Хроника Свайн-Эберской войны

Сандзюния. Монио. 18 ро 692 года 12:23

Порт Монио пауком обвивал Монийский залив и ограждал город от солёных брызг и жестокого ветра. Справа располагался шумный Монио, а слева тихий Спокойный океан. Пребывающее в зените солнце отражалось в море, колышущемся рыжим пятном, и возникало зайчиками на стенах. В гавани стояло множество кораблей с различными флагами и бегали матросы разных национальностей в надежде выменять что-то у «туземцев».

В доке под номером «4—4» не стояли корабли, но возле дока, на мостике, находился адмирал Обкусаки. Он держал в своих миниатюрных ручках белый конверт с императорским штемпелем и веточку сакуры. Последняя цветущая веточка в этом году, из личной оранжереи императора. Адмирал всё посматривал на часы. Он ждал эту подлодку уже неделю. Время шло. Обкусаки переминался с ноги на ногу, поправлял уже завядшую и высохшую сакуру, подбирал осыпавшиеся с неё лепестки.

Вода возле дока забурлила и медленно начал подниматься из воды перископ. Сначала обычный, затем зенитный, затем появился перископ второстепенной рубки. Появились и сами рубки, окрашенные в чёрный цвет. На боку их красовался символ Сандзюнии – красный полукруг и красный иероглиф «Сандзю»³⁷ внутри, белый номер «Е-44» и название написанное пламерицей «Bucefal». Когда подлодка прекратила свои вертикальные движения, адмирал вприпрыжку подбежал к ней, спрыгнул на корпус, ловко вскарабкался по скобам на верхнюю часть главной рубки и сел у люка. На его крышке завертелась кремальера, люк открылся, и возникла голова капитана Подлодкасана. Адмирал одним движением закинул конверт с заданием и сакуру в шахту, а сам начал закрывать люк. Капитан же наоборот противостоял этому. Мыслимое ли дело, срочно дойти до столицы после таких опасностей, да ещё и теперь не выпускают на волю.

– Какой дурак там люк мешает открыть? – спросил, наконец, капитан, так как обладал адмирал весом немалым, явно не по росту.

– Это я! – ответил адмирал. Капитан узнал его голос и сразу же отпустил свою кремальеру. Так что адмирал рухнул на обнимаемый люк и ударился локтями о металл. – Адмирал-сан, докладывает капитан «Буцефала» Подлодкасан…

– Отставить.

– Хорошо, не буду. А почему вы не хотите выпустить меня?

– Задание важное, – адмирал начал закручивать кремальеру. – Срочное к тому же.

– А какое?

– В конверте.

Послышалось как скобы сверху вниз одна за другой звякнули, потом запонкой вспороли конверт, зашелестели перебираемые листы и прогудел металлический пол от удара массивного тела, фунтов этак на сто двадцать.

– Чтоб меня! – наконец воскликнул капитан. – «Козерог»?

– Да.

– Когда уходим?

– Прямо сейчас. Срочное погружение.

– Есть!

Адмирал спустился с рубки и спрыгнул на мостик. Вокруг «Буцефала» забурлила вода – лодка начала погружение.

Спокойный океан. Территориальные воды Белодолии. 21 ро 692 года 15:56

Первым на место затопления «Козерога» пришёл «Альтаир». Он встал на якорь и начал искать фрегат. После двухчасовых поисков нашли знак «Козерога» – блестящий значок «Общества борьбы за трезвость». По номеру значка определили и его хозяина – капитана «Козерога» Макса Застелипостельмана. В отчёте капитана За…, ну вы поняли о ком я, значилось что значок оторван от мундира и кинут вслед за фрегатом. Учитывая течения, время года, температуру, время дня, лунную фазу, интеллект рыб и степень трезвости капитана За…, короче капитана «Козерога», нашли приблизительное расположение фрегата. Сотни исписанных листов пришлись кстати. «Альтаир» снялся с якоря и направился к месту, указанному на карте буквой Х (хэ). Началось самое важное: решать, кто же из водолазов полезет в пучину.

