Спустя двадцать минут Эмма и Артем, одетые в одежду, напоминающую офисную разве что белым цветом футболок, – за недостатком выбора «еще не хватало эти вороньи шмотки на отдых тащить», вместе с тетей Валей и продолжающей рыдать Клавдией подходили к толкучке вокруг вышки.

Народ уже не рассматривающий другие версии, возмущенно и широко выражался. Даже пытался демонтировать вышку с помощью собственных рук. Мужики брались за металлическую сторону на высоте, куда каждый дотягивался и в раскачку.

Эмма, девочка, что же это такое делается?

Возможно, возмущение так и вылилось бы в песок, если, конечно, металл не вздумал бы подчиниться голой руке, но тут к вышке подкатила белая спец машина, на боку которой красовалась надпись «Связь» и из нее выбрался осанистый мужчина с брюшком и кейсом. Его сопровождал специалист явно другой профессии – не связывающий, а хранящий. Представитель прикрывал кейсом округлое брюшко, но оглядел толпу довольно спокойно.

–Здравствуйте!

–Здравствуй, мил человек!

–Что тут происходит?

–Это что вы нам тут устроили!

–Безобразие какое, что нельзя было эту дуру куда еще впереть?!

–В любое поле!

–Граждане, не надо волноваться. Установка произведена согласно разрешению и по всем правилом безопасности.

Согласно закона размещении антенн радиостанций гражданского диапазона с эффективной излучаемой мощностью от… до 5000…

Далее речь представителя потонула в новой волне возмущенных выкриков… любом направлении излучения…

–Минуточку! Выступила вперед Эмма – покажите, пожалуйста документацию и обоснуйте необходимость размещения вышки непосредственно в населенном пункте, а также объясните – как вы насчитали 25 метров расстояния от жилого объекта. Здесь нет и пяти!

–Правильно!

–Дура чумовая в загородку бабки Лукерьи упирается!

–Какой в згородку, прям в огород!

–Как они только загородку не завалили!

–Завалят еще, даже не сомневайся!

–Вместе с домом – он ведь в притирку!

–Граждане, согласно документов на право собственности, крайнего участка, на который вы указываете, не существует.

–Как это не существует?

–Здесь живет человек! Вон дом, глаза протри!

–Точно. И с какими рожами… бездушные.

–Граждане, согласно Российского законодательства именно гражданка крайнего участка произвела земельный самозахват! А у нас все законно! Гражданин, прекратите махать у меня перед лицом вашим локтем! Вы мне по носу заедете!

–Григорий, давай! Заезжай!

–Ждем с нетерпением!

–И с оттяжкой!

–Всем бы этим наглым богатеям по суслам настучать!

–Мил человек, ну что ты все лицом дергаешь, на людей свысока косишь…

–Отправить бы его в пустыню на пару с его железной дурой!

–Без людей ты и богатством – никто!

–Кто на тебя гнуться станет? Если нет никого?

–Ладно, не бейте его. Этот тоже лицо хоть и наглое, да подневольное. Хозяева, небось, сами не явились, за чужими спинами прячутся.

–Верно! У этих носы точно не страдают!

–Граждане, не напирайте… я все объяснил. Девушка, я так понимаю: «Вы здесь лицо ответственное, возьмите, вы можете досмотреть документы позже, если желаете. Это копии. Там же мои контакты.»

–Это он так под сухую съехать хочет.

–Без единого на то по шее?

–Нет, что не говорите, а это точно эти приблуды нам гадость подстроили.

–А кто ж еще!

–Никто не сомневается!

–Насмехаются, сволочи!

–Вот ведь жили до их тараканьего нашествии и не знали, что жили хорошо.

–Когда-нибудь прежнее вернется. А эти… просто узкое плохое между двумя хорошим, прошлым и будущем.

–Вон он – промежуток пона нашей земле. Взоры многих отошли от представителя и развернули тело к дороге, по которой ясно обозначив намерение притормаживающим шелестом, свернула на село очередное авто «чертовых садовников».

