Павлов стал собирать вещи. Парализованная девушка наблюдала за медленными движениями мужчины, который время от времени замирал посреди действия. Она чувствовала его ватные ноги, ставшее чужим, тело и сжимающие мысли в голове. Когда Пётр сел на кровать, Лолита решила заговорить с ним.

– Я останусь здесь, – говорила она это неуверенно, опасаясь, что может ещё больше навредить ему.

– Что?

Пётр повернулся к Лолите.

«Как сильно поменялось его лицо за эти часы», – подумала Босстром, рассматривая посиневшую кожу вокруг глаз.

– Я останусь здесь, – повторила она, – Там я точно буду для тебя лишним грузом. Едь сам. За мной присмотрят.

– Неизвестно, когда я приеду сюда снова, Лолита, – скалясь отвечал Павлов, – И приеду ли вообще. Ты не останешься здесь, и это не обсуждается!

– Я так не думаю. Я ХОЧУ остаться в Сонагири. Это мой выбор.

– Твой прошлый выбор чуть не убил тебя! – вскочил Павлов, размахивая руками, – Дважды, Лолита! Дважды! Сначала авария, затем эвтаназия! А сейчас ты хочешь остаться в неизвестно месте с неизвестными людьми! Это апогей глупости! Хоть один раз послушай свой мозг! Поразмышляй!

Мужчина, брызжа слюной, выкрикивал слова, всё больше нависая над испуганной Лолитой. В ответ она не могла ничего ответить, чувствуя только мелкую дрожь губ. Когда Павлов заметил страх в иолитах, он замолчал. Злость на его лице уступила месту сожалению. Но извиняться Пётр не стал, а только отошёл в дальний угол комнаты.

Лолита тихо всхлипывала, боясь, что любой громкий звук сможет вновь зажечь гнев мужчины. Она не думала, что эти слова так поменяют ситуацию.

– Пойми, если с тобой что-то случится, – тихо заговорил Пётр, – я не смогу приехать за пару часов. Тут путь на сутки минимум. Я не могу так.

Девушка молчала. Она слышала только половину сказанных Павловым слов. Над ней до сих пор стоял Пётр с изуродованным гневом лицом.

– Мне спокойнее, когда ты рядом, – продолжал монолог мужчина, – Когда я вижу, как ты себя чувствуешь, как ты улыбаешься, как грустишь, как плачешь. Пусть мне от последнего и не по себе, но… так я хотя бы знаю, что с тобой ничего не случится.

Он сел к её ногам, взяв ласково ладони. Будь у Лолиты контроль, то она бы выдернула их. Но вместо этого ей приходилось беспомощно сидеть в кресле и наблюдать, как Пётр в очередной раз старается объясниться. Сейчас его слова только раздражали Лолиту. Как и то, что он смог позволить себе такой приступ гнева.

– Мы вернёмся сюда, – пошёл на компромисс мужчина, – Немного позже, если ты хочешь. Примем этот джайнизм, станем жить, как монахи…

– Я. Не поеду. С тобой. – Она говорила это отчуждённо и даже с ненавистью, – Я останусь здесь. А ты можешь не возвращаться.

– Не руби с плеча.

– Видеть тебя не хочу.

После этого Пётр встал. Разговаривать дальше он посчитал бессмысленным и не благодарным делом. Всё было сказано прямо и понятно. Перечить словам Лолиты или пытаться как-то её образумить Павлов не стал. Ему надоело это делать. Каждый раз он пытался сделать их жизнь лучше, но в итоге это привело к подобному: Лолита изъявила желание никогда его больше не видеть. Что ж…

«Это будет последнее желание, которое я выполню для неё», – думал психолог, схватив вещи.

Перед тем, как спуститься со ступенек, он сообщил о своём внезапном отъезде Исааку Гатри. Тот искренне удивился подобному, а ещё больше его повергло в шок то, что Лолиты не было рядом. Пётр сказал, что она остаётся и ждёт ачария в доме. С учителем Павлов прощаться не стал, зная, что он обязательно скажет какие-нибудь умные слова в напутствие, которые сейчас Петру не нужны. Пусть последнее впечатление о нём останется, как о мудром человеке.

Исаак пришёл в сопровождении монаха и вывел заплаканную Лолиту на улицу. Она ничего не говорила мужчине, потому что знала, что Пётр уже успел кратко рассказать о случившемся. Когда они оказались в тени сада, Исаак отпустил сопровождающего и стал разглядывать деревья, будто был здесь впервые. Босстром же наоборот: склонила голову, повторяя их последний с Петром разговор. Ей пришло осознание того, что зря она наговорила ему такие обидные слова. Ведь в действительности она так не думала, но Павлов теперь будет считать иначе.

