Планета свиней. Часть 2

– Ты чего Гомвуль, совсем рехнулся? – зашипел Шмаль. – Моего друга на колбасу меняешь? Что это за торг такой? Что это за план такой? Как можно живого кота на колбасу обменять? Это кому такое в голову только пришло?

Волк пожал плечам. Он снял со спинки пальто, набросил его себе на плечи, перекинулся взглядом с Шульцем и сказал:

– Я забираю рыжего с собой. Рано утром мы переправим московских агентов на точку обмена. Прощайтесь, господа… Мне больше нечем вас порадовать.

Барс даже не успел покурить. Он так и стоял наскоро перепачканный зелёнкой, раздавленный необходимостью соблюдать чьи-то строгие правила.

Рыжий всегда был сам по себе. Рос одиночкой. Жизнь познавал на своих ошибках. Первые делишки он провернул самостоятельно. Уже в лагере двухразого питания познакомился со Шмалем. Чёрный умел дружить, но шпионские игры Барс всё-таки сохранил втайне. А теперь его разлучают с единственным другом. Его меняют на колбасу, на целый вагон колбасы! Хотя ещё вчера перед сном рыжий молился, чтобы его убили быстро и безболезненно.

Барс не мог сделать выбор между: ему безумно везёт по жизни или он перманентный бедолага, которого никогда не спрашивают, а лишь пинают под зад сапогами и смеются над ним.

Все с жалостью смотрели на Барса, понимая, что сегодня рыжему здорово повезло и жаловаться на судьбу причин вовсе нет.

– Парни, а давайте я никуда не поеду! – вырвалось из рыжей груди. – Я здесь с вами остануся! Можно, начальник, я остануся?

Гомвуль поправил шляпу, сдвинув её набок.

– Мы ведь договорились с тобой… Нельзя, братец… нельзя… – сожалел волк. – Прощайся скорее. Нам пора уходить.

Рыжий хлопал по карманам безразмерной куртки, в которую его нарядили после обеда в столовой. Кот был растерян, напуган… лучше бы его расстреляли.

– Дай сигаретку, босс! Дай мне сигарету, дружище! – попросил рыжий, размазывая слезами свеженькую зелёнку.

Шмаль схватил пачку, глазами выискивая зажигалку, а рыжий уже жалобно смотрел на хозяина кабака.

– Абраша, любименький Абраша… меня на колбасу обменяют, они хотят убить меня! Дай водочки, Абраша! Мне только глоточек нужен, только для храбрости…

Абрамяу схватил со стола бутылку и дрожащими лапами брызгал водку большими порциями мимо рюмки, попадая на пол, на стол, на себя.

– Прощай мой друг, Жюль! Прощай, морской адмирал… – вдруг замахал лапой рыжий, будто он маленький котёнок и прощается со старшим братом. – Я всегда любил тебя, Жюль … и Германа я любил… и всех вас любил…

Крыс схватился за свою длинную морду и выдавил жалобный писк. В последний раз он так пищал, когда у него случился недельный запор. А Жюль сгорбился, и шерсть на его спине зашевелилась. Он не мог шелохнуться, не мог произнести ни звука, а только быстро моргал и плакал.

– А в чём собственно дело? – развела точёные лапки Оксана Марихуана. – Вы чего сопли-то распустили? Дайте Барсу ваши телефонные номера, и всё! Вы на бумажке напишите или пусть он запомнит, если память хорошая. А рыжий вам завтра наберёт, и вы обсудите, чего там, как там… Тоже мне, проблему нашли…

Киса недоумевала. Странные они какие-то, эти сибирские бандиты. То бесстрашно нападают на тюремный конвой, то капают нюнями, когда необходимо радоваться.

– А действительно, чего это мы заныли? – негромко мякнул Абрамяу, опустошив рюмку, которую готовил для Барса.

Кошка была права; да нет, она права на все сто! Ведь рыжий остался жив, хотя грозила ему расстрельная статья. И цена за его жизнь невелика – всего-то вагон московской колбасы. Шмаль клянёт Гомвуля, а разве волк не выполнил обещание? Ну, поменяют живого кота на колбасу – и что в том плохого? Кто-то расплатится мясными изделиями за долгую и весёлую жизнь антропоморфного кота, так почему плата кажется обидной или неуместной? Нет, эта сделка великолепна! Это настоящая дипломатическая удача! А то, что Барс уезжает… так тоже не проблема. Перемена места жительства во времена всеохватывающей сети – лишь призрачная сложность, за которой скрывается счастливое будущее.

