– Я не понимаю. – почти взорвался Валерий Владимирович. – Почему нет? Меня он устраивает, как актер. Мы с вами договорились, что я сам буду заниматься распределением ролей. Так ведь, Генрих Робертович?
– Конечно! – полностью согласился руководитель театра, разведя руками. – Я не собираюсь в это влезать. Но если бы вы спросили меня, то я бы порекомендовал вам наших ведущих артистов: Антона Андреева и Руслана.
В этот момент Валерий Владимирович почувствовал, что мир уходит у него из-под ног. Нет, все было на месте: и кабинет главного режиссера и сам режиссер и даже тетрадка Ивана Яковлевича не дрогнула в пространстве, но все это перестало быть сколько-нибудь существенным и держаться в этом мире стало не за что, ни мысли ни взгляду.
– Как это может быть? – кричал он спустя некоторое время в репетиционном зале. – Он говорит, что я могу проводить кастинг, брать любого актера труппы, а в результате настаивает, чтобы на главные роли я назначил актеров, которые мне категорически не подходят. Да что там не подходят, я одного из них не видел ни разу, а второй мне откровенно хамил на кастинге и не скрывал своего отношения ни ко мне, ни к пьесе. И как мне с ним работать? Как мне с ними общаться, если они друг с другом не разговаривают? Как они собираются репетировать? Как это вообще возможно?
Алена Игоревна с испугом смотрела на столичного режиссера, который метался по залу, задевая и опрокидывая стулья. Она видела не мало подобных сцен, но впервые наблюдала подобное в качестве актрисы и ощущения были совсем другие. Уже не получалось абстрагироваться от происходящего или смыться в реквизиторский цех. Теперь репетиционный зал и был её цехом. Это было волнительно, это было приятно, а данный момент ещё и очень страшно.
– Я не хочу, я не могу так работать! – кричал Валерий Владимирович, расшвыривая ногами уже поваленные стулья. – Уеду на хрен в Москву и пусть сам ставит чего хочет! Никому! Ничего! Не надо!!!!
И девушка вдруг с ужасом заметила, что по полу рассыпаны листки с пьесой, а молодой человек яростно топчет их ногами и все это напоминает какой-то уродливый танец. Как будто пьяный крестьянин в кабаке топчется на своем меховом треухе под тренькание балалайке.
"Ох! Это очень плохая примета!" – промелькнуло в голове у Алены. И ещё она подумала, что взрослый мужчина в состоянии истерики кажется ей совсем не симпатичным, но эту мысль она от себя тут же отбросила, вспомнив, что этот взрослый мужчина режиссер.
Глава десятая
Доводилось ли тебе, дорогой читатель, наблюдать как актеры собираются на репетицию? Как они опаздывают или приходят заранее, как они с нетерпением ждут её начала или надеются, что сегодня наконец режиссера хватит кондрашка и её отменят? Как они повторяют текст, как курят перед входом в театр или пьют аспирин, чтобы вылечить голову, отяжелевшую после вчерашней попойки? Если ты мой читатель работал в театре, то знаешь, что всякая репетиция начинается с разговоров, с анекдотов и баек, со смешных и не очень шуток и всего того, что справедливо называется болтовней. Но сегодня в репетиционном зале было тихо. Самой первой пришла Алена и заняв место в уголке, перечитывала пьесу, стараясь не поднимать глаз на входящих актеров. Особенно она боялась встречи с Анной Киреевой с которой должна была репетировать одну роль. Разумеется, Валерий Владимирович, хотя и смог отстоять Алёнино участие в репетиционном процессе, но вынужден был согласиться с тем, что она будет репетировать только во втором составе, уступив первое место профессиональной актрисе. Но боялась Алена Игоревна совершенно напрасно. Анечка Киреева поздоровалась с ней очень радушно и приветливо, сказав, что желает ей удачи и даже выразила уверенность, что у будущий абитуриентки ГИТИСа все получится. Трудно было поверить, что Аня Киреева, запустившая в гримера щипцами, съевшая не одну молодую актрису на своем профессиональном пути и Анечка Киреева, мило улыбавшаяся Алене и желающая ей успеха – это один и тот же человек. Нельзя с уверенностью сказать, что было причиной столь разительных перемен: актерская ли природа, воспитательная беседа с директором