Да

– Айран уже далеко.

– Шенаааад!!! – взвыл Макс и ринулся к выходу.

Но напряжение неожиданно вновь сковало его тело, и он упал перед самой дверью. Ольгерд уволок его в какую-то тесную комнату, и потом сквозь туман Максим слышал его долгий разговор с Анкс. Он уловил обрывки фраз: «Ненависть к Айрану – его движущая сила», «Он не откажется от Мешер, даже если появится Шеган, пока не уничтожит его», – а потом еще: «Патлы свои убери, Анкс, в глаза же лезут!»

Дверь за Ольгердом закрылась с громким хлопком, который ударил по барабанным перепонкам, ввинтился в размытое сознание Макса, и потом все исчезло.

***

В то время, как Хелен была отправлена с инспекцией в деревни Ма и Эр, второму ксэ высшего ранга по имени Эльхес Сефид было приказано посетить с этой же целью деревни Ив и Ту. Эльхес был приблизительно сорока лет от роду, высокого роста, с ярко-рыжими не слишком короткими волосами и голубыми смеющимися глазами.

Он должен был преодолеть несколько большие, чем Хелен, расстояния по направлению соответственно на юг и на север от поселения ксэ. За четыре дня езды он добрался только до южной деревни Ив, но на обратной дороге значительно сэкономил время, оставив лошадь у сихэ и всего за день вернувшись к Хану в обличии орла. В отличие от Хелен, Эльхес владел техникой превращения в зверя, как и другими техниками сихэ. Первую половину своей жизни он служил под началом Комохо Ту и имел ранг Ширу. Сейчас же, дослужившись до тринадцатого ранга ксэ, он отвечал за руководство внешней разведкой. Его кандидатура на столь ответственную должность долго оспаривалась приближёнными Хана, ввиду небезупречной репутации Эльхеса. Значение здесь имели обстоятельства, по которым он был вынужден покинуть свою родную деревню. Однако как воин он был одним из лучших, а уж в умении уговорить самых несговорчивых собеседников и найти деликатное решение самых острых ситуаций ему равных не было.

Дав себе несколько часов на сон после перелета, Эльхес ранним утром отчитался о проделанной работе в деревне Ив, где ситуация не вызывала никаких беспокойств, и выехал на север. Почти три дня он провел в дороге, отмечая все выявленные изменения и нанося на карту сведения о распространении чакры. Он знал, что работа его могла бы в этот раз быть выполнена с большей тщательностью, но слишком торопился прибыть в Ту, поэтому и ночью не дал коню отдохнуть.

На чистом небе стояла большая яркая луна, и все вокруг было отлично видно даже через несколько часов после заката. Николас возвращался из селения Фога, расположенного между деревнями Эр и Ту, где заключал важную торговую сделку по поручению Комохо. Он ехал верхом вдоль белой сияющей лунным светом реки и вдруг услышал позади себя всадника. Николас остановился и обернулся, автоматически достав найшу; всадник приближался к нему быстрым аллюром. Вскоре он оказался уже достаточно близко, чтобы в нем легко можно было распознать воина или, как худший вариант, вора по характерным для ксэ двум мечам: один за спиной всадника, другой заткнут за пояс.

Поравнявшись с Николасом, он тепло улыбнулся ему и сказал:

– Доброй ночи, брат. Убери-ка клинок, я слишком давно тебя не видел, чтобы сразу умирать.

– Ох, Эльхес! Рыжий ты дьявол! – выдохнул Николас и вставил найшу в ножны.

Ксэ переночевал в доме брата – в том самом доме, где прошло его детство, – а на рассвете уже отправился во дворец Комохо, спеша закончить свои дела, как можно скорее. У Комохо Эльхеса отлично помнили; многие были немало смущены необходимостью теперь отвешивать формальные поклоны и отчитываться перед тем, кого знали еще совсем мальчишкой – талантливым шалопаем, юным джентльменом и эрудитом, остроумным хулиганом и провокатором.

Завершив основную инспекцию уже к обеду, он попросил отложить некоторые дела на завтра, а сам отправился к главным воротам. Николас сказал ему, что в это время Инг должен был возвращаться в деревню, проводив Али, которая на несколько дней уезжала на традиционный семейный праздник Ягуара. Долго ждать Инга не пришлось.

