже лучше, чем мог Виктор мог себе представить. Федорыч сам вызвался «загнать ерша» в ФСБ через свои каналы.
– А то, что ваших там начнут дрючить? Ведь если найдут…
– Так особо зажравшихся давно пора гнать поганой метлой, – заагитировал за коммунизм Гордеев. И пожаловался впридачу: – Там сейчас такой бардак!
Результата долго ждать не пришлось. Буквально через две недели Насонов сообщил – «грузовой» нагнули по полной программе. По всем складам временного хранения идут проверки. Уже чего-то нарыли…
Виктор потер руки. «Не стоило тебе, Лева, так со мной общаться…»
В феврале закрыли «Госспецраздел». Все произошло в точности, как и предсказывал Мятников. Месяц Дима решал вопросы по закрытию филиала, а потом свалил за границу.
– Устал, хочу отдохнуть, – отзвонился он Виктору. – Не знаю, сколько там проваландаюсь. Приеду – наберу. Но быстро не жди.
Никого ждать Гордеев не собирался. Сначала он скатался в Москву, проведал Плескову. Генеральша заняла какое-то новое место в руководстве, по поводу чего ее тут все поздравляли.
– Вот ведь, – развел руками Виктор, – а я без подарка.
– Ерунда, – махнула рукой она, – во-первых, это чистая фикция, а во-вторых, твой главный подарок лежит у тебя в кармане. Или я не права?
Намек был весьма прозрачен. Конверт перекочевал из одного кармана в другой.
– Прости, что так открыто, – Плескова приложила руку к груди, как бы извиняясь. – Просто тут некоторые перетрубации идут, и не исключен вариант, что в следующий раз на моем месте будет сидеть кто-то другой.
– Да ладно!
– Давай вместе сплюнем три раза – вот так, молодец! Но это в худшем случае, надеюсь – до него не дойдет. Так что мы с тобой, как всегда, на связи. И извини, но сегодня я по горло занята.
Нет проблем! Зато целый день можно было пошататься по столице. Смешно, но за все предыдущие разы Гордеев Москву, по сути, так и не видел. А тут хоть что-то посмотрел – Красную площадь, ЦУМ, просто так побродил.
После этого они с женой скатались в отпуск. Таиланд показался раем после снежной местной весны. Две недели пролетели как один миг. Виктор с Татьяной позагорали, искупались, пошастали по рынкам. Даже несколько раз сфотографировались, хотя он не очень любил это дело. «Зачем?» – спрашивал он жену.
Ответ на этот вопрос он получил через пару недель после приезда.
– Вить, а тебе вот такие личности не знакомы? – И Татьяна начала перечислять незнакомые имена и фамилии.
– А кто это? – спросил он.
– Да ко мне в «Одноклассники» заходят какие-то личности, смотрят…
– Куда???
Глава 49
Для чиновников было озвучено определенное табу: никаких блогов, профилей в социальных сетях – ничего подобного! Гордеев и сам понимал: пара не самых нужных фотографий может стоить карьеры. На родственников это официально не распространялось, но негласно все касалось и их. Виктор не помнил точно, но вроде и с женой, и с дочерью он про все эти соцсети разговаривал. И вот «Одноклассники»!
Он подошел к компьютеру жены. Увиденное ужаснуло – жена разместила у себя на странице все те фото, что они сделали в Таиланде, фото жены в квартире, еще несколько снимков.
– Ты что, с ума сошла?
– А что случилось? – Казалось, Татьяна реально не понимает угрозы. – Это кто-то из органов?
– Какие в жопу органы? Ты нахера всем показываешь, где мы живем, где отдыхаем? Чем хочешь похвастаться? Хочешь, чтобы на меня прокуратура с ФСБ наехали, начали спрашивать, откуда у меня деньги на все это? Давно меня никто не тряс, так ты думаешь? Тебе этого надо?