Четыре водолаза стояли на палубе «Альтаира» кружочком. Все чуть сгорбились и шептались:

– Ну, кто полезет?

– Гильер!

– От Гильера слышу!

– Может, кто самый старший?

– Вот ты, Вильер, и полезешь!

– Тогда младший.

– Дильер?

– Может быть…

– Сами лезьте в этот холод кошачий!

– Успокойся!

– Сам успокойся.

– Может, монетку кинем?

– Но нас же четверо.

– Тогда две.

– Тогда будет двадцать четыре варианта! Не пойдёт.

– Кинем ботинок в море.

– Зачем?

– По его всплытию и определим.

– Может пуанты?

– Найди здесь балерину! Хотя такая девочка нам сейчас не помешает… Чего-нибудь поесть сварить.

– Может, спички?

– Точно! Кто будет отрывать? То есть отламывать.

– Я!

– Давай, Дильер.

Дильер вытащил из кармана коробок спичек и извлек четыре. Когда всё жребийное приготовление закончилось, он повернулся к коллегам с протянутыми руками, выставляя спички напоказ.

– Так тяни ты, Жан Батист, – сказал Дильер Гильеру.

– Ура! Я не опускаюсь.

– Жан Луи, – Вильер взял спичку.

– Слава Господу!

– Я, – Дильер взял спичку. – И мне повезло. Ну, Жан Жак, – спичку взял Бильер.

– Дильер, – сказал он. – Ты спички отламывал?

– Н-ну, – задумчиво протянул Дильер.

– Понятно. Может всё-таки монеты?

– Или бумажки с шапкой?

– Или в жмурки?

– Или в салки, догонялки, прятки… Что? Ещё лучше в детство вернёмся? Нам под воду лезть, а мы маразмом будем заниматься!

– Может…

– Я придумал.

– Что? – спросили все четверо разом (даже придумавший).

– Давайте по фантам. Снимем ботинки и все дела.

– Ура! Фанты! Фанты, фанты, фанты.

Все посмотрели на свои одинаковые ботинки: одного покроя, одной фирмы, одного цвета и даже одного размера.

– М-да, – сказал «генератор идей», – неудачный пример.

– А может по кителям? Они все подписанные, – предложил Гильер.

– Точно, – сказали все четверо.

– К борту! – строго скомандовал Гильер, все подошли к борту и отвернулись к морю. – Кители! – Гильер снял свой китель и положил на палубу. Туда же полетели кители остальных. – Мешать будем по очереди. С закрытыми глазами, – Гильер отошёл к борту, и сам встал к морю. Сначала подошёл Бильер и помешал, потом Вильер, Дильер и, наконец, Гильер. Он запустил руку в кучу кителей и вытащил один. Затем открыл глаза и взял китель за нагрудный карман. – А под воду сегодня у нас идёт, – лицо Гильера стало грустным. Он показал всем китель, на нагрудном кармане была вышита надпись: «Ж Б. Гильер». – Я… – просипел еле слышно он.

На недвижного от шока Гильера надели тяжёлый водолазный костюм и начали затягивать все винты. Хотя чего быть таким недвижимым – непонятно. Просто человеку не хотелось. Да и риск небольшой был. Пока его одевали Дильер и Вильер, Бильер объяснял ситуацию:

– Учти! Ты попадёшь на глубину в тысячу футов. Будь осторожен! Давление там, в восемьдесят тысяч четыреста сорок фунтов на квадратный фут. Не плюй в стекло! Может треснуть. Как доберёшься на место, дернешь два раза, – на Гильера надели шлем. Переднее стекло оставили открытым. – Два! Запомни, – Бильер показал два пальца положением «победа». – Понял? Кивни, – Гильер кивнул. – Дальше. Контейнер с золотом подцепишь к крюку. Три раза дернешь. Три, – Бильер показал три пальца. – Затем поднимаешься! Четыре раза. Четыре, – Бильер показал четыре пальца. – Устройство баллона спасения тебе знакомо. Напряжение верёвки спадает, срабатывает механизм, отцепляются ботинки, и заполняется пузырь сзади. Дышишь из водолазного колокола. Он будет на глубине в восемьсот футов. Если что не в порядке, ты дергаешь, пять раз. Пять, – Бильер показал раскрытую ладонь. – Затягивайте.

