– Что ты ищешь? – спросила меня Аня.
И я замер с грязными своими штанами в одной руке и носком в другой, потому что вопрос который она задала, был теперь вопросом вопросов и ответ на него был немыслим и не возможен. Тогда просто начал рассказывать, всё что со мной случилось за последние полгода.
– Я верю тебе. – сказала она когда я закончил. – Не уверена, что все поняла, но я верю.
И она снова меня удивила.
– Вот тут у меня … – Аня отбросила одеяло, в которое куталась до этого и, в чем мать родила, упорхнула в другую комнату.
Вернулась она с какой-то папкой.
– Японцы в свое время финансировали изучение вопросов времени: туда входили физики, математики, историки – это в свое время была популярная тема – никаких сенсационных открытий они не сделали, но ряд гипотез… Вот что они пишут… Тут на английском… Я своими словами. Они предложили такой термин: “время, наполненное сознанием”, и выдвинули гипотезу, что любое время расширяется и стремится занять больше физического пространства чем ему положено. Проще говоря: настоящее, наполненное сознанием, может стремиться, как к прошлому, так и к будущему – это влияние биосферы, то есть человеческого сознания. Другой вопрос, что они выдвигали разные версии о зарождении сознания и даже предположили, что не человек наполняет время сознанием, а наоборот, но это сейчас не так важно. А вот то интересно – они предположили, что это давление на настоящее со стороны прошлого и будущего должно разрушать непрерывный физический рубеж между ними. То есть они предположили возможность путешествия во времени!
– Не они одни.
– Разумеется, но впервые ученые предложили не создание машины времени, не разработку конструкции, а вариант путешествия, причем физического путешествия, с помощью сознания. Они допустили, существование людей, которые могли бы взламывать границу. Этих людей они называли – медиаторы.
– Как?
– Медиаторы.
– Как для гитары?
– Нет! Не важно – это научный термин. Так вот ты – этот медиатор. Ты, этот сторож в церкви, эта Анна …
–Ася – поморщился я.
Всё мое сознание бунтовало и требовало хоть на минуту забыть о ее существовании, но мозг упрямо напоминал о ней. А тут еще и Аня..
– Ася? Ты говорил Аня.
– Нет ей не нравится это имя.
– Прости, я не хотела.
Она видела, что этот разговор дается мне нелегко и свернула тему.
– Так вот вы – медиаторы. Японцы тогда зашли в тупик и запросили помощи у других стран. Это, видимо вопрос психологии, но среди своих они таких людей не нашли. Многие страны отозвались, и не просто отозвались, а так круто взялись за дело, что все результаты засекретили.
– А ты-то откуда это все знаешь? – я совсем плохо соображал.
– Я же физик по первому образованию и когда-то сильно интересовалась: журналы выписывала, статьи переводила. А потом вся информация вдруг пропала. Я тоже потеряла интерес, но связи у меня остались, и я позвоню сначала маме, а потом будем уже решать.
– А мама причем?
– Мама всегда причем. Извини. – Аня опять выглядела смущенной. – И потом, у мамы связи.
Аня убежала за телефоном, потом принялась звонить, а я стал собирать разбросанные по комнате вещи. Мне бы радоваться, что мне поверили, а я шаркал по паркету, как потерянный и не мог сообразить, что мне надеть сначала – футболку или носки и принимался искать брюки. Ася не выходила у меня их головы, Аня наводила в голове суету, а сам я не мог решить простых вещей. Я в настоящем-то не могу разобраться, а меня в прошлое вечно бросает. А еще Ася и Аня и опять Ася… Я совсем запутался в именах, но этот факт вдруг меня стал пугать, а я не мог сообразить откуда внутри меня опять стал просыпаться страх.
– Помнишь ты рассказывал, что твоя Аня видела тебя идущим к зоопарку? Видимо граница в этот момент физически истончилась, или … Я не знаю как это назвать.
– Помню. – сказал я медленно.
– Ты говорил, что Аня…
– Её зовут Ася. Аня – это ты, а она не любит, когда ее называют Аней и я ее так не называл. Тебе не называл. И истончилась – это же наверняка не научный термин, а ведь ты физик по первому образованию. Правда, когда ты пришла к нам в контору, ты говорила, что искусствовед. Не мне, но я слышал. У меня вообще странная память: я не смог выучит иностранный язык, но какие-то вещи я почему-то запоминаю сразу и навсегда. И еще у меня хороший слух: ты почему-то уточняла у мамы понял ли он.
