Как и положено выдохнув, охнув и выругавшись, Артем огляделся. Он находился в большом фойе, где был гардероб, колонны и много зеркал. Стараясь не шуметь, Артем медленно двигался между колонн, осматриваясь и ища место для ночлега. Вот под лучом света сверкнула огромная люстра на потолке, вот этот луч утонул среди вешалок гардероба, вот он наткнулся на широкую лестницу и убежал от Артема на второй этаж. Спать уже не хотелось, место это выглядело волшебно и чарующе. Наверное, так же чувствовал себя Буратино, открыв волшебную дверь за нарисованным очагом. Ноги сами подвели его к ступеням и сами же подняли его на второй этаж.
Длинные коридоры и череда дверей, вот что увидел он поднявшись. Это было не сравнить со сверкающей под лучом фонарика хрустальной люстрой и зеркалами в фойе, но тоже вызывало интерес. Особенно манили закрытые двери. Артем открывал их одну за одной, и каждый раз убеждался, что сделал это напрасно. Он не находил в них ничего кроме пыли, грязи и сломанной мебели. Видимо, все ценное отсюда вывезли, поэтому здание стояло пустым и не запертым. И все-таки Артем не мог остановиться: он медленно брел по длинному коридору, и заглядывая в каждую комнату. Окно в коридоре было ничем не закрытым и в спину Артему светила, невесть откуда взявшаяся луна. Что он искал в этих комнатах? Что надеялся найти? Вряд ли он и сам отдавал себе в этом отчет, но все-таки шел и открывал каждую дверь, пока не встал перед самой последней. Артем положил руку на нее и ему показалось, что она теплая на ощупь. Осталось только толкнуть её и идти искать следующий коридор.
– Не пугайтесь. – сказал человек у огня. – надо сказать, что чаще всего, люди пугаются тогда, когда уже поздно что-то изменить, или сильно заранее. Вы никогда не обращали внимание на этот странный факт?
Глава XIV
– Впрочем, вы ведь кажется и не испугались? – спросил человек.
Артем и в самом деле в этот раз почему-то не испугался. То ли не успел, то ли устал, а может потому, что пугаться было в общем-то нечего. Перед ним была наиболее уютная из всех виденных им сегодня комнат. Там имелась мебель, на окне была полу занавеска, закрывающая нижнюю половину окна, а главное в комнате было тепло.
– Противопожарные меры, знаете ли. – сказал человек, кивнув на ведро, в котором горел огонь. – И потом, это действительно удобно. Правда надо следить, чтобы оно не прогорело. Ведро конечно, все равно, прогорит, но важно это заметить и вовремя заменить его на новое. Они, эти ведра, собственно, для этого и предназначались. Их если помните вешали на красные противопожарные щиты, вместе с ломом и допустим лопатой. Лопаты и ломы со щитов перед отъездом сняли, а ведра оставили, потому что их ещё раньше сняли и превратили в пепельницы.
– Кто вы? – спросил Артем, стоя в проеме двери.
Ему почему-то казалось неправильным, просто так взять и войти. Что уж он хотел узнать, задавая этот вопрос? Что предполагал услышать в ответ? Возможно, ему нужно было время, чтобы подумать. Возможно, так оно и было, но он совершенно не представлял, о чем именно.
– Человек! Как и вы. – ответил сидящий у огня. – А может напротив, совсем не как вы. Я не берусь судить. Моя гендерная принадлежность у вас, полагаю, вопросов не вызывает, мой возраст вам вряд ли интересен, а мой социальный статус, думаю, вам и так понятен. Что же до имени, то зовите меня Арсений. Красиво имя, не правда ли? Не стану скрывать, при рождении меня назвали Владимиром, но это имя не принесло мне ни удачи, ни счастья. Я не смог овладеть не только миром, как предполагает это имя, но у меня нет даже собственного угла. А Арсений … – он помолчал, поворошил огонь в ведре и продолжил. – Чудесное имя. Оно переводится с греческого, как мужчина. Видите, как тривиально. Зато как красиво звучит. Я вижу, вы не решаетесь присесть и погреться. Вам неловко? Или может быть вы брезгуете?