Поравнявшись с толпой, машина одновременно звякнула металлом и прозвенела стеклами.

Передняя левая фара и прямой – в водительское окно. Два метко отправленных булыжника. Попали точно в цель. Взвизгнули тормоза, завопил водитель.

В наступившей тишине кто-то из сельчан происшедшему громко возразил: «Машина-то причем?, машину жалко!»

Толпа двинулась в направлении вставшего авто. Водитель с залитым кровью лицом, но дееспособный, с визгом врубил заднюю передачу и на полном ходу стал быстро удаляться. Мотор ревел, машину бросало из стороны в сторону. Поравнявшись с развилкой водитель, снова взвизгнув покрышками поменял нправление – убыл обратно в город.

Следом ушла еще одна машина – представителя. Никто не видел, процесс его грамотного эвакуации.

«Ну щас начнется!» – сказал чей-то расстроенный, на этот раз женский голос.

«Мужики, не дурите!» – добавился

другой тоже женский и тоже расстроенный – Договаривались ведь без крови!»

–И впрямь решили в тюрьму загреметь?

–Знаешь, Валентина, ведь никакого терпежу на этих давно не осталось – никакого! Мы и долго продержались.

–Не боись! Не скажем кто кинул, всех, небось, не пересажаешь!

–У нас вон юрист свой есть, почитай готовый. Эмма, что скажешь?

–А что тут скажешь, это не метод и результат если даст, то отрицательный. Судьи, кроме фактов еще на репутации смотрят. А тут… Зря мы пострадавшего отпустили, надо было попытаться договориться.

–И что теперь?

–Если заявление не подаст, то ничего. Но…

–Мы тоже думаем, что подаст. Они весь давно нас провоцируют. Глумяться, изводят. Пересажать хотят! В победители чужой земли метят.

–Эти спать не будут, им надо непременно побеждать и завоевывать!

–Мародеры!

–Ворвались в чужой дом!

–И все по закону!

–И что это за закон такой…

–Ладно, сделанного не воротишь. Рот на замок!

–Ну все-таки влезли мы в войну!

–Теть Валь, пойдемте!

–Эмма свернула бумаги удобно рулоном, подтолкнула брата и они двинулись обратно…

–Стой! Куда? Закричали сразу несколько голосов и все повернули головы. На железный новодел уже явно некоторое время карабкался один из Многоножкиных, младший, наверно – как обычно. На данный момент верхолаз остановился и показал, что слушается – слезает. На ходу пацан застегивал ширинку.

Девичьи головы повернулись к Артему – тот спокойно и громко объяснил: «Предлагаю мальчишку не наказывать. Этот с бумагами укатил и сорвал мальцу политический протест. Нет сомнений относительно того, какое яркое зрелище нас ожидало.»

–Верно, парень?

Юный протестант озорно улыбнулся, продолжая спускаться, поддергивая шорты и возвращая на ноги шлепки. Видимо, ответ молчания представился ему более солидным…

Внизу же его нетерпеливо ждала часть семейства Многоножкиных, решившей не принять предложение Артема.

–Дети…

Тетя Нина, мама Ниночки сказала: «Это еще что. Слышали, как наши и ихние дети между собой конфликтуют?»

«Кто бы сомневался, – отозвалась тетя Валя – когда у взрослых война, дети тебе в стороне стоять не будут. Что еще случилось?»

–Ну как же, пошли в сосновый бор гулять наша отдыхающая с мальчиков трех лет и Катерина – взрослая дочь хозяйки, которая тоже на отдых прибыла. Гуляли хорошо, грибы собирали, мальчик Сашенька резвился в удовольствие. Мы–то привыкшие, а если остановиться, да глаза широко открыть, залюбушься – наш лес – чудо чудесное.

Ну вот. гуляют они и видят в чаще других деток – мальчика лет пяти и девочки – лет восьми. Ну Сашенька за ними сразу и увязался. А мать с Катериной видят, что дети в заросли зашли и не видать их совсем. Мать за Сашей, Катерина – за ней. Продрались они сквозь чащобу вовремя. Чужой мальчик наставил на Сашеньку длиннущую палку и как раз собрался тыкать ею тому в лицо. Сашенька замер испуганный, стоит, глазки перепуганные.