На шлеме включили фонарь, закрыли последнее окошко, закрутили все винты. Проверили всё ещё раз. Прицепили тяжелые ботинки. Дали в руки водолазный колокол.

– Иди, – сказал Бильер и указал на корму. Гильер пошёл медленно, на своих свинцовых ногах. – Эй, не туда! Корма в другой стороне!

Гильер развернулся и пошёл к корме, прокладывая за собой шланг от колокола и трос. Он дошёл до края кормы сделал шаг вперёд, опёрся на воздух и рухнул в воду. Волны залили всю корму и облили Дильера, Бильера и Вильера по очереди.

Множество пузырьков устремилось на Гильера. Они пролетали мимо, устремляясь вверх, к солнцу. Огромные рыбы неповоротливо и величественно уходили от человека засунутого в железную банку витиеватой формы. Гильер медленно опускался на дно океана. Там среди рыб, моллюсков, раков-отшельников и кораллов покоился он – фрегат «Козерог». Гильер опускался, а за ним тащился, как парашют, водолазный колокол.

Падение в бездну прекратилось весьма скоро, водолаз даже до двадцати восьми нервно не досчитал. Гильер дёрнул два раза трос, а затем пошёл на поиски. Впрочем, они были недолгими. Над жёлтым океанским песком возвышался чёрно-зелёный корпус «Козерога». Он лежал на боку и безучастно смотрел на Гильера, ну а тот, соответственно, на него. Водолаз, двигая ногами и руками, приблизился к кораблю. Он нашёл нос корабля и залез на него. Нашёл некоторые выросты и расчистил их, разгоняя поселившихся здесь многочисленных рыб и моллюсков. Это были золотые буквы и знак похожий на блин. Там рельефно изобразили зодиакального козерога, то есть наполовину козла с длинными рогами, а на вторую хвостовую половину – рыба неизвестного вида. Всё скручено так, что голова и хвост соприкасались. Буквы же значили «Steinbock» – «Козерог». Гильер слез с корабля и пошёл по дну к корме. Из-за спины достал топорик и начал дробить мягкое старое мокрое просоленное изъеденное дерево. Пропитанные океанской солью за сто тридцать семь лет доски легко разламывались, и водолаз с лёгкостью выбрасывал целые куски, разгоняя орды моллюсков и членистоногих. Контейнер занимал почти всю корму. Гильер нашёл на нём железную петлю и сел ждать. Отправленный с поверхности, ещё при приземлении Гильера на дно, крюк должен был уже прийти. Водолаз ждал. Крюк пришёл минут через шесть, рухнул на дно, подняв подводное облако ила. Гильер схватил крюк и прицепил к петле, затем дёрнул три раза. Трос натянулся, и контейнер начал подниматься, освобождаясь от мягкого деревянного корпуса «Козерога». Водолаз наблюдал за всем этим поистине чудесным действом.

А тем временем Бильер и Дильер держали трос, на конце которого прикрепился Гильер.

– Жан Жак, – спросил Дильер Бильера. – У тебя глаза молодые. Глянь туда, – он указал в сторону берега. – Что там идёт?

– Рыбоохрана, – изумлённо ответил Бильер. – Это к нам.

Катер рыбоохраны с белодольским флагом на борту подошел к «Альтаиру». Он несколько раз прошёл кругом, а затем приблизился. С палубы катера на палубу спрыгнул инспектор в форме зелёного цвета.

– Riboohrana Belodolii³⁸, – представился он.

