– Что это вы ищите, милое дитя?
Раздался чей-то голос совсем рядом. Мари совсем немножко подняла глаза и увидела странного господина невысокого роста, который держал в руках серебряную табакерку.”
– Артем? Извините, что беспокою, но мы с Виктором Егоровичем хотели бы вас пригласить за наш столик, так сказать.
В приоткрытой двери была видна фигура высокого мужчины с черными вьющимися волосами. Он чего-то хотел от Артема, но Артем не мог понять, чего именно от него хотят и что за человек стоит в его дверях.
– Может быть по рюмочке? – пояснил наконец свою мысль этот странный человек.
И Артем потихоньку стал возвращаться в реальность.
– Ну, если за компанию. – ответил он вежливо и закрыл ноутбук.
Глава IV
Забавная с ним происходила вещь: Артем в подробностях выучил этот небольшой коридор ведущий на кухню, мимо двух дверей в комнаты слева, и трех дверей на улицу, в ванную и туалет, по правую руку. Когда он шел из кухни к себе в комнату, коридор проходил перед его глазами во всех подробностях. Артем уделял внимание каждой мелочи и запоминал каждый нюанс, вплоть до скопления пыли в воздухе, видя в его узоре, каждый раз, нечто новое. Но вот когда он шел на кухню, то коридор сливался в одну сплошную серую линию или пропадал вовсе. Он либо тянулся бесконечно, либо проваливался во времени и пространстве, и Артем попадал из комнаты в кухню просто так, в один шаг, без коридора. То же самое происходило и с кухней: завтра она будет казаться бесконечной, как путешествие Орфей в Аид и обратно, а сегодня она была похожа на скудный набор слайдов с нудным звуковым сопровождением.
На первом слайде, заскучавшие было Виктор Тимофеевич и Сергей Дмитриевич радуются появлению нового собутыльника. Сергей Дмитриевич, на правах хозяина стола, ведь водка и закуска куплены на его деньги, наполняет рюмки до краев и хаотично двигает по столу нехитрую снедь, предлагая всем не скромничать.
На втором слайде, тот же Сергей Дмитриевич рассказывает свою историю появление в городе на Неве.
– Позвонили прямо в театр и сказали, что меня вызывают на пробы в Санкт Петербург.
Сергей Дмитриевич отставляет так и не выпитую рюмку и прикуривает сигарету, показывая этим, что рассказ предстоит обстоятельный.
– Я не знаю утвердят ли меня… – он кивает на Виктора Тимофеевича, как на человека к этому, несомненно, причастного, но тот всем видом изображает уверенность в том, что не утвердить не могут и что если это и произойдет, то он лично пойдет к генеральному продюсеру и употребит все свое влияние и весь свой авторитет, чтобы это недоразумение исправить. – Но сам факт того, что меня Сергея Донцева, артиста витебского театра пригласили в Питер – название города он выделяет особо, уже заразившись противостоянием двух столиц и подчеркивая, что свой выбор в этом противостоянии уже сделал. – Говорит о многом. За меня переживает весь театр. – Сергей Дмитриевич выпивает, но не торопиться закусить колбаской. – А наверное и весь город. – добавляет он задумчиво и опускает вилку с колбасой, так и не закусив.
На третьем слайде можно увидеть, как слово берет Виктор Тимофеевич и рассказывает свою историю прихода в кинобизнес. Тут звук можно выключить вовсе, потому что актеры каждый раз приезжают разные и история у каждого своя, а Витя рассказывает одно и то же. И закончив свою биографию, он, осмелев, кладет руку на плече Артёму и начинает рассказывать его историю.
– Вот Артема Александровича лично, можно сказать, утверждал. Не один. Конечно! – он пытается понизить голос до баса, но это получается скорее комично. Это Виктор Тимофеевич понимает и показывая, что рад посмеяться над собой добавляет ещё, закашлявшись якобы от чрезмерных усилий. – Но! – он поднимает над головой скрюченный палец. – И мое мнение не последние.
Это неправда и все об этом знают. И Витя знает, что все об этом знают и любит пошутить по этому поводу. Он последний человек на студии и встречать актеров на вокзале, покупать им билеты – его основная служебная обязанность. А посидеть с ними за рюмкой, перекусить их немудрящих командировочных харчей – его нечастая в жизни радость.