Виктор, конечно, немного сгущал краски, но попугать жену стоило. Однако Татьяна если и напряглась, то не настолько сильно, как хотел муж.
– Ах, вот чего ты испугался! Фотографий? Как на день рождения кабак откупить – тут ты ничего не боишься! Как подарки дорогие принимать от друзей своих высокопоставленных – это тоже ничего! А фотографий ты испугался, значит. Куда же тогда твои друзья эти…
– Дура!
Он не заметил, как влепил ей пощечину. А когда опомнился, уже было поздно. Татьяна, держась руками за щеку, выпученными от страха глазами смотрела на него, ожидая следующий удар.
– Таня, извини, – прошептал он. – Но…
Она резко, по-бабьи, в голос заревела, одновременно ее ноги медленно подкосились, и она осела на пол. Виктор обнял ее, начал что-то говорить, но все было бесполезно – жена его не слышала.
Прошло минут пятнадцать-двадцать, прежде чем Татьяна немного успокоилась. Он дал ей воды, потом по ее просьбе развел ей какого-то лекарства. Постепенно она перестала даже всхлипывать. Они уже сидели на диване, Виктор держал ее под руку и смотрел на покрасневшую щеку.
– Синяк будет? – тихо спросила она.
– Да нет, что ты, нет, ничего, – заоправдывался он.
– Знаешь, я сейчас понимаю, что не права, – затараторила она, – ты ведь говорил, что не надо все это, я же не совсем дура, зачем бить-то?
– Танька, не знаю, что со мной случилось, – он опустил глаза в пол. – Тресни мне, что ли.
Жена засмеялась.
– Давай так – за мной будет долг, ладно?
– Договорились, – Виктор тоже рассмеялся, обрадованный такому выходу.
– Я бы выпила с удовольствием, если честно. Что у нас там в баре есть покрепче?
– Да много чего есть – вискарь есть, текила, ликеры есть, водка в холодильнике есть.
– Давай водки выпьем. Только сначала давай удалим эти фото сраные, а то вдруг…
– Давай без «вдруг», – Виктор поднялся и потянул ее за собой, – удалим, и все.
Фотографии были стерты, после чего Татьяна пошла в ванну «попудрить нос», а муж двинул на кухню. Они славно посидели, выпили, и, как это часто бывает после серьезных ссор, все дошло до секса. Дикого, страстного, в чем-то даже непристойного. «Такого, которого не было давным-давно», – подумал Виктор, засыпая. И когда ночью он проснулся, мучимый жаждой, он снова подумал про этот секс. И улыбнулся. Случилось бы такое, если бы он ее не ударил? Может, периодически постукивать жену? Шутка, конечно, но ведь известно, что в каждой шутке лишь доля шутки. Он еще чуть-чуть полежал, а потом пошел на кухню промочить горло. И в этот момент ему кто-то словно шепнул: «А ведь жена – единственный человек, который знает о тебе почти ВСЕ. И такие оргии у вас должны быть не после ссор, а постоянно. Ты любить ее должен, а не бить. Подумай, что будет, если она будет не на твоей стороне…»
– Ты случайно не на кухне застрял? – раздался в ночи голос Татьяны.
– В точности так, мадам.
– Принеси мне попить, а то сушняк конкретный…
«Чтобы такое было в первый и последний раз. Обещай это себе, мудачина!»
– Несу, уже несу…
Лето принесло новые известия из Москвы. Да какие: отправлен в отставку глава ФТС! Официально – по собственной просьбе, но СМИ сразу начали копать, и на свет появились подробности: про шикарный дом с коллекцией картин, про найденные при обыске миллионы, про отношение к уголовному делу о контрабанде алкоголя. Писали о сразу нескольких фигурантах, как из таможни, так и из сферы бизнеса. Предполагалось даже, что вся верхушка ФТС может быть заменена. На долгое время эти новости стали темой № 1 в разговорах не только внутри таможенного сообщества. А когда таможенникам назначили нового руководителя, все терялись в догадках – кого выгонят, а кого посадят?
