– Помолись перед сном получше, чтобы сон не был в руку, – велела мать, снова укладываясь, ибо недоимки у нас намечались солидные и выдуманный сон имел все основания исполниться в точности.

Сон произвёл на меня сильное впечатление, но я никому не рассказал о нём, так как думал, что он вызван моими мыслями о Хилеасе. Я не думал, что он может быть правдив, ведь не могло же в самом деле так случиться, будто могучая ведьма не заметила моего присутствия у неё в доме. Вскоре действительно погибли базарная торговка и возчик, но они были из далёких от нас мест, и сведения об этих случаях дошли до нас не скоро. Да если бы я даже узнал о них, то и тогда, быть может, я не поверил бы сну и не рассказал бы никому об оборотне. Образ юноши из леса никак не вязался в моей голове с кровожадным чудовищем. Боюсь, я бы долго не смог переступить через себя, ведь он был такой приветливый, такой чуткий и внимательный, такой искренний в своём сочувствии моим горестям. И лицо у него было такое же хорошее, как у святого Георгия с фрески в городском соборе святого Лазаря.

Всё время беда обходила нас стороной. От лап чудовища гибли чужие люди. Но вот беда пришла и в наш дом: погибла маленькая Ива. Мы нашли её растерзанное тело на болоте. Моему горю не было границ: ведь я всё знал о том, кто это сделал.

Едва дождавшись часа, когда Хилеас превращается в человека, я помчался на место нашей встречи. Он сидел на земле, завернувшись в плащ и уткнувшись лицом в колени. Я схватил его за плечи и, встряхнув несколько раз, закричал:

– Как ты мог! Иву! Маленькую!

Его голова моталась, но он не сопротивлялся. Когда я замолчал, оборотень отвёл мои руки и сказал:

– Я же говорил тебе, что когда я в образе чудовища, мои разум и чувства спят, а воля находится в подчинении у ведьмы. Ты не захотел мне помочь. За это ты поплатишься. Ведьма узнала, что за речи я вёл с тобой. Завтра я должен по её приказу погубить тебя.

– Стало быть, ты знаешь всё заранее? – вскричал я и с тайным содроганием подумал о своём сне. – Почему ты не предупредил меня?

– Раньше я никогда не знал, что буду исполнять. Но после того, как до Лувисы дошло, что я просил тебя о смерти, она стала мучить меня, рассказывая о том, что я стану делать на следующий день. Ты не приходил несколько дней, и я не знал, захочешь ли ты меня ещё видеть.

Я сел с ним рядом на корень дерева. Мы долго молчали. Плащ соскользнул с плеч Хилеаса, но он даже этого не заметил. Вдруг он всхлипнул, и острые лопатки под тонкой тканью куртки вздрогнули. Я покосился на него, и мне стало не по себе от этой беззащитной спины.

– Норкас, сразись со мной! Я не могу больше! Не могу!

Я обнял его за плечи, а он спрятал своё лицо у меня на груди. Кругом стояла тишина. Весь мир словно затих перед нашим горем. Даже густой весенний дух был безрадостным, и деревья застыли вокруг, словно молчаливые великаны. Но как бы ни был печален мир, он был прекрасен, поэтому, оглядевшись вокруг, я вдруг остро ощутил разделявшую нас пропасть. И тогда я понял, что ОБОРОТЕНЬ – глубоко несчастный ЧЕЛОВЕК.

Казалось, прошла целая вечность, а мы всё сидели и молчали. Хилеас не поднимал своей низко опущенной головы. И я ему всё простил. Даже его возможную вину в том, что, быть может, он подружился со мной только ради тех слов, которых он ждал от меня. Но я о том так никогда его и не спросил, а только взял обеими руками его лицо, поглядел ему в глаза и произнёс:

– Хорошо, Хилеас, я сражусь с тобой.

Его лицо осветилось изнутри, и оно засияло всеми красками юности, словно заря на утреннем небе. Оно так расцвело, словно я сложил весь мир у его ног.

Для начала мы пошли на болото. Там Хилеас хотел достать оружие, которым я должен буду убить чудовище. Мы шли быстро, потому что уже смеркалось, а до утра дел было много. На болоте оборотень держался очень уверенно, хотя путь наш освещала лишь неверная луна. Наконец он остановился и, перегнувшись через трухлявую поваленную сосну, достал старый длинный меч и любовно его погладил.

– Откуда здесь меч? – спросил я.

– Это теперь уже не так и важно, – ответил Хилеас. – Идём дальше, нам нужно спешить.

Он снова быстро пошёл по болоту. Грязь с хлюпаньем разлеталась из-под его ног. Тихий ветерок шуршал прошлогодней травой кочек. Я едва поспевал за ним, стараясь идти след в след.

Невдалеке я расслышал тихое клокотание. По мере приближения оно усиливалось, и вскоре мы подошли к бурлящему синему колодцу. Со дна его поднималось множество пузырьков, лопавшихся на поверхности. От посторонних глаз колодец со всех сторон скрывала высокая трава.

– Возьми меч и опусти его в колодец, – сказал Хилеас. – Потом держи его там, пока он не станет синим, и только тогда вынимай.

– Зачем это нужно? – спросил я.

– Это нужно, чтобы меч стал смертельным оружием для оборотня.

Я взял меч и опустил его в колодец. Синяя вода бешено забурлила вокруг. Через какое-то время она внезапно успокоилась, и я увидел, что меч стал синим.

Я вынул его из воды и положил на траву обсохнуть. Хилеас смотрел на него, как завороженный.

– Теперь я должен сказать тебе о главном, – сказал он, с трудом отводя глаза от оружия и улыбаясь. – Когда ты будешь биться с чудовищем, не смотри ему в глаза. Все, кто пытался его убить, совершили эту ошибку. Взгляд чудовища отнимает способность двигаться. Так что не смотри в его глаза.

Над болотом висела круглая луна. Её то и дело затягивали быстро бегущие тучи. Воспользовавшись минутой, когда она светила вовсю, я внимательно посмотрел на друга, ведь я его видел в последний раз. Он же словно и не осознавал этого. Не знаю даже, думал ли он в эти минуты обо мне. На лице Хилеаса были такие покой и отрешённость, что я упрятал подальше свои муки и горе.

Он вывел меня из болота, и мы расстались. Уходя, я несколько раз обернулся. Хилеас стоял на кочке со старой рыжей травой. Холодный ветер рвал на нём плащ и трепал волосы.

Я решил биться с чудовищем на мостике, что был перекинут через реку возле леса. Я выбрал это место, чтобы хорошо видеть его отражение. Отражённый в воде взгляд не будет мне опасен.

Я опёрся на перила и стал ждать. Покорное приказу, чудовище уже должно рыскать в поисках своей жертвы. Вдруг я услышал хлопанье крыльев большой птицы. Взглянув в воду, я увидел синего старика, который, взмахивая перепончатыми крыльями и распустив когти, приближался ко мне. Выхватив меч из-за пояса, я размахнулся, но рассёк только воздух. Он же бросился на меня и попытался вцепиться в волосы, чтобы силой заставить встретиться с ним взглядом. Я же хорошо помнил наказ друга и смотрел на него только в воду.