– Так, – провозглашает Сергей Дмитриевич. – Баки пустеют. Там в холодильнике вроде есть ещё запас. Думаю, мы можем позаимствовать, как вы полагаете, Артем Александрович?
И они почему-то уставились на него. Артем недоуменно переводил взгляд с ассистента на актера, пытаясь понять, чего именно от него ждут.
– Я говорю, что у нас водка закончилась. – обратился к Артему Сергей Дмитриевич, очень подробно выговаривая каждую букву. – Вы не против если мы у вас позаимствуем, а я завтра перед отъездом возмещу?
Странно они смотрели на Артема, странно с ним разговаривали. Может дело было в выпитом, но сам-то он помнил, что вроде как не пил. Он только поднимал рюмку и возвращал её на стол, нетронутой. Значит пьяные – они. От того и ведут себя так странно. Но чего они хотят от него сейчас он понимал смутно. Все было, как в тумане. Как будто он хмелел вместе с ними. Артем попытался промограться и это немного помогло.
– Если в холодильнике есть водка, то вы, конечно, берите. – проговорил он и почувствовал, что голос подсел. Он откашлялся и добавил. – Здесь же проходной двор: ребята приезжают на день-два, ужинают и … – он усмехнулся. – и оно скапливается. Я думаю, что возражать никто не станет.
Все заулыбались. Эта новость обрадовала и высокого актера из города Витебска и маленького ассистента по актерам и даже, как ни странно, самого Артема. Но далее слайды стали сменяться хаотично и Артему захотелось увидеть Марию. Ему надо было поговорить с ней о чем-то, и о чем-то спросить. Он не был уверен, но Мария наверняка знает о чем именно. Она наверняка знает почему он вдруг почувствовал себя так плохо, почему ему так грустно и одиноко, почему ему хочется одновременно и лечь на пол и взлететь над городом. Она знает все что происходит с Артемом и её надо непременно найти. Это нехорошо, что она прячется где-то в темноте большой квартиры и не хочет быть вместе с ними за столом. Он должен привести её и усадить за этот прекрасный и в то же время убогий стол. Но стол станет гораздо лучше, он будет не так тошнотворен, если за этим столом будет сидеть женщина. Особенно такая умная и красивая, как Мария.
Выбраться из кухни оказалось задачей не совсем тривиальной, но после неловких касаний, столкновений с мебелью и стенами, под ободряющие комментарии присутствующих и с общей бестолковой суматохой, это наконец удалось, и Артем побрел по коридору. Опять слева поплыли три двери и справа проплывали тоже три. И в каждую заглядывал Артем и в каждой зажигал свет и искал Марию. И нигде её не было. А вот в своей комнате не зажег он света, и именно в его комнате она его и ждала.
– Почему ты прячешься здесь? – спросил Артем. – Пойдем я познакомлю тебя со всеми.
– Нет, Артем. Я не могу пойти с тобой к гостям. – отказывалась Мария и не хотела объяснить почему.
А Артем долго её убеждал, приводил аргументы, хватал за руки и обещал Бог весть что. Так ему было важно, чтобы именно сейчас, чтобы именно эти двое, которые сидят теперь на кухне увидели, какая его Мария красавица, какая она умница и как она поет, и читает стихи… Но ничего не выходило и Мария не хотела идти на кухню, что было чрезвычайно обидно.
– Расскажи мне лучше, что было дальше? – попросила вдруг Мария.
– Дальше? – Артем присел на кровать.
– Да, с маленькой Мари. Она ведь выронила табакерку.
– Не знаю. Меня ведь оторвали от компьютера и я вынужден был бросить её на той самой мостовой в двух шагах от городской площади.
– А кто это был? – глаза у Марии испуганно заблестели. Так испуганно и так ярко заблестели её глаза, что Артем даже прикрыл свои. Прикрыл и тут же увидел перед собой серый утренний город, вымощенную булыжником мостовую и малышку Мари, которую уводит за собой невысокий полный господин в расшитым позументами мундире. Артем хотел броситься вслед, вырвать из рук неприятного господина малышку Мари, но ноги совсем не слушались. Тогда Артем хотел закричать, но воздуха в его груди не было и сил вздохнуть тоже. Ноги у Артема подломились от ужаса, и он упал на колени, не почувствовав ни боли от падения ни холода мостовой.
