Больше всех отличилась учительница по математике, которая до наступления нового года была отличным преподавателем в глазах Славы. Эта – он не боялся ее так теперь называть – дура стала проявлять ненависть к нему, с ее стороны появились насмешки…
И тут Лена всплыла со дна и начала задавать жару (конечно, теперь и не только девочки-подружки были на ее стороне), отныне ее слова звучали гордо и на смех поднять Славу стало простейшей задачей:
– Эй, Слав! – окликнула она его, потягивая рукава розовой блузки. – Какой цвет следующий, синий, зеленый?
– Нат-натуральный… – ответил он, не смотря в ее сторону.
– Да расслабься, Слав, нечего меня бояться, – произнесла она с улыбкой. Ей это придало дозу уверенности, ее подругам рядом – смеха, а Славе… боль.
Это было ужасно. Это было просто отвратительно.
Слава растолстел, бросил секцию по кикбоксингу из-за насмешек со стороны тамошних ребят. Теперь он сидел на скамейке на физре не из-за того, что был «имбой», а потому что «играть не умел». Теперь на каждое его высказывание находились контраргументы:
– Этот чел делает хрень, а не музыку! Как его можно вообще слушать? Слова непонятные, бит один и тот же…
– Тебе ли не решать, что слушать другим!
Еще удар:
– Эта футболка будет стоить не дороже ста рублей, если тупо убрать логотип…
– Тебе ли не решать, что носить другим!
И куда делся тот чин? Тот почет? Почему все разом отвернулись от подтянутого… толстого, заикающегося Славы с розовой башкой?
Даже время, которое унесло яркость оттенка волос, не смогло дать окружающим привыкнуть к необычному образу семнадцатилетнего парня. Какой-то тряпкой он стал не только для окружающей массы, но и для самого себя.
Он превратился в изгоя только из-за «для опыта» раз и навсегда.
Он заболел душевным раком последней степени.
Он находил утешения лишь в текстах старых песен его любимой группы из Мемфиса (слушать калифорнийскую группу он больше не мог из-за напоминаний о том дне, когда показал фотографию одного из пяти участников) и погонях по солнечным улицам альтернативной версии Лос-Анджелеса в известной видеоигре.
Однако, не смотря на все эти муки, краску он не смывал.
Настала весна, волосы все так и имели неестественный цвет. За это время Слава наслышался всякого. Например, от отца:
– Понимаешь, я-то знаю, что у тебя с головой все в порядке, но другие – нет! Они на тебя будут смотреть и думать, что у тебя в голове тараканы бегают. Вот представь: я, сорокалетний мужик, покрашусь в розовый, что тогда подумают остальные? А представь, ты такой на работу придешь устраиваться? К нам, кстати, приходил один. У него то ли уши были проколоты, то ли тоже крашенный, неважно. Его из уважения послушали, сказали: «мы перезвоним», а потом ржали над ним! Ну представь такой бы работал у нас на предприятии! Это ж вообще, что у человека должно в голове твориться, чтобы будучи взрослым такое с собой сделать?
– Да это скорее у них какие-то проблемы с башкой, если они судят только по внешности. Вон, как у Куст, только она из учителей стала ко мне плохо относиться, в отличии от остальных.
– Куст – это кто?
– По математике которая у нас. У нее фамилия такая.
– Ну, вот, как видишь. Видимо, только тебе такая прическа нравится… но я вообще против.