Мать сына на руки и из чащи вон. Катерина головой покачала и тоже на свет двинулась.

Казалось бы ситуация разрешилась никто не пострадал. И даже по негласному правилу чужим детям без родителей никто слова не сказал, сдержались взрослые, хотя уж…

И что вы думаете? Девочке не понравилось, что у нее из-под носа объект издевательства изъяли. Она уходящих догнала и спрашивает у Катерины с вполне взрослыми интонациями – а что это вы в нашем лесу делаете? Катерина сперва автоматически ответила: «Гуляем.» И тут же ее голос продолжил без обдумывания.

–Лес твой? Ты его сажала, ухаживала?

–Сопливка без сомнения – да!

И тут Катерину проняло: «Надо же, догнать незнакомых, взрослых людей и вместо, чтоб извиниться за брата еще нахамить и наврать!»

Катерина остановилась: «Ты здесь новенькая. Так может для начала поскромней?»

–Еще чего!

Сашина мама Катерину окликнула: «Кать, пойдем, на кого ты слова тратишь».

–И то правда.

А вот еще недавний случай. Мамашу от этих, это своими глазами видела, с Натальей к морю шли. Пока к пляжу подходили, наблюдала, как ее дети к нашим задираются, а она стоит статуей каменной. У нее в коляске третий или четвертый.

–Так и подмывает, прости, господи спросить: «Может ты их не только рожать будешь, но еще воспитывать попробуешь?»

Ну мы подбежали, детей разняли. Да и кто бы их наших деток не разнял?

В тот раз тоже почти без драки обошлось. Однако и небольшие кровавые столкновения случались. Дети молчат, но всего не скроешь. Ловят они друг другу в бору и за околицами и лупить пытаются. Одного нашего, кого не говорят, вечером, темнее уж, на берегу прям у станицы захватили, так в море топить потащили. Антонина из огорода увидала, закричала, что полицию вызовет. А дядя Илюша – сосед Антонины ждать не стал. Не известно, что он в сумерках у задней загородки делал, а главное – каким макаром у него в руках ружье оказалось, хотя, с другой стороны – удивляться нечему. В общем, дядя Илья сразу и бабахнул, нет, в воздух, конечно. Но детям страху хватило – все разбежались. И тот, который не утопленный, улепетывал быстрее всех. До сих пор не знаем – кто это был. Вот такие дела невеселые.

Эмма и тетя Валя постарались продышаться поскорей.

–Не думала, что уже и дети… все наши языки оболтали, чтобы не лезли в это… хотя верно, удивляться тут нечему.

–Просто хуже некуда.

–Верно!

–Надо что-то делать.

–А что тут сделаешь… проводить работу, чтобы не подставлялись и сами кого-нибудь не угробили…

–Еще хорошо бы дежурство. Чтоб по паре мужиков в темноте по окрестностям проходили.

–А днем? Дети днем схватываются.

–Тогда и днем придется. Может помочь… в процентном отношении.

–Что это значит?

–Кому-то поможет…

–Кошмар.

–Ну дела, ну и дела!

–И что, Агафья и такое терпеть будет?

–Она и не терпит. При таком раскладе, прости господи… но пока дети почти всегда без фингалов обходятся, не то что… взрослых разговоры о детях сильно напрягают… этого только не хватало.

Нинка рассказывала про свою пару столкновений. Ребята говорили: «Один раз перевес на их стороне был, в другой – на вражьей, хотя так про детей…» Но до рукоприкладства дело не дошло.»

–Первый раз на задирающихся откуда ни возьмись стая собак налетела. Тени высоченные с опушки неслись, доги показались бы щенками. Дети с криком бросились в рассыпную. Одного нашего малого с ног сбили, не увидели. И уж искать собирались, но сам пришел, не покусанный. Сказал, что когда упал, очень испугался. Зажмурился, голову под руки сунул, но стая прямо над ним пронеслась, до него не коснулась. Это он со страху столько времени лежал, подняться боялся – вдруг вернутся.