Вопрос Арсения застал Артема врасплох. Застал, потому что был справедлив. И неловко было Артёму и чувствовал он некоторое неудобство, что придется сидеть рядом бомжом: “Еще блох нахватаюсь” – промелькнуло у Артема в голове.
Но мыслей этих он тотчас устыдился, тем более что и сам был в некотором роде бомжом, а потом этот человек был готов поделиться с ним теплом, чего все остальные делать не желали.
– Благодарю. – ответил Артем с достоинством.
Или вернее он хотел с достоинством, но губы его дрожали от холода и вышло скорее жалко.
– Непременно поближе к огню, – засуетился Арсений – Вы здорово продрогли. Сейчас я кое-что организую.
И он принес из угла комнаты кусок того самого черного бархата.
– Не волнуйтесь и не брезгуйте, этот кусок я держал в качестве запасного и сам ещё им не укрывался.
– Да я, собственно… – Артем вцепился в бархат и пытался им укрыться. – Я в общем… Спасибо.
– Что же вы в него целиком кутаетесь. – Арсений неодобрительно покачал головой, но помогать не стал из деликатности. – Вы только на спину его накиньте, а ноги, наоборот, к огню. И руки тоже. Вы таким образом будете собирать тепло, как фотонный парус солнечный ветер.
– Вы физик? – заинтересовался Артем.
– Что вы? Я просто любил фантастику. Вернее, я её и теперь люблю, но конечно не так. Странная штука с этими временами. – сказал он сбившись. – Вот если я скажу, например: “Был у меня учитель.” – что вы подумаете.
– Что у вас был учитель, а теперь его нет. Наверное, умер.
– Именно! Так большинство и подумает, но я-то, возможно, имел ввиду, что он просто не является больше моим учителем. Так же и с женой, коллегами, друзьями. Все они есть, но теперь они просто люди. Они перестали быть для меня друзьями, коллегами и … женой.
Арсений взял с полу бумажный пакет и высыпал в ведро угля.
– Один добрый человек отдал. Это угли для мангала. Упаковка потеряла товарный вид, порвались пакеты, проще говоря, и он не захотел с ними возиться, а пожертвовал мне. Ведь бумагой топить – дыма очень много. Я раньше вниз перебирался, а то здесь можно задохнуться, а теперь просто дверь или форточку иногда открываю.
Вдруг он поднял голову и улыбнулся.
– Здравствуйте! – сказал Арсений приветливо и немного растерянно.
Он смотрел поверх головы Артема, куда-то в сторону входной двери. Артем испуганно повернул голову за его взглядом и тут же вернул её. Он недоуменно посмотрел на Арсения. Так он вертел головой какое-то время, пытаясь понять, что сейчас произошло.
– А с кем вы сейчас поздоровались, Арсений? – спросил он напряженно.
Тот, по-прежнему растерянно улыбаясь, переводил глаза с только что вошедшей Марии на Артема.
– Извините. А вы не видите? Девушка вот… – он сбился и стал ворошить угли. – Извините. Вы не подумайте чего. Просто такая жизнь… Наверное надышался дымом вот и мерещиться. Да и питаюсь я не пойми чем. Так что не удивительно. Но если вас это пугает, то … – Он тяжело поднялся. – У меня есть ещё одно ведро. Я чтобы вас не тревожить, в другой комнате посплю.
– Прекрати! – Мария уперлась в бок кулаками и прикрикнула на Артема. – Скажи, что ты тоже меня видишь.
Арсений растерянно замер, а Мария не унималась.
– Тебе не стыдно? Ты позволишь человеку уйти из его же комнаты только потому, что ты меня стесняешься.
– Не стоит так. – пробормотал Арсений, стараясь не слишком шевелить губами. – Он явно вас не видит.
– Он не видит?! – захохотала Мария и стала изо всех сил лупить Артема по голове.
Есть такие формы безумия, есть такие этого безумия стадии, есть такие в жизни человека времена, когда это самое безумие необходимо, как акваланг ныряльщику или аквариум рыбе без реки или моря. В такие времена, подходит к реальности с обычными мерками просто опасно, они убьют тебя как взбесившаяся бензопила или работающий фен, стремящийся упасть в твою ванну.
