– Это совсем не то, чего я хотел, – сказал упитанный рабочий, выбираясь из люка.
Картина лопнувшего грязевого желудка открылась перед Татьяной сверху.
Мокрая глиняная жижа переливалась на солнце, от неё поднимался слабый пар. Везде валялись осколки асфальта, грязный щебень и строительный мусор.
Рабочие боязливо собирались в центр желудочной катастрофы, тихо обсуждая увиденное.
Менеджеры возвращались обратно в здание. Пришли в себя голуби, слетели вниз и, довольно курлыкая, расхаживали между булыжниками, оценивая масштабы разрушения и хлебая дефицитную воду. С карканьем возвратились вороны и опять расселись на телевизионной антенне.
На безоблачном небе всё так же светило солнце.
– Все живы, обормоты? – гаркнул упитанный.
– Да, начальник.
– Где этот Оберзяев, чтоб его разорвало как трубу.
– Нельзя, начальник, пахнуть будет, – горе строители заржали.
Площадка наполнилась безмятежным весельем.
Татьяна обернулась и молча направилась к шахте на крыше. Через секунду администратор исчезла из вида.
Сорняков вспомнил, что оставил в кабинете нараспашку окно и, следуя чувству долга, заторопился вниз. Около шахты он сообразил, что даже не объяснился с розовым будущим, хотя оно чудным образом превратилось в осязаемое настоящее. К нему теперь можно подойти, постоять рядом, обнять и натурально потрогать. Сорнякову не хотелось, чтоб вчерашнее будущее, минуя ощутимое настоящее, стало лишь воспоминанием прошлого. Поэтому Пётр Петрович помчался назад, но остановился в пяти метрах от цели, застыв в неопределённом временном континууме. Потрогать ему вряд ли сейчас дадут, а что сказать в такой неловкой ситуации, бывший прапорщик просто не знал. Он развернулся и побежал обратно к шахте. Преодолев несколько метров, Сорняков снова встал и задумался: как-то неудобно получается, надо срочно что-то предпринять. Но идей не находилось, в перегретой голове дули пустынные ветры. Минут пять бывший прапорщик носился между настоящим, прошлым и будущим, пока наконец долг не взял вверх. Пётр Петрович решил разобраться в спокойной обстановке, разложить всё на звёздных весах, тщательно взвесить и принять необходимое решение. В конце концов позвать на помощь Повелителя Млечного Пути. Уж он-то точно объяснит и расставит по полочкам все коллизии тяжёлого выбора. С тоской взглянув на розовый плод своих терзаний, бывший прапорщик скрылся в шахте.
Верочка нерешительно помялась, не зная, как правильно поступить в такой ситуации. Почти все уже разбежались, инструкции она получила, её руки развязаны. Что дальше делать на крыше, Верочка не знала. Незаметно, бочком она отправилась в шахту вслед за галантным офицером.
Ванваныч, который продолжал смотреть вниз на грязевую стихию, обернулся к Голованову. Тот так и сидел на шлакоблоке, не в силах поднять своё огромное тело. Инженер тихо рыдал, проклиная Фэн-шуй и всё, что с ним хоть как-то связано.
– Хватит слёзы лить! До завтра у тебя подписка о невыезде. Можешь расслабиться.
– А завтра что?
– А завтра Никанорыч выйдет на работу, скорее всего с топором.
Ванваныч ухмыльнулся.
Голованов понял, что Колыма – просто рай на земле, захныкал громче.
– Чего ревешь, Чудовище?
У инженера по коммуникациям плечи ходили ходуном.
– Что мне делать? Это ведь Вы меня заставили. Всё расскажу, как есть.
Ванваныч посмотрел на Голованова сверху вниз.
– Ты читал «Преступление без наказания»?30
– Вы опять за своё? В школе проходили. – Голованов поднял мокрые глаза на полководца.
– Вот именно, что проходили, а надо было задержаться, хотя бы на пару дней. Подумать.
– Чем мне ваш роман сейчас поможет?
– А тем, Голованов, что не надо становиться на скользкую дорожку Раскольникова. Нельзя повторять чужие ошибки. Раскаяние – первый шаг к отступлению. А сделав первый шаг, вторым ты шагаешь на станцию Обираловка.31
– Что я там забыл?