– Привет! – поздоровался Эльхес, располагающе улыбаясь.

– Добрый день, – Инг слегка поклонился, как предписывал этикет при встрече со старшим по рангу.

– Есть у тебя пара минут?

– Я в вашем распоряжении.

– Для начала заглянем в столовую, потому что я умираю от голода. И не нужно формальностей и всяких «вы», – сказал он и протянул руку, – Мы с тобой в некотором роде друг другу не чужие люди. Представлюсь я чуть позже, а пока пойдем.

– Хорошо, – ответил Инг, крепко пожал протянутую руку и двинулся в направлении столовой, заинтригованный словами ксэ.

Они взяли одинаковые обеды и сели за небольшой стол чуть в стороне, за которым обычно сидели преподаватели академии.

– Зовут меня Эльхес Сефид, я младший брат Николаса.

Инг внимательно посмотрел на Эльхеса. Он уже понял, кто перед ним. Помолчав с минуту, он произнес:

– То есть ты мой отец?

– По крайней мере, на свет ты появился при моем участии. Об остальном решай сам. Видишь ли, до сегодняшнего дня я не имел права приближаться к деревне Ту. Но, как только появилась возможность воспользоваться миссией для визита сюда, я посчитал, что обязан познакомиться с тобой. Не только обязан, но поступить иначе просто не могу. Представляю, что жизнь твоя эти годы была не слишком сладкой, но так сложилось, что я не мог быть с тобой. Я должен был или покинуть деревню, или погибнуть. Не думаю, что какой-то из этих вариантов устроил бы тебя больше. И все же, Инг, я перед тобой виноват.

– Я тебя ни в чем не виню. Было так нужно, значит было. Сейчас ничего не вернуть. Расскажи лучше, что тогда произошло? Мне ведь никто ничего не говорил о тебе, только Николас пару слов о вашем детстве как-то обронил. Я решил, что с тобой связана какая-то неприятная история. Пытался узнать обо всем, конечно, но не вышло, даже Николас не раскололся.

– Ты в общем-то прав, история не из приятных. Мое дело до сих пор под грифом «секретно», и по пальцам можно сосчитать людей, которые в курсе всех подробностей. Кстати, Николас не в их числе. Семнадцать лет назад я совершил преступление, за которое обычно казнят. Но у меня были особенные обстоятельства, которые я смог преподнести должным образом. Мое дело передали Хану, а во время судебного процесса я сумел расположить всех к себе, и мне предложили заключить договор, по которому я бы остался у Хана на службе на любых его условиях, и мой бесценный талант не пропал бы даром, – он усмехнулся, – Не обошлось, правда, и без шантажа. Я сказал, что, если мы не договоримся, я буду сопротивляться и сделаю все, чтобы нанести деревне ксэ максимальный урон, а все уже могли убедиться, что моя чакра достаточно разрушительна. Я не получал за службу денег, только необходимое снабжение, и не имел права покидать пределы деревни по любым причинам, кроме служебных. Время на выполнение миссий мне всегда строго определяется, и за каждую лишнюю минуту я должен отчитываться. К деревне Ту мне вообще запрещается приближаться, любая переписка тоже запрещена. Короче говоря, я нахожусь, фактически, под арестом. Жизнь у меня, правда, поинтереснее тюремной, да и по службе могу продвигаться. Мог, вернее, теперь уже и продвигаться некуда. Я ни разу не преступил закон за эти годы и не завалил ни одной миссии, Инг, за это мне и сделали такое одолжение, пустили сюда. Единственное, что я себе позволял – становился порой лисом и ночью воровал у крестьян кур, просто ради развлечения.

– Наверное, своим тебя там долго не признавали?

– Не сказал бы, в этом смысле все сложилось неплохо. Старый Хан несколько раз посылал меня на задания как смертника, но я возвращался, что бы он там ни придумал. Скучно ему стало, никакого разнообразия со мной, вот и перестал. Постепенно все наладилось, мне даже дали группу учеников. Но, Инг, я ждал всегда только того дня, когда смогу вернуться.

