Когда я приехал на площадь святого Антония и направился к небольшому старому зданию церкви, народ уже расходился по домам после вечерней службы. Три женщины громко хвалили проповедь отца Рашворта, и я невольно задержал на них взгляд. Они свернули в переулок, и тут мне вдруг показалось, что я увидел Ричарда Бэтнуара, который стоял за углом дома. Но, конечно же, я ошибся. Что ему тут делать? Не исповедоваться же он приехал.
Спустя пять минут после того, как все прихожане покинули церковь, на крыльцо вышел невысокий худой старичок в черной сутане. Это был тот самый священник, который читал молитву на похоронах бедняги Джо. Я представился и сказал, что мне очень нужно с ним поговорить. Отец Рашворт (а это был именно он) усмехнулся:
– Что же ты, сын мой, приходишь, когда проповедь уже закончена? Ты бы пришел к началу, как все люди, послушал, тогда, глядишь, и не надо было бы совета спрашивать, сам бы все понял.
Мне сразу понравилось его добродушное лицо с короткой густой бородкой. Он чем-то напомнил мне моего деда. Я попытался объяснить, но пастор, сказав, что площадь – это неподходящее место для серьезной беседы, пригласил меня к себе домой. Он жил неподалеку, на улице, которая вела от заднего двора церкви к школе. И жил он очень скромно: простой деревянный дом, маленький двор с колодцем, несколько грядок с овощами. У него даже не было ни горничной, ни кухарки.
Отец Рашворт решил непременно покормить меня с дороги. Усадил меня за стол и пропал в кладовой, не слушая моих возражений. По-стариковски кряхтя и тяжело ступая, он по одному приносил хлеб, сыр, кусок телятины и салат. Глядя на его старания, я понял, что к ужину надо отнестись со всем почтением и не портить доброму старичку аппетит рассказами о волках. Так я и сделал, тем более, что и сам после всех дорожных происшествий всерьез проголодался.
– Ну что, сын мой, поведай, какая тревога терзает твое сердце? – произнес отец Рашворт, поставив две чашки горячего дымящегося чая.
И я стал рассказывать о своей тревоге. О том, как сам встретил волка, как он чуть не напал на слепого Денни, о том, что весь город его боится, но почти все думают, что это Мириам.
– А ты сам как считаешь? Мириам или нет? – строго спросил пастор.
– Я совершенно уверен, что это не она. Ни пугать детей, ни причинить зло кому-то она не может. Если бы не Мириам, я, наверно, и не доехал бы к вам…
Все добродушие исчезло с лица отца Рашворта, и оно стало очень серьезным. Он потребовал, чтобы я подробно рассказал обо всем, что случилось со мной по дороге. Я повиновался, хотя поначалу и не собирался ничего говорить об этом. Когда я закончил, святой отец неожиданно спросил:
– А кто знал, что ты едешь сюда?
– Кроме Генри и моих попутчиков, никто, – ответил я немного неуверенно. Затем я вспомнил, что не говорил Лори, куда именно и зачем я еду, просто сообщил, что должен отлучиться на день, и уверенности прибавилось.
– Вспомни, сын мой, никто ли не подслушивал тебя? Не видел ли кто-нибудь тебя, когда ты уезжал?
Я покачал головой.
– Может, ты встречал по дороге какого-нибудь зверя или птицу, которые необычно себя вели?
– Да нет, ничего такого я не видел.
Отец Рашворт задумался.
– Странно, – пробормотал он.
В моей памяти вдруг случайно всплыла картинка: сердитый черный ворон на кусте боярышника у дороги.
– Ну, разве что злобная ворона наблюдала за моей посадкой в дилижанс, – с готовностью доложил я пастору, словно солдат командиру.
– Тогда все сходится, – тихо ответил он. – Выслушай меня, сын мой, и отнесись с полной верой к моим словам. И волк, и ворон, и тот, кто пугал лошадей – это все одна могущественная злая сила. Кто-то охотится за тобой, и только благодаря Мириам ты и твои спутники остались живы.
– Но что это за сила?
– К сожалению, я не могу этого сказать. Знаю только, что это не просто оборотень, а нечто гораздо страшнее.
– И что же мне делать?
