– Вы никогда не слышали о нём? – шут скосил на неё недоверчивый взгляд.
– Впервые от тебя сейчас. Ты этим в чём-то обвинить меня хочешь? – её брови грозно сошлись на переносице. – Никак успокоиться не можешь и власть мою принять? Ларгус явно разучился работать, надо было тебе пару ребёр сломать, чтобы при каждом вздохе вспоминал своё обещание. Но ничего, при случае Его Святейшеству на работу его пожалуюсь, и он исправит своё упущение.
В глазах шута полыхнул явный испуг:
– Так зовут палача? Вы знаете его имя?
– Мартин, – Миранда перешла на угрожающий шёпот. – Я там всех знаю, поскольку очень долго во дворце инквизиции жила, пока меня Его Святейшество замуж не выдал, приданое за меня герцогу хорошее дав. Так что ты зря моё терпение испытываешь.
– То есть про секретные покои короля вы знаете от инквизиторов?
– Да, и не только про них. Ты явно недооцениваешь возможности инквизиции…
– Но тогда почему вы имя моё не знали? – цепляясь за последние сомнения, как за спасительную соломинку, смятенно пробормотал шут.
– Ты слишком мелкая сошка, – она поморщилась, – о тебе не говорят, а если и говорят, то имя не упоминают. Ты для всех лишь шут.
– Кстати, странно, что столько живя во дворце инквизиции, имя Вальда вы не слышали… Хотя десять лет прошло, может, и не вспоминают о нём там.
– Вальд… Вальд, – задумчиво протянула она. – А о нём должны были вспоминать? Постой, ты о том колдуне, которого сожгли десять лет назад? И ты посчитал, что это я его выследила? Лестно… Считай, что я. Должны же у меня какие-нибудь заслуги перед инквизицией быть… Будем считать, что эти.
– А они другие? – не удержался он от вопроса.
– Заткнись! – тут же рявкнула она, поскольку расширять спектр переданной шуту информации в её планы не входило. – Ты слишком любопытен! И сообразительность твоя тебя явно подвела. Меня утомлять твоё поведение стало, пожалуй, всё же прикажу тебя выпороть, чтобы язык, наконец, прикусил и место своё знал!
В её голосе звучала такая неприкрытая злость и решимость, что шут моментально распластался перед ней на полу, начав слёзно причитать:
– Прошу, миледи, смилостивитесь, не надо. Я заткнусь и так. Не посмею более. Простите. Простите великодушно. Виноват.
– Ты уже который раз говоришь, что покорен будешь, – сбавила она тон, – а сам продолжаешь глупые расспросы и попытки не пойми в чём обвинить.
– По глупости это, миледи, но не посмею больше. Обещаю! Я уже всё понял и с почитанием к вам отношусь… Смилостивитесь, любым способом готов покорность подтвердить. Хотите столиком вашим побуду или повеселю чем-нибудь? Я же шут…
В первый момент Миранде захотелось гневно осведомиться, как он смеет ей перечить, после чего всё же отправить его на конюшню, поскольку обвинение в сдаче Вальда внутренне сильно зацепило и реально заставило разозлиться. К тому же ведь явно неспроста такое сказал, скорее всего, на её реакцию посмотреть хотел, паразит хитрый, только не на ту напал. Не ему с ней в таких играх тягаться. Однако потом мысль, что проявленное показное милосердие может сыграть ей на руку, остудило пыл, и она милостиво проронила:
– Ладно, на первый раз спущу тебе, но вот ещё раз что-то подобное себе позволишь, к Ларгусу прямой дорогой отправишься! Мне ни к чему ищущий в чём бы меня обвинить прислужник.
– Благодарствую, миледи. Только не помышлял я ни о чем подобном. Клянусь! Просто любопытно стало, кому душой поклялся безропотно служить, вот спрашивать и стал.
– Просто, сложно… Любопытно ему, видите ли… Мне плевать на то! И предупреждаю в последний раз: полезешь своим любопытным носом в мои дела, сдам инквизиции без разговоров! Не терплю подобного! Ясно тебе?
– Предельно ясно, миледи. Не посмею больше.
– Тогда можешь быть свободен. Завтра к королю поедем, и будь готов выполнить то, что обещал.
– Всё выполню, миледи. Не извольте сомневаться. Дозвольте ручку поцеловать вашу?