– Вот именно, Голованов, лучше туда не ходить. Надо готовиться к новой борьбе. Проигранная битва – ещё не проигранная война. Для нас это только начало.
– Но я не хочу воевать. Я готов сдаться и во всём чистосердечно признаться.
– Нет, Голованов, теперь только активное сотрудничество спасет тебя от справедливого возмездия. Так что вставай, Голованов, и будь готов. Ты пионером случайно не был?
– Нет, – буркнул инженер поднимаясь.
– И октябрёнком скорей всего тоже. Ужасное детство, Голованов, ужасное. Общество поставило крест на детях девяностых, выдавая абсолютную анархию за демократию и свободу слова. Ты рос в тёмных подъездах с разбитыми лампочками и жевал жвачку, рассматривая грядущие перемены через пыльное окошко лестничной клетки. Ты не видел светлой цели, мой друг. Да и как тут увидишь? Когда костёр ты разжигал только для того, чтоб на его останках изжарить маринованный кусочек мяса. Ты уходил во тьму синих ночей32, и, жмурясь от наслаждения, плыл за сладким дымом удовольствий, не осознавая, что несёт его никакой не ветер перемен, а лишь обычный сквозняк. А свет от костра только мешал таиться в кустах, оголяя твою не менее ужасную юность.
Ванваныч достал фляжку, сделал несколько глотков с закрытыми глазами, завинтил крышку обратно и немного помолчал.
– Ты задумываешься только тогда, когда заносишь пароль в окно безопасности и какой выбрать соус к остреньким крылышкам. За твоей роскошной бородой, которая отнимает у тебя всё свободное время, скрывается пустота. Там нет ничего, кроме красивой волосатой оболочки. Там нет капитала и нет манифеста,33 но может, так оно и лучше, Голованов. Твой кумир – это толстая силиконовая жопа. Но радуйся, Голованов! Ты не один. Имя вам – легион. Весь мир следит, как задница ходит, лежит и одевается. Обсуждает её достоинства и недостатки. Единственное, что все знают, но не хотят обсуждать – её роль в пищеварительном процессе.
Стояла неестественная тишина. Клаксоны молчали, шины не шумели по дорожному полотну, птицы окончательно покинули полуденный зной. Только провода гудели под напряжением, и тяжело дышал инженер по коммуникациям.
– Скажу тебе по секрету, Голованов. Ведь я тоже страстный поклонник. Я безответно влюблён в её красоту. Что ты так дышишь, не знал? Я не пропускаю и дня, чтоб не ознакомиться со всеми подробностями её насыщенной жизни. Иногда я пугаюсь её огромностью.34 Эта задница – моя альма-матер. В стихах о ней прошла моя молодость. Но ничего не поздно менять, мой друг. Мы исправим ошибки твоего пыльного прошлого. Иди вот сюда.
Инженер по коммуникациям нехотя подошёл к Ванванычу.
– Согни правую руку перед собой. Так молодец. Ладонь выше головы. Будем принимать тебя в пионерскую организацию. Ты расстаёшься с предрассудками прошлого и ставишь интересы «Жёлтого ручейка» выше своих. Тебе понятно, Голованов?
– Ну… да, наверное.
– Отлично. Тогда будь готов!
– К чему?
– Не к «чему», а всегда готов. Ты бы хоть пару заметок прочитал на досуге, с уставом организации ознакомился. Без необходимых знаний никогда не разберёшься, что нарушать можно, а что нужно. Кстати, за участие в пионерском движении ты получишь бонус. Освобождаю тебя от Фэн-шуйной повинности. Пионеры, слава богу, не верят в Фэн-шуй. Амулет можешь выкинуть, всё равно он уже не рабочий. Стульчак можешь больше не опускать. Итак, Голованов! Будь готов!
– Всегда готов! – обрадовался Голованов, что в туалете теперь сможет думать только о главном.
– Ну вот и отлично. Я раскину мозгами и, когда надо, тебя вызову. Иди пока размышлять о соусе и давай прочь с этой крыши, пока окончательно не свихнулись.