– Я не совсем понимаю, что происходит. – сказал Артем. – Но простите меня за невежливость и позвольте представить вам мою спутницу – Мария. – Артем кивнул головой в одну сторону. – Арсений. – и он кивнул в другую.
Глава XV
“ Целый год бродил старый Огюстен по дорогам Франции в поисках малютки Мари. За это время император Наполеон III начал войну и не успев полностью проиграть её сам оказался в плену. Пруссаки маршировали по улочкам Питивье и уже осадили Париж. Огюстен видел, как неудачно складывается война для французов, видел пленение целых армий и бегство целых провинций, но все это мало трогало старого солдата. У него была важная цель и ради нее он не желал отвлекаться на такую мелочь, как война. Ближе к Рождеству, он пересек границу и оказался в Швейцарии, в славном городе Женева, где каждый житель умел говорить на родном для Огюстена языке.
– Что тебе надо, попрошайка? – закричала на него толстая служанка, пока он всматривался в окна богатого дома. – Много вас теперь бродит по дорогам в поисках куска хлеба. – добавила она сердито и даже хотела было замахнуться для острастки, но руки её были заняты продуктами, которые она купила на рынке.
Чего только не было в её корзине: и жирный гусь для рождественского стола, и сыр, и овощи. Но Огюстен даже глазом не повел, он все смотрел на освещенные окна.
– Ишь ты – удивилась служанка. – Даже глазом не повел, а ведь ты стоишь прямо посреди дороги и не даешь никому пройти.
Она была только с виду сердитая, но в душе ей было жалко старика в драном солдатском плаще, который видимо натерпелся лиха.
– Не стар ли ты чтобы воевать? – спросила она уже не так сердито. – Или совсем плохи дела у вашего императора, что он позвал под знамена таких древних пней, как ты?
Но поскольку Огюстен не отвечал ей, а она была охотницей поговорить, она решила проявить великодушие и протянула ему из корзины большое яблоко.
– На вот, съешь, а то ты совсем отощал – того и гляди околеешь, а господину Паскалю хватит и того, что есть.
– Спасибо, добрая женщина, – ответил ей Огюстен с поклоном, чем очаровал и немного напугал служанку. – Но я не голоден. – добавил он и привел её тем самым в полное замешательство. – Я прошу у тебя не еды, но помощи иного рода. Не видела ли ты маленькую девочку с белоснежными волосами, ангельским лицом и чудесным голосом, по имени Мари?
– Пожалуй. – растерянно согласилась служанка. – Так можно сказать про воспитанницу господина Паскаля, которую он привез год назад из Франции.”
– Не стоить уподобляться оценщику в ломбарде. – рассуждал Арсений, грея руки над ведром. – “Настоящий человек, настоящий, в вашем случае, актер, настоящий коньяк” – это оценочные суждения для ростовщиков. А человек живой должен оперировать только субъективными оценками: “мне нравится, мое, я хочу вот так или вот эдак”. Даже врачи понимают, что нормальная температура тридцать шесть и шесть для кого-то может быть повышенной, а нормальное давление сто двадцать на восемьдесят для кого-то показателем проблемы.
Артем сидел в глубоком кресле и молча слушал, а Мария спала у него на коленях, положив голову на плечо. Она не ушла, не пропала, а просто спала. Он ощущал её дыхание и тепло ее тела.
– Я позволю себе предложить вам определение живого человека, которое не могли оспорить даже опытные врачи с учеными степенями: живой – это тот кто может умереть. Вот, собственно, и все, ради чего мы ломаем копья.
Арсений беспокойно посмотрел на окно.
– Стоило бы открыть, но я боюсь побеспокоить вашу спутницу сквозняками.
Он тихонько встал и решил открыть дверь.
– Вы спросили, почему я вижу вашу подругу… – он достал папиросу, но не закурив, просто вдохнул запах табака. – А почему, позвольте вас спросить, её видите вы? И почему её не видят другие? Какое из этих явлений вам кажется более удивительным? Если ваша сказка у вас получится, то придуманных вами героев увидят много людей, может даже очень много. А вот племянника чудеснейшего Саркиса Хачатуровича, – Арсений показал руками на пакет с углем. – который занял у него крупную сумму, уже много лет не видела, даже его родня. Хотя матери он регулярно звонит и просит выслать денег. Вот такой парадокс.