Женщины, даже если она мала ростом, и даже особенно, если она мала ростом, может так сделать, так посмотреть на мужчину, что будет он последний дурак, если не поймет, что всякие слова уже бесполезны, что он не может уже ни разжалобить, ни пристыдить, не напугать женщину. А скорее всего никогда и не мог.
Я хвастался хорошим слухом, но щелчок замка я пропустил. Впрочем, я и не смог бы ничего сделать. Теперь не смог бы. Аня своим взглядом заморозила меня, сделала безвольной куклой и двое громил входящих в дверь, напрасно примерялись, как бы удобнее меня схватить – у меня не было сил ни бежать, ни сопротивляться. Даже то, что один из громил был тем самым гоблином, убивший своего напарника, не могло меня удивит. Я, наверное, потерял способность удивляться.
Глава четырнадцатая
И вот видится мне дворец или замок, и мелькают в окнах тени, слышится музыка и кажется, что праздник там не кончается никогда, кажется, что если и есть где мне счастье, то найдется оно непременно там. Там, где нарядные кавалеры и их прекрасные дамы танцуют всю ночь напролет, не задумываясь о том, нужно ли им ещё что-то от жизни. Там влюбляются и читают стихи, там вздыхают провожая и смеются встречая. Там нет дня без солнца и ночи без мерцания свечей…
Только что же мне так больно теперь? Почему так пусто у меня внутри и почему эта пустота так болит. Почему я не чувствую рук, и вообще больше ничего не чувствую?
Я сидел на стуле, запястья сдавливала пластиковая стяжка, ни Аня ни двое здоровяков не обращали на меня никакого внимания. Мне почему-то казалось, что не будет ни допросов, ни разговора по душам, ни рассказа о том, как меня мастерски выследили, а будет быстрый переход из настоящего в прошлое, правда на этот раз без возможности вернуться. Меня и самого не интересовало кто и почему меня хочет убить, и спрашивать об этом мне было тоже неинтересно. Хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Еще я вдруг подумал, что вполне возможно после смерти я стану серо-зеленым мертвяком и тогда мы увидимся с Асей. То-то она удивится, подумал я и засмеялся.
– Заклейте ему рот, -бросила Аня. – Раздражает. И давайте лучше заканчивать – мне он не нужен.
И мне действительно заклеили рот. Только зря они это сделали, потому что теперь я не мог издать ни звука. Не то чтобы я собирался просить о чем-то или звать на помощь, но когда в комнату вошел мёртвый, честное слово я бы не удержался и непременно поздоровался бы с ним. Тогда у них, может быть, были бы шансы сбежать, приготовиться, попытаться … Хотя о чем я? Когда гоблин увидел своего убитого товарища, он и пискнуть не смог от ужаса. Второй схватился было за пистолет, но промазал. А может пули прошли сквозь пыльную плоть мертвого, не причинив ему вреда, но в любом случае оба они умерли быстро и очень по земному – он им просто свернул шею. Видимо, борцовские привычки не покинули его. А потом он ушел. Вот просто взял и ушел. Наверное, он хотел только отомстить и это его желание сделало его медиатором и позволило сломать границу времени. Только я ходил в прошлое, а он… Хотя кто его знает, как они видят наше настоящее?
Все закончилось, но мне-то надо было что-то делать. Как минимум развязать руки. Благо один из громил падая разбил зеркало и на полу было полно осколков. Когда я разрезал стяжку, я вдруг понял, что Аню мертвый не тронул и значит…
Зазвонил ее телефон, она по-прежнему держала его в руке. Пули, выпущенные гоблином, прошли сквозь мертвого и убили мою бывшую начальницу. Я опустился на колени, обнял ее голову и замер. Сколько я так сидел, я и сам не знаю, но в какой-то момент звонок ее смартфона вывел меня из ступора.
– Зачем? – спросил я звонившего.
– Вот как …
Человек на том конце быстро соображал, он видимо моментально оценил ситуацию и все понял.
– Я полагаю, моя сотрудница мертва, если вы отвечаете по ее телефону.
– Зачем? – повторил я.
