Кикима рыбалотная
– А сегодня какая суббота? Первая или уже вторая? – услышала Стася сквозь сон. И не успела она как следует удивиться, как в комнату к ней постучали. Это был не тактичный стук бабушки, и не мамино будто бы поглаживание по двери, а настоящий радостно-барабанный бой!
– Эй, Стася! Просыпайся!
Стасю смело с кровати. Она скинула пижамку, натянула шорты и майку и открыла дверь. На пороге стоял мальчишка лет пяти. В серых глазах мальчишки танцевал какой-то вопрос.
– Привет, – сказала Стася.
– Я – Стасик, – важно ответил мальчишка, будто бы это объясняло, – Привет.
– Стасенька! – послышался из кухни мамин голос, – А к нам тётя Лена со Стасом приехали на майские праздники. Из Тюмени! Представляешь!
– Представляю… – пробурчала Стася, разглядывая Стаса.
– В цирк сходим, в кино…
Мамин голос будто бы самостоятельно перемещался по коридору, заглядывая в поисках Стаси по пути во все комнаты. Но вот мама настигла свой голос, подошла и взяла Стаса за руку.
– Стасик, пойдем, умоешься с дороги. А Настя пока проснётся.
– Мам… – Только и успела сказать Стася.
«Ну, я уже вполне самостоятельный человек», – думала Стася, заправляя кровать, – «Пусть мама с маленьким возится. А он, надо же – Стасик! А я – Стася! Он – Стасик, я – Стася, он – Стасик, я – Стася…» – ритмично повторяла Стася, делая приседания.
Весь день Стася, Стасик, тётя Лена и мама были заняты. Сначала они отправились в зоопарк, посмотреть на кенгурёнка, потом зашли в кафе, потом погуляли по Стасиному бывшему садику.
Пока мамы беседовали в тенёчке, шустрая Стася успела показать Стасу и «задворки», и «фантазёрский» участок, и «заячий». На «заячьем» участке, подальше от мам, Стася, наконец, задала Стасу вопрос, который занимал её с самого утра:
– Скажи, Стаська, а почему ты праздничные каникулы называешь «суббота»?
– Потому что суббота – это настоящий выходной! После него идёт воскресенье. Но воскресенье – оно всегда испорчено, потому что после него – в садик, – вздохнул Стасик, – А праздники – это когда много суббот и всего одно воскресенье!
Стася задумалась. А ведь правда, воскресенье – это не выходной!
Вечером Стася и Стас упросили мам в связи со второй субботой лечь спать попозже. Очень уж хотелось Стасе страшилки порассказывать. И, к тому же. Пока мамы смотрели кино про любовь, можно было делать всё, что угодно!
– У нас в садике есть одна страшная комната, – жутким голосом начала Стася, – На двери этой комнаты есть табличка – «ГАРМАНЖЕ»! Никто во всём садике не знает, что это такое. Но мы с Павлентием – это мой друг – ещё прошлой зимой поняли, что там, за этой дверью живёт настоящее ЧУДООООВИЩЕ! И зовут его ГАРМАНЖЕ-Е-Е! – шёпотом взвыла Стася, – Один раз Павлентий заглянул в приоткрытую дверь гарманже. И увидел там…..кровавый нож! Вокруг всё было в крови! И пол! И стол! А на столееее….. – Стася выдержала специальную «пугательную» паузу, – Целая гора…. Отрубленных голов! Куриных!
Стасик вздрогнул. Стася поняла, что переусердствовала с кровавыми подробностями. Тогда она решила соориентировать Стаса на местности.
– Вот помнишь, мы сегодня в моём садике гуляли? Видел заднее крыльцо? Ну вот. А рядом вход в гарманже. А если идти внутри садика, от нашей «фантазёрской» группы, то сначала надо пройти по короткому коридору, потом свернуть налево. И по длинному коридору до кухни.
Стася замолчала. Она вспомнила, как последний раз они шли по коридору с Павлентием. И пахло весной, и в музыкальном зале репетировали выпускную песню, и яблоки толкались румяными боками в огромной жестяной раковине. Стася тихонечко вздохнула. А в гарманже всегда было закрыто. Оттуда почему-то всегда тянуло холодом из-под двери. А в гарманже было страшно. И какая-то сила всё равно тянет детей в гарманже.
– Кровь пьёт… – начала было Стася.