– Молись, сын мой, чтобы Бог избавил тебя от преследований дьявола и его приспешников. Только Бог может тебе помочь.
«Да-а, хороший ответ, – подумал я. – А чего, собственно, ждать от проповедника?» Разговор можно было считать оконченным. Значит, напрасно я ехал, зря на него надеялся.
– Благодарю вас, святой отец. Время позднее, пожалуй, я пойду, – сказал я, поднимаясь из-за стола, и направился к двери.
– Очень жаль, что ты не способен попросить Бога о помощи, о защите… Ведь никто из людей не сможет ее спасти.
– Кого – ее?
– Ту, которую ты любишь.
Пол покачнулся под моими ногами. Как он узнал?
– Вы хотите сказать, что Мириам грозит опасность?
– Да, сын мой.
Я вернулся и сел за стол напротив него.
– Святой отец, прошу вас, расскажите мне все, что знаете о ней и об этой силе зла. За Мириам я готов молиться днем и ночью!
Отец Рашворт внимательно посмотрел мне в глаза, затем произнес:
– Хорошо, я тебе расскажу. Хотя, это вряд ли поможет тебе, так как я знаю совсем немного. Дело в том, что я чувствую любое магическое действие, которое совершается в радиусе одной – двух миль от меня. Я не могу сказать, кто занимается колдовством и где это происходит, но я всегда ощущаю на добро или на зло оно направлено.
Когда я приехал и увидел истерзанное тело бедного Джо, я пришел в ужас оттого, что его раны хранили отпечаток черной энергии неимоверной силы. Из них исходила такая ненависть, на какую не способно ни одно животное. Его душа не могла освободиться от злых чар. Мне пришлось всю ночь читать над ним Святое Писание, чтобы дьявол отпустил его…
Лишь только забрезжил рассвет, мне вдруг стало трудно читать. Я почувствовал, что где-то совсем рядом совершается мощное магическое заклятие. Колдовство такого рода одурманивает множество людей одновременно и может внушить все, что угодно, целому городу. На это способен только очень сильный колдун.
– И вы знаете, кто он?
– К сожалению, нет.
– Но как у вас получается чувствовать такие вещи?
Отец Рашворт смущенно опустил глаза.
– Мне бы не хотелось об этом говорить… Ну, да уж ладно. Моя бабушка была… э-э-э… Нет, ну, не то, чтобы совсем, но… кое-чем, в общем, баловалась…
Я ничего не понял.
– Ну, знала она кое-какие заклинания, ворожила, – объяснил пастор, расстроился и покраснел. – Это ведь большой грех. Мне очень стыдно, что мне передались такие вот нелицеприятные способности. Как бы я хотел от них избавиться! Сколько я молился и постился… Зато, – гордо добавил он, – я отучил от ворожбы всех своих прихожанок. Я ведь «слышу», даже если кто-то вчера гадал на картах. Для меня это все равно, что запах крепких напитков или духов, например…
Лицо пастора приняло мечтательное выражение. Видимо, он вспомнил что-то приятное. Наверно, сладкое церковное вино, не думаю, чтоб духи.
– А Мириам? – не выдержав, спросил я.
– Что?
– Как вы поняли, что этот колдун опасен для нее?
– Ну, это очевидно. Добрая и злая силы никогда не уживаются на одной земле. И та, что сильнее, всегда стремится подчинить себе или уничтожить другую. В день похорон Джо все вдруг стали винить в его смерти Мириам. Причем, с таким упрямством! Никто не хотел слушать никаких разумных доводов, они ругали ее и проклинали все в один голос, будто находясь под гипнозом. Вот поэтому я и спросил тебя, сын мой, считаешь ли ты ее виновной. Я хотел узнать, попался ли ты на крючок этой дьявольской магии…
Ты, наверное, спросишь, зачем понадобилось вызывать в людях такую ненависть к Мириам? Чтобы они не могли отличить, где добро, а где зло, и в решающий момент никто бы не захотел придти ей на помощь… Что с нею будет? – отец Рашворт достал платок и вытер глаза. – Он ведь в десятки раз ее сильней!
– Но что-то ведь можно сделать! – воскликнул я. – «Он» – это все же человек?
