– Не рыпайся! – Сказал он тихо и как можно злее, хотя уверенности в себе не чувствовал.
– Не дыши на меня. От тебя табачищем несёт. – и она попыталась столкнуть его с себя.
– Решила посмотреть, как меня паковать будут? Или меня должны были сразу убить?
– Да кому ты нужен? Они ищут Агасфера. Мне нужно было убедиться, что тебя взяли.
– И что потом?
– Ничего! Мы просто исчезли бы на время.
– А со мной, что было бы?
– Да мне начхать на это! Ты сам во всём виноват. Не надо было срывать сеанс. Тебе деньги не за это платили. И все проблемы из-за тебя.
– Ты же была там. Ты видела, что он собирался сделать.
– Ты совсем мудак? Я всё время была в твоей квартире. Там никого кроме тебя не было.
В этот момент, Полина чем-то ткнула Антона в больную ногу и раздался слабый треск. Он посмотрел в сторону левого бедра и увидел в руках у девушки электрошокер. Боли не было.
– Батарея села? – спросил с участием.
– Говорила же, что нужен мощнее. Пожалел тебя Агасфер, боялся, что ты в сеанс долго входить не сможешь, после сильного удара током.
Антон схватил Полину за грудки и сильно встряхнул, ударив об пол.
– Почему именно я? Почему он выбрал меня?
– Я уже сказала почему. Потому что ты мудак. Мудак и бездельник. Ни на что другое ты не годишься, а для этой работы подходил, как нельзя лучше.
– Где мне найти Агафона?
–Кого?
– Агасфера!
– Ага, сщаз. Вот прямо взяла и рассказала. Может ты ещё чего хочешь? Прямо здесь? Я правда чулки с поясом забыла надеть. Но ты не тушуйся, заголяйся – всё сделаю в лучшем виде.
Антон хотел ещё раз тряхануть её и приложить об пол, так он был зол. Но схватив за грудки передумал и стал шарить у неё по телу, а потом и вовсе залез руками под пуховик.
– Смотри ка, а ты и впрямь решил побаловаться. – засмеялась Полина. Но потом тон её изменился. – Убери руки, козёл! Не смей меня лапать! Я тебе горло перегрызу или откушу что ни будь.
Но не её грудь интересовали сейчас Антона, да и она это уже поняла. Когда он схватил за грудки он что-то почувствовал и сейчас, несмотря на отчаянное сопротивление, лез к её левому боку, где он нащупал кобуру. Придавив ей горло левой рукой, так что Полина захрипела, он смог наконец вытащить чёрный тяжелый пистолет.
– Чего же не воспользовалась? —спросил он тяжело дыша.
– Того, придурок. – и Полина, от злости, попыталась его укусить за руку.
Руку Антон вырвал и уселся на ней поудобнее, держа её за пуховик. Глаза у неё были злыми, но она уже внешне успокоилась.
– И ты не воспользуешься, если жить хочешь. Попробуешь выстрелить и тебя через пару минут уложат в багажник того чёрного бегемота. А вздумаешь отстреливаться, уложат мёртвым. Ты плохо понимаешь, кто эти люди.
– А ты понимаешь?
– Да уж больше тебя.
– И всё равно явилась сюда, да ещё с пистолетом.
Какая-то мысль вертелась у Антона в голове. Мысль очень понятная и простая, но она никак не хотела остановиться, а всё крутилась в голове и не позволяя рассмотреть себя и обдумать.
– Ты не проследить пришла, ты пришла меня убить
– Если бы я хотела тебя убить, то сделала бы это ещё в квартире, пока ты в отключке лежал.
– Нет, – Антон, покачал головой, пытаясь, всё-таки поймать ускользающую мысль. – Не могла ты меня убить, после того как долбанула шокером, у тебя не было пистолета. Ты снимала пуховик в прихожей, и я не мог не заметить кобуру. Пистолет ты оставила в машине вместе с сумкой. И побежала за ней …
– Я бы тебя и голыми руками бы придушила, если бы хотела или зарезала. – Или зарезала … – протянул он. И тут, мысль наконец попалась.