Так они проговорили почти всю ночь. Арсений рассказывал о своей жизни, о том, как служил на Кубе, как видел китов по дороге туда, и как дешево в аптеках там стоит спирт. Только вот про свою семью он говорить отказался. А также о том, как стал бездомным.
– Мы все, так или иначе – бездомные. – проговорил он спокойно. – Весь вопрос – сможем ли мы укрыться от холода, сможем ли мы согреться тогда, когда это по-настоящему необходимо. У вас сегодня получилось. Чего же вам больше? А семья…
Арсений помолчал, глядя на Марию, потом помолчал глядя в окно, потом смотрел то на Артема, а то на Марию и было в его молчании столько слов, что можно было бы написать целый роман.
– Глядя на вас с вашей чудной спутницей, многие семейные пары позавидовали бы до самых горьких слез. Может быть поэтому, её никто и не видит.
Артем уже засыпал и странные картины всплывали в его голове: какая-то женщина плакала и ругала его, а он молча собирал рюкзак. Кто была эта женщина? От чего она плакала – этого он решительно не помнил.
И еще ему показалось… Показалось, что перед тем как окончательно заснуть, он услышал от Арсения странную историю.
– Я почему так удивился, увидев вашу девушку. – говорил он, все разминая папиросу. – На Троицком мосту видел… Другую …. А потом она прибегала ко мне… Мокрая замерзшая … Много плакала и все повторяла: “…пока ты жив, ты можешь что-то изменить. В этом смысл. Самый главный смысл в этой возможности.” – ей почему-то было важно донести эту мысль.
Но это ли сказал Арсений, на самом деле или ему это приснилось – этого он не знал. Утром, когда его разбудил звонок будильника, ни Арсения, ни Марии в комнате не было. Сама комната и все здание уже не имели вчерашнего очарования, а скорее пугали своей запущенностью и пустотой. Впрочем, Артем уже и не был уверен, что вчерашняя встреча, разговоры и даже сверкание люстры в фойе ему не привиделось в больном бреду. Он чувствовал себя разбитым и простуженным. Голова его раскалывалась, а все тело ломило, как при гриппе. Видимо ночевки, где придется, не прошли для него даром, и он здорово заболел. На ватных ногах, но с чугунной головой, спотыкаясь и охая, он отыскал лестницу на первый этаж и спустился в фойе. Но как известно, трудности поджидают нас там, где не ожидаешь. Все двери стеклянного тамбура оказались заперты. Причем они были не засыпаны снегом, не примерзли за ночь – нет: все они были заперты на ключ или висячий замок. И что самое странное – за ночь в пустые проемы кто-то умудрился вставить новые стекла.
Глава XVI
Было без пяти восемь, когда Артем оказался на Гончарной улице и стал обходить Московский вокзал слева, чтобы выйти на платформу минуя здание вокзала. Ему надо было оказаться там куда обычно прибывали “Экспресс” и “Красная стрела”. Причем оказаться там раньше Виктора Тимофеевича. Он почти успел.
– Артем Александрович!
Витя уже стоял в начале перрона в привычной серой с капюшоном куртке и с сумкой через плечо. Артем бросил взгляд на выходящих из составов людей и попробовал оценить ситуацию: Оба поезда пришли не так давно – это раз. Основная часть пассажиров еще только выходили из вагонов, но некоторые, особо торопливые пассажиры уже закуривали на ходу у самого выхода на Площадь восстания – это два.
Значит и Артем, чисто теоретически, мог выскочить из вагона раньше всех и сойти с перрона, не заходя в здание вокзала. Потом вспомнить про ассистента по актерам и вернуться за ним. Это было возможно, если ехал Артем в первом вагоне. Правда в каком вагоне он должен был бы ехать, если бы не сдал свой билет Артем не помнил, но он был уверен, что не помнил этого и Витя. Не помнил и поэтому стоял в самом конце перрона.
– Прости, дорогой. – Артем искренне развел руками и потер глаза. – Спросонья проскочил тебя.
– Как это я вас пропустил? – удивлялся в свою очередь Виктор Тимофеевич.
Удивлялся и очень внимательно осматривал, то перрон, а то Артема, ощупывая его внимательно быстрыми, как швейная машинка, глазами.