– Salut riboohrane³⁹, – сказал капитан с мостика.

– Davno sdes’?⁴⁰

– Vtoroy den⁴¹.

– Mnogo nalovili?⁴²

– Istcho i ne nachinali.⁴³

– Kogo sobiraetes lovit?⁴⁴

– … Osetra!⁴⁵

– Da? – белодолец подошёл к Бильеру и Дильеру. – Shto vi zdes delaete?⁴⁶

– Что он сказал? – спросил Дильер Бильера.

– Не знаю. Я не знаю белодольского, – ответил Бильер Дильеру.

– Может, у капитана спросим?

– Давай.

– Мсье кэп, – крикнул Дильер капитану. – Что он сказал?

– Будьте осторожней. По белодольским законам все рыбаки, ловящие рыбу в их территориальных водах, обязаны знать белодольский дальше уровня «здравствуйте-спасибо-пока-пошёл-вон». Он спросил: «что вы здесь делаете?»

– Как ему сказать: «ничего»?

– Nichego!⁴⁷

– Спасибо, – он повернулся к белодольцу, уже уставшему ждать ответа. – Nichego!

– A shto u vas v rukah?⁴⁸ – спросил тот.

– Он спрашивает: «Что у вас в руках»? – рефлекторно перевёл капитан.

Дильера прошиб пот, но, наконец, он принял решение и сказал:

– Nichego! – и оба, как по команде, выпустили трос.

После этих слов белодолец снова вернулся к капитану.

– — Vashe sudno nazivaetsa «Altair»?⁴⁹

– — Da!⁵⁰ – ответил капитан.

– — Spasibo⁵¹, – после этих слов белодолец вернулся на катер, тот быстро набрал обороты и ушёл к берегу, оставив после себя белую полосу в кильватере.

Бильер и Дильер сразу посмотрели на воду. Там уже всплыл большой воздушный пузырь и остатки жёлтой резины.

– Погиб парень, – сказал Бильер и снял свою красную вязаную шапочку.

– Разгерметизировало, – констатировал Дильер и тоже опростоволосился.

Как только «Голиаф» поднял контейнер с золотом, им загрузили трюм до отвала и «Альтаир» начал разогревать двигатели для похода домой. После похорон Гильера (они просто его помянули, потому что никто не хотел спускаться за тяжёлым скафандром на глубину, к тому же могла появится ещё один катер рыбоохраны) «Альтаир» должен был направиться на восток. Однако…

Белодолия. Триград. Тайная кафедра. 22 ро 692 года 4:00

Сонный полковник Мартынов вошёл в свой кабинет. Он еле передвигал свои ноги, сонные и не разогретые даже двумя чашками кофе по-алябски. Он взглянул на свой хронометр и сверил его с большими часами, стоявшими у стены. Хронометр опаздывал на два дня ровно, потому полковник перевёл его, посмотрел на болтающийся маятник и бросил взгляд сонных глаз на свой стол с наваленными на него разными бумагами и канцелярскими принадлежностями под висящим на стене большим портретом императора Михаила MIII Кроткого. Полковник сел за стол и уснул, но ненадолго. Сразу вбежал капитан Макаревич.

– Dobroe utro, polkovnik⁵², – бодро воскликнул он, отчего полковник проснулся.

– Dobroy nochi, – грустно поздоровался Мартынов – Makarevich, ti zachem menya razbudil v takuyu rannyu poru? Istcho petuhi ne propeli.⁵³

– Delo gosudarstvennoy vazhnosti, – капитан посмотрел на портрет императора. – Vo imya imperatora!⁵⁴

– Vikladivay, – сказал полковник и уснул. Но затем проснулся. – No esli ya usnu, ti davay srazu po uhu! Tak luchshe budet.⁵⁵

– Delo naschet situacii na vostoke. Strannaya tam situacia, Igor Semenovich. V Spokoynom okeane, v nashih territorialnih vodah zaselo srazu chetire korablya, raznih sred i takih zhe derzhav… av… av…⁵⁶ – капитан посмотрел на полковника, тот сидел с закрытыми глазами. Макаревич на цыпочках подошёл к Мартынову, размахнулся для удара по уху и услышал:

– Ne nado. Ya istcho ne usnul. Davay dalshe, Vadim, to est, Maxim⁵⁷, – Макаревич опустил руку.