Она молча протянула руку, и шут, поднявшись с пола, приблизился к ней и, низко склонившись, осторожно губами коснулся её пальцев, после чего поспешно вышел.
Проводив его взглядом, Миранда удовлетворённо улыбнулась. Шут уверился в мысли, что она была любовницей главного инквизитора, а теперь стала герцогиней, чтобы держать под контролем инквизиции достаточно своевольного герцога.
Глава 48
На следующее утро Миранда, одевшись в роскошное платье с пышной шёлковой юбкой и заколов волосы гребнем, отданным Альфредом, сообщила супругу, что готова ехать во дворец.
– Может, мой подарок в волосы заколете? – осторожно осведомился герцог.
– Вы слышали, как отозвался о нём в прошлый раз король. Мне и так тяжело в разговоре с ним придётся. Не надо ему давать лишний повод для ёрничания, Ваша Светлость, – холодно проронила Миранда, и супруг счёл за благо согласиться с нею.
После чего они вместе с Джоном, а также в сопровождении шута и всех лекарей отправились ко двору короля.
Всю дорогу Миранда напряжённо молчала и на попытки супруга хоть как-то разговорить её не реагировала. Поняв их тщетность, герцог тоже замолчал.
Когда они приехали во дворец короля, их провели в большой зал для приёмов, с мягкими диванами вдоль стен, а шут тем временем незаметно удалился.
В зале им предложили фрукты, вино и сладости, а потом дворецкий попросил герцога проследовать с ним для личной аудиенции.
– Никуда не отлучайтесь, миледи, подождите меня здесь, – напутствовал Миранду герцог, направляясь следом за ним, потом обернулся к сыну: – Джон, побудь при герцогине и не оставляй её одну.
– Конечно, отец, – тут же отозвался тот.
Однако выполнить поручение Джон не смог, поскольку через пару минут дворецкий вызвал и его.
К оставшейся в одиночестве Миранде тут же подошёл вышедший из неприметной двери шут и предложил последовать за ним.
– Какой предусмотрен регламент твоих действий в случае моего отказа? – с усмешкой поинтересовалась она.
– Вон те двое охранников, что у входа, вмешаются и доставят вас по назначению, миледи, – шут незаметно глазами указал в сторону двух дюжих молодцов в ливреях. – Но тогда они останутся в покоях до самой развязки, а нам то не с руки, поэтому не упрямьтесь.
– Хорошо, не стану, – Миранда поднялась с удобного дивана, где сидела до этого, и следом за шутом прошла к неприметной двери, и двое охранников от дверей тоже последовали за ними.
Проведя Миранду по хитросплетению узких коридоров, шут махнул рукой охране, проговорив: «Тут ждите», и, отворив плотную дверь, провёл её внутрь богато убранных покоев с огромной кроватью, на краю которой сидел король.
– О! Ваше Величество… – удивлённо воскликнула Миранда и, шагнув ближе к кровати, нарочито запнулась и несуразно взмахнув руками, упала, так и не дойдя до неё.
Король тут же, не сдерживаясь, рассмеялся, выдохнув сквозь смех:
– Герцогиня, да вы даже на ногах стоять не можете. Что это с вами?
Шут тем временем плотно закрыл и запер на ключ дверь, в которую они вошли, после чего шагнул в сторону длинного витого и толстого шёлкового шнура, свисающего с края дверного косяка, и боком прислонился к нему.
Миранда, пробормотав: «Извините, Ваше Величество», попыталась подняться, но, запутавшись в собственных юбках и наступив на край, вновь рухнула на пол.
Внимательно наблюдающий за её действиями король зашёлся в новом приступе смеха.
Обиженно хмыкнув, Миранда уселась на полу, подтянув ближе к себе края своей роскошной юбки, и хмуро выдохнула:
– Да, я не умею делать реверансы, Ваше Величество. Только разве это повод так смеяться над бедной женщиной, попавшей в неловкое положение? Господь, к вашему сведению, велел в таких случаях всем, а особенно помазанникам Его, быть добрее к ближним и не насмехаться над ними, а помогать им в беде.
– Какая же беда с тобой приключилась, что тебе помощь моя потребовалась? – с трудом сдерживая смех, проговорил король, явно озадаченный её вольностью.
– От переизбытка чувств, что воочию так близко и наедине вижу державного монарха, в голове у меня нехорошо сделалось, и сердце вот-вот из груди выпрыгнет. А вы смеётесь надо мною. Не по Божеским заповедям это.