– Вот и чудно… Хоть кто-то здесь с головой дружит, – застегнув последнюю пуговицу на шикарном пальто, сказал Гомвуль. – И кстати, парни, ещё есть перечень запрещённых вещей, которые нельзя передавать вашему другу. А, следовательно, есть и список других вещёй, которые можно передавать. Сразу скажу, что телефоны, часы и электронные устройства нельзя, но можно записки, одежду, сигареты, продукты. Так что вы поторопитесь. Времени у нас совсем нет.

Абрамяю яростно замахал лапами, без слов направляя своих друзей в разные углы кабака.

Жюль побежал к стойке бара собирать напитки и сигареты. Герман рванул на кухню. Шмаль вспоминал собственный номер телефона.

До этой минуты Шульц молчал. Старый волк сотни раз наблюдал за пушистыми бандитами. Коты – звери, конечно, с характером, но они бывают весьма сентиментальны.

– Ты не горюй, Шмаль, – поддержал Шульц. – Ты в гости ко мне приходи. Мне новую квартиру дали. Комната у меня просторная, тёплая… чистая. Приходи… мы шашки поиграем. Умеешь в шашки?

– Я умею в шашки. Ещё тебя научу, – ответил чёрный, передавая записку с телефоном. Он хлопал рыжего по спине и что-то бормотал, глотая слёзы: – Ты звони нам, Барсик. Может, ещё свидимся. Может где-нибудь в Стране Крым произойдёт наша встреча. Тама ведь хорошо… В Стране Крым много солнца, вкусная рыба и нет собак. Помнишь?

Пакеты с едой, напитками и куревом были собраны. Абрамяу даже не пожалел железную кружку и набор серебряных приборов.

Все попрощались с рыжим, обнимали его, прикасались носами к его щеке. Но слёзы уже не текли ручьём. Простыми словами Оксана Марихуана перевернула настроение котов, а Гомвуль подарил надежду, что парни ещё услышат беззаботную трескотню своего друга… А возможно, они ещё и встретятся.

***

Шмаль в пятнадцатый раз затянул «Чёрного ворона». Жюль спал в кресле. Герман забрался на столешницу бара, уснув точно под рюмками и бокалами. Абрамяу подпевал Шмалю и очень старался.

– Да, ребята… весёленькая у вас компания, – заметила Оксана Марихуана.

Киса быстро смекнула, что парни из кошачьей братвы прекрасное подспорье в её личных делах. Но сегодня она отдыхала: пила вино, курила сигареты, закусывала петушиной колбаской и мечтала. А песни Шмаля, его «Чёрный ворон», который рвал душу и перепонки – лишь небольшой дискомфорт и фоновый звук на пути к её благополучию.

Чёрный кот допел песню и закурил.

– Я вообще живу легко. У меня никогда не бывает неразрешимых проблем, – будто сам с собою заговорил Шмаль. – Знаешь, киса… я всегда был любимчиком Фортуны. У меня есть друзья. Их не много, но они есть. А ещё я в меру умён… но скорее сообразителен. Оттого жизнь улыбается мне удачей, как не стараются враги навредить мне. Да-да, враги у меня тоже имеются. Как без них? Иногда я побеждаю своих недругов, вонзая когти им в глотку, а порой они уходят целыми от моей карающей лапы… Я, кисонька моя, никогда не даю несбыточных обещаний, потому что моя незапятнанная честь превыше любых благ.

Шмаль томно смотрел на кошку. Он гипнотизировал её своим мужским обаянием и врождённой сексуальностью.

– Оксана Марихуана, ты знаешь, что такое кошачья честь? – спросил чёрный.

Киса облизнулась, показав кончик розового язычка.

– Для меня честь, это защита моей семьи. Моя семья, это самое важное, что существует на земле. Но беда в том, что моей семьи больше нет, а значит, я обесчещена… значит, беззащитна… И у меня осталось лишь одно желание – мстить!