Инг ни на секунду не отводил от Эльхеса взгляд. В его сердце скопился сгусток чакры. Он видел тревожную душу Эльхеса на дне его веселых ярко-голубых, как у Алекса, глаз. Долго Инг не мог вытянуть из себя ни слова, и Эльхес тоже не мог продолжать. Ему хотелось докурить свою самокрутку канны, которая с ночи оставалась в кармане куртки, но он не стал бы делать этого при Инге.

– Я хочу знать, что ты сотворил тогда.

– Слушай, – легко согласился Эльхес, – Было это осенью, как сейчас. Нас с Ольгердом послали на миссию. Кстати, может быть, ты учился с его сыном, он родился за несколько месяцев до тебя. Знаешь кого-нибудь из клана Дард?

– Знаю, Макс Дард. У него еще были брат и сестра, – тяжело ответил Инг.

– Да, точно, Макс был третьим сыном Ольгерда и Фанни. Из-за этой Фанни все и случилось. Вот запомни, что вообще во всем на свете виноваты женщины!

Эльхес ерничал, чтобы не дать развиться мрачным мыслям Инга, а заодно и дать себе разрядку перед непростым рассказом. Но веселая нотка быстро затихла в его голосе. Он снова подумал о недокуренной самокрутке и отдернул руку от кармана.

Ольгерд учился с Николасом на профиле меча огненного направления, а Эльхес со времен академии был другом Фанни, которая стала женой Ольгерда. Оба брата-Сефида были вхожи в их дом даже спустя много лет после окончания учебы. Но, когда их старшему сыну Айрану исполнилось семь, мальчику показалось, что Эльхес излишне любезен с его матерью, и он довольно резко указал частому гостю на дверь. Ольгерд, якобы шутя, поддержал сына, и Эльхес, не желая вносить в их семью разлад, навсегда покинул их дом.

Через несколько дней Эльхеса отправили на миссию-диверсию в Западное Ханство, с которым тогда шла война. Он вошел в команду из пятерых сихэ, командиром которой был назначен Ольгерд, единственный Секацу из них. В течение недели работа шла грамотно и успешно. Но ошибка одного из них привела к тому, что точка сбора диверсионной группы была обнаружена, и все пятеро были атакованы из засады. После кратковременной схватки, им удалось бежать, и началось преследование. На помощь сихэ Западного Ханства, по предположению Ольгерда, выслали подкрепление, чтобы окружить диверсантов.

– Двое наших были ранены, – продолжал Эльхес, – Я был тигром и вез на спине одного. Когда мы значительно оторвались, Ольгерд приказал разделиться по двое и продолжать движение, а сам он собирался задержать преследователей. Всем казалось, что он идет на бессмысленную жертву. Только я знал, что Ольгерд недавно стал темным, поэтому и считал себя всемогущим.

– Всем почему-то кажется, что темная чакра это невероятно круто, – сказал Инг.

– Вот и я о том же. При этом он не хотел, чтобы кто-то еще узнал, что он Шеган, а к его семье потом относились бы предвзято.

– И что ты сделал?

– Отказался подчиняться.

– И правильно сделал!

– Ольгерд бы, может быть, и согласился, но за мной взбунтовалась вся команда. В пылу я обо всем проговорился: мол, какая разница, темный ты или нет, если мы станем героями. Тут Марку стало хуже, его нужно было спасать, Ольгерд повторил приказ уходить всем, кроме меня. Когда команда была уже далеко, он принял облик Шегана и напал на меня. Драка была на смерть, я сразу понял. Он меня ненавидел. И я думаю, не только за то, что я проговорился, и даже не только за Фанни. Дело было в том, что я усомнился в его силе. У нас как-то был разговор о темной чакре, я был категорически против, чтобы он становился Шеганом, но он в голову вбил себе, что ничем земным не сможет заменить Тьму и технику Хосуто Соу.

– А у него был на ладони этот узор, Хосуто Соу?

– Да, он его себе успел вырезать, но применить не смог, я отрубил ему кисть руки. Наша схватка была очень короткой. Я даже успел догнать отряд. Чудом мы вернулись домой.

– Выглядит это, как будто Ольгерд тебе в чем-то завидовал.