– И какой моей помощи ты, в соответствии с заповедями, ждёшь? Обнять тебя должен и встать помочь? – иронично осведомился он.
– Нет, нет, нет. Это исключено, – интенсивно замотала она головой, выставив вперёд руки. – Поскольку я мужняя жена, то не должны меня обнимать руки чужого мужчины. У меня ведь даже слуги лишь женщины, да и лекарей я никогда близко до себя не допускала. Его Святейшество, когда меня к замужеству готовил, то именно такой наказ дал, что не должно мне чужих мужчин даже ненароком касаться. И ежели не соблюду заповедь сию, то грех это великий будет и на мне, и на том, кто дерзнёт совершить действие оное. Так что этого не жду точно. А вот словами подбодрить вы меня вполне бы могли, мол, не волнуйся так, никто тебя здесь не обидит и бояться тебе не резон.
– Тебя главный инквизитор к замужеству готовил? – недоверчиво переспросил король.
– Да, он отец мой названый, и он приданое за меня дал, да и исповедуюсь я ему регулярно. Он блюдёт твёрдость моих устоев.
– И с чего это, позволь полюбопытствовать, он решил тебя названой дочерью своей сделать?
– Воспитанница я его, вот дочерью названой и сделал.
– И как долго он тебя воспитывал?
– Долго, я очень долго во дворце инквизиции жила и Его Святейшеству в дознаниях помогала, а потом он меня решил замуж выдать, сказал, откровение ему Господь послал, что так надо, и я и не посмела перечить. На всё святая воля Его, – Миранда, по-прежнему сидя на полу, размашисто осенила себя крестным знамением.
– Ты что, инквизитором была? Как такое быть может? Ты же женщина, – король брезгливо скривился.
– Правда ваша, женщина не может инквизитором быть. Я лишь помогала им, поскольку именно это делать могу, особенно если кто из колдунов порчу какую на кого из братии навёл… Я вижу это и отвести могу. Вот Его Святейшество и привлекал меня к допросам.
– Ты видишь порчу?
– Да, – обыденным тоном подтвердила она.
– А сама её наводить можешь?
– Если бы могла, то здесь бы перед вами не сидела. Его Святейшество колдунов из своих подвалов не выпускает.
– А можешь сказать, на мне есть порча?
Она окинула его внимательным взглядом, потом прикрыв глаза, вытянула вперёд правую руку и тихо вдохнула:
– Да, есть. Мужской силы кто-то вздумал вас лишить, а Господь попустил. Осталось её совсем мало, и через пару месяцев не останется вовсе.
– Что-то сделать можешь? – тут же озабоченно поинтересовался король.
– Для того, чтобы что-то сделать, надо благословение у Господа испросить и попустительство Его отозвать. То не просто, и надобно ваше стремление заслужить Его милость.
– В монастырь съездить помолиться надо, что ли? – поморщился король.
– Снова смеётесь надо мной? – удивлённо осведомилась она. – Господь что, меняла на рынке, что вы ему слова о долге вашем, а Он звонкими монетами прибыток в ваши руки? Да и меняла-то хоть и не сразу, а долг спрашивать станет. Нет, Ваше Величество, молитвами тут делу не помочь. Здесь действия ваши нужны: жизнь по заповедям, соблюдение канонов, покаяние и пожертвования на благо святой церкви. Без этого не видать вам благословения Господнего на восстановление мужской силы вашей.
– А если я всё это делать стану?
– Есть шанс, что презрит Господь ваши усилия и своё благословение вам ниспошлёт. В этом случае помочь уже можно будет. Достаточно будет взять воск церковный, и с молитвою им достоинство ваше хорошенько обмазать, а потом святой водою окропить, ещё трижды молитву покаянную прочесть, снять весь воск и в землю кладбищенскую его закопать. Коли сделать всё так, то в первую же за сим действом ночь уйдёт порча без следа. Если, конечно, силу свою мужскую не для греха использовать будете…
– А ты не врёшь мне сейчас?
– Какой мне в том смысл, Ваше Величество? Не я к вам во дворец стремилась и не я разговор о порчах на вас завела. Не желаете принимать мои слова во внимание, считая ложью, право ваше. Забудьте о них, и вся недолга.
– Ты предлагаешь мне забыть о лживом твоём оговоре?