Шмаль удивлённо шевельнул бровью. Ему понравилась идея с местью. Кому мстить он ещё не решил.

– Это ты хорошо придумала… А вот скажи мне: как тебе наш полицейский друг?

– Да ничего, нормальный мужик… И чего ты к нему прицепился? Денег с меня не берёт и проверяльщиками не пугает, – зевал Абрамяу, скрутившись калачиком в кресле.

– Я, вообще-то, не у тебя спрашиваю, – нахмурился Шмаль.

– Я знаю, что не у меня, – мякнул хозяин «Молока» и тут же уснул.

Киса налила в свой бокал вина и присела на подлокотник рядышком со Шмалем.

– Ваш Гомвуль, порядочный волк. Он, конечно, странный, и я бы сказала: немного заносчивый. Но он честный. Такой не продаст, – твёрдо сказала девчонка и закурила, взяв сигарету из лапы чёрного кота. – Но генералом ему не стать, как бы он не старался.

Шмаль оскалился двумя клыками сразу. Кошка ему очень нравилась.

Почему-то именно сейчас он подумал о вагоне с отборной колбасой из Страны Москвы. Вот бы этот вагон умыкнуть, когда уже Барса поменяют.

Идея с колбасой показалась чёрному боссу выгодной историей. Он посмотрел на Оксану Марихуану, осторожно забрал у неё сигарету, затушил её в пепельнице, а затем лизнул кису в шоколадную мордочку и запустил свои когти точно под чёрное платье.

Глава 6. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор

На улице стемнело. За окном медленно падал снег. Ефрейтор Лотов лежал на низенькой кушетке в третьей комнате, второго барака, что на внутренней территории городской тюрьмы. В комнате горела настольная лампа. Работал телевизор без звука, по которому показывали кабаногандбол. Играл «Лаптеморец» из Тикси против «Динамо» из Тахтамыгды. После первого тайма счёт был 0:0.

В единственное зарешёченное прутьями окно, где между рам поселилась плантация сухого мха, присыпанная зелёными мухами и тощими комарами – видна освещённая дорожка, по которой два раза в день арестанты таскали вёдра с парашей, сливая нечистоты в вечно забитый бетонный колодец. Оттого запах в третьей комнате витал своеобразный. Ефрейтору представлялось, что именно баландой, кислыми щами и мочой пахнут заработанные деньги.

Кто-то из мудрых, когда-то очень давно сказал – что деньги не пахнут. Но ефрейтор был уверен, что мудрец вовсе не знает реальности наших дней или попросту врёт. Деньги пахнут. И ещё как пахнут… В могучей груди Лотов смеялся над утверждением древнего человека, точно зная, что не зря каждую ночь вдыхает запах помоев.

Сегодня он смотрел на часы в ожидании большого прибытка, который в корне изменит его существование. Следя за секундной стрелкой, кабан всё дальше удалялся от раздумий о коварном нападении на тюремный грузовик под мостом. Потому что неприятности должны остаться в прошлом. Его ждёт новая, неизведанная жизнь, полная соблазнов, грехов и подвигов.

Лотов краем своего щетинистого уха слышал, что в Сибири жил один знаменитый философ из породы боксёрских псов, утверждающий, что кабанам необходимо смотреть только в будущее и думать исключительно о завтрашнем дне. Но думать могут не все, поскольку если все разом задумаются и окажутся в будущем, то завтра харчей на всех нихуя не хватит.

Вот таких заковыристых философов ефрейтор уважал. И вообще, завтра обещало стать волшебным, со всеми вытекающими обстоятельствами шикарных развлечений. Из двух мудрецов, первый из которых рассуждал о запахе денег, а другой – представлял сытое будущее – ефрейтор верил лишь второму деятелю. Потому что деньги, сколько их ни нюхай, пахли бумагой, краской или пластиковой карточкой, а будущее всегда наступало утром, когда Лотов просыпался, потому что очень хотелось поссать.