“Падай!” – услышал он чей-то крик у себя в голове. – “Падай с размаха! Лицом на камни! Чем сильнее ты ударишься – тем лучше. Может быть тогда ты проснешься!”
И Артем покачнулся. Он раскачивался все сильнее и сильнее пока не почувствовал, как стремительно приближаются к его лицу холодные камни мостовой. Ещё секунда! Доля секунды и он проснется. То ли от ужаса, то ли от восторга он закричал. Закричал хриплым, больным голосом, но зато в полную сил.
Это, несомненно, помогло и Артем проснулся. Правда проснулся он не на мостовой городка Питивье, а в своей комнате, но и это он воспринял, как удачу. Лицо не болело, но болела голова, болело все тело и очень хотелось пить. Было ужасно холодно.
Глава V
– Артем. – голос в трубке был вежлив, но равнодушен. – Вы знаете, у нас опять изменения и мы переделываем график…
Тихо, безветренно и пустынно было в Санкт Петербурге. Никого не было в Лавре, никто не гулял по набережной Невы, не бродил в переулках рядом с Херсонской улицей. Никто кроме Артема. Все были заняты, а он – нет.
– Я думаю, что вам не надо ждать в Петербурге, я сказал Вите, чтобы он купил билеты.
Вот и отсюда, с этих пустынных улиц, набережных и кладбищ его хотели изгнать, чтобы он не тревожил покоя, отдыхающего между наплывами людей, города. Чтобы не подсматривал за ним, пока тот переводит дух после утренних не выспавшихся толп и до вечерних озлобленных и уставших.
– И вот еще … – голос на том конце замялся и послышалось шуршание бумаг. – наверное мы совместим эти сцены в одну смену и … – голос не закончил эту мысль, но начал следующую. – Вы тогда со вторым режиссером уточните, сколько останется смен всего.
Он еще ни сыграл ни одной сцены, ни сказал ни одного слова, ни разу не вошел в кадр, а уже несет потери. Артем чувствовал себя полководцем, который теряет войска до начала войны. Нет, война уже объявлена, вручены резкие ноты, отозваны послы, но не прозвучало ни одного выстрела, не упала ни одна бомба, так почему же тают его войска? Бегут или их косит дизентерия? А может враг травит газом? Невидимым, но смертоносным ядом.
– Тогда билеты Виктор вам передаст сегодня вечером. – голос торопился закончить разговор, у голоса были другие дела. – Значит уезжаете вы сегодня а назад девятнадцатого рано утром.
Сунув телефон в карман, Артем вдруг понял, что ни разу не видел лица этого человека. Он много раз разговаривал с ним, он обсуждал с ним вопросы, которые напрямую касались его жизни, но не представлял себе, как этот человек выглядел. А еще он не представлял куда он сегодня вечером поедет.
– Значит, уезжаешь сегодня? – спросила Мария встревоженно.
– Да, наверное. – Артем посмотрел на дом с круглым окном в стиле модерн.
– А Мари?
– Мари?
– Да, ведь её увел этот человек. Что ней будет? Где она? Разве ты не собираешься её искать? – Мария смотрела на Артема требовательно и неотвратимо. Она всем своим видом давала понять, что не отстанет пока не получит ответа.
– Но я понятия не имею, что с ней. И потом, это ведь сказка: она там, где я её оставил.
– Это не правда. – Мария почти кричала и звук её голоса со всего размаха врезался в стены домов и отскакивал от них тысячью маленьких шариков для пинг-понга, заполняя Перекупной переулок. – Её там нет. Ты сам это знаешь, ты был там и не нашел её. Она пропала, пока сидел этими дураками на кухне, пока ты спал, пока шлялся по городу.
Артем зажал уши руками, так невыносимо было ему слышать этот пронзительный яростный голос. Небо над ним пошло волнами и в груди появилось, нечто такое, что хотелось немедленно вырвать, так мешало оно дышать. Он прижался спиной к стене и сполз по ней на тротуар, он задыхался и ему очень хотелось заплакать, но слез не было.