– Кикима Рыболотная! – выдохнул Стасик, – Это такая старуха, которая живёт в садике! В моём тоже! Она превращает детей в куриц, а потом отрубает им головы. И складывает их в холодильник! Если у нас какой-нибудь ребёнок попадается Кикиме в лапы, то больше его потом никто не видит! А вот в вашем граман…гарман…гарманже терялись дети?
Стася наморщила лоб. Точно! В садике-то дети терялись! И довольно часто. Стася почувствовала, как где-то в пятках кольнуло. Но всё-таки она проговорила, тщательно выговаривая слова, стараясь, чтоб голос не дрожал:
– Нет, Стаська, несмотря на гарманже, дети у нас не терялись. Нет у нас никакой Кикимы! А на кухне…Дак это просто кухарка. Так уж, тебе хотелось что-нибудь новенькое-страшненькое рассказать….На ночь. Правда, я на самом деле слышала, Толик из Тюмени рассказывал. Что есть такое чудище – сам чешуйчатый, как змея. А голова то ли куриная, то ли собачья, я точно не помню. Это – Вазелинск. Он детьми питается. Ходит в садике по ночам. Кого из детей встретит – глотает сразу же. Ребёнок не успевает двинуться с места, не успевает и слова сказать… Воспитатели приносят ему в жертву куриц, чтоб Вазелинск в садике никого не убивал. И ничего нам об этом не говорят. А в нашем гарманже, наверно, тоже приносят жертву Вазелинску. Может, стоит разузнать? Как думаешь? Пока мы из садика не ушли?
Стасик не ответил. Стася прислушалась. Ровное посапывание доносилось со стаськиной кровати. «Ничего, пускай спит, завтра разберёмся и с Кикимами и с Вазелинсками всякими…» – сонно подумала Стася.
На следующее утро Стасина мама сказала:
– Стасенька, нам надо в садик сходить, к медику. Карточку твою взять для школы. А тётя Лена хотела по магазинам. Вы со Стасом – как: по магазинам или со мной, в садик?
Стася и Стас не сомневались ни минуты:
– В садик!
В садиковском дворе Стаська оглядел веранды, изумлённо поморгал, затем смешно сморщился, чихнул, нахмурился и значительно произнёс:
– Но ведь это же всё неправда! Всё. Каждый ребёнок знает, что снарфы и зомбаки там всякие бывают только в игрушках и мультиках?
Стасе стало обидно. Как же так? Даже такого маленького мальчишку не смогла напугать.
– Не веришь? Пойдём, посмотрим!
И она решительно направилась к боковому входу в любимые «Фантазёры».
Пискнул код, дверь бесшумно открылась. Стася сбросила на коврик кеды, стянула сандалики со Стасика. Огляделась, прислушалась. Было так тихо, что сразу понятно – все дети гуляют на участках. Где-то в отдалении в пищеблоке лилась вода в раковину и погромыхивала посуда.
Пахло борщом.
«Борщ – это хорошо! Это значит, что на обед точно не рыба. Это значит – курица…» – подумала Стася.
И она бесшумно двинулась по пустынному ковровому коридору. Стасик замешкался, и она взяла его за тёплую ладошку.
Они неслышно проскользнули мимо дверей медкабинета, откуда доносилось монотонное «бу-бу-бу…» мамы и медсестры.
Потом прошмыгнули около двери «Ладушек», музыкального зала и вот она справа – закрытая дверь «Гарманже».
Стася толкнулась в дверь – не открывается…приналегла плечом. В узкой комнате было прохладно и сумрачно. Стася и Стасик, дрожа от любопытства, прильнули к приоткрытой двери. Вдоль стен под потолок тянулись бесконечные стеллажи с кастрюлями, тазиками и связками овощей. Где-то лежали сетки с белыми капустными головами, стояли ящики с краснобокими яблоками. Единственное высокое окно было доверху закрашено больничной белой краской. Около окна стоял серый металлический шкаф.
«Холодильник…» – мелькнуло у Стаси.
У открытой дверцы шкафа к ним спиной стояла женщина неопределённого возраста, которая обычно мыла посуду в пищеблоке. Женщина шуровала чем-то в холодильнике и при этом странно приговаривала:
– Экий ты глупый…гулять захотелось? Не время по садику гулять – детишек пугать…Ишь чего удумал!
Из холодильника слышалось лишь кряхтение.
У Стаси закололо кончики пальцев.