– Ты не могла убить меня дома, потому что там были следы твоей крови. Я попал тебе по носу, когда отмахнулся. И кровь попала на обои. С обоев её сложно отмыть, бумага ведь. И не только с обоев – она была везде, видно долго не останавливалась. А если бы ты зарезала меня в моей квартире, то поди разберись: где моя, а где твоя? У тебя не было времени отмывать прихожую. А следы бы искали тщательно. И потом ты могла не успеть скрыться.
– Там уже побывали бы эти громилы и следов бы было …
– Не побывали бы. Они мне звонили перед тем, как подъехали. Наверное, им нужно было услышать мой голос. – Антон опять запнулся. – Агафон… Он зачем-то предупредил, что меня будут искать. Зачем? – он опять не на долго задумался. Всего на пару секунд. – А затем, чтобы я вышел из квартиры. Вышел и побежал бы к метро или на станцию. Дальше меня оставалось бы просто застрелить, и никто бы тебя искать не стал. Ну подумаешь: ходит к одинокому мужику, какая-то дамочка раз или два в неделю. Ну кровь у неё носом пошла. Но никому и в голову не придёт, что ты пристрелила меня. А тут ещё какие-то джипы с головорезами у дома крутятся. Вот и вышло бы, что и меня нет, и у заказчика проблемы с полицией. Ему на какое-то время стало бы не до вас. Одно дело – морду мне, для острастки, набить, или наркотой накачать, чтобы я был поразговорчивей, а другое – труп с пулевым отверстием. Тут уже прокуратура непременно должна заинтересоваться. Значит, ты ждала, что я сразу выбегу, но я слишком долго копался, по своей привычке, и пока я собирался, подъехали машины. Ты думала, что меня застали в квартире и поднялась сюда, чтобы убедиться, а меня в квартире уже не было, я сам пришёл к тебе. Как же ты собиралась меня прикончить, если бы меня уже взяли? Перестреляла бы этих громил, а потом и меня? Другой вопрос – зачем? Я ведь ничего не знаю и не мог бы их вывести на Агафона. Или знаю и мог бы?
И тут мысль опять в голове Антона остановилась и дала себя разглядеть. Даже и не мысль, а целая картина: дачные участки, посёлок со смешным названием, домик, собранный из всякого барахла, общественный туалет на станции, в котором ужасно пахнет. И он наконец вспомнил. Когда Агафон ему что-то рассказывал он не слушал. Не слушал, но слышал и теперь этот его рассказ всплыл в памяти:
"Поедем с тобой, мой милый, за грибами ко мне на дачу? Тебе стоит отдохнуть. Место чудеснейшее. Удобств, правда никаких нет, но грибов море. Ты любишь собирать грибы? Народу ни одного человека кроме сторожа, если приехать в будний день и их никто не собирает – все наши будут. Сто километров от Москвы, а такое ощущение, что туда цивилизация вообще не добралась. На станции туалет, каким его пятьдесят лет назад построили: просто дырки в полу. Запах… Больше минуты выдержать нельзя. Станция Михнево. А оттуда ещё на двух автобусах до местечка под названием Госконюшня. Там посёлок дачный …"
Тогда он пропустил этот разговор мимо ушей, но Агафон, видимо, не забыл, что проговорился, тогда в октябре, и решил подчистить концы.
–Так вот он где. – Выдохнул Антон.
Полина, смотрела на него с испугом и ненавистью.
– И что ты будешь теперь делать? Ну, даже если ты его и найдёшь, чем тебе это поможет? Им все равно нужен ты.
– Вот он мне и расскажет: зачем я им нужен, и как мне выбраться из этой истории.
– Он не станет с тобой разговаривать. – Полина сделала попытку подняться.
Тут же ей в лоб упёрся ствол пистолета.
– Я постараюсь его убедить. – и Антон снял пистолет с предохранителя и взвёл, для убедительности курок. Всё это он видел в кино и надеялся, что на Полину это произведёт впечатление.
– Аккуратнее, придурок – патрон уже в стволе! – она говорила, на удивление спокойно. – Ты же понимаешь, что он очень непростой человек.
– Простыми бывают уравнения… – Антон хотел продолжить, но снизу послышались шаги. – Поднимайся. – тихо сказал он Полине и, не выпуская из рук её пуховик, встал на ноги, а потом помог подняться ей. – Не забывай про пистолет. – обнял её за талию левой рукой, а правую с оружием держал у неё за спиной.