– Я не знаю, воплотилась ли сила зла в какого-то человека или же она бестелесна. И ничего ты сделать не сможешь. Даже если это колдун, имеющий человеческое обличье, его нельзя так просто убить.
– Но миссис Саленс говорила, что вам известно, как его победить, – попытался возразить я.
– Я священник. У меня нет ни сборника заклинаний, ни даже ружья. Мое орудие – это Слово Божье и молитва! – с достоинством сказал проповедник, как будто я обвинил его в чем-то совершенно ужасном.
А я всего-навсего надеялся на его помощь, думал, что получу у него совет.
– Эх ты, маловерный! Снова у тебя расстроенное лицо, – отец Рашворт похлопал меня по плечу. – Зло можно победить только добром. Кроме того, Мириам в безопасности, пока у нее есть магический рубин… Ой! Кыш отсюда!
Я обернулся и увидел большого ворона, сидящего на окне. Он был в точности такой же, как и тот, что провожал недобрым взглядом меня при отъезде из Манхатана. Священник махнул в его сторону платком, пытаясь прогнать, но птица оказалась не из пугливых. В ответ ворон только склонил голову набок и посмотрел на нас с явной насмешкой. Отцу Рашворту пришлось почти столкнуть пернатого нахала с подоконника и закрыть окно.
Я посмеялся и сказал пастору, что именно такого я встретил в начале своего пути в Манхатане. Увидев, каким взволнованным стало его лицо, я был весьма удивлен.
– Так значит, это он подслушивал нас! – пастор всплеснул руками. – А я, старый пень, и не догадался!
Он еще долго сокрушался, что не досмотрел. Но мне больше всего хотелось теперь узнать о Мириам, и я упросил отца Рашворта рассказать мне ее историю.
– Когда Мириам была совсем юной девушкой и жила в маленьком городе на юге страны, – начал священник, – между прочим, у нее тогда было другое имя… Так вот, она полюбила красивого молодого солдата британской армии. Он, конечно же, не мог не ответить ей взаимностью. Ее родители были против их брака, – парень был очень беден. Но они так сильно любили друг друга, что она убежала из дома и тайно обвенчалась с ним здесь в нашей церкви. Их венчал мой отец.
После свадьбы они поселились на окраине Манхатана в маленьком доме, который они сами же и построили. Мириам уже тогда стали называть ведьмой. Мужчины не могли отвести от нее глаз, когда она шла по улице. А все женщины возненавидели ее за красоту… Хотя, в то время она еще не была такой. Не было завораживающего взгляда и неземной печали. Она часто смеялась и казалась очень счастливой. Она не обращала внимания на то, что о ней говорят в городе. Все было неважно, пока ее любимый был рядом.
Вскоре у Мириам родилась дочь, а через несколько месяцев ее муж уехал воевать в Южную Африку. Говорят, его убили в первом же сражении… А девочка прожила всего год. Она сильно простудилась зимой, но эти жестокие и глупые люди не пустили к ней доктора. Пару лет в Манхатане были неурожаи, падеж скота, и, как и теперь, во всех бедах обвиняли Мириам. Они кричали, что не хотят, чтобы еще одна ведьма появилась в городе, что нужно уничтожить сатанинское отродье, – отец Рашворт покачал головой. – Иногда люди бывают хуже зверей. Женщины, у которых тоже есть дети, обрекли на смерть ни в чем неповинного ребенка…
Рассказывали, как Мириам, не помня себя от горя, ходила по улицам с мертвой девочкой на руках. Потом она в отчаянии прокляла Манхатан и уехала, чтобы стать настоящей колдуньей…
Как жаль, что она ею стала, что не было рядом никого, кто бы напомнил ей строки Библии: «Придите ко мне все страждущие и обремененные…» Хотя, я знаю, что у нее доброе сердце. Я не теряю надежды, что когда-нибудь Мириам оставит эти греховные занятия… Но, конечно, на все Божья воля, – произнес пастор, отхлебнул остывший чай и добавил, – тогда-то она и взяла себе другое имя, стала называться Мириам… К счастью, она встретила хорошую наставницу. За несколько лет та научила ее не только разным магическим штучкам, но и законам Вселенной. Мириам узнала, сколь страшна сила проклятия, сколь разрушительна ненависть и обида. Это настоящий яд. Люди медленно умерщвляют себя своими поступками, злословием, черными мыслями и, сами того не подозревая, губят жизни своих детей и внуков. Когда Мириам это все поняла, ей стало жаль тех людей, она простила их и вернулась, чтобы снять проклятие. Уже 7 лет она живет в лесу, оберегая ваш город. Она – хранительница Манхатана.