Город наполнился обычным шумом. Вороны, которые пропустили картину водопроводного апокалипсиса, наблюдали из-за угла последующий прием в пионерскую организацию. Они находились в безумном восторге, заливисто каркали и выражали полное одобрение.
Глава 18 Реквием по унитазу
Человек мечтает.
Москвичи мечтали о море, умирая от нестерпимого зноя в стенах раскалённого города.
Верочка мечтала об удачной карьере, раскладывая на столе приспособления для сплочения корпоративного духа.
Пётр Петрович мечтал о своём розовом счастье, застыв на полу своего кабинета, покрытого налётом глины, и собираясь позвонить Повелителю Млечного Пути.
Голованов мечтал избежать уголовной ответственности, заедая горестные мысли хрустящей картошечкой со сладким соусом.
Иван Иванович разрабатывал план победы Фэн-шуй в отдельно взятом административном комплексе. Хотя это только предположение – о чём мечтает Ванваныч, всегда оставалось загадкой.
Татьяна мечтала, чтобы этот день поскорее закончился. Время только час дня, а проблем уже на месяц вперёд. Весь комплекс стоит без воды, и надо найти решение.
Но человек всё равно мечтает.
Когда-то давным-давно мечтали и наши плосколобые предки и даже те, что жили до них. Мечтал завоеватель в дальнем походе и труженик села с загорелым лицом, мечтал мореплаватель и первый переселенец.
Способность мечтать объединила мужчин и женщин, детей и взрослых, богатых и бедных, сумасшедших и в здравом уме, людей всех национальностей и вероисповеданий. Мечтал раб и рабовладелец, воин и пчеловод, мелкий воришка из подворотни и грозный разбойник с большой дороги. Мечтала дворовая девка и всемогущая королева, отъявленный хулиган и ученик приходской школы. Мечтали угнетённый и господствующий классы.
Мечтали о богатом урожае и жирном улове, о сказочном богатстве и вечной славе. Мечтали о деревянной игрушке на рождество, о равенстве прав, о справедливости во всём мире, о жизни без войны, о счастье, о любви и радости.
Мечтали, встречая рассвет и провожая солнце за горизонт.
И всё бы ничего, но сильно затекали ноги.
До 1596 года никто не соизволил изобрести унитаз.35 Мечтать приходилось быстро, почти на бегу. Из-за таких неудобств мечты обрывались на самых важных местах. Только появится первая голубая звезда, и вот, пожалуйста, острая боль в колене. Только представишь себя в роли справедливого правителя, который дарует жизнь врагам и защищает слабых, ноги онемели и уже не держат.
А что остается делать?
Мечте нужно время для осознания. Её нужно поливать и вскармливать. За ней нужно ухаживать, как за капризным саженцем. Мечту необходимо холить и лелеять, чтоб она крепла, росла и становилась могучим древом. Но никто не собирался ломать голову, чтобы помочь мечте. А ей-то что? Раз и ушла. Всё. Мечты больше нет. Пустота. Вот и махали мечом направо и налево или прятались за невежеством мрачного средневековья.
Но нашелся один поэт-мечтатель, который отказался мириться с таким положением вещей и перекинул сукатое бревно через выгребную яму, отделяющую человека от его мечты. Он изобрёл унитаз и преподнёс его в дар своей королеве.
Усевшись на первом прототипе, который разделил мир на до и после, добрая королева наконец-то расслабила затёкшие ноги. Потихоньку, не спеша, малюсенькими шажочками мечта как бутон раскрывалась во всей своей красоте и заискрилась огнями надежды. Не зря тот век называют Золотым Веком Англии. Ведь именно тогда Уильям Шекспир написал Ромео и Джульетту, Гамлета и Короля Лир. Боль в коленях больше не беспокоила великого драматурга.
Унитаз смело шагнул в тёмный мир без мечты и отправился в путь развязной походкой, освещая фаянсовым светом мрачные закоулки нашей души. Он заглядывал в роскошные палаты и уютные домики, путешествовал на поездах и круизных лайнерах, поднимался в горы и улетал в космос. Унитаз дарил людям надежду, не прося ничего взамен, а лишь безропотно принимая на себя обратную сторону нашей красивой и сытой жизни. Той жизни, которую мы учились строить благодаря мечте.