Второй раз детей моряки разогнали, с моря зашли…

Дайте угадаю – никакие морские герои в это время из пучин волн на берег не выходили. Они тоже привиделись.

Так оно скорее всего и есть. Дети одежку описывают, на пиратскую из мультиков похожую..

Страшновато. Вы считаете, что Агафья…

Даже не сомневайся.

Но она может устать, уснуть.

Ха-ха. Ты человеческими категориями мыслишь, а тут волшебство.

Ну тогда хорошо, замечательно… раз хоть дети прикрыты…

«Эмм, ну что там – спросила позже тетя Валя – Наверняка у этих в документах буквы в ажуре, комар носа не подточит. Значит все? стоять теперь этой дуре железной в нашем селе на времена вечные?»

«Да уж, ландшафт не украшает! – откликнулся Артем и протянул руку – дай почитать. Хоть и так понятно…»

Так что скажете, ребята?

Надо посмотреть документы на право владения бабушки Лукерьи… прежде, чем совсем сдаваться.

Попробуем. Только у ей, небось

и документов в лучшем случае синяя бумажка… кто тут у нас что оформлял…

Однако все оказалось еще хуже.

Сама баба Лукерья – сухенькая маленькая старушка с личиком с кулачок стояла на пороге своего маленького домика, в привычной позе наполовину спрятавшаяся за дверной проем. Явно загадывающая заранее углядеть приближение опасности и успеть юркнуть домой, захлопнув перед ней дверь.

Проверка оказалась быстрой. Покинули бабушку Лукерью еще быстрей. Она в ответы на вопросы Эмма ответила только: «Председатель давно отдал ей хижину» и дальше начала молча крупно дрожать.

«Понятно, документов нет, – на улице подвела итог Эмма, говоря на всех интересующихся.

–Вот они и…

–Производили установку в ночное время, словно…

–Вороги какие-то!

–Добрые люди ночью за лопату не берутся!

–Одни убийцы и воры!

–Ну они нам и устроили!

–Да что об этом говорить, когда сделать ничего нельзя…

Эмму возвращалась домой с братом и тетей Валей со странным чувством, словно она в этом проигрышном деле сделала что-то нехорошее, когда не сделала ничего.

–Уж что, что, а точно оценивать собственные действия ее научили.

Эмма автоматически переступала ногами, пытаясь вытянуть мозг из такой же отвлеченной абстракции и на этом фоне реальным ощущением чувствовала, как кто-то сверлит взглядом ее спину. Сильно. Эмма даже оглянулась. Но нет, они уже достаточно отошли от человеческой толкучки других спин.

Эмме не удалось вытянуть себя из странностей ни с помощью пляжа, обеда- ужина в семейном кругу, ни с помощью общения с как всегда энергичной Риткой. На пирс вечером она не пошла и даже на улицу не выглянула. Рано легла спать.

Когда Эмме и утром не удалось избавиться от ни на что не похожего гнета с подсматриванием, она подивилась силе наезда уже серьезно. Она навертела боль в шее еще до завтрака, оглядываясь себе за спину. И надолго застряла тетю Валю с делами своими дурацкими разговорами. Артем как раз сегодня ушел в море. Жаль, вот кто умеет поддержать сестру теплой болтовней, когда тоска…тоска…

Эмма вернулась в бунгало и завалилась на кровать.

Следующее, что она в тот же миг увидела, это как чья-то мелькнувшая перед глазами волосатая, явно мужская рука приблизившаяся к ней слева, тут же неожиданно и очень больно… дернувшая ее за волосы. Эмма услышала свой крик, а мимо лица пушась и выворачиваясь, как на сильном ветру пролетела выдранная прядь темных, не убитых укладкой блестящих волос. На рот Эммы все тем же ужасом управляемая, легла узкая полоса скотча. Эмма тут же сорвала ее криком. Обнаруженные завязанными сзади руки помочь не могли. Тут же боль в волосах полыхнула вновь, новая прядь просто упала на колени и две полосы скотча разом легли на рот Эммы. Ей показалось, что ее крик против всех законов природы неумолчен.