Не выгнали и не посадили никого. Бывший руководитель остался в статусе свидетеля, перед ним разве что не извинились за беспокойство. Все остальные усидели на своих местах, в том числе Плескова, что больше всего интересовало Гордеева. И произошедшее, и беседа с генеральшей через пару недель после вышеозначенных событий еще раз утвердили его в мысли – насколько сильна организация, частичкой которой он является.
Когда последний раз созванивались с Насоновым, тот рассказал интересные вещи.
– Прикинь, – рассказывал Володя, – до чего у нас продвинутый народ! Нашли в Китае хрень одну, называется «кухонная утварь для отбивания мяса». Надеваешь на пальцы и отбиваешь, очень удобно. Видимо, один заказал, второй. А потом мы смотрим – десятками стали заказывать. Пригляделись – а это же по сути самый настоящий кастет! Стали задерживать. Тебе не надо?
– Нет, куда мне?
– В подворотне защищаться будешь. Он удобный, в руке лежит, как влитой, можно подумать, что китайцы специально делали. Реально – сотни уже лежат на складе, скоро, как телефонов будет.
– А что там по телефонам? – спросил Виктор.
– Ой, там вообще жопа, – посетовал Насон. – Есть реестр по всяким гаджетам, что нельзя сюда присылать по договоренности с Китаем, ну и телефоны там же. Народ ведь как привык – покупает там, где дешевле, вот и заказывает в том же Китае. А те же китайские изготовители с этим не согласны – типа берите у наших представителей на месте в России. Иначе им не выгодно. И подписывают все эти соглашения. Мы, соответственно, все эти посылки стопорим. Тысяч шесть этих телефонов было, жалоба за жалобой, на меня в суд хотели подавать!
– Вот ты попал! – засмеялся Гордеев.
– Да ни фига не смешно! Закон есть, а толку? Крайний-то я. Наркоту вот задержали – так тут мы молодцы, а по телефонам одна головная боль.
Виктор утешил товарища, как мог. Все-таки какой-никакой, а руководитель! А значит – надо нести определенную ответственность, от которой голова будет болеть. У Гордеева в этом плане ситуация тоже не из простых. То деньги за границу захотят вывести, думая, что у таможни финансовая служба ни о чем. То санкционка обнаружится, в неимоверных масштабах. Или по поддельному контракту начинают лес вывозить. И по всем этим и подобным вопросам прутся на прием к начальнику таможни, пытаются напрямую или через близких и далеких знакомых решить проблемы. И везде цифры с семью-восемью нулями, и убытки у людей будут соответствующие. Это не чувал пронести с 50 шубами, тут все серьезно. И крутиться приходится, и отказывать, и СОБР таможенный вызывать. «Эх, Вова, Вова, мне б твои проблемы…»
Но вскоре проблемы стали общими. Ночью Гордееву позвонил Дубинкин.
– Долго говорить не могу, тут полный абзац, – без предисловий начал он.
– Что случилось?
– Комитетчики взяли Пашу Адамова. На Эмиратах. По ювелирке.
– Твою мать! Понял…
Еще бы было не понять! Схема была отработана давно: с Таиланда или Эмиратов примерно раз в месяц-два привозили различные ювелирные изделия – золотые или серебряные изделия, драгоценные камни. Предложил эту тему Гарик, мужик с Сосновки, бывший военный, он же выступал посредником. Раньше ввозимые драгметаллы оформлялись на одном из местных таможенных постов, некогда этим делом очень активно занимался, уйдя с таможни, Коля Ткачев. Он же и свел когда-то Виктора с Гариком. Потом Москва большую часть прав на оформление драгметаллов у всех региональных таможен отобрала, прибрав доходный бизнес к своим рукам. Гордеев обсуждал эти дела с Плесковой, но генеральша уже тогда отказалась влезать в эту блуду – целее будешь! А на местах очень многие были недовольны. Еще бы: или тут день-два оформляешь, или в Москве недели две-три! Кому это надо? Вот Гарик как-то и намекнул – мол, есть вариант, серьезные надежные люди с башлями. Деньги никогда не были лишними, тем более тут был земляк. И вот прокол! Надо было бы что-то предпринять, но звонить ночью все равно было некому, и Виктор лег обратно в постель. Однако сон не шел, и он поднялся. Сев на кухне и налив чаю, он прикинул, к кому можно обратиться. Все обдумав, Гордеев пришел к выходу, что кроме прокурорских, никого нет. Вот где бы помог Анатолий! Хотя – помог бы?