– Tak vot, v odnu tochku, diametrom okolo vosmi mil, prishli srazu chetire korabla. S zapada letit pusslandskii «Biowulf», idet superlinkor «Ciprit» s yugo-zapada, c vostoka po zapadnomu puti prishel «Altair», a s yuga superpodlodka Sandzunii «Bucefal».⁵⁸

– A v shom problema?⁵⁹ – спросил полковник, не открывая глаз.

– V «Altaire»! «Altair» – issledivatelskoe sudno Akademii Nauk Famledii. Ego perekrasili pod ribackiy, a on specializiruetsa na pod’eme so dna obektov ogromnih razmerov: korabley, bolshih conteinerov et caetera. Nash inspektor zapisal nazvanie i nomer. Eto «Altair» i nikto drugoy.⁶⁰

– Shego im tam delat?⁶¹ – полковник всё не открывал глаз.

– Ne znau…⁶² – вот тут-то в кабинет вбежал ещё один капитан. И с порога крикнул полковнику:

– Zdravia zhelau, gospodin polkovnik!⁶³ – от этих слов Мартынов вздрогнул и открыл глаза.

– Kozlov?⁶⁴

– Tak tochno, gospodin polkovnik!⁶⁵

– Kozlov, ti istch nikomu infarkta ne sdelal?⁶⁶

– A shto eto?!⁶⁷

– Nu, kogdа s serdcem hughe, chem u tebya s golovoy. Znaesh, Kozlov, glyadya na tebya ya nachinayu verit v govoryaghie familii, – он повернулся к Макаревичу. – A ti poedesh v Spokoyniy okean i tam razuznaesh vse. Polnomochiya Taynoy Kafedri.⁶⁸

– Ponyal. Razreshite idti?⁶⁹ – ответил Макаревич и вышел.

– Idi. A ti, Kozlov, istcho raz tak sdelaesh – v turmu syadesh! Ponyal?⁷⁰

– Da⁷¹, – спокойно ответил Козлов и тоже вышел.

– Ey, – крикнул ему полковник вслед, – ti zachem prihodil?⁷²

Западная Федерация. Крайстон. Федеративное Разведывательное Бюро. 22 ро 692 года 8:00

Полковник Спайоникс вошёл в свой кабинет и посмотрел на портрет первого президента Западной Федерации Крайстона. Достал специальный платочек и протёр пыльную раму, после чего платочек полетел в мусорное ведро. Он сел за свой стол, заваленный множеством оргтехники и телеграфным аппаратом, и крутанул гироскоп, четыре кольца которого закрутились как по команде. Он тронул свою печатную машинку «Рузвельтик», протёр её специальным платочком и выкинул его в мусорное ведро. Потрогал свои ручки фирмы «Тичер», протёр их, и очередной платочек полетел в мусорное ведро. Достал маленький карандашик, поточил его механической точилкой и выбросил его в мусорное ведро. Специальным столовым пылесосом собрал мусор от точилки. Взял другой карандашик из стаканчика с ручками и карандашами фирмы «Верре». Посмотрел в окно на Марсово поле и вздохнул.