Снова боль, боль, улетающие навсегда пряди.

С тремя полосами скотча, Эмма уже не справилась. Крик задавил дыхание. Добрый болевой шок начал отключать мозг. На пороге отключения сознание вдруг все разом прекратилось и Эмма ясно услышала спокойный, если не уставший мужской голос.

–Не доводи до выдергивания головы. Просто уезжай.

* * *

Спустя три дня Эмма уже вполне успешно тормозилась тянуть руки к голове и отдельно – губам и даже, радость ощущая, смогла рассуждать здраво сама с собой, не только прятаться за нормальностью, общаясь с близкими. Прошло время и Эмма почти уговорила себя, по крайней мере делала это все успешней относя пережитую жуть не к реальным событиям, а к чему? Правильно, к дурным сновидениям.

«А что это еще могло быть – хотела бы я знать, – рассуждала крайне здраво мыслящая Эмма – нет тому ни единого доказательства. Несколько раз переклеиваемый скотч, его ведь не ветром унесло? И волосы, если и лезут немного, то не больше обычного.

Но попроси ее ответить по честному и она и сейчас заявила бы, что как объяснить не знает, но волосы у нее драли по живому.

Эмма брала себя в руки, позволяла утверждающие прикосновения и вопросы не задавала.

«Придется ввести ночные и утренние купания, – сказала себе Эмма – нервная система прохладной водой быстрее и надежнее от страхов отмывается.

–Если у тебя только не серьезное психическое заболевание.

–Молчать!

–Да я и так молчу…

* * *

Утром сельский ветер гулял с подвоем по плодовому саду – нагонял свою порцию хандры и даже доносил неуютные звуки до пляжа. Но воздух не охлаждал, ломая осенний стереотип.

«Сегодня что, воскресенье? – протянул Артем, переваливая свое юное красивое тело с одного бока подстилки на другой – Народу нанесло…

«Ага» – отозвалась отвлеченно Эмма.

Третий член сегодняшней компании – Ритка промолчала, она пожирала глазами красоту и доступную наготу. Иногда ее глаза блаженно закрывались, но тут же снова распахивались, не желая терять объект прекрасного созерцания ни на миг.

Ритка нервничала с левого бока от Артема, в противодействию напряженно дубовой спиной. Тело ложиться на пляжную подстилку категорически отказывалось. Нет, в другой ситуации и комплектации, конечно.

–Размечталась. Ох…

«Ритка, хочешь, дотронься, – предложил благодушный Артем, перехвативший ее уже двадцатый сумасшедший взгляд – давай не стесняйся, мы же друзья.»

«Тёма, хорош! еще создай общество помощи соискательницам» – подала голос Эмма, с удовольствием отвлекаясь от своих мыслей.

–Да, ладно, жалко тебе что ли… «А ты чего молча страдаешь – уже к Ритке – все это в ту же минуту… или сколько времени на уединение требуется, будет твоим, только слово скажи.

–Тём!

А что? «У вас говорят, – что естественно, то не позорно.» Ритка, соглашайся!

–Тём!

Ритка проглотила слюну: «Да, твоим. На пару месяцев, а то и меньше. А потом?

–А ты хочешь на всю жизнь?

–А как же?!

–Милая, это утопия. Будь реалисткой. Бери на сколько дают.

–Так, народ, я вам не мешаю?

«Нет!» – на полном серьезе дружно кивнули обе спорящие головы.

–Вы пространство вокруг себя греете, и так жара.

–Правда, народу полно. И от машин совсем дышать нечем.

–Может пойдем прошвырнемся?

–Это куда, в березовую рощу, то есть – сосновый бор, вдвоем?

–Нет, ты слышала? Вон как часто девушек в лес зовет, аж зарапортовался. Больно слушать. Прекрати!

–Как скажешь, милая, но пойми, время идет. Мы просто уедем.

–Вот видишь, сестренка, как ты можешь помешать, если эта девушка – твоя подруга сама не знает, чего ей надо.