– Старею. – все сетовал ассистент по актерам.
Он порывался забрать у Артема его рюкзак, отряхивал ему куртку, но было видно, что какая-то тема для разговора, не дает ему покоя и он и хочет, и не решается этот разговор начать. Когда стало окончательно ясно, что Артем свой рюкзак отдавать не собирается, а пятно на куртке требует скорее стирки, чем Витиной Варежки, ему, волей-неволей, пришлось перейти к сути. Начал он по своей привычки издалека.
– А я вам вчера звонил, Артем Александрович. – сообщил Витя с торжественном видом. А чтобы Артем эту новость не пропустил, Витя на всякий случай остановился перед переходом через Гончарную улицу. При чем остановился на зеленый свет и стоял, пока не зажегся красный.
– Я знаю, Виктор Тимофеевич. – согласился Артем. – Мы же разговаривали. Просто слышно было плохо.
– Да, конечно… – печально признал это Витя. – Я просто хотел попросить… Вернее не я, а Марта Борисовна, хотела… Через меня… – Витя выдохнул, потому что светофор опять зажегся зеленым и стал под локоток подталкивать Артема на проезжую часть. – Что же мы стоим. Нам надо идти.
Когда они перешли гончарную улицу и вышли на Старый Невский, Витя опять остановился.
– Хотела попросить, чтобы вы билеты поменяли на завтра. – сказал он тяжело вздохнув. – Чтобы вы завтра приехали. Я вам и сообщение отправил, но вы его не получили, наверное.
– Витя, сообщение твое я получил уже в поезде. – соврал Артем. Этот вариант ответа он приготовил ещё вчера. – В этот момент уже поздно было что-то менять. И потом, вы составляете график и не придерживаетесь его. Это моя вина или ваша? Почему я-то свои планы должен постоянно менять? Ну, ладно, если съемки перенесли на завтра, то побуду лишний день в Питере, не ехать же мне в Москву теперь. Можно я у вас тут переночую? – спросил Артем язвительно. – Завтра-то точно съемки будут?
– Точно! – обрадовано воскликнул Витя и сразу погрустнел. – Тут вот какое дело. – добавил он совсем печально. – К нам на один проект актер приехал. Хороший актер такой. Марте Борисовне очень нравится. – Витя опять замолчал и стал ковырять свою варежку.
– И что? – спросил Артем.
– Он просто не один приехал, а с товарищем. Решил ему наш город показать. – Витя опять заулыбался. – А то человек ни разу в Петербурге не был. Так вот он попросил его в нашей квартире поселить. Ну, Марта Борисовна и разрешила. Велела отдать вашу комнату.
– А почему мою?
– Так народу полно. У нас ещё несколько проектов запустили.
То, что сказал Витя, было настолько диким, что Артем даже не удивился. Он просто решил уточнить
– А почему он не может жить в комнате своего друга? Того который сниматься приехал.
– Так этот актер живет не с вами. Он в квартире жить отказался, попросил гостиницу. А на Перекупном, только его друг. И еще два человека.
– Тоже чьи-то друзья? – пошутил Артем.
Но Виктор Иванович юмора не заметил или не захотел заметить и ответил очень ободряюще
– Нет, это актеры, я же говорю – много проектов.
– И надолго он?
– Друг-то? Дней на пять
– Витя, а если бы я поменял билеты, чтобы это изменило? У меня же все равно ещё десять смен.
– Так у нас же режиссер поменялся. – Витя говорил и смотрел так лучезарно, что хотелось его стукнуть. – Он кое-что переделал. Вам все сцены в один съемочный день поставили. В завтрашний, то есть. И если бы вы вчера сообщение прочитали, то вам и квартира бы не понадобилось. Приехали бы завтра, отснялись, деньги получили бы и уехали.
– Все сцены? – Артем уже знал ответ, но все-таки не удержался от вопроса.
– Ну, что-то сократили…
– Ясно.
В жизни Артема наступила желанная ясность. Легче от этого не стало, но перспектива, а вернее её отсутствие вырисовалось перед ним со всей определенностью. Виктор Тимофеевич, видимо, понял это и решил, как умел, поддержать.