театра или тонкий расчет, но ведущая актриса Лужского драматического театра, являла собой образец скромности и великодушия. Я смею полагать, что больше всего на её поведение в данной ситуации повлиял именно расчет. Она и близко бы не подпустила девушку – реквизитора к репетициям, если бы полагала, что эта роль может получиться. Но будучи человеком острого ума и острого же слуха, она не рассчитывала на шумный успех спектакля и знала про отношение руководства театра к пьесе и разногласиях с режиссером. Поэтому она не только не горела участвовать в репетициях, но и в принципе собиралась держаться от них подальше. Поэтому пожелание успеха молодой начинающей актрисе было одновременно и честным, и лицемерным. Впрочем, на этом и стоит актерская профессия, как полагают некоторые. Но мы с вами не станем ни спорить, ни разбираться в этой оценке, а взглянем на то, что происходит в репетиционном зале. А в зале молодой московский режиссер ожидал приход главных героев. Или точнее было бы сказать, исполнителей двух главных мужских ролей. Хотя, справедливости ради, ожидали их все: и сам режиссер, и актеры и даже Иван Яковлевич, который присутствовал на репетиции в качестве помощника режиссера. И их появление не обмануло ожиданий, они появились один вслед за другим. Сначала вбежал Руслан и весело со всеми поздоровавшись, чмокнув всех присутствующих девушек в щёку, он решил выбежать на минуточку по естественной, надо полагать, надобности. Именно в этот момент в репетиционный зал входил Антон Андреев и в дверях они столкнулись. И столкнулись в прямом, надо сказать, смысле. А именно, Руслан, не рассчитав скорость, толкнул Антона плечом, а тот, в свою очередь, наступил Руслану на ногу. Все присутствующие в зале замерли. Даже Иван Яковлевич, не сдержав нервозности ситуации, рефлекторно облизнулся. Анечка Киреева от удовольствия ойкнула, а Алена на миг зажмурила глаза. Но столкновение в дверях разрешилось скорее в драматическом, нежели в бытовом ключе.
– Благодарю! – широко растягивая гласные, проговорил Антон.
– Пжалста! – не разжимая губ, ответил Руслан.
И два актера разошлись по своим местам в противоположных концах репетиционного зала. Присутствующие были откровенно разочарованы.
– Я предлагаю начать репетицию. – решил привлечь к себе внимание Валерий Владимирович.
Он присел за небольшой журнальный столик, на котором стояла лампа и лежал текст пьесы, потом решил прохаживаться около столика, а после попробовал присесть на этот стол. Но тот, мало того что качался, но и оказался слишком низеньким. Настолько низеньким, что вальяжно положить ногу на ногу не получалось совсем, а то, что в результате получалось выглядело скорее неприлично и молодой человек решил встать, потом попробовал прохаживаться и в результате сел на место. Проделав все эти манипуляции, режиссер наконец обратился к актерам. Помимо исполнителей двух главных мужских и одной главной женской роли, в зале присутствовали ещё исполнители второстепенных ролей, с которыми я вас познакомлю по мере надобности, представители цехов и уже упомянутый мною Иван Яковлевич. Столичный режиссер не терял надежды произвести на участников будущего спектакля правильное впечатление. Ему очень хотелось показаться умным, спокойным, ироничным, уверенным в себе, но что самое главное, он хотел раз и на всегда расставить все по своим местам. И кто бы из актеров не претендовал на первое место, он не собирался этого оспаривать. Первое место его не интересовало, его интересовало место главное. Он хотел сразу дать понять всем присутствующим, что готов дать слово любому, готов выслушать, но решение принимать будет он и только он. Валерий Владимирович вспомнил, что великий Орсон Уэллс, в первый же день съёмок увольнял кого-нибудь человека, которого специально для этого и нанимал. Он оглядел всех, кто был в этот момент в репетиционном зале и понял, что он не только не вправе никого уволить, но увольнять-то, собственно, некого. Людей скорее не хватало. А в глазах некоторых из тех, кто все-таки пришел, читалось желание смыться добровольно. Валерий Владимирович вздохнул и решил начать репетицию.