– Почему мы не можем возвращать время вспять? – спрашивала саму себя Лолита, – Мы бы стольких ошибок могли избежать. Столько всего сказать и… не сказать.

– Возможно, именно поэтому, – отвечал Исаак, – Всем давно известно, что ошибки необходимы людям. На них мы учимся.

– Я, видимо, исключение, – хмыкнула девушка и залилась слезами, – Он ведь прав. Я каждый раз принимаю глупые решения, не думая о последствиях. Как можно за такой короткий промежуток времени сломать жизнь, Исаак? Я осталась без всего, даже без собственного тела!

– Там, где убыло, прибудет. Нужно просто время.

Девушка мало верила словам Гатри. Всё шло к одному: печальному концу, в котором она останется без ничего. Как она и думала изначально. Всё-таки эвтаназия помогла бы этого избежать. А теперь Лолита была вынуждена сидеть под деревьями Сонагири, попивая коктейль из солёных слёз.

– Я вижу, Пётр уже покинул город, – голос ачария доносился издалека, но он сам стоял рядом.

Ему не ответили. Исаак печально кивнул, поджав губы.

– Иногда судьба сама ведёт нас к нужной двери, пусть многие джайны и не согласны с этим. Мисс Босстром, – зашептал учитель, наклонившись к девушке, – Он вернётся за вами. Для него будет большой неожиданностью и подарком – увидеть вас, стоящей на ногах.

Ачарию она верила. Он не мог врать ей.

26

Монахи Сонагири были в недоумении от решения ачария самостоятельно ухаживать за Лолитой. И когда Лолита при всех заявила о желании принять джайнизм, на неё уставились около сотни удивлённых глаз. Они находились в здании ачария в освещении сто одной свечи, как сказал сам учитель. Исаак Гатри из толпы улыбался испуганной девушке, стараясь хоть как-то успокоить её.

– Это прекрасная новость, учитель! – сказал иссохший старик, кашляя, – Ты многому нас научил, поэтому мы верим тебе.

– Что он говорит? – тихо спросила Лолита, посматривая на улыбающегося ачария.

– Они рады, что вы приняли такое решение, – отвечал он, а затем подняв незажжённую свечу, заговорил на хинди, – С этого момента в Сонагири проживают сто два джайна, которые посвятят свою жизнь познанию Вселенной и своего истинного "Я". Со временем каждый из присутствующих здесь сможет вынырнуть из океана Сансары, как однажды смог Нангананг Кумар.

В тенях толпы мелькнуло знакомое лицо, от которого сердце Лолиты на секунду остановилось. Но надежда быстро погасла, ведь она знала, что Пётр сейчас находится далеко. Возможно, он уже прилетел в Россию и находится в пути к своему городу. Будь он здесь, всё происходящее воспринималось бы, как праздник. Но… из-за смерти бабушки всё пошло по другому руслу. Может ачарий был прав? Всё это лишь план судьбы, который рано или поздно сведёт их вместе?

Учитель джайнов зажёг свечу. Она светила ярче всех, но совсем скоро её свет сравнялся с остальными.

Монахи разошлись, оставив в здании только Лолиту и ачария. Мужчина сел в свою привычную позу, заранее посадив Лолиту напротив. Выглядел он удручённым несмотря на то, что при всех показывал свою радость.

– Я чувствую вашу тревогу, мисс Босстром, – сразу начал он, – Вы можете поделиться своими мыслями со мной. Теперь я ведь и ваш учитель.

– Моя тревога до сих пор связана с Петром, – быстро ответила девушка, – Не могу перестать думать о том, как отвратительно прошло наше прощание.

– Тогда я бы начал ваше обучение медитации. Она помогает избавиться от наших земных сожалений и очистить сознание. Закройте глаза, – Лолита послушно выполнила указание ачария, – Что вы видите сейчас?

– Ничего… Только чувствую, как меня кружит.

«Вам страшно?», – голос учителя затихал и эхом отдавался по невидимому водовороту, в котором плыла Лолита.

Страх не просто существовал в сердце девушки, он поглотил её и разрывал хрупкое тело острыми зубами. Страх был огромной акулой, состоящей из чёрных вод сознания Лолиты. В его плавниках мелькали сцены прошлой жизни. На гладкой шкуре остались пятна свежей крови, а на зубах – тела погибших друзей. В глубине нутра акулы кричали ещё живые люди, обречённые на мучительную смерть в желудочном соке.