Водилой автозака он работал уже пятый год, но никогда такого не случалось, чтобы конвой тормозили малорослые разбойники, да ещё под стволами выводили с поднятыми лапами и ставили на колени в снег. Ему и сержанту Дрыну невероятно подфартило, как самым счастливым охранникам поросячьего рода-племени, что живут на планете свиней. Подфартило, потому что их не убили, поскольку на кабанов обрушилась неконтролируемая злость антропоморфных котов, а коты, как известно всякому – парни несдержанные и свирепые. Мелкота – она всегда с норовом. Коты могут стрельнуть в живот и прикончить вдали от окопной бойни любого секача – что вовсе не вписывалось в планы ефрейтора Лотова. А ещё оказалось, что в будке для перевозки заключённых пряталась гибридная кошка, которая непонятно как пробралась в грузовик и хотела непременно попасть в тюрьму, – и которая сама выскочила из будки вместе с одним мелким бандитом и при оружии. Надо же до такого додуматься? Хотеть в тюрьму, чтоб под замком сидеть, хлебать кисель, жевать сухарь и ждать когда тебя поведут в туалет.

Лотов смотрел на часы и довольно похрюкивал, поскольку странная пассажирка из будки так в тюрьму и не попала… и пистолет у него не отняли, – и у Дрына ППШ сейчас дома за печкой спрятан. Зачем бандиты устроили засаду – до сих пор загадка. Ну и бестолковые же они, эти коты! То ли дело свиньи – на сто ходов вперёд видят и не зря ржаной хлебушек жуют.

Свиньи считали себя вполне разумными существами, потому Лотов и Дрын договорились молчать о незапланированной остановке под мостом, чтобы командиры ничего не узнали. Если бы начальником тюрьмы служил какой-нибудь кабан – в щетинистое рыло свой из народа – то тогда охранники ничего бы не скрывали. А гибридному оленю в звании полковника юстиции они слова не скажут. Вот ещё подставляться! Дураки они, что ли?

Полковник, которого звали Зо́ря очень суров на приказы. Лотов видел, в каких страшных условиях содержат кабанов. Арестованные свиньи ежедневно жаловались на нехватку пищи, на холод в камере и что волки из тюремной опричнины свирепствуют и бьют их ни за что, и кусаются сильно за пальцы пассатижами. А Зо́ре дела до жалоб нет. Он их никогда не читает. А бывало, если прознавал полковник, что написали ему челобитную, сразу зверел по тигриному и только хуже ещё становилось. Одно слово – олень пархатый!

«Ничего-ничего!.. скоро я разбогатею и уволюсь отседова, – мечтал ефрейтор Лотов. – Костюм пошью, машину куплю. Права справлю, и дело своё открою. Свой бизнес – он завсегда впору. Чем я хуже других? Может, и благотворительностью займусь, когда деньги, вложенные в бизнес, отобью. Я ведь не жадный… Я рождён помогать слабым. Могу, кстати, тюрьму частную открыть. А что?.. когда деньга карман жмёт, почему бы эту деньгу с умом не расходовать?»

Весело хрюкая, Лотов поднялся с кушетки, чтобы ещё раз пересчитать инструмент в матерчатой сумке. Обычно ефрейтор ходил с этой сумкой в магазин и складывал в неё продукты на кассе, но сейчас в ней хранился инструмент, в ожидании обмена на крупную сумму. В сумке лежала пила по металлу, крепкий молоток с увесистой головкой, зубило для дробления камня, отвёртка на массивной ручке, выкидной нож, кусачки и сапёрная лопатка.

Поверх инструмента Лотов запихнул два батона хлеба, пакет чипсов и пакет чёрных сухарей. Пришлось ещё потратиться на ящик водки. Правда, деньги были казённые, выданные ему для подготовки побега. Потому Лотов совсем не жалел сухарей, оставив себе только три пакетика – для успокоения нервной системы.

Водку и хлеб он ещё вчера отдал дневальным по этажу. Так что проблем с доставкой в камеру инструмента не возникнет. Ефрейтору осталось встретиться с дежурным кабаном и передать сумку, сказав, что там еда для арестанта и подмигнуть, как договаривались. Потом надо бежать в свою комнату под номером три и ждать сообщения от банка «ЯкСбер». Как только придёт оповещение, что средства поступили на его карту, значит, сумка успешно доставлена по нужному адресу.