– Скорее всего, так и было. Слишком мне все легко давалось. Может быть, он потому и карьеру так старался делать, и темным стал. Не хочу хвастаться, но я один из своего потока освоил чакру Ветра. Да и вообще, мои природные чакры были не слабее его темной. Вообще вышло так, что эта темная чакра только сыграла мне на руку.

– Значит, твое дело отправили Хану из-за того, что Ольгерд оказался темным?

– Да, именно из-за этого. А тогда быть темным означало быть врагом человечества, все было даже строже, чем сейчас. А раз враг, то и убить его – как бы не преступление, на это я и делал упор. Мерзко себя чувствовал, Ольгерд ведь был моим другом, но линию эту все равно гнул, и не зря. Ребята из моей команды помогли мне и подтвердили, что Ольгерд напал первым.

– А ты не думал просто сбежать от всего этого? Почему ты вернулся в деревню после боя с Ольгердом, а не стал вором? Ведь ты знал, что будет суд.

– У меня было два дня перед судом, когда мне ничего не мешало уйти, но тогда Сольвейг должна была бы оставить тебя у Кеаго.

– Значит, так и есть, я Кеаго? Али говорила мне.

– Кеаго ты только по крови, да и то наполовину. Николас сказал мне, что у тебя темное начало второй ступени, это тебе досталось от матери.

– Да, мне так и объяснили. А Сольвейг это кто?

– Сольвейг Кеаго, сестра нынешнего Кнеса Сатанга и есть твоя мать. Мы договорились, что, когда она родит, оставит ребенка Николасу. Сатанг был против, слишком ценный ты ресурс. Они с Сольвейг ведь из чистой линии, не пришлые сектанты, а настоящие наследники силы Сфорцы. Ты же знаешь, что клан Кеаго основан Сфорцей? Я уверен, что этот пес выбрал тебя и Сольвейг, чтобы заточить Агварэса именно потому, что хотел наказать. С Сатангом этот вопрос мы решили поединком. Он проиграл, и позволил оставить тебя у сихэ. Только Николас был с Сольвейг, когда ты рождался. Конечно, он не смог помешать Сфорце, он тогда еще не был Хараром.

Эльхес замолчал. Инг чувствовал, что этот человек, которого он видит впервые, сейчас вместил в себя целый мир.

– А он сказал тебе, что и сейчас не Харар? Он передал мне эту силу, чтобы я мог победить Агварэса и служить Царице Ягуаров. Я ее люблю, мою Али. Если ты думаешь, что я когда-то был несчастным, то знай, что это не так. Бывало по-всякому, но это ведь у всех так. Один я не был никогда. И, кстати, мы с Максом Дардом, тоже были друзьями, и я тоже чуть не убил его однажды.

Инг стал рассказывать Эльхесу о своей жизни, о дружбе с Алексом, о влюбленности в Селлах, о бое с Максом, о смерти и воскресении Али, о победе над Агварэсом и об обретении силы Харара. Эльхес внимательно слушал и почти все время молчал. Он был счастлив.

***

После собрания Хвостов Максим и Анкс остались в захламленной маленькой комнатке без окон, похожей на радиорубку. Эта комната оказалась тайным кабинетом Первого Хвоста, в который вела маленькая почти невидимая дверца в стене зала заседаний.

На час или два Макс уснул на небольшом диване, а Анкс натянула наушники, взяла с полки томик обожаемого Ольгердом трагика Нойраба и села за рабочий стол Первого Хвоста. Когда Макс подал голос, она не сразу его услышала, но заметив, как он приподнимается с места, тут же сняла наушники, из которых доносилась какая-то протяжная мелодия.

– Я говорю, хоть иногда бы тут убирались, – сказал он, продемонстрировав два пальца, испачканные в пыли.

– Уверена, ему даже мысль такая в голову не приходила.

– Это ты об Ольгерде?

– Да. Кроме того, что он учил нас с Рейнлан боевым искусствам и заставлял наизусть декламировать стихи Нойраба, – Анкс для наглядности потрясла книгой, – так еще и к уборке в своем кабинете регулярно привлекал, так что я знаю, о чем говорю. Кстати, мне один отрывок «Света безумия» Нойраба даже понравился, – она пролистала до нужной страницы и зачитала, лишь иногда поглядывая в текст:

Боль позовет

В долину смерти вновь.