Я не верил своим ушам.
– Вы сказали «простила»?! Но как можно такое простить?
– Ну, это она сама тебе расскажет, если захочет.
Наверно, у меня был очень озадаченный вид. Отец Рашворт посмотрел на меня, усмехнулся и сказал:
– Ладно, ты посиди тут, подумай, а я пойду, постель тебе приготовлю. Уже совсем поздно, – он вышел в другую комнату.
7 лет без человеческого общения, одна в огромном лесу… Я не мог представить, как так можно жить. Без родных, без друзей, без единой радости… Теперь мне стало ясно, зачем Мириам была нужна Линда: она в какой-то мере заменяла ей дочь… Получается, весь город очень виноват перед ней. Они убили ее ребенка и теперь, чтобы оправдать себя, обвиняют ее во всех смертных грехах! За что же их можно простить?!
В моей голове крутилось еще с десяток вопросов. Когда отец Рашворт снова появился в комнате, я спросил, действительно ли существует вино из цветов нифелиуса, которое обязательно кто-то должен выпить, иначе Мириам умрет. Священник почесал затылок, вздохнул и ответил:
– К сожалению, да, сын мой. И ничего с этим не поделаешь. Это, как говорится, «обратная сторона медали», ловушка для таких глупеньких девочек, какой она была 9 или 10 лет назад. Ведь никто ей не объяснил, что только Бог дает все даром. Сатана за любую услугу сдирает непомерную плату. Все ищет, лукавый, как бы погубить человека… Этот кувшинчик с вином достался Мириам от наставницы… Вот такая вот беда…
Мне эта беда казалась поправимой. Если бы она разрешила мне выпивать вино всегда, когда подойдет срок, то и мне, и ей стало бы только лучше. Я бы тоже смог ходить к ней через болото…
Я размечтался и не сразу услышал, что спросил отец Рашворт:
– А кто с Мириам сейчас?
– Что?
– Кто сейчас под чарами вина?
– Никто. Была раньше одна девушка, но ее вылечил профессор.
– Какой профессор? Как вылечил? – отец Рашворт так удивился, что даже присел, ожидая ответа.
– Он приезжий. Тоже доктор, занимается изучением мозга и человеческой психики. Мы с Генри познакомились с ним и попросили его помочь.
– Подожди, сынок, не мели чепуху. Только Мириам может снять чары вина из цветов смерти. Это доктора не лечат. Что за профессор такой?
Я усмехнулся, так как пастор продолжал в изумлении стоять на полусогнутых ногах.
– Его зовут Ричард Бэтнуар. Он побывал в Индии и…
Отец Рашворт схватился за сердце и сел мимо стула на пол. Я бросился к нему.
– Повтори, как его зовут? – произнес он, страшно побледнев.
– Ричард Бэтнуар. Да вы успокойтесь, не надо так волноваться. Что случилось?
Я помог ему сесть на стул, мысленно ругая себя, что не взял с собой свой саквояж с лекарствами.
– Ах ты, олух, простофиля! – вдруг произнес пастор, отдышавшись. – Прости меня, Боже, не могу сдержаться. Так он вернулся!
Теперь моя очередь была удивляться.
– И ты еще спрашиваешь, что это за темная сила! Да ведь это же он, Бэтнуар, – колдун, страшнее какого сейчас и не сыщешь!
– Ах, вот оно что! – я смог наконец-то понять, в чем дело. – Это не он колдун, а его пра-пра-прадед был колдуном. Мы у него спрашивали, и он сам нам так сказал. Их просто зовут одинаково.
Отец Рашворт всплеснул руками.
– Ну, не глупец ли ты, сын мой? Ты что же, ожидал, что он так и признается: «Да, я колдун»? Ох, горе, горе! У Ричарда Бэтнуара никогда не было ни детей, ни внуков, ни правнуков! Это он сам, собственной персоной!