Всю эту девственную тишину нарушил телеграфный аппарат. Он включился, и узкая бумажная лента полетела на стол, вся испещренная точками и тире. Лента остановилась, Спайоникс машинально оторвал её и таким же механическими движениями стал читать, проматывая точку за тире. Также механически он начал переводить код:

– «ПОЛКОВНИКУ СПАЙОНИКСУ АГЕНТ ЭЛЬБЕРТ ТЧК СЛОЖНАЯ СИТУАЦИЯ НА ЮГО-ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ БЕЛОДОЛИИ ТЧК НАПРАВЛЕННЫ СИЛЫ ЧЕТЫРЁХ СТРАН ДВ ТЧК ФАМЛЁДИИ ЗПТ ХАЗЛЯНДИИ ЗПТ ПУССЛЯНДИИ И САНДЗЮНИИ ТЧК СИЛЫ ОТБОРНЫЕ ТЧК ЧТО ДЕЛАТЬ ВОПР ЗН АГЕНТ ЭЛЬБЕРТ».

Спайоникс чуть-чуть (совсем чуть-чуть) подумал, затем выбросил ленту в мусорное ведро, но спохватился и достал оттуда. Аккуратно положил её в папку с надписью: «Дела Старого Мира». Затем переключил телеграф на «передачу» и начал машинально передавать:

– «АГЕНТУ ЭЛЬБЕРТУ ПОКЛОВНИК СПАЙОНИКС ТЧК НИЧЕГО НЕ ЗПТ В ДЕЛА СТАРОГО МИРА НЕ ЛЕЗТЬ ТЧК НАБЛЮДАТЬ ЗПТ КАК ЗАВЕЩАЛ НАМ НАШ ПРЕЗИДЕНТ КРАЙСТОН ВОСКЛ ЗН ПОЛКОВНИК СПАЙОНИКС».

Спайоникс переключил аппарат на «приём» и посмотрел в мусорное ведро.

– Да, – сказал он с удивлением и покачал головой, – что-то я стал много мусорить.

Спокойный океан. Побережье Белодолии. 22 ро 692 года 9:00

Стоял Спокойный океан. Волна накатывалась, волна откатывалась. Шумел прибой. Кричали чайки, хватали рыбу прямо с воды и, не помыв крылья, ели. По побережью ползали крабы и черепахи. На камнях устало лежали устрицы и грелись на солнышке многочисленные птицы. Нетронутый уголок белодольской природы, пока.

И всё это великолепие нарушил небольшой белый бурун. Он поднялся из воды. За ним появился фонарь водолазного шлема, а под ним по-фамлёдски обозначалось: «Ж. Б. ГИЛЬЕР». Вот поднялся шлем, а за ним и весь блестящий медью скафандр. Это был Гильер. Он шёл медленными усталыми шагами, а за ним из пучины поднимался резиновый шланг и трос. Как только Гильер добрался до берега, нервными движениями он открутил винт переднего стекла и открыл его. Часто задышал. Он наслаждался этим свежим воздухом.

Затем он открутил несколько винтов и снял шлем. Быстрым движением Гильер вырвал трос и шланг, оторвал остатки жёлтого спасательного пузыря. Затем тяжело вздохнул и повалился на траву… (какую траву?) песок.

Когда Гильер проснулся, ему захотелось есть. Он встал и осмотрелся. Только море, только скалы и песок – распростерлись перед ним. Он сориентировался и пошёл от моря. Поднялся через какую-то тропинку на скалу, огляделся. Впереди открывался вид на многочисленные сопки и лощины, лишь изредка на глаза попадались серые дороги, где не ступала шина автомобиля, и клубы дыма.

Кто пробовал хоть раз ходить в тяжёлом водолазном костюме – тот поймёт сейчас Гильера, остальным же остаётся только воображать. Ноги его еле сгибались, да и тяжёлый костюм не давал ему прыгать в нужный момент. Водолаз уже подумал снять его, но вспомнил, что костюм не снимешь в одиночку. Тут нужен ключ, отвёртка, а кое-где теперь и горелка. А потому бедному водолазу пришлось тащить теперь эту ношу весом с приличного сандзюндца, а подмышкой нести шлем, вдруг пригодится.

Минут через двадцать он вышел на серую и сырую дорогу. По ней было опасно ходить даже в скафандре. Гильер посмотрел направо и налево. Дорога была пуста. Он встал на обочину и пошёл в сторону от моря.