Как ручей, прольется чья-то кровь.

Не гасить, не душить

Безумных вспышек.

Ласково слушаешь ты,

Как жертва дышит.

Ты оценил мечту в десятки душ.

Твой жизненный путь

Из красных теплых луж.

Топишь сердце свое

В глухой истоме.

Вырвался жаждущий крик,

Лишая воли.

– Я, наверное, не ценитель поэзии, – сказал Макс.

– Да и я, это так, кстати пришлось.

– Что же заполняет твою пустоту? Только музыка?

Тут она заметила, что из наушников все это время ненавязчиво шуршали записанные ею композиции. Анкс выключила плеер и жестко проговорила:

– А ты видишь мою пустоту?

Ее возмутило, что он посмел лезть ей в душу и напрямую задавать столь деликатные вопросы. В одно мгновение это разожгло в ней бешеную злость. Она посмотрела на Максима с готовностью прямо сейчас убить его. Анкс не раз видела, как под таким напором люди робели и менялись в лице. Но он смотрел все с тем же спокойным ожиданием.

Анкс никак не хотела уступать ему и отводить взгляд. Но Максим не стал соперничать с ней и обратил внимание на узкий черный шкаф, на дверце которого висел женский красный шарф.

– Там заперт Лохматый, – пробормотала Анкс.

– Кто?

– Парень Рейнлан. Его зовут Лохматый. Он швабра, – невозмутимо сказала она.

– Это тот самый, про которого Сфорца говорил, что он чудовище?

Анкс молча распахнула дверцы шкафа, и оттуда вывалился Лохматый. Он действительно оказался великолепной веревочной шваброй, испачканной черной краской. У него даже галстук-бабочка был.

– Я сидела на столе и читала Нойраба. Ольгерд заставил нас вымыть пол в его рубке, но мне-то оно не сдалось. Рейнлан, сильной воли человек, вроде бы и взяла швабру в руки, но долго не выдержала. Она засунула эту швабру в черную краску – только не спрашивай, где она ее взяла, – и орала, что теперь это ее Лохматый. Рейнлан всегда искала какого-то Лохматого. Потом она с этой шваброй еще танго танцевала. Ольгерд как это увидел, чуть ума не лишился – Лохматый вышел похожим на него, – Анкс усмехнулась.

– Чудная какая эта Рейнлан! – бросил Макс, – Все, я в зоне риска! – хихикнул он и примирительно посмотрел на нее.

Анкс бухнулась на диван рядом с ним.

– Знаешь, Ольгерд всегда говорил, что на этот диван он ни с кем из нас, ни со мной, ни с Рейнлан, никогда не сядет. Ну, и мне самой казалось, что он какой-то странный.

А надо вам сказать, что сей почтенный диван был поистине странным, ибо обладал одним замечательным свойством. Он являлся носителем колоссального количества энергии нескольких поколений клана Дард и, если мужчина и женщина оказывались на нем вместе, он немедленно направлял всю свою силу в их сердца и прочие органы.

Макс вдруг приблизился к Анкс вплотную и крепко поцеловал. Снял с нее наушники и повалил на спину. Влажная цепь поцелуев продолжилась по руке и закончилась только на кончике ее пальца. Губы и руки ее были отзывчивы. Он покрывал поцелуями шею, прикусывал кожу за ухом. Анкс стонала. Сердца бились в безумном ритме, тела горели огнем. Ногами она обвила его бедра. Его тело все напряглось. Последний хриплый стон, вырвавшийся из его горла, и он обессилено упал рядом с Анкс.

Сложно сказать, магия ли дивана позволила Максу, наконец, расслабиться. Он не запомнил иллюзию, которую Айран внушил ему с помощью Хосуто Соу, но его старший брат постарался погасить его ненависть, гнев и жажду мести. Возможно, только это могло сработать в случае, когда обуревавшие чувства были порождены не сердцем, а навязаны извне мощнейшим средством.