– Не может быть, – пробормотал я.
– То-то и оно. А ты, говоришь, еще и знакомство с ним водишь? Ну-ка, опиши мне его.
– Ему нет еще 50 лет, орлиный нос, черные проницательные глаза. Одевается очень хорошо, носит с собой такую трость, будто змея вокруг дерева обвилась… Не расстается с ней.
– Еще бы! Это его волшебный посох. Ты в руках трость эту не держал?
Я покачал головой.
– Тебе повезло. Попробовал бы взять – спалил бы руку. Может, тогда бы понял, что к чему… А ну, давай, рассказывай обо всем, что у вас творилось, и все, что с ним связано. Отоспишься потом, в Манхатане.
Я стал рассказывать, и постепенно сам начал вспоминать все странности профессора. В первую очередь, его страшное перекошенное лицо в момент нашей ссоры и длинные острые зубы, его загадочную рану… Это что же получается, он превращался в волка? Значит, Джо мог в него выстрелить, когда он, будучи волком, на него напал…
В голове это укладывалось с трудом. Какие колдуны, волки, оборотни? На дворе XX-й век! Легче предположить, что святой отец тронулся умом. Хотя, насколько у меня в памяти сохранился курс введения в психиатрию, признаков помешательства у него не наблюдалось.
Я рассказал ему о том, как Бэтнуар исцелил Линду, как кто-то целую неделю перед этим творил чудеса в нашем доме, и спросил, кто это был и зачем. Старик подумал, покряхтел и сказал:
– Знаешь что, давай-ка выпьем еще по чашечке чая. Ты не против? Мне надо освежить мысли.
Я был не против. Он ушел и возился на кухне так долго, что я чуть не уснул, сидя за столом. Когда же отец Рашворт наконец появился с чашками чая, вид он имел довольно растерянный.
– Похоже, сын мой, что это был не Бэтнуар. Как бы так сказать, «почерк» не его. Он бы у вас чего похуже натворил.
– Да я и так знаю, что не Бэтнуар, – ответил я, зевая. – Ведь когда этот мерзавец пришел к нам, тот, кто был, сразу же убежал, да так быстро, что разбил окно в комнате Генри. И мне все время плохие сны про Бэтнуара снились.
– Ну, тогда точно Мириам у вас гостила. Она мастерица сны навевать. Если ты постараешься и вспомнишь, что тебе снилось, то я соображу, зачем она это делала.
Я все отлично помнил и рассказал, словно на исповеди. Пастор радостно потирал руки и кивал головой, а когда я закончил, обозвал меня «глупым мальчишкой».
– Но тут ведь все ясно, как Божий день! Мириам хотела через сны предупредить тебя, чтобы ты не доверял Бэтнуару, чтобы не трогал Линду. Заодно она хотела вас припугнуть, чтобы вы оставили ее саму в покое. Так нет же, вы ничего не понимаете, лезете не в свое дело!
– Но ведь с Линдой ничего плохого не случилось, – попытался я возразить.
– Это пока еще. Если этот сын сатаны снял с нее чары Мириам, то обязательно наложил свои. Он может сделать с ней все, что захочет, в любую минуту.
Не знаю насчет чар, но то, что Линда находилась под сильным влиянием профессора – это я тоже замечал.
Неожиданно я вспомнил то, что постарался сразу забыть, чему не придавал раньше значения, так как считал, что мне это померещилось. Я вспомнил, как волк прорычал мне тогда в лесу: «Это мой лес! И она – моя!» У меня похолодело все внутри. Смысл сказанного был настолько ясен, что не надо было спрашивать у пастора. Это не просто борьба злой и доброй силы. Я понял, чем я мешаю Бэтнуару, почему он так меня возненавидел. Если отец Рашворт сразу заметил, что я люблю Мириам (на лбу у меня это написано, что ли?), то Бэтнуар и подавно. Он увидел во мне соперника. Теперь все стало на свои места, и все вопросы отпали сами собой.
Утром я поблагодарил пастора и тепло простился с ним.
– У меня такое чувство, что мы больше не увидимся, – сказал он, когда я был уже на пороге. – Бедный Роберт… Я буду молиться за тебя.