Так они и стояли, пока мимо них проходила средних лет женщина с пакетами. Она была уже на середине пролёта и не оборачиваясь бросила им
– Взрослые люди. Номер бы в гостинице сняли, чем по подъездам обжиматься.
– Она права, – сказал Антон. – Надо выбираться из подъезда. – Мы поедем к нему вместе. Сейчас выходим на улицу и идём к твоей машине, ты сядешь за руль и отвезёшь меня на эту дачу. – Он старался говорить размеренно и веско, пытался убедить Полину в своей решительности, которую сам в себе не ощущал.
– Нет. – девушка выглядела не испуганной, не злой, а скорее, обречённой. – Ты можешь пристрелить меня прямо здесь, в подъезде; можешь отвезти в лес и пытать; можешь, если есть охота, даже изнасиловать, но к Агасферу я не поеду. Ты, либо дурак, либо … – она посмотрела на него. – в любом случае, дурак. Неужели не понимаешь, что столкнулся с силой и возможностями, которые, несоизмеримо, больше твоих. Я знаю его, очень, очень давно и за всё это время он не изменился. Ты понимаешь меня? Я боюсь даже предположить сколько ему лет, но точно гораздо больше чем любому из живущих. Как ты думаешь, сколько раз ему, вот так вот, пытались угрожать пистолетом? Сколько раз его хотели убить, ты себе представляешь? Впрочем, ты настолько глуп, что не можешь этого представить. Ты не можешь даже по-настоящему испугаться. Ты как насекомое, которое бегает по полу, пока с ним играют дети. А вот мне страшно. И боюсь я не твоего пистолета, не этих мордоворотов на чёрных внедорожниках, а того что он может со мной сделать. Надо было тебя придушить в квартире. Побрезговала, или пожалела – не знаю. Опусти оружие, ты все равно не убьёшь. Разве только, дырок наделаешь и тогда больница. Нет, уж лучше эти. Они хоть стрелять умеют.
И она не торопясь взяла его правую руку и аккуратно, его же большим пальцем поставила пистолет на предохранитель. Антон, как оцепенел: он не мог бы выстрелить, не мог бы её пытать, и ничего с ней сделать бы не мог – они оба это знали. Потом легонько ткнула его в солнечное сплетение, и Антон переломился пополам, ловя открытым ртом воздух.
– А ты попытайся. – склонилась над ним Полина. – Спроси его, зачем это всё ему нужно. Мне он так и не ответил.
И она легко, как школьница, побежала вниз по лестнице. Только портфеля в руке не хватало. Раздался скрип входной двери, когда Антон смог наконец разогнуться и заставить себя начать движение вслед. Он не совсем понимал, что это ему даст, но и оставаться на месте не мог. Открыл входную дверь и замер у подъезда уже не думая, что его могут увидеть, да и не до него было людям в чёрной машине. Полина на высокой скорости неслась через двор по направлению к дороге, на которой она, видимо оставила свою КИА, а на перерез ей бежал здоровенный мужик в чёрном пальто. Он попытался её ухватить за капюшон, но она ловко увернулась и пробежала пару шагов вперёд, потом затормозила и, упершись левой ногой в снег, правую вытянула назад точно на высоте мужской ширинки. На этой высоте паховая область мужика и нога Полины встретились, от чего мужчина, как-то разочаровано согнулся и боком завалился в сугроб.
Второй только вылезал из внедорожника, держа телефон у уха. Потом он сунул его в карман и поспешил на помощь товарищу. Полина была уже на дороге в двух метрах от своей машины, когда Антон услышал шум мотора. Потом мелькнула чёрная тень и миниатюрная девушка в белом пуховике и белыми волосами исчезла под этой тенью.