– Я надеюсь, что пьесу все прочли. – спросил режиссер. И, не дожидаясь ответа, предложил. – Но давайте все равно почитаем.
Я не стану описывать вам, как прошла репетиция, боясь утомить профессиональными терминами и попробую описать репетицию словами самого режиссера. Тем более, что именно этим он и занимался спустя три часа, в кабинете Генриха Робертовича.
– Простите, – говорил он, прижимая руки к груди, но сверкая глазами. – Это бессмысленно! Я не понимаю, зачем я здесь. Актеры в принципе не хотят репетировать, заведующий труппой не может предоставить мне место для репетиции, цеха заняты работой над другими спектаклями и делать ничего не будут. Я полагаю, что мне стоит возвращаться в Москву.
– Дорогой мой человек, Валерий Владимирович, – главный режиссер, встревоженно приподнялся со своего стула и подошел к молодому человеку. – Что случилось?
И в этот момент Валерия Владимировича прорвало.
– Нет смысла репетировать с актерами, которые первым же предложением начинают обговаривать график своего посещения репетиций: "Сегодня я конечно пришла, а следующие два дня пусть репетирует мой второй состав, я побуду на больничном" – молодой человек совсем не похоже, но с азартом изобразил Анечку Кирееву. -Этому на дачу надо ехать, огород копать, у этого халтура, у следующей бабушка захворала. У вас в театре царит анархия!
И долго ещё Валерий Владимирович метался по кабинету главного режиссера, жалуясь на актеров и всех причастных к сегодняшней репетиции. После того как запал у столичного режиссера закончился, заговорил Генрих Робертович. Он говорил спокойно и не повышая голоса и утешая молодого человека и одновременно пугая его.
– Валерий Владимирович, давайте вы будете вести себя, как взрослый человек. Вы подписали контракт. Подписали ведь? Вы провели кастинг, обговорили сроки и условия. Деньги за постановку вам уже перевели, и вы не можете все бросить и уехать. Такие вопросы решаются уже через суд. Причем деньги на постановку выделил департамент культуры города, и они заинтересованы увидеть результат. Что же касается актеров, то их утверждали вы и я не понимаю причин вашего раздражения. Что это значит они не могут? Если они не явятся без уважительный причины, то мы поступим, как прописано в трудовом законодательстве. Ваше же дело ясно донести до них свою позицию. Место для репетиций вы получите, я сам прослежу, работа цехов, декорации, реквизит и костюмы – это не ваша забота а заведующего постановочной частью и художника спектакля. Так что я не понимаю причин вашей истерики, Валерий Владимирович. Вы должны руководить репетиционным проце6ссом, а вы себя в руках держать не можете.
Подобный тон разговора, совершенно выбил молодого человека из колеи.
– Но я выбирал других актеров. Этих навязали мне вы.
– Я не навязывал, – спокойно возразил Генрих Робертович. – Я объяснил, почему не может репетировать Женя Тихомиров и тот другой … – главный режиссер пощёлкал пальцами, вспоминая. – И предложил вам взамен других актеров. К ним, кстати, претензии есть?
– Нет. – покачал головой режиссер.
Он только сейчас понял, что те, от кого он ждал самых больших проблем, не произнесли за всю репетицию не единого слова, ни разу не возразили и не пытались шутить. Они были собраны, корректны и исполнительны.