– И за Мириам, – попросил я.
– Я молюсь за нее уже много лет, – ответил он.
Первым же рейсом я выехал в Манхатан. Добрался, на удивление, быстро и без приключений. Не доезжая двух миль до города, я сошел с дилижанса и углубился в лес. Я очень боялся за Мириам, и мне необходимо было увидеть ее, во что бы то ни стало. В нетерпении я пустился бегом по петляющей тропинке. Каким-то шестым чувством я ощущал, что сегодня я все-таки должен ее встретить. Вот только где ее искать? Ведь лес огромный.
Заблудиться я не мог, так как, ориентируясь по солнцу, вскоре оказался там, где мы часто охотились с Генри. Становилось довольно жарко. За мной увязалась целая туча комаров. Сперва я пошел к тому месту, где увидел Мириам впервые. То, что ее там не было, меня не удивило. Я решил идти на болото.
Тропа к нему вела в обход двух неглубоких, но длинных оврагов. Я полез напрямик, потом полчаса пришлось продираться сквозь заросли боярышника, перевитые плющом, словно деревья в тропическом лесу лианами. Выбрался из них я с небольшими потерями – разорвал об сук рукав рубашки. Зато до болота, именно до той части, где его переходили Линда и Дэвид, было рукой подать. Вскоре я вышел, наконец, к его краю. Оно было залито солнечным светом и представляло собой очень живописную картину: ярко-зеленая трава, повсюду длинные камыши и несколько маленьких жалких ив, а вдали мрачно и неприступно чернел Старый лес. Но, к несчастью, я не видел ни одной тропинки. Вероятно, за прошедший месяц они все позарастали… Ну что же, я мог либо возвращаться домой, либо попытаться достичь острова. Я был не в силах отказаться от мысли увидеть Мириам, поэтому я выломал большую крепкую палку, чтобы прощупывать дорогу, и полез в высокую траву.
Поначалу идти было легко. Я огибал камыши, так как там несомненно была вода. Затем почва под ногами начала пружинить, кое-где даже хлюпала болотная грязь, но я упрямо продвигался вперед. Я старался наступать только на кочки. Было невыносимо душно. От местных жителей я слышал, что где-то здесь есть большая яма, заполненная водой и покрытая сверху тиной так, что ее невозможно заметить. Попасть в нее означало неминуемую гибель. Об этом я вспомнил, когда все кочки закончились. Передо мной лежала подозрительно ровная лужайка с низенькой травой и крупными белыми цветами.
Первые шаги были вполне удачными. Но я заметил, что чем дальше, тем становится труднее отрывать ноги от земли. Стремясь долго не задерживаться на одном месте, я шагнул наугад, не проверив путь палкой, и внезапно провалился по колено. Я тут же хотел отступить назад, но палка выскользнула из рук, и я угодил в трясину второй ногой. Вытащить ноги я уже не мог. До палки тоже не дотянуться. «Идиот! – выругал я сам себя. – Чего я сюда полез? Надо было обойти!» Я вспомнил, что в подобных случаях нужно лечь на живот и попытаться подтянуться на руках. Но чтобы опереться обо что-то твердое; надо было повернуться назад. Я попытался это сделать, но почувствовал, что меня засосало еще глубже. Собрав все силы, я рванулся, и тут же пожалел об этом. Я понял, что самостоятельно выбраться не смогу. А в лесу тихо – никого нет.
«Так, спокойно! Линда, девчонка, много раз переходила болото!» – думал я, стараясь побороть панику. Правда, я вспомнил, что ей помогало колдовство Мириам.
– Мириам! – закричал я что было сил.
Неужели она не услышит, не поможет мне? Я ведь стремился увидеть ее, чтобы предложить свою помощь… А вдруг она сейчас не на острове, а где-то в другом конце леса? Тогда она не услышит и не придет… Меня прошиб холодный пот. Ноги уже полностью увязли так, что я не мог ими пошевелить. Я снова и снова звал Мириам.