И что могла сделать Лолита против такого существа? Убить его было нереально, противостоять – сумасшествие, тянущее за собой самоубийство. Оставалось только запоминать, как акула сознания заглатывает тебя, что и делала Босстром.

«Всё, что сейчас перед вами – есть вы, – продолжал тихий голос ачария, – Ваши внутренние страхи, ваше прошлое. Примите это существо, как принимаете своё отражение в зеркале».

Челюсть огромной акулы продолжала раздвигаться, изрыгая из себя отвратительные запахи протухшей рыбы и крови. Водоворот, в котором происходила схватка, ускорялся. К ужасу прибавилось давление, будто со всех сторон стены сжали девушку. Она была в ловушке, из которой не было возможности выбраться. Клык акулы, предназначенный для неё, медленно входил в мягкую плоть. Но вместо физической боли Лолита проглатывала моральную. Глоток за глотком, как послушный ребёнок.

«Лолита! – звал обеспокоенный ачарий, – Лолита, просыпайся! Этого нет! Слушай мой голос! Сосредоточься на нём!»

Но зачем? Она проснётся с огромной раной в животе. Боль захлестнёт Лолиту с новой силой, но уже в реальном мире. Так может, лучше закончить это сейчас?

«Пётр ждёт тебя в этом мире».

Лолита закричала. Она всем телом поддалась вперёд и чуть не упала с кресла. Испуганный не меньше, чем сама девушка, ачарий схватил её. Босстром превратилась в дрожащий комок. Мужчина посадил её на место.

– Дышите глубже, мисс Босстром, – говорил он, показывая дыхательные упражнения, – Всё позади.

– Что это было? – проглатывая холодный пот, стекающий со лба, спросила девушка.

– Медитация, – неуверенно ответил ачарий, – Должна была быть. Я поспешил с этим.

Акула приближалась к Лолите снова. Она распахнула свою пасть и уже почти поглотила её, но в паре сантиметров она растворилась в свете свечей. Тело девушки вновь дёрнулось.

– Оно, – забыла про страх Лолита, – двигается. Дёргается от страха…

Ачарий тоже обратил на это внимание. Когда она сама вскочила с кресла, он сначала опешил, но, к счастью, смог словить её. Тело девушки будто посчитало выдумку за реальность и попыталось сбежать от выдуманного врага. Учитель нахмурился, понимая в чём дело.

– Да, – кивнул он, – Я попрошу отвезти вас в дом. Вам стоит отдохнуть.

– Вы же что-то поняли, да? – вдруг разозлилась Лолита, – Почему не говорите об этом мне?

Мужчина не отвечал. Он открыл дверь и позвал монаха, но девушка продолжала кричать ему:

– Это несправедливо, что вы молчите, учитель! Что-то же произошло и пошло не так, как вы рассчитывали! Я должна об этом знать, потому что это касается меня! Если вы и дальше будете молчать, то я откажусь от джайнизма и уеду!

Глаза мужчины засияли. Они распахнулись так сильно, что кричащая Лолита сразу замолчала. Ачарий заткнул её взглядом, невидимой пощёчиной. Холод пронзил чувствительную часть тела Босстром. Солнце освещало строгого мужчину за его спиной. Его силуэт возвышался над Лолитой, отчего она почувствовала себя ещё более беспомощной, чем до этого.

Монах медленно повёз парализованную девушку по узким дорожкам Сонагири, где становилось всё меньше и меньше людей.

27

До Петра было невозможно дозвониться. Его номер был недоступен, а другого способа связаться с ним Лолита не знала. Она не оставляла попыток и просила Исаака звонить Павлову каждый день, но итог не менялся. Босстром выдумывала причины, по которым Пётр был недоступен. Она пыталась не думать о плохом. Честно, пыталась. Но морское существо возникало в голове всякий раз, когда Лолита думала о мужчине.

Учитель джайнов позвал к себе Лолиту спустя неделю после первой попытки медитации. Девушка уже посчитала, что ачарий избегает её или держит обиду из-за последнего разговора. Но Исаак Гатри утверждал, что их учитель не обладает свойством обижаться или испытывать другие земные чувства в этом роде.

