Глаза в ужасе и неверии распахнулись. Её словно посетило дежавю: на той же скамейке рядом с разбитым подъездом; в такой же позе; в той же самой цветастой шали; рядом с такой же растрепанной и заплаканной женщиной, какой Алиса сама была много лет назад, сидела старушенция, которая должна была сдохнуть ещё лет десять назад – настолько древней она выглядела.

Алиса уже забыла о погрузившемся в скорбные думы брате, на автопилоте переставляющего ноги в сторону дома. Остановилась, словно в оцепенении наблюдая за парочкой на скамейке. Стоило женщине встать и поудобнее подхватить явно порванный пакет, Алиса сделала шаг навстречу.

Дохнуло лютым холодом. Мороз укусил за лицо так, что аж защипало глаза, и при выдохе из носа появился пар. Теперь Алиса видела это: блеск льда в небольшом радиусе от старухи. И подернутые инеем травинки на остатках газона. Это при +7 С°…

– Постойте! Подождите! – Алиса так быстро, как только смогла, догнала женщину и схватила за рукав, – Не надо!!! Что бы вам не сказала эта ведьма, не соглашайтесь!

– Пусти, психованная! – женщина вырвала руку и ускорила шаг, продолжая возмущаться. – Сейчас что, осеннее обострение у всех? Совсем озверели, нарики и алкаши грёбанные…

Но Алиса уже не слушала. Бестолку вот так вот пытаться объяснить что-то незнакомому человеку, который ещё и на взводе. Она сама прекрасно помнила, что происходило до разговора со старухой. И чем это аукнулось после. Развернувшись, Алиса поспешила к лавке с ухмыльнувшейся каргой.

***

«Ну какого ему надо? Ну почему? Почему мне так не везёт?» – Алиса плелась по осенним лужам к съёмной квартирке, почти не глядя по сторонам. В конторе прошли сокращения. Увы, несмотря на свой опыт и стаж, ей указали на дверь. «– А что тебе? Молодая ещё, красивая. В самом соку. Семерых по лавкам нет, чтобы беспокоиться. Ты себе быстро место другое найдешь. Или вот, наконец, замуж выскочишь – и вообще зачем тогда работать?» – взгляд эйчара старательно ускользал мимо Алисиных глаз. По-хорошему, сообщать такие новости – обязанность начальства. Но тот предусмотрительно свалил на больничный.

Сожитель, узнав, что за квартиру теперь придётся платить ему одному, свалил в закат, прихватив с собой совместно нажитую технику. Нервы сдали. С ними слетел иммунитет. Подхватила какую-то бациллу, что провалялась три дня в беспамятстве, и даже вызывала скорую. Было с чего. Выкидыш. Мозгами Алиса понимала, что без работы и поддержки рожать была бы так себе идея. Но на момент увольнения она о беременности не знала, а идти восстанавливаться через суд теперь уже было бессмысленно.

«Да всё вообще бессмысленно. Часики дотикали уже почти до сорока лет. Что имеем? Образование. Ну, еще и опыт. А уже ни здоровья, ни работы, ни своей семьи, ни желания на что-либо, ни сил. Просто хоть ложись и сдохни… Да ещё и пожилые родители. Лёва вроде б им деньжат подкидывает, но будем честны. Кто будет ухаживать, когда сами себя обслуживать не смогут? Баба. А на сиделку у меня денег нет. И у него нет. Только-только дочку родил…» —

Додумать мысль ей не удалось. Нога поехала вперед. Алиса нелепо взмахнула руками. Пакет с продуктами выскользнул, лопнул, и всё его содержимое раскатилось по дороге. Алиса растянулась на асфальте, больно стукнувшись сначала задницей, а потом и затылком. По всему телу молнией пробежал холод.

– Ох, как же это! Родная! Доченька! Не зашиблась? Дай-ка помогу, милочка! – со скамейки суетливо встала белёсая старушка в старой цветастой шали. Сгорбившись, доковыляла до распластанной, потерявшей ориентиры Алисы. Вцепилась ей в локоть так, что промёрзшая ткань плаща ощущалась даже через плотную кофту, и помогла встать.

Алиса, смутившись бормотала какие-то слова благодарности, хоть говор старухи её раздражал. Обычно бабульки только языками чесали, да поливали всех мимопроходящих известными субстанциями. Попытка высвободиться и собрать рассыпанные продукты успехом не увенчались. Бабка ловко посадила ослабевшую Алису на скамейку.

– Ну куды спешишь-та? В ногах правды нет. Посиди, отдохни. Успеешь собрать. На твоё никто не позарится. Стукнуло сильно? Болит?

Алиса отрицательно покачала головой и неожиданно для себя расплакалась. Внезапно найденный на дороге в плюсовую вроде-бы температуру лёд оказался последней каплей.

– Болит! Всё болит! Всю жизнь болит! – и высказала старухе свои обиды последних лет. Та молча слушала и понятливо кивала. У Алисы уже похолодели пальцы на ногах, а она всё никак не могла остановиться. Говорила, говорила, говорила… И о том, как всегда прилежно училась. Как старалась во всем быть лучше, или хотя бы не хуже брата. Как сама поступила в институт. Как отшивала одного ухажёра за другим, оставляя любовные приключения на потом. Как подруги повыскакивали замуж и скрылись с поля зрения, погрязнув в быту и детях. Как она всегда считала себя выше их, и думала, что всё успеет. Но когда пробили заветные тридцать, на неё обрушились со всех сторон. Часики, будь они не ладны, затикали.

И тут – неудача за неудачей. Мужики, которые нравились, оказывались женатыми, либо не складывалось. Те, которым нравилась она – либо быстро скатывались в бытовую инвалидность, либо пытались закосить под альфонсов, либо находилось ещё стопятьсот причин, по которым союз рушился. И события последних недель, которые наросли ощущением несчастья и жалости к себе снежным комом – совершенно её доканали.