Глава седьмая
Празднично было в центре города: справа и слева сверкали витрины дорогих магазинов, люди, торопясь, обгоняли друг друга, или напротив, неторопливо прогуливались, встречали знакомых, скрывались в нарядно украшенных ресторанчиках, говорили по телефону – город и его жители готовились к встрече нового года. Антон же был как будто отделён от людей и всей этой праздничной мишуры, невидимым никому кроме него, стеклом. Час назад у него на глазах, погибла женщина, которая хотела его смерти. Самого его ищут, и когда найдут, то в конечном счёте, наверняка, убьют. И он тоже ищет, и тоже, наверное, захочет убить. Жизнь наконец закрутила его в своём бешенном ритме. Он уже не существовал, он жил, вернее, боролся за жизнь. Радости это не приносило, смысла тоже, но наполняло его некой торжественностью, которая временами сменялась тихим отчаяньем и безразличием ко всему, что происходило вокруг и внутри него. Его гнали, как зайца. – Но разве смысл жизни зайца в том, чтобы прятаться от охотников и бежать от собак? – размышлял он. – Разве этого мне не хватало? Разве этого я хотел? А Полина, разве хотела? Нет! – он нервно затряс головой. – Она здесь не при чём! Не надо пытаться ответить за неё. Я должен решать за себя, а не за Полину, или какого-то зайца. Чего я-то хочу от жизни? Чего я хотел до этого? Чтобы меня не убили? Так ведь меня и не собирались убивать, пока я не встретил эту сволочь. Придумал же себе имена, мразь! – Антон не сразу заметил, что ругается вслух и люди оглядываются на него. – Спокойно. – сказал он себе, уже тише. – Не стоит привлекать внимание. – Я опять думаю не о том. Мне надо решить, чего я хочу.
И вдруг он ясно и отчётливо понял, чего он хочет. Он хотел есть, он хотел согреться, он хотел сидеть на удобном стуле, потому что ноги его гудели от беготни и бессмысленного хождению по городу.
Ресторанов и кафе, где можно было бы посидеть, согреться и перекусить, вокруг было достаточно, народу в кабачках немного, а деньги Антон уже снял с карточки и был вполне платёжеспособен. Он вспомнил двух бездомных, которых обогнал у большого театра и решил, что его дела не так уж и плохи. Правда этих бездомных, в отличие от него, никто не преследовал, но он утешал себя тем, что найти человека в Москве, не так-то и просто. И пока он не явиться к родным или знакомым, опасаться стоит только патрулей полиции. Пока они на него внимания не обращали. Пистолета при нём уже не было, оставил его в камере хранения на павелецком вокзале, и если его не объявили в розыск, то и полиции можно было не бояться. С этими мыслями он и вошел в ближайший кабачок.
Место выбрал у окна, из неё можно было видеть часть Кузнецкого моста и Неглинной улицы. И пока ждал меню, поглядывал – не появятся ли чёрные внедорожники. Но их в Москве так много, что он бросил это занятие и стал, от нечего делать, пялиться в телевизор. Сначала шли кадры с танками, самолётами и генералами, потом показали президента, и Антон начал было скучать, как вдруг …
Он бросился к бармену.
– Сделайте пожалуйста, чуть-чуть громче.
– Телевизор? – спросил тот, с весёлым удивлением. – Ладно.
Пока он искал пульт и шутил по поводу желающих посмотреть в баре телевизор, Антон жадно вглядывался в экран. Там было лицо той женщины. Той самой, что должна была броситься с балкона вместе с его клиентом. Наконец, бармен нашел пульт и стало возможно услышать, то что говорит дикторша.
– Жанна Нечаева уже пришла в себя после неудачной попытки самоубийства и возможно в скором времени появиться в суде в качестве свидетеля обвинения. А теперь к другим новостям.
Дальше слушать смысла не было. Надо было залезть в интернет и узнать всё что возможно об этой Жанне. Только вот сделать это было невозможно: симку из смартфона Антон вытащил, а сам аппарат выключил, потому что знал, что по телефону можно отследить местоположение владельца. Можно было бы купить новую симку, но для этого надо было опять ехать на вокзал и попробовать купить её без паспорта с рук, а на это сил не было. Да и поздно уже. Самое главное он знал: эта женщина реальна и её ждут в суде, а кто-то очень не хочет, чтобы она там появилась и дала показания. – Возможно такое? Спросил себя Антон. – Возможно. Очень даже возможно. – ответил он себе. И тут же добавил. – Только всё остальное невозможно: ни сеансы, ни передать своё время другому, ни вечная жизнь Агасфера. Что же всё-таки происходит? Что????