– Непутёвич ты эдакий! Чего ж ты тётю Кикимочку-то не слушаешь? И выгнали бы с работы тётю Кику-то, а?
Вдруг из-за широкой мягкой спины «Тёти Кики» вытянулось что-то…»Щупальце? Хвост?» – пронеслось в мальчишечьей голове.
Стасик выглядывал из-за сестриного плеча и не мог отвести глаз от маленькой женской фигурки у холодильника.
Чешуйчатый радужный щуп обнял женщину за плечи. Косынка, сплошь закрывающая голову, съехала на шею, и дети увидели мягкие, изумрудно-зелёные, колышащиеся, будто по течению реки….водоросли. Словно в озере, самые настоящие. Туда-сюда. Влево-вправо. Радужный чешуйчатый щуп радостно взъерошил водоросли. Тётя Кика тихонько хихикнула:
– Ну будет, будет тебе ласкаться, Васенька, вот Купала придёт, уволюсь я из садика, да полетим мы с тобой в родное болото. Только вот надо, чтоб крылышки твои подросли…
Тётя Кика повернулась к полке, наклонилась к ящику, стоящему на полу.
А в это время из шкафа показалась…..собачья голова. Ничего такая, вполне славная. С зелёной шёрсткой, мило торчащей на щеках вокруг крупных, будто теннисные мячики, зеленоватых глаз. Глаза смотрели на Стасю чёрными, продольными, как у козы, зрачками. Голова колыхалась из стороны в сторону на чешуйчатом зелёном туловище. По бокам свешивались какие-то сморщенные зелёные тряпочки. И только хвост сиял радужной чешуёй.
«Крылья..» – подумала Стася. Мой придуманный Вазилинск живёт в холодильнике…»
А Стас ничего не подумал. Он стоял, уставившись во все глаза в эти немигающие, сияющие глазищи.
Тётя Кика с трудом взгромоздила с полу на полку тяжёлую кастрюлю. Зелёная мордочка облизнула зелёные пушистые щёчки змеиным языком, показались мелкие острые зубки.
– Да ты мой сладенький мальчик, Вазелинчик мой ненаглядный! Вот, кушай, – ворковала Кика, скармливая своему «мальчику» сырые куриные головы.
Вазелинчик довольно урчал и трепыхал крылышками.
– Вырастай Вазелинском, скоро вернёмся домой, в водицу прохладную, сердцу милую. А то в городе этом дрянь, а не экология…А тётушка Кика к осени замуж выйдет за Лешего…И ты вырастешь, поселишься в школе лесной…Не здесь же, в детском саду нам век с тобой вековать…
Стася тихохонько прикрыла дверь в «Гарманже». И медленно сползла по стенке. Очнулся Стас и тут же начал строчить вопросами:
– А кто? А как? А зачем? А почему?
Стася поняла, что сейчас сюда сбегутся все воспитатели детского сада № 452.
Она встала, схватила Стаса за руку и потащила по коридору обратно, к кабинету медсестры, где мама добывала её карточку к школе. Стася ворвалась в кабинет:
– Там…там…в гарманже….
– Что же там такого, Настюшка? – улыбнулась мама.
– Да ничего такого! – перебила медсестра, – У нас в пищеблоке работает одна женщина – её почему-то некоторые дети пугаются, нашей тётушки Кикочки. А она добрая, деток любит. А если кто коленку поранит или локоток расшибёт, то тётя Кикима погладит – и всё пройдёт. Мы ценим её-то, Кикочку нашу.
– Что за Кикимочка? – осведомилась мама.
– Ну как…имя такое старинное…Кика…Кикима. Кикима Рыбалотная.
Юбка
Ностальгия – это когда грустишь о чём-то хорошем, что когда-то давно или не очень происходило с тобой. Стася тоже испытывала сложные ностальгические чувства, хоть и проучилась в первом классе сентябрь, октябрь, ноябрь и уже полдекабря.
Декабрь в этом году выдался поздний. Не в смысле календаря, конечно, а в смысле снега. А Стася всё вспоминала «Фантазёров» и Оксану Михалну. Жаль, что все друзья разошлись по разным школам. И Павлентий тоже. И Толик вернулся в Тюмень. Правда, Юрка Чебурахин никуда не подевался. Учится в первом «Б», а Стася – в первом «В».