Даже в молодой Советской России век назад понимали, что людям нужно мечтать. Производство унитазов стояло отдельной строкой в пятилетних планах. Не оставалось сомнений, что светлое будущее невозможно построить, сидя на корточках. Страна ударными темпами ковала удобное место для воплощения в жизнь основной доктрины построения коммунизма: заводы рабочим, земля крестьянам, мечта – будущим поколениям.
Очень жаль, что даже сейчас, в двадцать первом веке, не все люди имеют возможность мечтать.
Если спросить, какое самое важное место в вашей квартире? Что вы ответите? Спальня? Гостиная? Кабинет? А может, что-то конкретное? Холодильник, например, или кожаный диван? Чушь какая-то! Это как сказать, что самое любимое место в машине – водительское кресло. Да, удобно, и что дальше? Как оно раскрывает вашу натуру? Никак. Что оно даёт кроме удобной посадки? Да ничего!
Кресло не заедет в болото по самые уши, не сможет разогнаться, как космический корабль. Вы не поедете на кресле путешествовать с друзьями. Вы вообще прячете кресло за тёмными стёклами. Неужели по нему можно сказать, что вы богаты? Нет. А может, чертовски богаты? И опять нет! В конце концов кресло может просто занять ваш водитель. Ну так вообще ерунда получается.
Разве с утра вы стоите в очереди к холодильнику, изнывая от желания схватить кусок масла и пару яиц? Разве вы несётесь как ветер на кухню, чтоб занять место у стола?
Нет, нет и нет!
Как только вы открываете глаза, вы сразу стремитесь в сортир, отворяя дверь волшебного храма дорогой плитки и сверкающей керамики, яркого света в дорогих зеркалах и чистого белого унитаза. Разве не вы создали это великолепие?
Показывая своё жилище, вы можете отмахнуться от всего: от разбросанной одежды, плохо покрашенной стены или разводов на потолке. Но открывая дверь в сортир, вы ждёте одобрительного удивления, украдкой поглядывая на визитера. Для вас как мёд слова восхищения вашим отменным вкусом.
Этот храм – воплощение ваших трудов. Это вы подбирали палитру цветов. Это вы ругались и спорили, склонив головы над разворотом очередного каталога. Это вы обошли километры белоснежных сверкающих рядов. Для чего? Чтоб забежать на пару минут? Ха-ха, очень смешно.
Вы идёте в сортир с книжкой в руке. Даже можете держать там целую библиотеку. Не зря унитаз создал поэт. Сидя верхом, вы берёте на абордаж корабли или кружитесь в вальсе королевского бала. Несётесь со скоростью света или проваливаетесь в волшебный мир фэнтези. Вы примеряете на себя модную одежду с цветных страниц или уезжаете в жаркие страны. Странно, что редакторы журналов ещё не догадались проложить мягкую бумагу между страницами глянца. Было бы очень практично.
Из сортира отдают приказы, назначают руководителей, командуют заводами и корпорациями. Сидя на унитазе, в голову приходят спасительные формулы от опасных вирусов и ответы на неразрешимые математические задачи века. С удобного места руководят городами, а может, даже и странами.
Унитаз соединяет сердца! И не только самим словом.36
Вы можете общаться по телефону с приятелем из Австралии, говорить маме, чтоб не волновалась, писать сообщения своим любимым и отправлять селфи друзьям. Вы думаете, где они? Ответ очевиден. Там же, где и вы. Только далеко, на другом краю планеты.
Вы скрываетесь за дверью, чтоб побыть одному, наедине со своими мыслями. Мечтаете о будущей работе, о повышении зарплаты, о том, что вы волшебники, наделённые невероятной силой, и только вы спасёте этот мир. Вы улетаете так далеко, что только стук в дверь способен привести вас в чувство и заставить уступить место следующему мечтателю.
И вот вы встаете, совершаете необходимые процедуры и нажимаете на спуск. Но в ответ ничего. Вы жмёте ещё. Вода не льётся. Даже намека нет, что она была. Вы дёргаете ручку крана, но и там лишь утробное шипение.