«Как однажды рассказывал сам ачарий, – Гатри был постоянным спутником Лолиты во время прогулки и делился с ней историями, – Он не испытывает жалости, обиды или злости на других людей, потому что эти чувства держат нас на одном уровне. Это могло бы быть хорошо, если бы мы не хотели чего-то большего. Например, вечной жизни. Насколько я помню, ачарий даже страха никогда не испытывал с тех пор, как получил этот титул».

Насчёт страха Лолита не верила. Ведь учитель испугался, когда она не выходила из транса. И это точно был страх, его ни с чем другим не перепутаешь.

Ачарий назначил встречу возле обрыва, около которого Лолита сидела с Петром после первой встречи с учителем. Мужчина сидел на камне с закрытыми глазами. Если бы не ослепительные жёлтые одежды, Босстром не сразу бы заметила его. Когда они остались наедине, учитель вздохнул и без вступительной речи начал:

– Вам нравится ваше состояние, мисс Босстром?

Лолита опешила от такого вопроса. Он показался таким глупым, что девушка с сарказмом ответила:

– Конечно. Обожаю не чувствовать своё тело, – затем серьёзно добавила, – Нет. Никому бы не нравилось подобное состояние.

– Тогда почему сопротивляетесь?

– Я не сопротивляюсь. Наоборот, я осталась здесь, чтобы вы помогли мне встать на ноги.

– Помните, что я сказал при нашей первой встрече? – ачарий посмотрел на неё и сразу отвёл взгляд, – Вас жалеть никто не будет. Поэтому сегодня я хочу, чтобы вы мне подробно рассказали, как так произошло, что вас парализовало.

Босстром не понимала о чём говорил учитель. Какой нормальный человек всерьёз будет доволен состоянию овоща? Одно дело, когда ты – ребёнок и симулируешь болезнь или хочешь «немного заболеть» перед экзаменом, но совершенно другое – попасть в аварию и сломать позвоночник. Тем более, Лолита не хотела этого.

– Мы решили поехать к озеру. Водитель был пьян. На повороте нам навстречу летела другая машина, – кратко пересказывала девушка, – Лобовое столкновение. И вот.

– Вы с друзьями были близки?

– Да, мы с первого курса универа были друзьями.

– Сколько погибло в той аварии? – продолжал опрос ачарий.

– Двое, – неуверенно ответила Лолита, – А в другой машине я не знаю.

– Что вы чувствовали, когда узнали об этом?

На глазах девушки сразу появились солёные капли, раздражающие слизистую. От этого Босстром стала интенсивно моргать. Вспоминая те чувства, они появлялись, будто авария случилась вчера. Ей хотелось бы избежать этого разговора и не вспоминать об этом хотя бы год. Но складывалось впечатление, что всё вокруг наоборот возвращает её в то роковое утро.

– Я будто умерла вместе с ними. Вернее, я даже этого хотела. Мне было так больно. Они были живы для меня ещё мгновенье назад, а потом мне сообщают, что они… погибли. Это был такой абсурд и бред. Весь мир превратился в издевательство. Двое погибли, одна сошла с ума, я – инвалид и только один повредил несколько рёбер. Я же… не хотела ехать, но почему-то согласилась.

– Выжившие всегда винят себя в том, что погибли другие, думая, что могли бы это предотвратить. Но, доверяя собственному опыту, обычно если смерть предотвратят, то она настигнет в ближайшее время. Это особенно понятно по вашему случаю.

– Хотите сказать, что они бы всё равно погибли?

– Рано или поздно. Мы смертны. О мёртвых горевать уже бессмысленно, мисс Босстром, – мужчина на некоторое время замолчал, – Вы сказали, что хотели умереть вместе с ними. Почему? Вы же не остались одна.

– Нет, не осталась, – согласилась Лолита, – Но… я не знаю. Я думала, что всё неправильно.

– Что именно?

Босстром молчала. В первые дни после ужасной новости она размышляла о «неправильности» происходящего, но до последнего не понимала, что её так смущает. Девушка прокручивала внутренние монологи, боясь собственных мыслей. Неужели она думала о таком?

– Что я осталась жива, а они нет, – со страхом озвучила Лолита, – Я думала, что было бы правильно, если бы…

– Если бы погибли все, – закончил фразу ачарий, заметив неуверенность собеседницы, – Главное, во что верят джайны – это в бесконечное перерождение. Смерть – это новая жизнь, тянущая за собой смерть. Поэтому мы не плачем, когда умер кто-то. Потому что верим, что он вернётся. А такая скорбь, как у вас, мисс Босстром, мешает. Вы же это понимаете?

Лолита кивнула.