Сознание Макса оставалось достаточно податливым и должно было принять новую установку. Он смотрел на Анкс глупыми глазами, и впервые за несколько лет даже в самом глубоком слое его мыслей не оказалось имени Айрана. Он встал, нашел отброшенные за стол джинсы, футболку. Взглянув на диван, он понял, что Анкс засыпает.

– Ты потрясающая.

Она широко улыбнулась и тоже стала одеваться. Встретившись с ним взглядом, она зачарованно застыла. Постепенно ее руки опустились, и она медленно натянула футболку, не отрываясь от него.

– Пошли?

Она сразу встала, и они покинули кабинет. Выйдя на улицу, Макс взял ее на руки и ощутил глубокие шрамы на ее спине. Он хотел спросить об этом, но ее глаза снова оказались закрыты.

***

Когда Айран вернулся в деревню Эр, на Земле был закат. Он заставил себя отбросить мысли о Максе, сейчас его должна была волновать другая проблема. Кеаго, как и ожидалось, не дали ему людей, зато согласились разобраться со вторым ксэ. «Интересно, узнают ли они о Хелен и поймут ли, что я перевожу на них стрелки?» – усмехнулся Дард. Однако радостного в его положении было мало. Если Кеаго отказались сотрудничать, значит, придется разрабатывать совершенно новую стратегию или искать нового стрелка, чтобы действовать по старому плану. Артура Сена не вернуть; на этот счет Айран не обольщался, даже зная, что Анна отправилась в Ад искать его душу (Кате он, конечно, об этом не говорил). Макс так не вовремя вмешался, убив Артура. Впрочем, Айран, снова печально усмехнувшись, рассудил, что, все неприятные сюрпризы от Макса могут оказаться проявлением высшей справедливости. Так или иначе, действовать нужно было, исходя из данных обстоятельств.

Он уже почти дошел до дома Каты, когда заметил юную девушку с белыми волосами, которая сидела на старых поскрипывающих качелях напротив академии сихэ. Рядом на земле лежал большой арбалет. Девушка тоже заметила его и посмотрела в глаза: без страха, без ожидания, без неприязни, но и без улыбки. Мало кто смотрел ему в глаза с такой безразличной, отчаянной готовностью ко всему.

Айран подошел ближе и разглядел оставленный Сатангом шрам на ее щеке.

– Ты недавно здесь?

– Только сегодня пришла, – тихо ответила девушка.

– Пришла пешком?

– Я загнала лошадь. Весь этот день пришлось идти пешком.

– На тебя напали Кеаго?

– Это было давно.

– Позволь осмотреть шрам.

– С какой стати?

– Это может быть очень опасно, а я умею снимать заклятие Кеаго. Оно постепенно вытягивает твои силы. Если бы печать довели до конца, ты бы скончалась дня за два – три. Но оставлять, как есть, нельзя, так ты легко привлечешь внимание любого Кеаго, который окажется поблизости. Рано или поздно кто-нибудь из них эту печать завершит. Даже если тебе очень повезет, и этого не случится, ты все равно будешь медленно угасать.

– Знаешь, возможно, именно это мне и нужно.

– У тебя наверняка есть причины так считать, но Кеаго мне здесь не нужны.

Она немного помедлила и холодно ответила:

– Шрам иногда сильно кровоточит. Так что ты можешь испачкаться. Шел бы лучше своей дорогой.

– Не упрямься, я не боюсь крови. И платы с тебя брать не собираюсь. Даже если ты предложишь денег, все равно не возьму.

Ей пришлось сдержать улыбку, которая шла в разрез с ее состоянием и была сейчас ей отвратительна.

– Какое тебе дело до того, что случится со мной? Мы ведь даже не знакомы.

– Мне есть дело до всех в этой деревне, потому что сейчас это мой штаб. Может быть, ты пришла именно ко мне?

– Вряд ли к тебе. Хотя, кто знает. А ты для чего-то собираешь здесь людей? – спросила она, но тут же добавила: – Не отвечай, это не важно, – и отвернулась.

– Ты ведь из деревни Ту?

Взгляд девушки стал острым и опасливым.

– Я тоже там родился, – спокойно продолжал он, – Меня зовут Айран Дард.