–Слышьте вы, может о чем еще поговорим? Пока не испепелились.

–О чем?

–Ну, например, об этом Власе.

–А, передумала, хочешь поближе познакомиться?

–Нет, я про дядю, якобы колдуна.

–И это – называется – о чем другом?

«Ааа, – Ритка похлопала глазами, с трудом заворачивая тему – Влас не якобы, а настоящий колдун»

–Откуда такая уверенность?

–Оттуда, что он, правда, седьмая вода на киселе, но тоже из наших мест и мало того – нашей Агафье дальний сородич.

–Ты так думаешь?

–Почему только думаю. У народа память длинная. Прапрабабка его первым удалением замуж вышла отсюда за десять верст – это тебе каждый скажет. И родные какое-то время близкую связь держали. Дальше в позапрошлом уже поколении, считай, почти не виделись. А несколько лет назад Влас нашу Агафью, что называется, по новой нашел. И она радовалась ему – родной крови и тоже сильному ведуну. Говорят – очень интересные беседы у них велись. Но постепенно Агафья стала вникать в жизнь сородича и выяснила, в какую чернуху тот влез! Что дела богатым городским клиентам устраивает за счет любых других людей и за судьбами его руками загубленными не смотрит, про помощь им уж не говоря.

–Нет, все просто, неси денег побольше и он неприятность в обратную сторону завернет. Любую долго- или сколько денег – играющую пластинку включит, только плати!

Агафья, даже правильные поступки в однозначной ситуации совершать страшившаяся, конечно, пришла от такого в полнейший ужас. Тянула сородича, заблудившегося в темноте обратно к свету, как только могла. Но… даже когда предрекла ему скорый страшный конец, не испугала. В общем…

–Думаешь, теперь он на самом деле ну… совсем пропал?

–От пророчества Агафьи он по нашему соображению уже годы переходил.

–Сильный, ничего не скажешь

–А если…

–Девчонки, хорош на сегодня про колдунов. Вам может по барабану, а я боюсь. Пошли к Пипу что ли, прогуляемся.

–В такую-то жару?

–Байк у Паши возьмем.

–Вместе с хозяином?

–Всех перевезем. Если сейчас хорошо где, так это на ветерке. Причал повыше будет и…

–Главное, в начале и на нашем родном пляжу не так жарко было. Ритка, все из-за тебя!

–Ага, вали чужой автопарк на меня.

–В итоге, несмотря на знойную погоду, прогревающую кости внутрь на пирсе собрались почти все.

–Пип оглядел несанкционированное дневное сборище.

–Чего так рано подтянулись? На приключения потянуло? Или в природе что тревожное?

–Да какие у тебя тут приключения.

–Не скажи. Тут почти каждый выходной что-то буйноватое случается. Троян не даст соврать.

–Ну и что сегодня случилось?

–В том и дело, что пока ничего.

–Значит…

–Ну да…

–И как это увидеть?

–Держи глаза открытыми.

–Давай попробуем.

Народ начал было рассаживаться прямо на край свободного причала, глядя на море через решетчатую дверь. Но потом обозрения ради ударная группа отошла на возвышение к сторожке. Девушки уселись на три пологие ступенечки, к ним ввинтился Артем – положением сразу под Надеждой, ниже него попала Ритка. Случайно, наверно.

Визгу было много, противодействия никакого. Хотя любая из крепких местных при желании легко отправила бы нахала минуя дверной новодел и даже пирс с яхтами, сразу в открытое море.

Парни расположились внизу, обсуждая по городскому наглого и оборотливого Артема. Особенно им возмущался местный прикольщик и страдалец – Тиша.

Артем отшучивался с помощью местных присказок – типа: «Кто смел, тот и съел. И отсебятины – а вам слабо обжиматься сразу с тремя девушками да еще в своеобразно тесном, разно уровневом контакте.»

Эмма послала Артему выразительный взгляд – типа: «Смотри, набьют тебе лицо, не девчонки, так парни – додразнишься.»