– Я не оговаривала вас. Вы спросили, я ответила. Коли мой ответ не по нраву вам пришёлся и оговором его считаете, вызовите церковников, пусть они в этом разбираются, оговорила я вас или нет и с какой целью. Поскольку не в вашем праве разбирательство против меня учинять. Я под покровительством Его Святейшества.
– Вот прикажу я охране сейчас тебя схватить и для начала наказать хорошенько, а потом в темницу отправить, и никакой главный инквизитор тебе не поможет!
– Пробуйте, Ваше Величество, – она безразлично повела плечами. – То в вашей власти попытаться главному инквизитору доказать, что его заступничество вам не указ. Я лишь слабая женщина, и не мне вам доказывать обратное.
Король резко встал с кровати, шагнул к ней, схватил рукой за лицо, разворачивая голову к себе и, нависнув над ней, впился в глаза злым взглядом:
– Хочешь показать, что не боишься? Посмотрим сейчас, как ты запоёшь, когда наказывать тебя начнут!
Она выдержала его взгляд и, установив связь, потянула на себя его энергетику с помощью амулета. Король охнул и осел рядом с ней на колени, хрипло пробормотав:
– Что ты делаешь, чертовка?
Не отпуская его поля, она перехватила его руку и, отведя в сторону от своего лица, едва слышно выдохнула:
– Я не делаю ничего, это вы пытаетесь меня напугать и ввести во грех, касаясь моего лица. То только супруга моего прерогатива, но никак не ваша! Не множьте свои грехи, Ваше Величество, а то такими темпами у вас и месяца на испрошение Господнего благословения не останется.
Король явно хотел ей что-то ответить, но сил у него не хватило, и он, как рыба, начал хватать ртом воздух.
– Вам плохо? – участливо осведомилась она, постепенно уменьшая воздействие.
Сумев наконец вздохнуть полной грудью, король справился с приступом накатившей на него дурноты и, прижав руку к груди, испуганно произнёс:
– Что это было?
– О чём вы, Ваше Величество? – непонимающе осведомилась, в свою очередь, Миранда, наклоняя голову и внимательно разглядывая сидящего рядом с ней на полу короля.
– Мне стало вдруг плохо – и дышать не мог, и в глазах всё плыло…
– Может, гнева Господнего испугались? – заинтересованно осведомилась она.
– С чего это Ему на меня гневаться?
– Его Святейшество говорит, что касаться замужней женщины – грех великий. Вы его совершили, и Господь вам по благости своей напомнил, что гнев Его настичь любого может, будь то хоть король, хоть простой смертный. Все мы под ним ходим.
– Где так складно говорить научилась?
– Во дворце инквизиции, где же ещё? – она не спускала с него настороженного взгляда.
Король, так и не поднявшись с пола, раздражённо помотал головой, пытаясь чуть больше прояснить сознание, потом повернулся к шуту, по-прежнему стоявшему у двери:
– Что скажешь?
– Я должен что-то сказать, мой государь? Но что?
– Можешь засвидетельствовать, что творит эта девка?
– А что она творит? Упала нелепо и ещё рассказала, что инквизиции помогала. Ну и про вас сказала, что порча на вас наведена. Вы хотите, чтобы это засвидетельствовал?
– Идиот, – король раздражённо скривился, потом медленно поднялся с пола и протянул руку Миранде: – Вставай! Или ты и руку подать своему королю за грех считаешь?
– Вот это грехом не считаю, – взяв его за руку, она достаточно грациозно поднялась с пола и присела перед ним в реверансе: – Благодарю, Ваше Величество. Я несказанно тронута вашей заботой.
– Как ты, оказывается, говорить умеешь… Прав был Мартин. Ты мастерица прикидываться. И какое из обличий верно? Или все сплошной обман?
– Кто какое хочет увидеть, тот такое и видит, Ваше Величество…
– Со мной прикидываться нельзя! Вот вызову сейчас охрану и сорвут с тебя и все обличия и все маски, хорошенько наказав.
– Вам доставит удовольствие картина унижения ни в чём не повинной женщины? Не боитесь гнева Господнего? Слабым Он вам показался? Ну, попробуйте противостоять и Ему, раз даже Его Святейшество вам не указ.
– Что ты меня всё Его гневом пугаешь? Нечего мне его страшится, не сделал я ничего дурного!