– Сделай, что-нибудь! – кричала Мария. – Сделай пока не поздно!!!
Но сделать он ничего не мог. Очень хотел, но не получалось.
– Вам плохо, уважаемый?
Артем поднял глаза и увидел над собой человека в фуражке.
Этот странный город, где можно встретить полицейского с растерянными глазами и смешной сумкой через плечо.
– Все нормально. – сказал Артем поднимаясь. – Закружилась голова.
– Шли бы вы домой. – почему-то добавил блюститель и пошел по своим делам, не оглядываясь. А Артем пошел по своим. Через темную арку, неопрятный, вечно перекопанный дворик, к своему подъезду, на свой четвертый этаж.
– Сказка… – бормотал он, поднимаясь по лестнице. – Для чего она мне? Почему я должен её дописывать вместо того, чтобы просто удалить из памяти всего одну папку?
Так бормоча себе под нос, он поднялся домой и побродив по пустой квартире завис перед ноутбуком. Надо было всего лишь включить его и начать печатать.
– Ты не знаешь, что тебе делать?
Артем никак не отреагировал. Он не имел ни малейшего желания не только говорить с Марией, но даже и замечать её.
– Ты собираешься меня игнорировать? – моментально догадалась она. – Хорошо, можешь по-прежнему делать вид, что я не существую, можешь дуться, как маленькая девочка, но тебе придется закончить сказку.
В холодильнике были остатки вчерашней закуски и бутылка водки. Видимо, ребятам не хватило вчера, и они пошли за добавкой. Присмотревшись, Артем с удивлением обнаружил, что бутылка была запечатана.
– Я не отстану. – слова Марии не расходились с поступками, она и в самом деле не отставала. – Девочку надо найти!
Артем по-прежнему не замечал Марию, но думал, волей-неволей, о её словах – “Как мне писать историю того, кого я не вижу?
– Чушь! Чушь! Чушь! – Мария металась по кухне выкрикивая одно и то же слово из разных точек. – Чушь! – неслось с подоконника, – Чушь! – раздавалось от холодильника, – Чушь! – повторяла она из-за спины. – Не ври про то, что персонажа, надо увидеть. Сказку нужно придумать, а ты поленился. Ты решил, что она напишется сама собой, что она придумается на ходу, что она, как говорят, родится. А на все нужен труд и терпение. И теперь выходит, что ты начал сказку и не можешь её закончить. Ты сделал маленькую девочку заложницей своей графомании! Девочку украли. Надо же! Какой необычный поворот! Да ты – второй Шарль Перо, новые братья Гримм! А спасать её кто будет? Читатели ведь не виноваты, что ты лентяй и прощелыга. Их никто не предупредил, что тебе противопоказано писать! Они ждут продолжения, они волнуются за маленькую Мари.
– Она – мой персонаж. Плод моей фантазии… – Артем не выдержал и рявкнул это Марии прямо в лицо. – Я её придумал.
– Ты? Придумал? Что именно? – по кухне прокатился раскатистый хохот, как будто где-то неподалеку убивали Бэтмена. – Ты украл этот персонаж. Вернее, позаимствовал сюжет, который использовали в сотнях сказках и фильмах.
Мария говорила и говорила, она и ругала, и надсмехалась, и оскорбляла Артема. Она все хотела чего-то, но он не понимал, чего именно она хочет.
– Нету никаких читателей. Я никому ещё не показывал эту сказку и показывать, собственно, нечего. Проще кликнуть мышкой и удалить несколько написанных страниц. Клик и больше ничего…
– Ты уверен?
Ох и странный был голос у Марии. Слишком много там было злого торжества. Она раскрыла компьютер и вошла в сеть.
– Видишь? – спросила она. – Прочти.
“Три дня ждал старый Огюстен, что Мари наконец вернется. Три дня он не терял надежды сам и покрикивал на кривую Кларис, когда та приходила к нему за деньгами.