Паника!
Вы не понимаете, что делать, куда бежать, о чем говорить. В растерянности вы стоите и проклинаете весь мир и тот день, когда кто-то осмелился подарить людям возможность мечтать. Вы прикрываете крышкой отходы от ваших мечтаний и бежите в коридор узнать у соседей, есть ли у них вода. Но в коридоре уже многолюдно. Все волнуются, спрашивают. Подъезд наполняется возмущенным гулом. Во взглядах один вопрос: Что случилось? Кто посмел так грубо и бесцеремонно прервать ставший привычным процесс?
Вы звоните в диспетчерскую, требуете ответа, и вам его дают:
– Воды больше не будет. Никогда не будет. Вы не понимаете – НИКОГДА!!!
Мечты летят ко всем чертям. Сверкающий храм, когда-то самое любимое место в квартире становится пустым. Зачем эта итальянская плитка с красивыми прожилками под мрамор? Зачем фаянсовый унитаз, на котором так удобно сидела ваша задница? Блестящие немецкие краны, дизайнерская подсветка, бесконечные полки флаконов. Библиотека с полными собраниями сочинений. Стопки глянцевых тётенек и бугристых дядечек. Зачем? Всё становится бессмысленным.
Вы больше не всадник без головы, вам плевать на слово по вертикали из пяти букв, вас не интересуют песчаные пляжи. Производители плитки и сантехники становятся банкротами, разоряются модные дома, не выпускаются глянцевые журналы. Стилисты царапают эскизы на равнодушных столах бесплатных столовых. Перестают издавать книги. Закрываются целлюлозные комбинаты. Поэты пьяными голосами горланят стихи опадающим листьям. Они улетают с осенним ветром или остаются лежать на холодной земле; чернеют, разлагаются и навсегда исчезают под выпавшим снегом.
Друг из Австралии не звонит. А когда? Нет времени общаться, посылать сообщения, признаваться в любви. А без любви нет продолжения. Нам больше негде мечтать. Мы черствеем душой.
Люди больше не могут жить вместе и уходят из городов, начиная борьбу за землю и пропитание.
Человечество катится вспять, бессмысленно погибая в безумной войне. На земле остаются дикие племена, а история начинается заново.
В это время конец всего прогрессивного человечества начинался на третьем этаже, в офисе компании по продаже сантехники «Жёлтый ручеёк».
Часть вторая.
Глава 1 Конец прогрессивного человечества
Куранты отбили два часа пополудни, предупредив разомлевших горожан, что шутки кончились. Теперь экватор режет Москву вдоль Тверской, навещает вождя пролетариата и, огибая Храм Василия Блаженного, теряется где-то в районе Кузьминок. Москвичи и гости столицы дружно слизывали с рук пломбир, который стекал белыми ручейками, плавясь под солнцем. Холодный квас хлебали, словно пиво на октоберфест. Бездомные псы дышали, как марафонцы-курильщики, прячась в тени деревьев. Стайка ворон в Парке Культуры обсуждала полураздетых девиц на газонах. В фонтанах было многолюдно. Работать как всегда никто не хотел.
Солнце бесстыдно заглядывало в открытые окна Жёлтого ручейка. Предметы играли волшебным светом. Струи фонтана в центре братского полукруга переливались словно бриллианты. Солнечные зайчики, сталкиваясь друг с другом, носились по стенам. Сидя на стопках монет, искрились трёхлапые жабы, обещая денежное изобилие. Сверкали пузатые дядьки Хотэи, предрекая успех. Переливались семь богов счастья, светясь мудрым светом из разных углов. Небольшой сквознячок теребил связки монет и играл «музыкой ветра», превращая офис в сказку. Трубили во все хоботы слоны, скалились красным светом драконы, ползали бронзовые черепахи, гримасничали обезьяны. Около фонтана вели беседу три китайских мудреца. В стороне, в ожидании бухгалтера Милы маялись три курьера из службы срочной доставки, компаний: «Цунами», «Быстрый олень» и «Юркий ветер».
Обстановка располагала к послеобеденному отдыху.
Из туалета вышел толстый рябой менеджер Лёва, бросил взгляд по сторонам и, убедившись, что его никто не заметил, отправился на своё место.