Следующий платёж поступит утром, когда один важный гражданин покинет пределы городской тюрьмы. Лотову обещали, что после побега сумма увеличится вдвое. В общей сложности ему в лапы придут, прилетят, упадут и свалятся – шестнадцать тысяч сибирских рублей! С ума сойти, от таких деньжищ! Пиздец просто!

Как договаривались, ровно в 23 часа 40 минут ефрейтор Лотов и капрал Крушка встретились под фонарём, правее от входа в дежурку. Лотов передал сумку, почувствовав дыхание капрала, отдающее водочкой из ящика, который ефрейтор передал ещё вчера.

– Чего там у тебя? – хитро поинтересовался капрал.

– Жратва тама. Что же ещё? – подмигнул ефрейтор, как договаривались.

Капрал шевельнул бивнями и рассмеялся, а потом, как совсем не договаривались, заглянул в сумку.

Правее от входа в дежурку было темно, но сверкающий пакет с чипсами, кабан всё-таки приметил.

– Это что блестит? – схватившись за уголок пакета, спросил капрал Крушка.

Ефрейтор Лотов заметно расстроился, но обещанные деньги придавали уверенности и даже ума.

– Бро, это же специально для тебя приготовлено. Бери, бро, хрусти на здоровье и парней угости, – хрюкнул Лотов. – Ты сумочку передай только, куда надо. Там ничего интересного нет. И о ящике водки помни, из которого ты второй вечер хлебаешь. Я, между прочим, лучшую покупал. Не скупился.

Капрал громко шмыгнул пятаком. Собрался уже распрощаться, но вдруг в нём проснулась деловая жилка.

– Водка хорошая, это правда… а сигаретка есть? – спросил он, выжимая максимум из сложившейся ситуации. Хотя капралу тоже обещали заплатить, если не станет смотреть в сумку и вовремя подмигнёт.

– Нет проблем, бро, – нахмурился ефрейтор и угостил сигареткой.

«Интересно узнать: а сколько стоит тур по Золотому кольцу Сибири? – размышлял ефрейтор Лотов, валяясь на кушетке в своей комнате. – Если рублей пятьсот, то такая сумма просто смешна, и она меня устроит. Если тысячу рублей или две, то я тоже согласен».

Ефрейтор крутил в лапах телефон, то включая экран, то выключая. Несколько раз прятал телефон под подушку, но быстро находил причину достать его обратно. Лотов снова проверял электронную почту, на которую ему никто никогда ничего не писал. Потом он заходил в соцсети, где была одна-единственная его фотография в профиль, без лайков и комментариев… Затем кабан открывал банковское приложение, в надежде увидеть долгожданное сообщение от «ЯкСбера».

«Капрал не подведёт… капрал, свинья слова! – уговаривал себя Лотов. – Наверное, он зашёл в дежурку к парням рюмочку пропустить. Сейчас выпьет и обязательно сумку передаст».

Прошло ещё минут десять. У ефрейтора заканчивалось терпение. Валяться башкой на подушке он больше не мог. Лотов стоял у окна и смотрел на протоптанную в снегу тропинку, которая пролегала в зарешёченном туннеле, почему-то представляя себя несущим парашу к бетонному колодцу… И ему вспомнилась одна песня, которую пела мама. И он тихонечко запел:

– Несе Галя воду, коромисло гнеться. А за ней Иванко, як борвинок вьется…

Горючие слёзы потекли по щекам ефрейтора. В нём пела спрятанная глубоко в генах, где-то в закоулках подсознания прошлого – добрая славянская душа. Он вспомнил своего отца, погибшего на фронте, где-то далеко на западе, вспомнил мамку, которая ещё здравствует, но живёт совсем одна и, возможно, впроголодь.

«Получу денежки и маму с собой заберу по Золотому кольцу кататься. Не нужен мне никто: ни водка, ни сухари, ни бабы фигуристые… а только мама нужна», – совсем расклеился ефрейтор.

Из глаз текли слёзы, из пасти слюни, из пятака тянулась длинная сопля транзитом через кривой бивень. Ефрейтор так бы и шмыгал жидкостями до утра, но бодрый звоночек из телефона, вернул настроение – вернул веру в себя и в таинственный завтрашний день.