– Однако хотите… А я тем временем не пугаю, а лишь предостерегаю вас от поспешного и непродуманного решения. Вот чем я вам так досадила? Тем, что подсказала, как можете силу мужскую вернуть? Вам этот способ очень сложным показался? Так вроде не из слабаков вы, чтобы так напугаться того, что по определению блюсти должны… Так с чего унизить пытаетесь?
– Вот ведь как всё вывернула, чертовка… Ладно, готов договариваться. Давай сделаем вид, что ничего не было. Я не зову охрану и наказывать тебя не стану. Ты не жалуешься главному инквизитору и герцогу тоже ничего не говоришь.
– А меж нами разве что-то было? – удивлённо приподняла брови Миранда. – Шут мне разные покои замка показывал, вот сюда и завёл… Кстати, если желаете, могу сказать супругу, что и не встречала я вас вовсе…
– Ты сообразительна… – задумчиво выдохнул он, потом устремив на неё напряжённый взгляд озабоченно поинтересовался: – Ответь, тот способ, про который говорила, им когда воспользоваться можно будет?
– Вы знаете часовую башню у дворца инквизиции?
– Знаю, конечно.
– Так вот, если Господь презрит ваше усердие, то вечером перед полнолунием вы увидите на ней свет. Вот после этого можете сделать, что я сказала, и коли греха в ваших помыслах не будет, мужская сила будет при вас.
– Что значит, греха в помыслах не будет?
– Это значит, что не станете вы домогаться замужней женщины и невинную деву без замужества совращать тоже не станете. Вот что это значит.
– Ну это легко… А вот если огня не увижу?
– Если на пожертвования не поскупитесь и молиться усердно будете, то не увидеть не сможете. Милостив Господь и помазанников своих своим благоволением не оставляет, коли праведный образ жизни ведут они.
– Что ты всё заладила про праведный образ жизни? Я не монах, чтобы его вести.
– Монастырской аскезы от вас Господь и не ждёт. А вот безгрешные помыслы узреть явно жаждет. Вы и так на краю замерли, не испытывайте Его терпение и дальше. Вряд ли оно безгранично.
– Тебе бы проповедником быть, – раздражённо проронил он.
– Было дело, вразумляла я грешников, слушали меня и толк был, особенно если палач рядом стоял. Но то дело прошлое. Теперь моё дело душу супруга моего охранить да на более праведный путь наставить. Чтобы в согласии с наставлениями Его Святейшества он жил.
– И как же Джеймс согласился на такое? – удивлённо осведомился король.
– Его Святейшество умеет делать предложения, от которых не отказываются, Ваше Величество. На то он и главный инквизитор. Поэтому у герцога не было выбора.
– Однако при этом он производит впечатление человека довольного им.
– У него нет альтернативы. Он слишком горд и самолюбив, чтобы выказать хоть какое-то недовольство навязанным ему выбором. Так что то не удивительно.
– У него убедительно получается. Уверен был, что по нраву ты ему.
– Это радует и меня, и Его Святейшество.
– Ты часто бываешь у него?
– Не реже, чем раз в месяц, – скромно опустив глаза долу, проговорила Миранда, а потом с явной иронией тихо добавила: – Мой названый отец считает, что мои регулярные исповеди идут на благо всем.
– Про наш разговор тоже исповедоваться ему будешь? – сразу напрягшись, тут же спросил король.
– Вы что-то имеете против? – она вскинула на него недоумённый взгляд.
– Я не хотел бы, чтобы ты, пользуясь случаем, напраслину возводить на меня стала.
– Я могу пообещать, что скажу ему, что обещание вы с меня взяли молчать о нашем разговоре. Только будьте в этом случае готовы, что заставит исповедоваться он вас.
– С этим как-нибудь разберусь, – досадливо усмехнулся он.
– Прекрасно. Считайте, что я вам это уже пообещала, поскольку лично меня такой расклад радует, – улыбнулась она и кивком указала на дверь: – Так я могу быть свободна?
– Да, иди, – милостиво разрешил король. – Шут тебя проводит и развлечёт до возвращения супруга. Мартин, проводи и развлеки нашу гостью, а потом передай на попечение герцога и возвращайся.
– Исполню, мой государь, – склонился перед ним шут, после чего поспешно отпер дверь и распахнул её перед Мирандой.
Склонив голову и присев в реверансе перед королём на прощание, Миранда вышла из покоев короля, краем глаза заметив, что шнура вызова охраны сбоку от двери уже нет.