Наконец, в тот момент, когда я уже потерял надежду, вдалеке появилась она. Невольно я сделал какое-то неосторожное движение и сразу же увяз по пояс. Но Мириам приближалась так быстро, как будто она не шла, а летела над водой. Через несколько секунд она уже была рядом. Протянула мне руку и легко вытащила меня из трясины, словно я ничего и не весил. Я начал благодарить, но она сурово сжала губы и, не глядя на меня, медленно пошла назад к острову.
– Подождите, Мириам! Вам угрожает опасность! – воскликнул я. – Я только хочу вам помочь!
Она остановилась.
– Спасибо, Роберт, но вы ничего не сможете сделать. И впредь не ищите меня, – прибавила она и пошла дальше.
Строгая и прекрасная, как королева… Я смотрел на пышные черные волосы, волнами спадающие на спину, гордую осанку и лихорадочно пытался придумать, что еще сказать, чтобы она остановилась. Но ничего не приходило на ум, а Мириам уходила все дальше и дальше. Кривые чахлые ивы, мимо которых она шла, вздрагивали и покачивали ветвями, словно кланялись ей, хотя ветра совсем не было. Я понял, что она была очень недовольна моей выходкой. Я проводил ее взглядом до острова, вздохнул и побрел домой.
Идти по городу в мокрых, заляпанных грязью брюках, было очень стыдно. «Сейчас еще, чего доброго, встречу Дэвида, – подумал я, – он посмотрит на меня, догадается, где я был, и мы подеремся.» Не буду описывать причитания Лори, посвященные моему экзотическому внешнему виду. Генри просто сказал, что если я и дальше буду продолжать в том же духе, то он отправит меня в больницу для психически помешанных.
Подумав, я решил пока ему не сообщать, что волк – это профессор Бэтнуар. Мне почему-то показалось, что он может отреагировать неправильно. Я решил рассказать об этом Лори. Я понимал, что в одиночку мне с Бэтнуаром справиться не удастся, и ломал себе голову, каким образом убедить всех, что это не Мириам убила Джо, а он. Ведь мне, человеку приезжему, люди вряд ли поверят. По дороге из Биллингтона у меня возник простой и гениальный план, который должен был осуществиться благодаря болтливости нашей горничной.
Главное было заинтриговать Лори. Пару раз в отсутствие Генри я специально просил ее принести мне сок или чай и, когда она приходила, напускал на себя задумчивый и мрачный вид. Даже притворялся, что не сразу слышу, когда она ко мне обращается. Лори, конечно, долго не могла такое выдержать.
– О чем вы задумались, доктор Фрэдбер? Что-нибудь случилось?
– Ох, Лори, лучше вам этого не знать, – отвечал я с тяжелым вздохом. – Это слишком ужасно.
Она медленно поставила поднос на стол и села, заворожено глядя на меня. Я тоже взглянул на нее, словно собираясь что-то сказать, но потом покачал головой, как будто передумал.
– Расскажите мне все, прошу вас, – произнесла Лори дрожащим голосом.
– Нет, Лори. Об этом никто не должен знать, иначе в Манхатане начнется страшная паника. Всему городу угрожает опасность… Хотя, быть может, лучше, чтобы люди были к ней готовы, – добавил я в раздумии.
Посмотрев на горничную, я едва удержался от смеха, но взял себя в руки и проникновенным голосом сказал:
– Я ведь чуть не погиб по пути в Биллингтон.
И дальше во всех подробностях стал описывать, как «нечто» пугало лошадей и как дилижанс упал в овраг. Затем я пересказал Лори то, что мне говорил отец Рашворт о Бэтнуаре, и взял с нее клятву, что она никому пока что об этом не скажет.
Результат своих стараний я увидел уже на следующий день: толпа мужчин, вооруженных ружьями и топорами, прошла по улице к дому профессора. Я хотел было присоединиться, но передумал – в городе наверняка было известно, что мы поддерживали с ним отношения. Спустя час прибежала Лори и сообщила, что Бэтнуара не нашли. Взбешенные люди выломали дверь и обыскали весь дом, но его нигде не было.
Больше в Манхатане Ричарда Бэтнуара не видели.
1910 год VIII глава.
Как же все это было давно! 10 лет назад я написал последние строчки своих записок и с тех пор я не открывал эту тетрадь. Даже спрятал ее подальше, чтобы она не попадалась мне на глаза, не бередила старую рану. Слишком тяжело, слишком больно мне вспоминать прошлое… Но теперь, видимо, придется. Я должен снова восстановить все в памяти, чтобы разобраться в том, что происходит теперь.