– Да, помню твое имя, – проговорила она, внимательно глядя на него, – Ты старший брат Максима. Это из-за тебя он сошел с ума.

– Точно, это я… А тебя как зовут?

– Селлах Реттер.

– Хорошо, Селлах, давай я займусь твоей печатью, ты можешь пригодиться мне живой. А мертвой – вряд ли.

– Я могу тебе пригодиться? – спросила она и убрала за ухо волосы, позволяя ему осмотреть шрам на щеке.

– Сначала я тебя вылечу, а потом посмотрим, как ты стреляешь. Мне нужен очень меткий арбалетчик. Есть у меня одна задумка, где все учтено до мелочей, только стрелка не хватает. Оставим пока эту тему, сейчас тебе будет не до деловых разговоров.

– Будет больно?

– Думаю, будет. Люди из твоего клана чувствительны к темной чакре. А мне придется именно темной выжигать тебе печать, – Айран присел рядом с ней и уже концентрировал энергию на кончике пальца.

– Это потому, что у меня сильное светлое?

Дард приступил к своей хирургической работе. Селлах захотелось вскрикнуть, но она только сжала руки в кулаки.

– Скорее всего, твое светлое второго уровня, с крыльями, должно быть красивое. Ты с ним никогда не общалась?

– Нет. И не стану, – сдавленно прошептала она, – Мне не нужен Свет. Откуда у тебя темная чакра?

– Даже не думай о ней, это не для тебя. Только что ведь говорили о твоем светлом начале. Ты и умереть можешь, если попытаешься стать Шеганом. А если и выживешь, каждое использование темной чакры будет очень дорого даваться. Я уж не говорю про расшатанную психику и загубленное здоровье.

Айран подумал о Максиме. Его, тоже носителя светлого начала второй ступени, ждало все, от чего Селлах, возможно, удастся уберечь. Как же Лина ошиблась, сделав Макса Шеганом! Почему она допустила, чтобы он стал хозяином Мешер? Впрочем, кто из них троих в этой истории лучше?

– Скажи, Айран, какое для тебя имеет значение жизнь?

Селлах уже понемногу привыкла к боли и говорила спокойнее. У нее кружилась голова. Айран продолжал аккуратно выжигать печать Кеаго.

– Моя жизнь или жизнь вообще? – спросил он.

– Вообще, само существование.

– Жизнь, скорее всего, бессмысленна, как таковая. Хотя я не исключаю, что в бытие есть определенный замысел, потому что мне наш мир кажется единой системой, которая стремится к гармонии. Но даже если заложенный порядок – это только результат совпадения множества факторов, даже если наше существование бессмысленно, это не означает, что с человека снимается ответственность за наполнение смыслом собственной жизни. Понимаешь, о чем я говорю? Мы не можем отвечать за все мироздание, но держим в руках свою судьбу. И мы можем, мы обязаны сделать свою жизнь и жизнь вокруг себя лучше. В наших силах поступками и результатом труда оправдать свое существование, вне зависимости от того, наполнено ли оно смыслом изначально.

– Сделать жизнь лучше? – невнятно повторила Селлах, – Зачем?

Она то ли была так поражена ходом мысли Айрана, то ли уже не справлялась с воздействием его темной чакры, потому было заметно, что ей становится сложно осознавать происходящее.

– Если ты почувствуешь, что теряешь сознание, не бойся, я позабочусь о тебе.

Эти слова заставили Селлах собраться и снова сжать кулаки. Она смотрела на свои руки и вспоминала, как крепко раньше держались за руки они с Ингом.

Ей было неизвестно, как проходят занятия Инга с Николасом. Нельзя было предсказать, какой результат дадут попытки укротить Древнего Демона, заточенного в человеке, который принял светлую чакру высшей ступени, поэтому программа тренировок была засекречена. Не зная причин, Селлах трактовала ситуацию по-своему: усталость Инга выглядела нежеланием поддерживать контакт, секретность тренировок – намеком, что ей следует искать себе другого наставника. Николас, конечно, не оставил ее без объяснений, но они мало стоили для Селлах, когда ее обуревали отчаяние и обида.