***
Когда они вышли, охрана у дверей вытянулась, явно ожидая распоряжений шута. Тот хмуро процедил: «Тут дежурьте», и поспешил увлечь её вглубь коридоров.
Когда они отошли на значительное расстояние, Миранда с усмешкой осведомилась:
– Куда шнур дел?
На что шут расстегнул ворот своего камзола и показал край торчащего оттуда шнура, потом с усмешкой проговорил:
– Знал бы, что вы так лихо всё обставите, не стал бы отрезать, поскольку теперь придумывать что-то придётся, куда он делся.
– Зачем тебе что-то придумывать? – удивлённо повела плечом Миранда. – Скажи сразу, что сам обрезал, поскольку знал, что я под защитой Его Святейшества и не желал привлекать охрану, чтобы лишних свидетелей не было, которых инквизиция допросить потом сможет. Хотел предложить, что сам меня этим шнуром свяжешь и повиноваться заставишь. А мы всё иначе решили.
– Умно… – протянул шут, с явным пиететом глядя на неё. – До чего же вы всё-таки сообразительны и хитры, Ваша Светлость.
– Не поняла, это комплимент или издёвка, – хмыкнула она. – Ну да без разницы. Всё равно мне, что ты там обо мне думаешь. В любом случае наведаешься ближе к полнолунию к преподобному отцу Илиасу, ты ведь знаешь его?
– Да, миледи, – почувствовав, что она разозлилась, шут раболепно склонился перед ней, – знаю я его, как не знать. Обязательно наведаюсь и всё, что только пожелаете, передам. Не гневайтесь только, я и в мыслях не держал издеваться над вами.
– Прекрасно, так вот, передашь ему, что если на счёт церковной казны от короля поступят четыре мерки золота, пусть на смотровой площадке часовой башни прикажет развести костёр и не гасить до рассвета.
– Четыре мерки? – выпрямившись, ошарашенно переспросил шут. – Вы решили разорить королевскую казну, миледи?
– Заткнись! – гневно выдохнула она. – Король в год больше тратит на свои развлечения и, если хочет и дальше мочь развлекаться, пусть раскошелится на благие цели! Не заплатит, очень сильно пожалеет, причём не только он, но и ты! Поэтому постарайся сделать так, чтобы заплатил! Понял?
– Это будет сложно, миледи…
– Ах, сложно?! Тогда мне не сложно будет сказать Его Святейшеству, что пополнить его казну не захотел именно ты… Знаешь, что потом будет?
– Не надо, миледи… Я все силы приложу, клянусь… Я лишь для того сказал, чтобы предупредить, поскольку не уверен, что король пойдёт на такое… Ему и в голову не придёт, что можно пожертвовать больше мерки золота.
– А ты при нём для чего? Это твоё дело, от него такого пожертвования добиться! Вот обещаю, что если он не пожертвует этих денег, Ларгус с тебя шкуру живьём спустит… Так и знай! Поэтому уж постарайся! И всё! Никаких твоих отговорок слышать больше не желаю! И учти, я проверю, как ты передал мои слова преподобному отцу Илиасу. Он мне их ведь дословно повторит, поэтому не вздумай мухлевать, первый за это ответишь!
– Я не отговариваюсь, не отговариваюсь, миледи. Я, видит Бог, истинно все свои силы приложить намерен, чтобы во славу святой церкви король пожертвовал столько, сколько вы, миледи, пожелали… Я лишь сказать хотел, что это практически годовой доход казны…
– Я знаю, что в казне есть запасы, и твоё дело заставить короля хотя бы частично их передать святой инквизиции. И не спорь! Не спорь более, а то окончательно разозлюсь и не тебя к отцу Илиасу отправлю, а сама к нему наведаюсь и про твои сомнения всё ему расскажу. Понял?
– Да, миледи. Не спорю я уже. Не спорю. Не надо жаловаться. Сделаю всё так, как вы сказали, обещаю, – шут клятвенно прижал руки к груди.
Миранда удовлетворённо улыбнулась. Её задумка удалась. Если король сделает столь значительное пожертвование, значит, поверит ей, и затем не верить ей уже не сможет, деньги будут вынуждать продолжать верить. Ну и Альфреду какое-никакое, а всё ж подспорье: получить столь значительную сумму в казну никогда не повредит.