Дорога петляла. То заходила вверх, то вниз, то шла вообще к морю. На очередном подъёме водолаз увидел его…

Он шёл одетый по пояс (одежда была снизу), загорелый, в коротких штанах по колено, лёгких плетёных башмаках и в соломенной шляпе. Головной убор был такой старый, что даже вся солома на нём свисала с полей бахромой. В правой руке он держал корзину с разными житейскими мелочами, укрытыми хорошей суконной рубахой. На лице росла солидная седая борода, которой даже фамлёдский водолаз позавидовал.

Гильер смотрел на него, он на Гильера. Так они стояли с минуту и осматривали друг друга. Водолаз ни слова не знал по-белодольски, других языков он тоже очень-то не знал (Хотя его полиглотского словарного запаса ему хватало, чтобы напиться в большей части портовых городов.), тем более таких, которые знают аборигены в глубинке Снежной империи, даже автомобиля не видевших. Затем он спросил на чистом фамлёдском Гильера:

– Вы фамлёдец? – акцент был настолько легок, что не каждые весы смогли бы его измерить.

– Что? – водолаз не ожидал такого поворота событий.

– Я спрашиваю: «Вы фамлёдец?»

– Да, – изумлённо сказал Гильер, – а вы откуда знаете?

– У вас на шлеме написано по-фамлёдски, – он указал на водолазный шлем, Гильер и сам посмотрел на свою ношу.

– Да! – Гильер догадался и посмотрел снова на крестьянина. – Вы что сосланный дворянин? – кое-что о событиях последних лет в Белодолии он знал.

– Нет, я крестьянин. У меня все корни в деревне. Ещё от самого первопроходца Ерофеева!

– А откуда вы знаете фамлёдский?

– А… это целая история. Наш царь Василий VII был большим любителем вашей культуры. Он приказал двести лет назад всем дворянам учить ваш язык. Так вот барин наш был большим поборником всеобщего образования. А сын его приехал из-за бугра, от вас значит, и никакого языка кроме вашего не понимал. Ну, барин наш, чтоб не портить психику своему сыну, решил испортить оную своим крестьянам. Накупил книг и приказал учить. Иначе – розги и палки! Ну, за месяца три выучили мы его и лепетали при барине только на вашем языке. А сын-то его проказник был. Полез как-то к одной нашей девке со стихами. Шепчет ей по-фамлёдски стихи…

– Наши?

– Куда там, наши. Нашего поэта Ружьина, но по-вашему. Шепчет он ей: «Я помню чудные ботинки, передо мной явилось вы…» И дальнейшее. Ну, а та ему по-вашему и поправляет (нашла кого поправлять): «Явилась ты, барин!» Ну, тот, конечно, свалился в чан со сметаной от неожиданности, а не от девки, девка-то спокойная, мужика скоро себе нашла, и ударился головой. Лекаря вызвали. Тот лечить. А в голове у этого студня, то есть как его. Сту… студ…

– Студента! – подсказал Гильер.

– Точно. Перемешалось в голове, значит, и стал говорить и понимать пуссляндский. Ну, барин накупил книжек, и всё началось по новой, – тут крестьянин опомнился. – А вы куда идёте?

– Я к людям. Надо к берегу бы мне. В город.

– Это запросто, но только вы не туда идёте. Эта дорога ведёт к морю, в эту сторону. А пойдёмте ко мне. Жена обрадуется. Или вы куда-то спешите?

– Да мне уже без разницы.

– Пойдёмте.

Крестьянин пошёл дальше, а Гильер за ним.

– Ну и как вам наш язык?

– Знаете, хазляндский легче. А тут картавить надо. А где вы такой костюм взяли? На ярмарке?

– Это скафандр, для подводного погружения.

– А, знаю. А чего вы в нём ходите по земле? Жарко ведь.

– Да мне его как раз снять надо.

– Это запросто.