Лотов сразу сообщение не открывал, продолжая смотреть на тропу, представляя своё завтра и почему-то большой казан с пловом. А завтра он обязательно уволится из тюрьмы. Купит себе билет на двухэтажный автобус и помчится по сибирским просторам. Он запасётся провизией, толстой книжкой и водочкой. Всю дорогу будет читать, жрать, пить и пялиться на баб. С таким баблом ни одна хрюшка не устоит перед ним. Все бабы его. А когда он отдохнёт телом, потому что заслужил, то сразу помчится к мамке. Купит ей полную сумку сухарей с солью и прижмётся к ней, и признается, что очень любит её.

Ефрейтор открыл сообщение. Текст был восхитительный: «На ваш счёт поступил платёж 8000 рублей».

Кабан вернулся к кушетке, плюхнулся на спину и, прикрыв подушкой пасть, заорал, намочив слюнями наволочку, снимая тяжесть с души последнего вечера.

***

Два дня назад Бучем заинтересовалась полиция. Зубов и Гомвуль, усиленные отрядом волчьей опричнины (под аббревиатурой ВО) – вломились в ночной клуб, в котором отдыхал главарь алданской братвы. Ночной клуб принадлежал двоюродному брату Буча, но задержание криминального лидера прошло буднично, поскольку росомаха ожидал, что после его изгнания из вольного Алдана, якутские сыщики, несомненно, захотят пообщаться с ним: как говорится, встретиться тет-а-тет или с глазу на глаз, если по-русски.

По окончании короткой беседы с Гомвулем росомахе надели налапники и поселили в городской тюрьме, в одной камере с антропоморфным бобром, который дожидался суда уже третий месяц. Обвинение росомахе выдвинули расплывчатое, но банковские счета не заблокировали, а финансовые компании, находящиеся под колпаком росомахи, продолжали свою деятельность в прежнем режиме. И показалось, что арест Буча выглядел рядовым событием, если не знать, что поставки свежатины во дворец князя Сибири прекратились с той поры, когда Роберт Варакин объявил Алдан городом без криминальных крыш, уркаганских малин и пацанчиков, грызущих семки на кортонах.

Князь, его дворцовая свита и другие люди, близкие к власти, подъедали мясо из запасов, законсервированных поварской службой. Но уже через неделю, максимум десять дней – холодильники опустеют, и вельможные особы останутся без так необходимой еды, без которой дворцовые люди непременно впадут в «ярость», ну или снова перейдут на таблетки, что скверно скажется на их иммунной системе.

Буч коротал время в роскоши, как и подобает авторитетному лидеру. В камере находился компьютер, подключённый к интернету, телевизор, кровать с толстым матрасом и набор для игры в рулетку. Телефон у росомахи также не изъяли, – и кормили его отменно, заказывая пищу в ресторане.

Вчера, сразу после ужина Буч встретился с Парамоном Лизнёвым. Княжеский советник предложил хитрую схему, при которой обвинения автоматически снимались, а взамен возобновлялись поставки свежего мяса во дворец. Сложность возникала лишь в производственных мощностях, разделывающих тушки. Алданским мясокомбинатом завладел Роберт Варакин, который, судя по всему, объявил войну не только сибирскому криминалу, но и княжеской власти в стране. Для императора Сибири рейдерский захват фабрики звучал мелко и не пристойно, но, тем не менее, рычаг воздействия на Якутск Роберт заполучил весьма твёрдый и действенный.

Фермы, где выращивали свиней и баранов, остались нетронутыми. Следовательно, надо организовать цех разделки туш, а в перспективе построить новый мясокомбинат.

Просчитав свою выгоду, Буч согласился взять на себя обязательства по поставкам свежатины, поскольку вернуться в Алдан он не имел возможности, а чтобы закрепиться на территории, где голодных банд не счесть, нужны связи на самом верху. Поддержка княжеского двора – крепкая опора, чтобы снова стать полезным людям. Если сибирский бизнес терял поддержку человека, то жить такому бизнесу осталось недолго: месяц, ну два – а потом всё, он коммерческий труп!

Чтобы не множить перетолки и вредные слухи о связях дворца с криминалом, Парамон посоветовал Бучу подкупить охрану и совершить побег из тюрьмы – на всякий случай, подстраховаться, так сказать.