–Простите, что?
Он не заметил, что у его столика стоит хорошенькая официантка, а последние мысли он опять произнёс вслух. – Надо с этим заканчивать. – решил Антон. – Люди же пугаются. – А вслух сказал, улыбнувшись:
– Ничего. Просто дурацкая привычка.
– Вы сразу закажите или посмотрите меню?
– Не надо меню. Мне бы супу горячего, мясо с картошкой, и большой чайник чёрного чаю.
– К сожалению, супа и мяса с картошкой нет – кухня уже закрывается, но могу принести наш фирменный гамбургер он идёт с порцией картофеля фри, а чайник у нас стандартный 450 миллилитров.
И девушка, с виноватым видом, добавила:
– Я вас огорчила? Тут, в принципе есть ресторан рядом, у них кухня до двенадцати работает.
Каким нелепым и смешным показалось Антону этот вопрос. Нету у них супа? Неужели это может его огорчить???? Вместо мясо или котлеты ему предложили гамбургер? Что же прекрасно!
– А знаете ли вы, – он взглянул на бейдж. – Дорогая Оксана, что я очень люблю гамбургеры? Что 450 миллилитров – это мой любимый размер чайника? Я не огорчён, я счастлив, что пришёл именно в ваш бар и не променяю его ни на какой другой.
Он улыбнулся так искренне, что она поверила.
– Может вам рюмочку? – спросила она заговорщицки. – В счёт я её не вставлю.
И от этого предложения, от общения с этой милой официанткой с чудесным именем Оксана, от того, что скоро новый год, что и он и люди на улице пока живы, сделалось ему так хорошо, так спокойно, что спроси его сейчас: "В чём смысл жизни?", он ответил бы, не колеблясь и не сомневаясь: "Именно в этом"
– Лучше, блюдечко варенья. – сказал он Оксане. – Вишнёвого. И непременно вставьте в счёт.
Бар закрывался в четыре утра, но он так сдружился с Оксаной и весёлым барменом по имени Миша, что его не выгнали, а позволили остаться до шести. Они сидели за столиком у окна, болтали, пили чёрный чай. Это было лучшее, что случилось с Антоном за последние много-много лет. Нет, в этот момент он не жалел, что так и не полетел в космос, не поднялся на Эверест, не стал нобелевским лауреатом. Он был счастлив, что в его жизни была такая ночь. И именно за это воспоминание он был готов теперь побороться. Нет, не так. Он будет бороться за жизнь, в которой возможны такие встречи и такое простое счастье. В шесть часов утра они наконец вышли на улицу. И пошли не напрямую к метро, а ещё некоторое время стояли у новогодней ёлки напротив ЦУМа. Они были немного ошалевшие от бессонной ночи, им было холодно, но ёлка, будто согревала их своими огнями. Казалось, в воздухе звучит рождественская мелодия, у каждого своя, и где-то по соседней улице едет игрушечный поезд, который называют голубая стрела. Там у ёлки, они остались с Оксаной вдвоём, весёлый бармен Миша, деликатно убежал помахав им рукой. И ещё час они гуляли по центру города и Антон рассказывал, всё что помнил об этих местах, а Оксана слушала его с лёгкой улыбкой и глаза её блестели.
Уже сидя в электричке, везущей его прочь от Москвы, Антон всё ещё улыбался и смотрел на маленький клочок бумаги, исписанный цифрами. Сейчас в пустом вагоне он понимал, что больше никогда не увидит эту чудесную девушку. Не увидит хорошего парня Мишу, который так много шутит, стоя за барной стойкой, но, когда его рабочей день заканчивается он превращается из разбитного бармена в молчаливого юношу с загадочной полуулыбкой. И становится похожим на принца из сказки, заколдованного злой волшебницей. И он и Оксана останутся только в его воспоминаниях. Там же останется её поцелуй, и её взгляд, и прикосновение её варежки к его щеке.