– Примите смерть друзей, как должное, – слова учителя звучали грубо, и Лолита сморщилась, – Встаньте на ноги, примите своё истинное «Я» и продолжайте путь. Иначе вы сами себя погубите.

Ачарий взмахнул рукой, подозвав монаха. Он послушно встал позади Босстром, ожидая дальнейших указаний.

– Пока вы этого не сделаете, все наши встречи будут бесполезны, – заключил учитель, – Если захотите чем-то поделиться, я жду вас здесь.

Лолите нечего было отвечать. Всё звучало сложно и не понятно. Она не понимала, как можно просто по одному желанию «принять смерть друзей»? Это не то, что подчиняется ей. Но другого выбора и не было. Оставалось только способствовать заживлению внутренних ран, чтобы скорее получить желаемый контроль над собственным телом.

28

Учитель джайнов запустил ужасный процесс внутри Босстром. Она не могла спокойно спать, ведь её мысли были заняты «принятием смерти». Это само по себе звучало ужасно. А что ещё хуже, Лолита стала думать о погибших друзьях намного больше, чем до медитации. Учитель джайнов, как и обещал, самостоятельно присматривал за девушкой, лишь изредка оставляя её на Исаака. Но в остальное время он молчал. Никогда мужчина не спрашивал о самочувствии своей ученицы, не говоря уже о простых приветствиях. Он будто забыл норвежский. Даже когда Лолиту посещали кошмары, он молча приносил воды, поил её и, погладив по голове, уходил.

Начинать разговор первой Лолита не собиралась. Ей нечего было сказать. Пока что. Попытки дозвониться до Петра она делала только в отсутствии ачария. Он бы выполнил её просьбу, если бы она попросила, но… она не просила.

– Учитель что-то говорил тебе? – спросила Лолита, когда её вновь оставили с Исааком.

Гатри нарезал салат. Он так ловко справлялся со всеми домашними делами, что Лолита невольно завидовала ему. Зависть была, конечно, белой, но девушка была бы не прочь встать хотя бы на его место. Ей было достаточно хотя бы одной пары конечностей. Научилась бы всё делать ногами, если руки остались бы без контроля. Но слишком много «бы». Сколько не мечтай, но Лолита была до сих пор привязана к коляске и лишена всего тела, кроме головы. Её могли бы отрубить и поставить на полку. Смысла могло быть и то больше. Что легче: носить целую коляску с пятьюдесятью килограммовой девушкой или колбу с головой? Ответ очевиден.

– Кроме некоторых его раздумий, нет. Ничего, – отвечал Гатри, – А что? Должен был?

– Последнюю неделю он молчаливый. Это немного пугает.

Гатри нахмурился. Он прервался от своего занятия и развернулся к девушке.

– Я думаю, это из-за вашего разговора.

– Какого разговора?

– Учитель стал много времени медитировать, – Исаак замолчал, а затем поправил себя, – То есть, он и до этого много медитировал, но сейчас… Он даже есть перестал. Совсем. Джайны любят такие практики, но, мне кажется, это может закончится для ачария плохо.

– А при чём здесь наш разговор? – не понимала Лолита.

– Медитируя, он хочет найти способ вернуть тебе контроль над телом, – мужчина почему-то рыкнул, – Но такими темпами, он лишится своего. Что будет для нас большой утратой…

Слова Исаака звучали обидно. Он будто обвинял в этом Лолиту. Ревность? Но ачарий принял Исаака, сделал его джайном. Наверняка изначально учитель также часто общался с ним.

– Вы часто разговариваете с учителем? – спросила Лолита, стараясь вывести Гатри на откровенный разговор.

– Конечно, – быстро ответил он, но отрицательно покачал головой, – Но с каждым днём меньше. Он уходит в себя всё чаще. Не я один заметил это.

Исаак Гатри развернулся к столу и стал с большим усердием резать овощи. Это была жирная точка в их разговоре со стороны мужчины. Но Лолита не собиралась его так быстро заканчивать.

– Когда вы приехали в Сонагири ачарием был уже он?

– Да.

– Он располагает к себе с первой встречи, – вспоминала Лолита сияющие глаза ачария, когда они только приехали в Сонагири, – Иногда он говорит странные вещи, но это из-за разных взглядов. Наверное.

– Ачарий знает намного больше, чем мы все, – в голосе Исаака зазвучали мягкие нотки, – Если бы Нильсен приехал сюда, то понял, что всё это время ему не хватало нашего учителя. Его разговоров, тяжёлого осмысленного взгляда. С учителем должен познакомиться каждый! Все должны познать его величие! Он смог бы превратить мир в прекрасный сад, где все люди были бы счастливы! Даже смерть отступила бы!