Подготовка побега прошла оперативно. За скромную сумму ефрейтор Лотов пообещал купить инструмент, а дежурный капрал Крушка вместе со своими подчинённым, продал интересы страны всего за ящик водки и крошечную премию, по триста рублей на рыло, передав сумку будущим беглецам.

– Здесь всё, что нам нужно? – спросил Буч у антропоморфного бобра, которого звали Дубич.

Морда у сокамерника была просто чудовищная. Бобры никогда не славились красотой и изяществом. Они умели работать, здесь им равных нет. Бобры могли построить хатку или огромный дом; могли разрушить хатку или огромный дом – только плати.

– Ага… здесь всего в избытке, только невпопад инструмент, – смотрел в сумку бобёр.

Дубич вытащил сапёрную лопатку, строго посмотрев на Буча. Рабочие гибриды никогда не признавали власти воров, считая пролетариат – высшей ступенью сословного общества.

– Как лопаткой можно стены ломать? – причитал бобёр. – Она ведь денег стоит, зачем её покупать? Это расточительство и глупость. Ты ему денег дал, а он лопатку купил? Ну и кто он после этого?

– Свинья он! – бросил росомаха.

Буч и не думал спорить. Он всё больше кивал и ждал, когда бобёр примется за работу.

– А верёвка-то где? – продолжал рыться в сумке Дубич. – Стену я сломаю. Дай мне час и от неё одни крошки останутся. Но как мы через забор перемахнём?

В этом месте разговора Буч спокойно ответил, потому что вопрос звучал вполне разумно.

– К забору приставлена лестница. И с нашей, и с уличной стороны, – разъяснял росомаха. – Ты берись-ка за дело, парень, и меньше вопросов задавай, иначе найду себе другого помощника.

Бобёр выпятил вперёд гигантские резцы. Зубы у него были такие страшные и большие, что Буч подумал – что Дубич смог бы и без инструмента стену прогрызть.

– Ладно, командир, будет ломать, – прекратил классовую борьбу бобёр.

Очень ему хотелось оказаться на свободе, да и Буч обещал прилично наградить.

***

Сразу после подъёма тюремная охрана обнаружила, что сбежали двое заключённых. Дыра в стене была такой большой, что в неё в полный рост проходил целый слон, если бы такой зверь смог прижиться в Сибири, – и вовсе непонятно, зачем беглецы испортили стену, если можно сделать аккуратный лаз в размер кабана или той же росомахи. Количество выполненной работы и сжатые сроки поражали бессмысленностью труда и усердием преступников. Как вообще с такими талантами можно очутиться за решёткой? Это какое надо иметь прилежание к труду и какую силищу, чтобы столько камня раскрошить?

Без четверти семь утра Гомвуль осматривал камеру изнутри. В четверть восьмого прибыл Зубов.

– У нас на росомаху ничего нет, – пожимал плечами Гомвуль. – После обеда Буч мог идти на все четыре стороны. Какого чёрта он тут творит? Зачем стену ломать?

Волк не выспался. Настроения ноль. И не было времени, чтобы нарядиться в один из своих модных костюмов. Сегодня он работал в стандартном бушлате, в сапогах и в чёрной шапке-ушанке.

– Показуха, – коротко ответил Стас.

– Не понял, – зарычал волк.

– Понты бандитские, понимаешь?

– Ну да, хороший понт – дороже денег, – согласился Гомвуль.

Человек измерил прорубленный Дубичем туннель и улыбнулся. Гибриды не переставали его изумлять. Стас всегда находил нечто забавное в своей работе. Он представил, как Буч смотрел за работой бобра. Росомаха ему говорил: «Остановись… хватит уже!» – а бобру только дай что-нибудь построить или сломать. Чудные они такие, эти гибриды…

– Если хочешь знать, что здесь случилось, звони в «Молоко». Шмаль и его парни не в ладах с Бучем, всё тебе выложат.

Гомвуль громко зевнул, показав Стасу полную пасть острых зубов. Волк бесцеремонно облизнулся и сказал:

– Надо рыжего на обмен везти. Что-то таможенники не звонят… Или тебе уже поступил сигнал?

– Пока не знаю. Пока тишина. Думаю, что только вечером прояснится, – ответил Зубов и беззвучно выругался, потому что работы у сыщиков – просто завал!