Глава восьмая
От станции Михнево надо было добираться двумя автобусами. Всё было, как говорил Агафон: и туалет, и автобусная станция, и водокачка посреди площади. Трясясь на последнем сидении, Антон осмотрел пистолет, он ведь держал оружие первый раз в жизни. – Walther PP – прочёл он наконец, как тот называется. Вытащил аккуратно обойму, передёрнул затвор и долго искал выпавшей патрон, благо, что в салоне кроме него никого не было. Потом вставил патрон в обойму, а обойму в Вальтер. Переключил несколько раз рычажок предохранителя и, успокоено, засунул пистолет во внутренний карман. Ехать оставалось минут двадцать, и он достал наконец смартфон и вставил в неё свою симку. – Теперь уже можно. – подумал и улыбнулся. Оставшиеся время он, что-то искал в интернете и читая с весёлым изумлением вскидывал вверх брови. Он так увлёкся, что не заметил, как автобус наконец приехал к месту назначения. Впрочем, заметить этого было и нельзя – остановка, как остановка. За ней, занесённые снегом, домики.
– Госконюшня! – прокричал водитель сердито. – Дальше не поеду – конечная.
– Спасибо! Мне дальше не надо. – Антон уже вышел из автобуса, но вспомнил, что дороги до дачных участков не знает. Конечно можно спросить в посёлке, но выглядела Госконюшня вымершей: ни лошадей, ни жителей видно не было. Повернулся к автобусу и понял, что дверь уже закрыта. Он постучал. Долгое время водитель, здоровый седой дядька, не открывал и было слышно, как он ругается.
– Забыли чего-то? – спросил он, когда наконец дверь отъехала.
– Вы не подскажете, здесь где-то дачные участки, как к ним пройти?
– Не знаю. Здесь теперь повсюду, какие-то дачи! – и дверь опять закрылась. Ещё, некоторое время, из автобуса доносилась гневная тирада седого водителя:
– Едет на дачу и не знает где она! Ванька Жуков, блять! На деревню дедушке едет! Дожили. Жертвы ЕГЭ. Таксисты с навигаторами, туристы с навигаторами. Скоро посрать будут ходить с навигаторами. А если интернет сломается, так они в штаны …
Эта тирада нисколько Антона не обидела, а наоборот развеселила. И рывком закинув рюкзак на плечи, он огляделся вокруг. – "Трудности возникают там, где их не ожидаешь." – сказал он, почему-то, с грузинским акцентом. И попытался вспомнить откуда была цитата. Не вспомнил. Стоять дальше было нельзя, а то ведь так и замёрзнуть недолго. Надо было идти в посёлок и стучаться в дома, в надежде, что не испугаются и откроют. Но идти не пришлось:
– Слышь, вон дорога! Бетонка. Дачники блять проложили: двум машинам не разъехаться – сэкономили уроды. На дачу деньги есть, на хоромы трёхэтажные есть, а на дорогу сразу кончились. А может в правлении разворовали. Ты, короче иди там, где следы от тракторов, и посматривай направо. Как лесок обойдёшь, за ним поле, вот после поля и посматривай. Там твои дачи. – голос у водителя к концу монолога был уже не злой.
– Спасибо! – сказал Антон от души.
– Да, не за что. Удачи. – И автобус развернувшись уехал, оставляя в воздухе дымок из выхлопной трубы.
– Везёт мне. – Думал Антон Леонидов, шагая по бетонке, покрытой белым, недавно выпавшим снегом. Шагая, мимо леска, шагая мимо поля, оглядывая покрытым инеем деревья, он радовался своему вечному везенью. – Везёт на людей, на эту природу, на эту дорогу, на всё. И сейчас повезло, и вчера, и всегда. Значит мне не на что жаловаться. Всё, что хотел я получил. Кто же виноват, что я так мало и не того хотел? Моя жизнь была, как бесплатный магазин: только протяни руку и возьми, только попроси, снимут с полки и отдадут в руки – не попросил, не выбрал. Кто же виноват… Но всякий магазин, когда-то закрывается. Так стоит ли скандалить, что не успел, что побоялся, что поленился? Надо уметь быть благодарным. Завтра придут другие, и не стоит оставлять после себя мусор или бить витрины. А уж если насвинячил, то стоит прибрать. Разбил – оплати в кассе и забери битую вещь с собой. Вот и мне пришло время прибраться. Даже если насвинячил не я – это стоит сделать.