Потихоньку с заслуженного обеда стали возвращаться довольные работники. Никто не торопился. Велись непринуждённые разговоры, обсуждались общемировые проблемы, сравнивали последние достижения науки.
За столами сидели сытые менеджеры. Кто-то вяло передвигал карты по мониторам, кто-то знакомился с мотивационной таблицей штрафов под названием «Теорема Ахримена». Периодически вскрикивали телефоны, слышались рабочие разговоры:
– Ну что Вы? Это белое венецианское стекло с надёжным турецким механизмом по последним немецким технологиям. Монгольская компания с разрешения индийских партнёров открыла производство у нас, в Околокукуевке. Всё верно – комплектующие из Китая. Не волнуйтесь, цена существенно опережает качество, сметают на ура. Конечно, на предприятии абсолютный контроль. На заводе работают исключительно иностранцы с соответствующей подготовкой и квалификацией. Всё уже приготовили, не переживайте. Завтра отгружаем, – Вован, счастливый обладатель нового автомобиля, повесил трубку. – Лёва, унитазы Околокукуевские нашлись?
– Нашлись-то нашлись, но последний хороший экземпляр забрал себе Алёша из Мармеладовки, ещё четыре бракованные, – ответил толстый рябой менеджер.
– Что с ними? – Вован теребил хобот слона, висевшего на груди.
– Затворы не держат, есть трещины и сколы, поверхность в черных вкраплениях. Наверно, где-то нарушили технологию.
– Когда новые поставки?
– Да ты что, Вован, какие поставки? Завод закрылся в том месяце, – ответил Лёва
– Тогда придётся отправлять! Заказ уже оплатили, – Вован решительно отпустил хобот, и слон с деревянным стуком ударился о край стола.
На концах братского полукруга двое разом подняли головы и вместе вздохнули.
Он и Она, молчаливые и печальные, сидели напротив друг друга. Она в белой рубашке, Он в сером пиджаке. Она раскладывала пасьянс, Он скролил ленту. Она хотела ему всё сказать, Он хотел во всём ей признаться. Она вздыхала и смотрела на него поверх монитора. Он вздыхал, поднимал голову и смотрел ей в ответ. Тогда Она гордо отворачивалась и вздыхала. Он отводил взгляд и тоже вздыхал. Они возвращали глаза к мониторам.
Так они молчали, вздыхали и скролили, печали не было конца.
– Всё верно, Абрам Акварельевич, всё верно! Отправим всю партию сразу. Да, не переживайте, это отличные евразийские смесители. Околокукуевское предприятие сейчас лидер данной отрасли. Пожизненная гарантия, – тощий менеджер тряс кулачками над головой, приседал, вставал со стула и всячески выражал бурную радость от намечавшейся сделки. – Что значит, почему так дорого? Ну мы уже с Вами обсудили цену. Вы хотите уменьшить заказ? – тощий поник и опустил кулачки. – Ну хорошо, пусть будет шесть и двенадцать. Вы хотите ещё уменьшить? Ладно, пусть будет по-вашему, мы опустим цену ещё на три процента. Спасибо, Абрам Акварельевич, немедленно подготовлю документы. Сразу, Абрам Акварельевич, сразу всё отправим. «Жёлтый ручеёк» – надёжный партнёр и дистрибьютор Околокукуевсого завода.
Поговорив, тощий вскочил из-за стола и опять затряс кулачками над головой.
– Мой первый заказ! Мила, где Мила? Мне надо выписать шесть умывальников и двенадцать смесителей. Кто-нибудь знает, где Мила? – тощий менеджер продолжал суетиться и трясти кулачками. Он выписывал диаметры и радиусы по братскому полукругу. Бегая между вздыхающими влюблёнными, тощий создавал невидимую связующую нить. Пробегая по замысловатой хорде, он останавливался напротив каждого сотрудника, заглядывал в глаза и спрашивал местонахождение Милы.
Менеджеры пожимали плечами, Он и Она качали головой и тяжко вздыхали. Местоположение Милы никто не знал.
Тошнотворная жара расползалась по офису.
В братский полукруг вошла Верочка.