Она продолжала свои одиночные тренировки, стараясь как можно сильнее измотать себя. Каждый день был наполнен для нее только самоистязанием и преодолением новых границ собственных возможностей. Но настал такой момент, что без подсказки старшего товарища, ей уже невозможно было сдвинуться с места. Она вдруг ощутила потребность уйти: куда и зачем, не имеет значения. Тогда она взяла лошадь и наугад отправилась на юго-восток от деревни Ту. Так Селлах оказалась в деревне Эр.

Айран закончил работу.

– Все, ты спасена, – нарочито серьезно сказал он.

– Спасибо, – с трудом проговорила Селлах побледневшими губами.

– Дело к ночи. Где думаешь ночевать?

Она не ответила. Сон был ей необходим, но задуматься об этом она сейчас была не способна.

– Ты можешь идти?

Селлах снова не отозвалась. Тогда Айран взял ее арбалет и за руку отвел в дом Каты. В большой уютный дом, где был горячий чай, вкусная еда и теплая постель.

***

В деревне Ту Эльхес задержался, сделав все возможное, чтобы откладывать свои дела сначала на вечер, а потом на утро следующего дня. Подыграл ему Иллис, которому было поручено собрать для Эльхеса некоторые документы. Узнав, что прибывший инспектор – отец Инга, он превратился в старого дворецкого, знающего все секреты и тайные желания хозяина лучше своих собственных, без слов понимающего, что от него требуется. Иллис дважды докладывал Эльхесу, что для предоставления всех необходимых данных требуется еще несколько часов, и таким образом давал им с Ингом отсрочку.

Но Эльхес не забывал про строгие временные ограничения, поэтому никак не мог позволить себе больше суток отдыха. Как только он сам обратился к Иллису, тот сразу же предоставил все интересующие его сведения в безукоризненной форме. Он даже дал расписку, в которой брал на себя ответственность за задержку должностного лица, но Эльхес знал, что для Хана с Иллисом их негласный сговор будет шит белыми нитками, да и не хотелось ему ставить под удар этого молодого преподавателя. Он попрощался с Ингом, Николасом и Алексом и вылетел в деревню ксэ в обличии орла в раздумьях об официальных причинах своего опоздания.

Очень скоро он почувствовал чакру Кеаго и подумал, что отражение атаки сектантов – достаточно весомая причина для задержки. «Всегда любил Кеаго», – усмехнулся Эльхес и, отогнав образ любимой Сольвейг, пошел на снижение. Он отчетливо чувствовал источник чакры Воды и Тьмы и знал, что Кеаго тоже успели оценить потенциальную жертву. Эльхес уже был полон задора в ожидании схватки. Но сектанты лишили его такого удовольствия и решили исход дела быстро: пропитанная ядом стрела подбила ему крыло. Он потерял сознание еще до того, как упал на землю.

Очнулся Эльхес в человеческой форме, в темном гроте с разрисованными стенами, распластанный звездой на земле внутри сложной печати, сияющей чакрой. Вокруг сидели и переговаривались о чем-то четверо Кеаго, среди которых была одна девушка. Рядом с ними лежали их волки.

– Надо же! Он очнулся! Зря ты это, лучше бы выспался напоследок. Без сознания было бы не так больно, – сказал один из них с неприятным свистом в голосе, усиленным акустикой пещеры.

– Мы бы могли проявить милосердие и вырубить его, но ведь по правилам нельзя никак воздействовать на жертву, когда она уже в печати, – сказал другой, убирая за ухо прядь длинных темно-синих волос.

Эльхес понял, что почти не может шевелиться. Печать, как магнитом, приковала его к себе и вытягивала чакру, а по крови разносился яд.

– Даже не пытайся дергаться. Эта штука не отпустит тебя, пока не высосет достаточно силы, – бросила девушка, поглаживая огромного черного волка, – Недавно мы потеряли связь с одной жертвой, поэтому Дождю нужно много чакры. У тебя как раз хватит.

– Я никуда не спешу, господа.

По гроту прошелся недобрый смешок.

– Ваш яд похож на нашу выпивку, приятно расслабляет, – как ни в чем не бывало, продолжил Эльхес, – Да и место хорошее, навевает приятные воспоминания. Давно я так не отдыхал.