На фоне тихой вошкотни звуком другого эмоционального настроя охнула Ритка.

Так или иначе, все расселись и принялись ожидать какой никакой заварухи, внимательно обозревая пирс и стараясь, чтобы зрение дотягивалось дальше.

На пирсе сейчас оставались всего две яхты, обе с левой стороны. Остальные богатеи вышли в море.

Погода стояла отменная, самая подходящая для морской прогулки в поисках освежающего ветра. Ближайшая из просматриваемых новенькая яхточка тоже собиралась на большую воду.

Народ во главе с Пипом дружно заулыбался, увидев как лихо упитанный яхтсмен, красуясь перед своей прекрасной спутницей, пытался отдать швартовые. И едва не ухнулся за борт в самое опасное место после винта место – между пирсом и бортом яхты. Вскрикнула испуганно одна Надежда.

Это был единственный раз, когда незнакомая присутствующим красавица оживилась лицом вне остальных моментов, когда явно свежий яхтсмен и едва не свежий покойник на нее смотрел.

Игра контрастов выглядела настолько явно и красноречиво, что народ принялся хихикать.

Пип тоже улыбнулся и уже собрался совсем расплыться в улыбке, когда вспомнил, что забавный богатей – не безобидный толстяк, а первостепенная… Пип не просто так стал молчуном. Он при описании острейших моментов своей жизни не использовал цивильные эпитеты – они бы тут неточно звучали, а матюгаться еще прежде не любил.

Пип вообще заметил, что все больше местных походят на него – не желая быть с пришлыми на одной матерной волне, уходят от бла-бла в неразбавленную глухую ненависть.

Пип поежился, подумав в тысячный раз, что это не навсегда и что когда наконец прорвет, будет что называется – святых выноси!

А мужик этот – да. Это с ним – единственным из богатых схватились местные. И уж наелись они унижений уже в его объяснениях. Его послушать, так все полторы сотни его килограмм все вместе и даже каждый в отдельности – это единственные для чего должен жить не только он сам, но и все люди на земле. Его же надоедливые собеседники-болтуны веса вовсе не имеют, они–пустые мыльные пузырьки, подуй и нету. И посему…

Интересно, что из тех разговоров, Пип проверял, никто не мог вспомнить конкретных фраз. Лишь ощущения, что их связали и поступили с ними противоестественно.

Мужики говорят – лучше поножовщина. Самовлюбленного героя обходят стороной большинство с ним знакомых. Не только станичники, от него шарахаются уже собственные соседи. Список этот длинный и выписан на лице красавицы подружки… Успел мужик денег заработать.

Эмма смотрела на красавицы яхты, девушку, отдельным взглядом – на яхтсмена, наблюдала сценки из жизни богатых, но в голове ее зрел план.

Она все обдумала. Она не позволит себя запугать, да главное еще кому, волосатой руке из страшного сна? Или она – дите малое? Нет, свети ей удар топора какого-нибудь психа, она бы подольше шансы бы поприкидывала. Но если бы по окрестностям рассекал маньяк, это было бы не только ее дело, а общественное. А со своими страшилками она должна один на один справиться. И после этого включиться в работу на общество. Тут все, если не в полной куче, так плотно взаимосвязано.

Как она уедет отсюда, зная, что ничем не помогла, когда именно на такую профессию заканчивает обучение? И главное, по какой такой серьезной причине? От того, что неудобного лежала и отлежала себе ухо и потому увидела дурной сон?

Уверенность – подружка удачи. Как она вообще после происходящего собирается вершить защитные юридические дела в такой-то жалкой шкурке трусихи?

«Да что это с тобой?» – строго спросила себя Эмма.

Итак, ближайший вечер она посвятит работе. И проявит активность. И вообще – хватит уже держаться отстраненной элегантности, когда хорошая знакомая, по некоторым данным дальняя родственница, вместе с односельчанами живет словно не в соседнем доме, а на соседней планете… грубый крах прежней жизни… кто?!