– Скоро начинаем. Так что поживей, пожалуйста, закругляйтесь с делами. Я наметила несколько мероприятий по поиску чувства локтя и понимания партнёра без слов. Задания будут сложные, но надо постараться, результат приятно удивит. Вы мне нужны полностью на сто процентов.
Тощий зашёлся дурным криком.
– Я не могу, у меня Абрам Акварельевич ждёт в Абакане.
– Подождёт. Распоряжение Ивана Ивановича.
– Нас сегодня пораньше не отпустят? А то жарко, сил нет. – взмолился толстый рябой Лёва. Его место располагалось на самом солнце. Пот тёк, и Лёва таял на глазах.
– Придется поискать силы. Откройте окна, впустите воздух.
– Да уже всё открыли и впустили, что можно. А где Голованов? Пусть хоть вентиляторы сбегает купит.
Заплыла Мила, шурша юбками и тыкая пальцами в телефон. Её улыбка осветила увядший лик тощего менеджера. На бухгалтера налетели Цунами, Быстрый олень и Юркий ветер, возбудив волнообразные движения необыкновенных жиров. Дождавшись, пока всё уляжется и утрясётся, все три скорохода в один голос начали умолять отдать поскорей документы. Каждый рассказал, что ему нужно посетить ещё три, четыре, даже пять мест. Все места паломничества находятся строго по краю города. И что если иметь воображение, между ними можно начертить пятиконечную звезду, а Цунамец гордо сказал, что его воображение позволяет начертить шестиконечную. Позади них прыгал тощий менеджер, потрясая кулачками. Он дрожал, лез вперёд, но обладатели звёзд затирали его могучими плечами.
– Я вспомнила, где оставила папку вчера, – Мила широко улыбалась, излучая радость человека, который узнал, где находится клад. – Быстрей со мной!
Курьеры, исполненные надежды, отправились вслед.
– Мила, мне нужно выписать накладные, вот бланк заказа, – тощий менеджер протягивал листик бумаги, зажатый в худеньком кулачке.
Бухгалтер, не отрываясь от телефона, засунула бланк под мышку, и весь состав застучал юбками прочь из офиса.
Тощий, потрясая кулачками, помчал в туалет, где налетел на огромный хобот выходившего оттуда Вована.
Вован, нервно оглядев братский полукруг, наткнулся на понимающий и пылкий взор рябого Лёвы. Владелец слона сел на место и потупил глаза на хобот. За ним притопали Он и Она. Она горела стыдливым румянцем и вздыхала, Он не знал, куда деть свои руки, и тоже вздыхал. Оба обрушились без сил на стулья, спрятались за мониторами и вздохнули. Вован не выдержал и вздохнул тоже. Лёва стерпел и не вздохнул.
Из-за мониторов снова вздохнули, Вован подхватил, и в конце концов не выдержал Лёва. В ту же секунду четыре пары глаз пересеклись в районе фонтана. Образовалось тайное братство полукольца.
По коридору прошмыгнула пристяжная тройка из отдела маркетинга. Коренной – Охапет Ахрименович, полу-бальзаковец с жидкой соломой на голове, а за ним пристяжные Косоглазин и Кривозорин. Тройка скакала со стороны туалета в неизвестном направлении.
Вернулся тощий, надёжно припрятав кулачки в карманах. Вид имел потерянный. Он ерзал глазами по полукругу, в надежде найти понимание. Однако братство смотрело на амулеты и тяжко вздыхало. Принимать тощего в свои ряды никто не желал. Он проник на свой стул и сделался невидимкой.
Тем временем, пока братство полукольца облегчённо колыхалось под тяжкими вздохами, большинство сотрудников такого облегчения не чувствовали. Они печальные выходили из кабинок, в которых издалека слышалось присутствие человека. Так и не выполнив свой регулярный послеобеденный долг, менеджеры испытывали тревогу и нервное возбуждение. Сухие губы шептали неприличные сентенции и поносили всех по матери. Поняв, что удобств больше нет, блага цивилизации изгадили, а отмыться невозможно по причине отсутствия спасительной влаги, сотрудники сотрясли атмосферу праведным ором. Обличительные слова и отходы от переработанной пищи искали выход. На потолке загудела музыка ветра.