Идея зафиксировать на бумаге загадочные события того лета появилась в один из долгих скучных вечеров в Биллингтоне. Мне не хотелось злоупотреблять гостеприимством Генри, кроме того, нужно было начинать уже серьезно работать, и я устроился в Биллингтонскую больницу. Днем забот хватало, я принимал довольно много больных, зато вечерами я слонялся по городу, совершенно не зная, как убить время. Отец Рашворт умер от сердечного приступа месяц спустя после нашей встречи. Новые знакомства мне было сложно заводить, да и не хотелось. На выходные, если у меня не было дежурства, я обычно приезжал в Манхатан.
Однажды, холодным сентябрьским вечером, мы сидели вдвоем с Генри и обсуждали новое лекарство от пневмонии. На улице дул сильный ветер, моросил дождь, а в комнате было тепло и уютно. Но, несмотря на это, мною постепенно овладевало какое-то беспокойство. Я отвечал Генри невпопад, недоумевая, что со мной такое происходит.
Вдруг мне послышалось, как кто-то издалека позвал меня по имени.
– Генри, ты слышал? – воскликнул я.
– Что? Ничего я не слышал…
Тут мне снова почудилось: «Роберт!» Я вскочил. Мне показалось, что это был голос Мириам. Я схватил в прихожей плащ, выбежал на улицу и помчался вниз к саду. Через три дома при слабом свете из окон я увидел темный силуэт женщины. И я узнал ее! Я обрадовался и одновременно испугался чего-то…
Я подбежал, взял ее руки в свои.
– Мириам! Что случилось?
Она взглянула на меня полными слез глазами и только покачала головой. Она вся дрожала от холода и едва держалась на ногах. Я закутал ее в свой плащ и, бережно поддерживая, повел к нам домой.
Генри с Лори ждали нас у крыльца. Мы усадили Мириам поближе к камину, Генри дал ей немного виски, а Лори принесла горячий чай и укрыла ноги пледом. Они и не подозревали, кто это. Я, в свою очередь, не знал, нужно ли открыть им ее имя. Ни я, ни Генри не хотели беспокоить ее вопросами, чтобы дать ей возможность придти в себя.
Мириам сидела в кресле и, как ребенок, обеими руками держала чашку. Все время, пока пила чай, она отрешенно смотрела на огонь… Оказывается, я уже позабыл, а вернее, и не представлял, насколько она красивая. И даже в этот момент, растерянная и печальная, Мириам была немыслимо, невероятно красива… Она сидела в нашей гостиной, как какое-то диво. Я не мог в это поверить. Мне казалось, что от нее исходит серебристый свет, как тогда в лесу. Я смотрел на нее, и моя душа, как свеча, тихо плавилась от восторга и отчаяния.
Спустя десять минут Мириам стало лучше. Она посмотрела на нас и тут же опустила голову. Я подошел к ней.
– Скажите, что с вами случилось? Прошу вас, доверьтесь нам, и я обещаю, что мы сделаем все, что в наших силах, и даже больше!
Мириам медленно подняла на меня свои бездонные, с далекими сияющими звездами глаза. В них я прочел благодарность и вдруг понял, что она именно ко мне шла за помощью. Также я каким-то образом почувствовал, что она разрешает мне открыть, кто она такая. Я решил, что лучше все же избавиться от нашей болтливой горничной, и попросил Лори приготовить еще всем нам чай. Когда она вышла, Мириам сказала:
– Спасибо, Роберт. Ей тоже можно сказать.
– Вы знакомы? – изумился мой друг.
– Да, – ответил я. – Познакомься и ты, Генри. Это – Мириам.
Генри открыл рот.
– Как Мириам? Какая? Это ведь не та…э-э-э…
– Та, – ответила грустно она.
Генри так и застыл с открытым ртом. Вид при этом у него был довольно глупый. Тем временем появилась Лори с чаем.
– Лори, не падайте в обморок, но это Мириам.
Я успел взять из ее рук поднос, а то бы она все уронила. Лори посмотрела на нашу гостью и пару раз судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.