– Ну вот и славно! – Генрих Робертович потер руки, как перед прекрасно сервированным столом. – Тогда я жду от вас результата. Думаю, что стоит начать с составления плана репетиций. Дальше макет, сроки выпуска и ждите на репетиции. Вмешиваться не собираюсь, но, если понадобится совет или помощь, с удовольствием поспособствую. Да, я забыл сказать, что нас уже пригласили на фестиваль с вашим спектаклем. Так что нас ждут серьёзные гастроли.
Надо сказать, что несмотря на тон, которым разговаривал главный режиссер театра, впечатление от этой встречи у Валерия Владимировича остались самые положительные. Он почувствовал в себе прежний азарт, прежнюю уверенность и готов был даже выдвигать условия. Впрочем, к этому мы ещё вернемся, а пока я предлагаю переместиться в знакомый нам уже кабачок Г`РАФ, где опять встретились наши знакомые Руслан и Антон Андреев. На этот раз они сидели в общем зале и тянули ромашковый чай.
– Слушай, – заговорил Антон. – Мне его даже жалко как-то стало. Мы, по-моему, уже все сделали. Никто репетировать не хочет, все уверены, что премьеры не будет, а остальное он и сам доделает. У него удивительная способность расположить к себе людей. Я думал, что Киреева в него запустит чем-то. Жаль у неё под рукой плойки не было, а то бы она и его оприходовала. Он, наверное, уже билеты в Москву покупает.
Но слова друга на Руслана подействовали совершенно неожиданным образом.
– Ты идиот Антон. – Сказал Руслан раздраженно, но натолкнувшись на недоуменный взгляд товарища, поправился. – Вернее, мы идиоты. А я особенно. Премьера будет, и мы ничего не можем с этим поделать. А вместе с премьерой будут гастроли, фестиваль и всякие призы для режиссера спектакля. Где-то я здорово ошибся. Нам нужен новый план.
Глава одиннадцатая.
– В смысле? – не понял Антон. – Что случилось?
– Помнишь, я сравнивал актеров со жрецами?
– Слушай, Руслан, ты в тот раз здорово бухнул и увлекся, а я подыграл тебе. Мало ли чего по пьянке наговоришь? Я не отношусь к этому серьезно.
– А напрасно, между прочим, я говорил вполне серьезно. – Руслан разлил чай и с тоской посмотрел на винную карту. – Нет, сегодня нельзя, нужна трезвая голова. Все остается так же, как я и говорил. Разница только в том, что мы решили, будто жертвенным бараном будет наш московский гость, а Боги не приняли эту сакральную жертву. Теперь на алтаре можем оказаться мы, как нерадивые служители культа.
– Так, – затряс головой Антон. – Теперь уже я хочу водки. Ты можешь объяснить, что происходит. Только с толком, с чувством с расстановкой.
– О, поверь мне мой друг: я только с чувством теперь и могу. Правда чувства во мне теперь все больше темные: раздражение и ощущение большой беды – вот такие чувства. – Руслан стал перелистывать винную карту.
– Погоди, дружище. – Антон отобрал винную карту и посмотрел в глаза товарищу. То что он там увидел ему совсем не понравилось и он вернул карту. – Хорошо, мы можем и напиться, но сегодня лучше не здесь, а то у братьев Погосян кончится терпение. Только сначала объясни, что происходит.
– Происходит то что мы с тобой и придумали, только придумали наспех и довольно бесхитростно. А как результат ловушка сработала против нас. Короче, ты знаешь, что я ходил к Веронике, мы оба ходили к Генриху и все вроде бы сработало. Кроме одного – мы были так убедительны, что нам поверили. Поверили и сделали все что мы хотели и даже больше. В результате: мы получаем спектакль и роли, которых просили, а главный режиссер и директор деньги для постановки. В департаменте тоже поверили и хотят теперь модного спектакля, актуальной драматургии, участие в фестивалях, и победные реляции в отчетах. Это все Вероника придумала и убедила в этом тетенек из департамента культуры. Те, в свою очередь, убедили мэра, он поделился планами с губернатором и получил под это деньги. А там, где деньги, там шутки кончаются.