Количество орущих стало превосходить тайное братство и постепенно оформилось в некое подобие агрессивного племени. Амулеты угрожающе покачивались. Во главе племени встали Твердынов и Плывунов. Такой расклад грозил перерасти в смуту и избиение на почве социальной неприязни. К радости братского полукольца, среди вечного ора возникло разумное предложение отправиться в соседний офис.
Улюлюкая победный клич, племя пронеслось по фарфоровым лягушкам и мудрецам, вынесло двери навстречу солнцу и умчалось прочь. За их спинами осталась разорённая дорога богатства и плодородия.
Твердынов и Плывунов, ноздря в ноздрю, молча неслись рысью по межэтажным пролётам. Нереализованные желания сближали. Перила гудели от напряжения. По лестничным сводам ходило эхо. Чёрные ботинки с загнутыми носами синхронно подымались и опускались, перелетая через три ступеньки, отважно печатая твёрдый шаг. Волевые лица новых вождей дышали решимостью, как будто сошли с плаката времён индустриализации – «А ты выполнил свой план?». Для полного антуража не хватало знамени.
Позади них, также молча поймав ход ноги, мчались продажи, закупки, финчасть, логистика и кадры. Синие вены чертили виски, ко лбам прилипли волосы, по щекам тёк пот, очи горели надеждой на справедливый исход.
Навстречу организованными колоннами неслись работники компаний левого крыла. Межэтажные пролёты гремели как на параде. Поравнявшись с левокрыльной колонной на историческом стыке первого и второго этажа, Твердынов и Плывунов бросили на соперников презрительный взгляд и перешли на галоп. Продажи, закупка, финчасть, логистика и кадры последовали за вожаками, а левое крыло устремилось вверх по лестнице.
Когда племя Жёлтого ручейка пересекало галерею первого этажа, позади с грохотом разлетелись в стороны двери основного конкурента. Из его недр, сначала шагом и неровной толпой выступило племя «Студёного ручейка». Оценив обстановку, конкуренты быстро реорганизовались, сомкнули стройные ряды и перешли на лёгкий аллюр для разминки, который, впрочем, через секунду превратился во вполне спортивные скачки.
Борьба за выживание началась.
Племя Жёлтого ручейка опережало Студёный на добрые полгалереи и первым подскакало ко входу в левое крыло. Створки дверей легко поддались в противоположную от привычного направления сторону. В разгоряченные морды пахнуло прохладой работающих кондиционеров.
Это добавило сил и надежд.
Впрочем, преследователи, как спринтеры, отчаянно двигая руками по сторонам, в два скачка оказались в хвосте колонны и задышали сухим горячим паром во влажный круп отстающего отдела логистики. Кордон со страхом оглянулся и схватился за финчасть, которая была немногим, но всё же моложе. Бежать стало легче.
Последовал приказ вождей занять весь пролёт и не дать противнику выйти вперёд. Жёлтый ручеёк разомкнулся, захватил всё пространство от стены до перил и первым достиг заветной цели. В спину упёрся Студёный ручеёк. Дыша, как киты во время случки, оба племени остановились перед двумя латинскими литерами на двери. Каждая буква в отдельности не значила ничего, но их сочетание несло спасительный контекст.
У двери стоял часовой.
Глазам ручейков предстала знакомая картина разрухи и разложения в отхожих местах. Знакомый менеджер из дружественной организации выполнял роль сторожевой собаки, лая на любопытных, которые заглядывали в дверь туалета. Он облегченно, но застенчиво пошаркал сначала одной, потом другой ногой. Поскрёб пятнышко на плитке дивными завитыми мысками дорогих импортных штиблет и наконец ответил елейным голосом, что мол сами всем офисом справляли нужду в супербыстром питании через дорогу напротив, и пока их коллектив делал всё согласно зову сердца и нормам воспитания, чей-то чужой коллектив, не имея высоких чувств и моральных качеств, превратил их уборную в туалет на подмосковном шоссе. Теперь даже к умывальнику подойти невозможно. Потому и приходится ему охранять доверенный объект от разных засранцев из соседних компаний.