– Это конечно неправильно и я хотел об этом так и сказать Марте Борисовне. Я непременно скажу… Но сами понимаете – хлопот столько. Вас опять же надо было встретить, чтобы вы не заблудились.
Шутил Витя из благих побуждений, но легче и тем более смешнее не становилось.
– О чем скажешь, Виктор Тимофеевич? О том как пятнадцать съемочных дней превратились в десять, а потом в одну? Или о том, что мою комнату отдали какому-то парню только потому, что он знаком с актером, который очень нравится генеральному продюсеру?
– Все обойдется. – не очень уверенно сказал Витя. – Может кто-то из актеров вас к себе в комнату пустит?
Они прошли половину Старого Невского, повернули на Перекупной, и перед входом в арку, Виктор Иванович вдруг остановился, взял Артема за рукав и сказал.
– Посмотрите на меня.
Маленький лопоухий, похожий на гнома в своей нелепой шапке и большими просящими глазами, он повторил то, что все актеры на студии знали, но кажется не понимали.
– Я ведь тоже когда-то хотел стать актером. У меня и диплом есть.
На этот раз он не улыбался и говорил уверенно.
– Все будет хорошо.
Глава XVII
В квартире никого не было. Кто-то, кому это было положено сниматься, был на съемках, кто-то знакомился с городом и его красотами, а тот, кому полагалась комната в большой квартире на Перекупном переулке, бродил по коридору, не зная, к какой стене прислониться. В его комнате были разбросаны вещи, и на каждый квадратный метр приходилось по несколько элементов гардероба, предмету из дорожного несессера и что самое неприятное – ужасно пахло каким-то одеколоном. “Балдессарини секрет миссион” – прочел Артем по слогам и ему захотелось выкинуть эту гадость из окна. Но в результате ограничился простым проветриванием. Потом, понимая, что этого недостаточно, мстительно закурил прямо в комнате, чего никогда себе раньше не позволял.
– Это твоя комната. – сказала Мария. – Собери его шмотки и сложи в кучу. Что они тебе сделают? Снимут с роли?
– Ты права. – согласился Артем. – Ты довольно часто бываешь права. Чаще чем я. Давно это надо было тебе сказать.
Артем прошелся по комнате, оглядев придирчиво мебель, стены, паркет: все то , к чему он уже успел привыкнуть.
– Самое страшное, что может случится – это скандал или драка. И, наверное, – это самое лучшее, что может со мной сейчас случится. Но проблема в том, что я не хочу ложиться на эту кровать. – Артем сделал ещё несколько бессмысленных шагов и двинулся в сторону коридора. – Пойдем пить чай. Я не хочу здесь находиться.
На кухне было относительно чисто – видимо позавтракать гости не успели. Артем подошел к окну.
– Все то же круглое окно напротив. – Мария стояла сзади, но уже не обнимала его, как прежде. – Ты тык и не придумал ему никакой истории.
– Не придумал. И, наверное, уже не стану этого делать. Скучная вышла сказка.
Ему показалось, что шеи коснулось что-то мокрое.
– Что же будет с малюткой Мари, с Огюстеном?
– Я не знаю. Прости, я не знаю и не хочу придумывать. Все что я придумываю получается грустно и нелепо. Я испортил, как мог свою жизнь, а теперь у меня не поднимается рука, чтобы испортить эту и без того скучную сказку.
Артем уже достал компьютер.
– Что ты собираешься сделать? – Мария сидела на подоконнике, похожая на холодную серую скульптуру. Сегодня она была блондинкой с чудесной челкой. С очень грустной челкой… Её было ужасно жалко в этот момент.
– Знаешь… – Артем помолчал какое-то время. – Я напишу, что они встретились. Так будет хорошо? У меня нет сил врать, но и расстраивать тебя я не хочу. Понимаешь, что я предлагаю? Открытый финал. И каждый додумает себе свой вариант.
Он открыл ноутбук и нажал кнопку.
Пока система загружалась, Артем наблюдал за Марией: как она потихоньку оттаяла, нахмурила, задумавшись лоб, и как потихонечку оживала и веселела её челка. А еще он вдруг увидел, что в окне напротив появилась уборщица и стала протирать подоконник. Он подумал, что Мария не должна ее видеть и от этой мысли ему захотелось улыбаться самому.