«Сгоняем на озеро?» – внезапно возникший голос Стефана заставил внутренности девушки сжаться с режущей болью.

«Да ладно, не будь таким скучным! – Ребекка впилась в неё своим безумным взглядом и дрожащими руками схватила похолодевшее лицо Лолиты, – Мы все умрём! Весело же будет!»

«Не все, – цокнул Габриэль позади, – Мы втроём останемся».

«Ну да, ну да. Только я окажусь в психушке! Там стены такие мягкие, пресную еду приносят и таблетками кормят. Но знаешь, я привыкла добиваться своих целей, поэтому ничего из этого не сможет меня остановить. Смотри!»

Костлявые пальцы Ребекки с неухоженными ногтями потянулись к губам. Она стала слой за слоем срывать тонкую кожицу. Кровь сначала стекала тонкими струйками по обезумевшему лицу девушки, а затем превратилось в красный водопад, в котором стала захлёбываться сумасшедшая. Лолита закрыла глаза, как только алые капли появились на губах, но она слышала капающие звуки, и сама додумывала происходящее. Её трясло от страха и непонимания. Откуда они появились? Где Исаак?

«Лолита, прекрати прятаться от нас!» – вскричала Селма издалека.

Босстром осторожно открыла глаза и увидела вдалеке погибшую подругу. Всё было в темноте, кроме неё. Она приветливо махала рукой и через секунду уже оказалась перед Лолитой. При увиденном у Босстром сработал рвотный рефлекс: раскроенный череп с вываливающимися мозгами и стекающей прозрачной жидкостью. Она сразу же отвернулась, боясь, что увидит новые отвратительные детали.

«Почему ты не смотришь на нас?»

Что-то желеобразное плюхнулось на колени девушки и мокрое пятно увеличивалось в размерах. Холодные руки исследовали дрожащее тело Лолиты. Она чувствовала эти прикосновения, но вместо радости испытывала отвращение.

«Посмотри! Посмотри!» – допытывали голоса Ребекки и Селмы.

Живот сворачивался от очередной попытки сдержать рвоту. В горле уже чувствовался разжижающий желудочный сок. Лолита рыдала. Солёные слёзы жгли кожу. От постоянных всхлипов всё болело.

«Почему ты себя так мучаешь? – вдруг раздался голос Стефана и все другие голоса замолкли, – Взгляни на нас, Лолита».

Девушка медленно открывала глаза, готовая к тому, чтобы вновь погрузиться во тьму. Она прозябла до костей и стала ледышкой. Но после слов Стефана тонкий поток тёплого воздуха пробился к ней. Перед ней стояли четверо. Те, кто был в машине в день аварии. Такие, какими она их помнила: без ссадин и открытых переломов. Они одарили её улыбками, как только Лолита прекратила плакать.

«Вот видишь, – продолжал парень, – Не такие мы страшные».

«Что случилось, то случилось, – легко говорила Селма, – Пора идти вперёд!»

«В скором времени всё наладится, – подтвердила Ребекка, – Если мы остались, значит так нужно».

«Мы должны жить дальше, иначе, к чему всё это? – Габриэль в привычной ему манере хмыкнул, – Пора, Лолита».

Парализованная девушка вдохнула свежий воздух. Она ударилась головой о спинку кровати и легла обратно. Образы друзей до сих пор были перед ней, но уже в воспоминаниях. Её мокрое лицо горело. Всё увиденное так впечатлило Босстром, что она долгое время молча смотрела на белый каменный потолок. Она не слышала, как Исаак разговаривает с кем-то. Не слышала и голос его собеседника. Только те образы, те слова, что посетили её.

Ачарий встал над Лолитой, с любопытством разглядывая её лицо. Несколько раз он утвердительно кивнул головой и снова что-то сказал Гатри. Лолита медленно повернула голову, не веря тому, что находится в Сонагири. В доме.

Исаак нервно стучал пальцами и встревоженно наблюдал за девушкой.

– С ней всё в порядке, – успокоил его ачарий, – Я бы сказал, ей стало намного лучше.

– В-в каком смысле? – даже голос Исаака дрожал сильнее, чем листья во время шторма.

Ачарий кивнул на руки Лолиты. Они сжимали каменную кровать с такой силой, что сквозь кожу виднелась каждая кость. Исаак мгновенно успокоился и тихо засмеялся.