– Потерпи, старая ведьма! – кричал он на служанку господина Кривье, хотя та была совсем не старая. – Твой хозяин получит все сполна. До самого последнего су, получит этот выжига. Не было случая, чтобы старый солдат, которого трепал за волосы великий император, а он был не чета нынешнему, не расплатился за хлеб и крышу над головой. Даже в те дни, когда он мог брать по праву победителя, Огюстен Воже всегда платил! – сердился ветеран. – Мари непременно вернется. Она вернется, и я расплачусь как положено. Расплачусь за эту дыру и немедленно покину этот дом, где так скверно относятся к тем, кто проливал кровь во имя своей страны!
Огюстена, несмотря на его вздорный характер, все же любили. “Он воевал за нашу страну.” – говорили одни и приносили ему хлеба. “Он добрый человек, с которым так сурово обошлась жизнь.” – говорили другие и в его каморке не переводился горячий кофе. “Он потерял последнюю опору в жизни”– говорили третьи, те, которым и самим не хватало ни хлеба, ни кофе, но и они сочувствовали бедному Огюстену. Однако были и четвертые. Те, кто всегда держат нос по ветру и собственная их выгода или злоба на людей заслуженных и всеми уважаемых, для них важнее всего другого. Важнее того, что остальным кажется непременным и необходимым, важнее доброты и совести, любви к ближнему и милосердия. Страх ли заставил владельца дома написать донос или жадность, боялся ли он что слова Огюстена про нынешнего императора навлекут беду и на него или он боялся, что Огюстен не расплатится с ним за жилье, но однажды в каморку старого Огюстена постучали жандармы. “Вы обвиняетесь в оскорблении Императора Наполеона III” – заявил маленький, похожий на крысу помощник прокурора: “И в убийстве сироты Мари, которую наверняка разыскивают безутешные родители” – добавил он же. На этих словах ропот прокатился между всеми, кто стал свидетелем этой безобразной сцены и теми, кто ждал неподалёку, ибо весть об аресте Огюстена всколыхнула очень многих.
” Виданное ли дело?” – зароптали люди. – “Обвинять старика в убийстве девочки, которую он любил, как родную дочь!”
Тех, кому пришлось не по душе такое обращение со старым солдатом, набралось с половину города. Слишком уж многие из них оказались без работы, слишком у многих не было другого дела, кроме как сбежаться на истошные вопли кривой Кларис, которая отсутствие одного глаза компенсировала острым слухом и громким голосом. И уж она-то никак не могла не услышать топота кованых солдатских сапог на лестнице, и уж она-то постаралась сообщить эту новость, как можно большому количеству людей. Вот это-то количество и собралось под окнами дома, в котором под самой крышей ютился старый Огюстен и откуда его собирались забрать в тюрьму. Но слишком много людей собралось под окнами этого дома и слишком они были сердиты, чтобы господа жандармы могли вот так вот запросто увести старого солдата.
“Нашли с кем справиться!” – насмехались они над жандармами: “Теперь-то пруссаки побегут без оглядки, как только узнают, какие у Наполеона III бравые жандармы!”
“Не угостить ли нам господ жандармов похлебкой из камней?” – шумели люди внизу на улице.
От этих криков и издевок, и помощник прокурора и его подручные сделались белее бумаги или желтее осенних листьев. Усы жандармов от шума рассерженной толпы совсем поникли, а маленькие глазки помощника прокурора забегали так быстро, что того и гляди сбежали бы от своего хозяина.
“Хорошо же. Пусть будет по-вашему! – притворился он, будто передумал забирать Огюстена в тюрьму. – Наверное мы ошиблись и старик ни в чем не виноват. Но мне надо посоветоваться с господином судьей, как следует поступить дальше. Поэтому сейчас мы уходим, а ты Огюстен, живи как жил и ничего не бойся.” – громко сказал помощник прокурора и в сопровождении жандармов поспешно ретировался в сторону городских казарм.
Народ стал ликовать, когда услышал такое. Все радовались и поздравляли друг друга, как будто пала ещё одна Бастилия и только кривая Кларис не поверила хитрому помощнику прокурора и тихонько шепнула старику: “Берегись, Огюстен. Они непременно вернутся, когда рядом не будет никого, кто бы заступился за тебя и непременно упекут тебя в тюрьму. Берегись!” – вот как сказала это мудрая женщина.”
Артем поднял глаза от монитора и посмотрел на Марию.
– Странно, я не помню, чтобы я это писал.