Стася ностальгировала часто, только не знала о том, что она ностальгирует. Вот и сейчас сидела дома и размышлял а о жизни. В первом «В» у неё появилась подруга. Хорошая такая, беленькая, хрупкая, Наталкой звали. Натка болела сахарным диабетом. С рождения. Она сама себе ставила уколы в живот и угощала Стасю ксилитом. Ксилит был странным лакомством. Будто сахар и не сахар, а маленький снежный колобочек. Медленно таяли во рту ксилитные снежки. И Стася думала о снеге, что выпал недавно.
– Стася-яя! Выходи-и-ии! – прокричала в домофон Натка.
– Наташка! Привет! – радостно крикнула Стася в домофонную трубку. – Чего?
– Пошли на горке кататься! Возле школы горку залили, все катаются!
– Ага! Я сейчас! – отозвалась Стася.
И как была, в новой форменной юбке. В которой вертелась перед зеркалом, натянув тёплые штаны, побежала на улицу. Слон укоризненно покачивался на ёлке. Дело в том, что ещё в августе, мама для первоклассницы – Стаси заказала к первому сентября во взрослом ателье костюм – жилет и юбку. Юбка была из тонкой шерстяной «шотландки» в красно-бело-синюю клетку. И смотрелась она с белоснежной блузкой и жилеткой просто потрясающе! Такая «юбка-плиссе», как говорила мама, будет единственной во всей школе.
«Ну ведь ничего же не случиться», – подумала Стася, – «Погуляю и всё – покажу юбку Наталке».
– Йи-ех-ха! – взвизгнула Натка, подпрыгнув на самой высокой горкиной кочке. Не удержавшись, она смешно завалилась на спину.
– Ага! – воскликнула Стася, – Упала! Смотри и учись!
Стася кинула под ноги ледянку, прыгнула на неё сверху, оттолкнулась сапогами и, набирая скорость, полетела вниз. На проезженной лысеющей кочке Стася сконцентрировалась, приподняла ледянку, и вместе с ней взлетела с кочки, как с трамплина.
– Ух! – выдохнула Стася, приземлившись в сугроб, – Вот это полет!
– Тебе везет, – обиженно произнесла Наталка, – У тебя ледянка плоская! А у меня корыто неповоротливое!
Она с досады поддала ногой свою круглую ледянку. Стася примирительно улыбнулась.
– Ничего! Зато она у тебя героиня! Как ты ей сейчас здорово Стёпку по коленке треснула!
Девчонки расхохотались.
– Смотри, у меня все варежки в ледышках! – Натка похлопала в ладоши, – И не отпадывают! Совсем примерзли!
Стася посмотрела на свои пушистые варежки.
– Мои тоже! – Стася критически оглядела свою одежду, – И мех на сапогах – в ледышках. А штаны на коленках совсем задубели!
Наталка потрогала себя сзади.
– На попе тоже заледенели! И ледянка не помогла…
– Все! Мне пора! А то скоро мама придет, про уроки спросит, – Отдирая ледышки от сапожков, сказала Стася.
– Ой! – А у тебя на юбке сзади…
– Что? – испугалась Стася.
Она завертелась на месте, стараясь заглянуть через плечо себе за спину. Ничего особенного. Юбка замерзла – в снегу все складки.
– Что? – переспросила Стася, – Нат, что там такое?
– Ох, Стась, ты только не пугайся…Просто у тебя на юбке складок нет…Они исчезли! Понимаешь? Гладкое все!
– Как? Как гладкое?
От ужаса пересохло в горле. Стася передернулась и прохрипела:
– Мама меня прибьет!
Стасина мама очень любила школьную дочкину юбку, наглаживала ее через влажную марлечку. Чтобы постирать юбку, мама сначала терпеливо зашивала все складки так, что юбка из гармошки – плиссе превращалась в сложенный китайский веер.
Если дочь вечером приходила в «жеваной» юбке, мама укоризненно глядела на неё и вздыхала: «Где ж ты так села, Стасенька, надо было юбочку поправить…»
Стася понуро подхватила ледянку и поплелась домой. Наталка пошла рядом. И пытаясь утешить подругу, начала рассуждать вслух:
– Это, конечно, катастрофа! Надо же! Юбка! Что же делать? Ладно, ты только не переживай, сейчас придумаем что-нибудь!
Покидав в прихожей на тумбочку мокрые варежки, шапки и штаны, подружки побежали в спальню, где на шаткой гладильной доске стоял новый мамин утюг.