– Хорошо, я отвечу. – звонивший был спокоен и рассудителен. – Что вас интересует?
– Зачем. – повторял я в третий раз.
– Ну что же, я попробую ответить. Как вы думаете, когда начинается история? Вы пока подумайте, а я продолжу. Когда к нам обратились из Японии с просьбой поддержать их исследования, нам удалось убедить их, и все остальные страны, что эту работу и тем более результаты этой работы, надо непременно засекретить. И не потому, что кто-то может украсть наши наработки, а потому что любое открытие в этой области, любой результат наших изысканий не может принадлежать нам. Напротив, он будет принадлежать таким как вы. А ученые, политики, военные смогут только наблюдать. Ситуация такова, что движение в физике сознания, контролируется именно сознанием, а оно есть у каждого – вот что страшно. И любой рефлексирующий нытик, сможет больше, чем все научные лаборатории мира. Со временем нам удалось убедить наших зарубежных коллег, что мы не исследовать должны, а блокировать, пресекать любые исследования в этом направлении. Даже если эти исследования проводит кто-то вроде вас. Потому что единственное, что сдерживает вас и вам подобных – это полное неведение. Пока вы пытаетесь понять, что с вами произошло, мы успеваем принять меры. – мой собеседник усмехнулся. Теперь бы ваше “Зачем” было бы к месту. Ну, да я и сам. Вы представить себе не можете, сколько ваши путешествия могут разрушений принести этому миру. Прошлое должно быть похоронено, раз и навсегда. Мы архивы-то не открываем, а вы можете однажды увидеть нечто такое, что перевернет наше представление о мире вообще: Иисус, сотворение мира, даже прошлые выборы, да дело-то и не в них, а в нашем их восприятии. Это застывшая материя, которую нельзя менять! Наше настоящее таково, каким мы видим наше прошлое. Представьте себе миллионы разочаровавшихся верующих? А?! Да, это пока вы видите лишь пыль, но дальше вы разглядите материю времени, реальные исторические события. Сможете даже вмешиваться в них. Ваша подружка тому пример. Кстати, какие слова она расслышала? Мечта? Надежда? Вы хоть понимаете, что это значит? Для них наше настоящее – это будущее и они хотят его менять! Как мы меняем свое. Пока граница незыблема – это невозможно, но ваши шатания в обе стороны могут натворить очень много бед. Не все из наших зарубежных коллег, нас поняли, но так или иначе, большинство ученых завершили свою работу в этой области и свою научную карьеру вообще. Аня здорово ошиблась, когда захотела проследить за вами. Мы правда с вашей помощью вышли на еще двоих медиаторов, но вас вот почти прошляпили. Впрочем…
Теперь-то я отчетливо расслышал входящих. Я слышал еще их шаги по лестнице, но мне необходимо было чтобы он договорил.
– Спасибо что дождались, но пора ответить на мой вопрос.
В комнату вошел высокий человек в черном пальто. Ни его лицо, ни его сопровождающие меня совершенно не интересовали, так что и говорить об этом не стоит, а вот ответ на загадку мне был нужен. Именно его мне не хватало.
– Прошлое начинается, сразу же за настоящим. Понимаете ли меня, дорогой Артем?
Пуля уже вылетела из ствола, а я все еще сидел перед телом Ани – у меня было полно времени. И только когда моя голова разлетелась, я аккуратно дернул свое мертвое тело за плечи, и граница времени поддалась, пропуская меня на несколько секунд назад.
– Пора ответить на мой вопрос …
Повторил мой собеседник, но в этот раз я уже стоял на подоконнике.
Хотелось бы ему сказать на прощание, что-то важное, угрожающее, но мне он вдруг стал неинтересен, в конце концов, его может и не быть. Он может и не рождаться… А пока я хотел увидеть Асю. Я торопился к ней, падая из окна двенадцатого этажа, чтобы с размаху прорвать границу. Я торопился к ней и хотел увидеть ее сильнее, чем Сократа, Карла Мартелла или Эрика Рыжего. Я торопился к девочке со смешным хвостиком и нелепым платком на шее. Я торопился, хотя знал, что теперь уже не опоздаю. Я торопился, хотя все время человечества и даже больше, было к моим услугам. Я торопился, потому что не был уверен – захочет ли она взять меня за руку. Тут ведь время ничего не решает.