Чуть погодя, как позволили приличия, он набрал Дубинкина и еще раз с ним переговорил.
– Я, как узнал, сразу сюда поехал, – сказал Сергей. – Эти два осла с товаром прошли через «зеленый коридор» и двинули на выход. Сели в машину, Гарик поехал с ними. Почти сразу их стопорнули гаишники. И все: тут же дверцы открываются, стволы в нос, мордой в асфальт. Работали жестко. В итоге те сдают Гарика, он – Пашу. Павел никуда и уехать не успел. Всех привезли к нам. С тех, кто был в смене, взяли объяснения. Сейчас их увезли уже…
– Отслеживали, значит.
– Да, однозначно, – согласился Дубинкин. – Я тоже дал объяснения как начальник поста. Успел парой слов перекинуться с Гариком и Пашей. Что они сказали, да наши – вот тебе и рассказал.
– Добро, – подытожил Гордеев. – Я наберу.
Появился повод опять набрать Федорычу:
– Анатолий Федорович, не разбудил? Извиняюсь, Гордеев. Вот, опять к вам. Проблема у нас. – И он рассказал ему все, что знал.
Отставной прокурор отзвонился, когда Виктор был уже на работе.
– Работала ФСБ, по наводке. Забрали четверых: двух курьеров, посредника и вашего… не понял только, зам. начальника таможни, что ли?
– Нет. Он всего лишь зам. начальника поста.
– Ладно, неважно. Курьеров уже отпустили под подписку, они дали полный расклад, и самое главное – разговор был только за этот случай, не дураки оказались, масло провернули в голове, хоть их и крутили на несколько эпизодов, но зафиксирован только один случай. Сказали, что дали взятку двадцать тысяч…
– Сколько? Двадцать?
– Ну что тут смешного? Надо было, чтобы они двести сказали?
– Нет, нет, – открестился Гордеев.
– Ну вот, – продолжил Федорыч, – посредник сказал, что не видел суммы, передал и все. Ваш пока в отказе. Допрашивали их в комитете, а дело будут вести наши транспортники из СК. Сейчас решаются остальные вопросы.
– Какие?
– Я думаю, что посредника за хорошее поведение под подписку отпустят, а вашего таможенника помурыжат пока, но в суде дадут что-нибудь типа домашнего ареста.
– И… и насколько это точно? – аккуратно поинтересовался Виктор.
– Ну, не зря же я своим звонил, – расхохотался Федорыч.
Гордеев глубоко вздохнул.
– Большое спасибо, Анатолий Федорович, с меня причитается.
Потом он перезвонил Дубинкину и без упоминания лишних лиц передал полученную информацию. Дополнительно пояснил:
– То, что накоплено в общаке – просчитай и подготовь. В ближайшее время пригодится.
Для СМИ на ближайшую неделю нашлась новая тема. Расписано было в красках: банда контрабандистов; коррумпированные таможенники; ювелирные украшения на миллионы рублей. Правда, фамилия таможенника упоминалась только одна – Адамова, с разными должностями, но и то не всегда, а сумма в двадцать тысяч рублей в качестве взятки позволяла комментаторам статей рисовать в своем воображении упомянутого коррупционера как бестолкового лоха.