– Ну что, гладим? – спросила Натка, трогая обслюнявленным пальцем нагретую подошву утюга.
Стася грустно кивнула.
Юбка распласталась на гладилке. У пояса – четкая плиссированная сборка, снизу – мокрая ткань и ни одной складочки! Стася опустив плечи, горевала в уголке дивана. Натка вовсю колдовала над юбкой. Она заправила булавками будущие складки и бухнула на них утюг. Зашипело. Повалил пар. Стася встревожилась и вскочила с дивана.
– Сиди, сиди, – успокоила Натка, – Все нормально!
Но Стася все ж подошла.
– Ну что? – с надеждой спросила она.
– Щас проверим…
Наталья вытащила из ткани булавки и как следует, встряхнула юбку. Складки появились. Но шли они вкривь и вкось, будто кривой забор.
Стася чуть не расплакалась.
– Нет, Нат, не то…
– Погоди, Стась, я знаю, почему складки расползаются! Надо их закрепить чем-нибудь! Помазать, что ли…
Наталка села на диван, наморщила лоб и начала теребить пушистый кончик косички.
– Придумала! – вскочила она, – Сахар есть? Его надо в воду насыпать, подождать, пока растает, а потом этой водой намочить юбку и прогладить!
Стася встрепенулась и побежала на кухню – разводить сахар в воде.
В литровую кастрюльку уместился весь сахар из любимой Стасиной сахарницы «с вербочкой». Подумав, она достала из шкафчика сахар кусочками и бросила в воду еще пять сахарных кубиков.
Натка осторожно опустила юбку в кастрюльку, стараясь не намочить целую плиссировку…
И вот юбка снова разложена на гладилке. Утюг возмущенно зашипел, проехал раз, другой…Запахло жженым сахаром. Девчонки зачихали. И быстрей выключили утюг. Стася открыла форточку.
– Вот гадость! – прочихавшись вскричала Наталка, – И пахнет – жуть!
– Это, наверно, сахар горел, – предположила Стася, – У нас так воняло, когда сахарные плюшки в духовке подгорели… А что с юбкой?
Натка поднесла влажную юбку к носу, понюхала.
– Складки не вышли, – вздохнула она, – Теперь еще и воняет. Знаешь, у меня еще есть одна идея. Мой брат, когда рисует пастелью на наждачке, картинку всегда потом лаком для волос брызгает. Это, говорит, «так надо для фиксации, чтоб пастель не осыпалась». Может и юбкины складки побрызгать лаком «для фиксации», а? Есть лак?
– Есть! – обрадовалась Стася, – Сейчас принесу!
Она сбегала в ванную и принесла черную с золотом жестяную баночку.
– «Прелесть. Фитолента. Лак для волос сильной фиксации», – прочитала Натка, – Подойдет!
И снова юбку скололи булавками и разложили на гладилке. Наталка вытянула руку, зажмурилась и нажала на распылитель. Липкое облако зависло в воздухе и…
Кривые складки встали колом.
Стасе на глаза навернулись слезы. Натка прерывисто вздохнула и посмотрела в окно. Стемнело. Под светом фонаря кружились нарядные снежинки. Она взглянула на часы.
– Ого! Стася! Уже полшестого! – Натка ринулась в прихожую, – Мне пора! По-моему, с юбкой все ж неплохо получилось! Может, твоя мама не заметит? – тараторила она, натягивая пуховик и сапожки.
Стася кисло улыбнулась:
– Звони…
Наталка убежала.
Стася вошла в кухню, включила свет и подошла к окну, чтоб настежь открыть форточку лбом к холодному стеклу. Она проводила взглядом Натку, которая быстро шагала по тропинке через двор к своему дому, и стала смотреть на падающий снег.
У Стаси всегда поднималось настроение от празднично-белого снега. Но сегодня настроение улучшаться не хотело. Скоро придет с работы мама. Предстоит долгое объяснение. И Стасе вдруг подумалось – вот бы было здорово, если б с юбкой было все в порядке! Не пришлось бы огорчать маму…По Стасиной щеке, растаявшей снежинкой, поползла слеза. А снег все летел и летел…
Щелкнул замок входной двери.
– Стася! Я дома! – звонко крикнула мама. Стася подождала, пока мама снимет сапоги и пальто, и мрачнее тучи побрела в прихожую.