Отсидев на ровном порожке на этот раз всю худую попу, Эмма попрощалась и попросилась домой. Ее отвез Павел. С ней уехала Надежда. С девушками, в отличие от смежных рейсов, двойная перевозка всегда проходила спокойно. Зато Ритка по удалению Эммы обрела монументальный вид остаться на ступенях до скончания времен…

Итак, приступаем! Эмма раздобыла кусок старых обоев с вполне себе гладкой изнаночной стороной, разве что всего пару раз приклеивали, а также – черный маркер, несколько фломастеров и быстро, поскольку давно подспудно крутила тему, довела в уме текст обращения.

«А что, – убеждала она себя в правильности выбранных цивилизованных мер борьбы. – В городах люди протестуют с плакатами, а здесь. что, и в самом деле другая планета?»

Поработав еще и с бумагой, проверив как смотрится написанное, Эмма решила, что готова переносить его на ценные обои.

Она прочертила карандашом пунктирные горизонтальные линии себе в помощь, но за сам подчерк волновалась не особо. Когда недавние предки в твоем роду владели каллиграфией… передается это что ли. Хорошо бы англичанам идею подкинуть, они все изучают.

Красивый подчерк уже не раз служил Эмме хорошую службу, в наши-то дни, когда принтер – лучший друг текстовых составителей.

Эмма тормознула с личным обращением – начала с сути. А позже решила его вовсе опустить. Людям, выбравшим антимир, на ответные порядок и вежливость рассчитывать не приходится. Эмма писала.

Желаем и вам:

– потери спокойствия и обвала в ваши жизни многочисленной мерзости!

– убитой родной природы: загаженного чужаками леса и уморенной реки!

– нескончаемого хамского транзита под самыми окнами ваших домов!

– криминальных теток, вымогающих деньги на дорогу с «безлошадных» пенсионерок!

– желаем вам справедливости!

Эмма последний раз все перечитала, снова споткнувшись на «родной природе» – ведь для таких, как эти пришлые, родного-святого нет. И снова решила оставить. Может мозг прочтет и душа встрепенется…

Ни сказав никому не слова, Эмма поднялась ни свет, ни заря. Учитывая, что многие из адресатов обращения поедут отсюда на работу, тем более сегодня в понедельник.

Она оделась как обычно при делах – продуманно. Она всегда считала, что образ должен работать на дело от языка до шпильки. Ее наряд, учитывая, конечно, летний период, тем более пляжный сезон пребывания, можно было принять двояко. На работу в красном декольте и дорогих бриджах тоже в принципе можно пойти. Она учитывала яркое желание донести свою акцию до потребителя.

Она почему-то нервно твердила про себя – «Морской бриз, Морской бриз…»

Обращение написано довольно крупно, но читать из движущейся машины – все же не вариант.

Эмма почему-то решила отойти подальше от дома. Хотя какая разница. Станица – организм единый. Тут каждый его житель словно в одной ванной с другими моется.

Так и не выбрав место, с которого было бы эффективно с точки зрения результата тормозить авто, Эмма решила, отойдя на пять домов, остановиться.

И тут же поняла, что беспокоилась напрасно.

Первая же машина встала как вкопанная, как только она подняла руку, аж тормоза взвизгнули. Выглянувший в открывающееся до конца окошко мужчина, заглянул Эмме не в лицо и принялся хихикать про «раннюю пташку».

Эмма же ловя внимание водителя, как заправский фокусник выхватила и развернула плакат и пока глаза водителя, напоминающие кобыльи, налетевшие на забор, читали текст, мозг явно успел очухаться и все прояснить.

«Это что?!» – рявкнул мужчина.

«А это чтобы вы себя людьми не считали!» – высказалась Эмма, наполняясь эмоциями – хорошую помощь оказала и добавила: мерзкое отребье!»

Дальше она повернулась спиной, аккуратно сворачивая плакат и медленно двинулась дальше.

Мужик догнать не пытался. Он пропыхтел что-то неразборчивое, потом явственно обозвал Эмму почему-то: «Тупой деревенщиной», на что та снова не промолчала из-за спины – «Строите из себя горожан перед потомственной москвичкой?»