– Дело не в этом, Эмма Петровна, а в том, что перепады в настроении Влада меня просто выводят из себя. Он мне приказал! Приказал! Так и сказал, мои приказы выполняются четко и беспрекословно!

– Может он просто побоялся просить тебя полететь с ним, дорогая? Вдруг ты откажешь?

– И я бы отказала. – Бросаю, стягивая волосы высоко на макушке.– А Яночка как же? – Спрашиваю как бы, между прочим, затаив дыхание, ожидая ответа.

– Влад приказал вывезти ее с дома. По – моему, это надо было сделать уже давно. Видит Бог, как я от нее устала. – Вздыхает, качая головой. – Для меня она из породы дворняжек, уж прости меня милая, которая отчаянно хочет стать породистой сукой. Но ведь душонку дворняги не скроешь, хоть она и старалась. Но все ее потуги оставили Влада равнодушным, даже более того, они его раздражали.

– Странное у вас, Эмма Петровна сравнение. Я даже боюсь, спрашивать на свой счет.

– О, дорогая здесь тебе совершенно нечего волноваться. Ты эталон женственности и красоты. Влад давно потерял голову. Уж поверь моему опыту. От того и приказывает, надеясь добиться своего не мытьем, так катанием.

– Влад умеет приказывать, – стараюсь спрятать волнение, вызванное ее словами. То, что он выставил Янку за дверь, отозвалось во мне некой тревогой, щедро приправленной женским триумфом. – Вы уверены, что справитесь без меня? – Перевожу тему, пряча ликующий взгляд, впрочем, от доблестной Эммы Петровны ничего скрыть невозможно. Она понимающе улыбнулась, беря Артёма на руки.

– Совершенно. Тем более Владислав Генрихович битых два часа давал инструктаж. С утра приехали еще безопасники из его компании. Для его спокойствия, как он выразился. К тому же мы с Артёмушкой и соскучиться не успеем, как вы уже вернетесь. Правда, малыш? – Мальчик завозился в руках экономки, норовя ухватить ее за тщательно уложенные локоны.

Обсудив еще какое – то время детали, я вздохнув, взялась за крайне неприятную процедуру – сцеживание молока.

Во время перелета Влад решал какие – то жизненно важные вопросы с пилотом своего самолета, избегая моего общества. У меня же получилось немного поспать, поэтому в Париж я прилетела полная сил, чего нельзя было сказать о Владе. Черный костюм делал его мрачным, и до боли недосягаемым. Темный ежик волос подчеркивал высокие скулы и аккуратный высокий лоб. Весь его облик буквально кричал об опасности, и я задохнулась от догадки пронзившей мой мозг.

Оставив меня в номере, Влад ушел, как он выразился по делам, объявив, что вскоре прибудет курьер с платьем и стилист. Сцепив зубы, глотаю горечь. Снова меня наряжают, не спросив моего мнения.

Приняв ванну, и высушив волосы, я переместилась к бару налив себе вина. От тонкого вкуса и ароматного пряного букета мое настроение поползло вверх, и через полчаса я с улыбкой встречала курьера.

Развернув платье, я потеряла дар речи. У Влада поистине шикарный вкус. Надеваю его, затаив дыхание, рассматривая свое отражение с благоговением.

Молочный шифон струился изысканными волнами, огибая стройные ноги и точеные бедра. Полностью закрытый перед подчеркивает высокую грудь, тогда как спина открыта, и закреплена сзади на лопатках лишь тонкой филигранной цепочкой, усеянной камнями, край которой струиться вдоль спины, приковывая к себе внимание.

Весь образ делал акцент на невинности и свежести. На губах появляется грустная улыбка. Именно эти качества хотел подчеркнуть во мне Влад. Качества, которые взяли и грубо растоптали.

Стилист, молодая девушка француженка восхищенно рассматривая меня, щедро разбавляя русский язык французким диалектом. Она выбрала высокую прическу, открыв спину, возразив, что такое сокровище грех прятать.

Покончив со сборами, я предложила девушке вина и мы разговорились, коротая время до прихода Влада.

Ровно в восемь Влад вошел в номер и замер на пороге, впившись в меня зеленым беснующимся взглядом. Я тоже, под стать ему открыв рот рассматривала его. Облаченный в черный костюм тройку, проигнорировав принятый во Франции дресс – код, он выглядел до одури сексуально и опасно. Лишь одна деталь вносила изюминку в его греховный облик. Белые запонки, усеянные камнями, и такие часы на руке. Изысканные и кричащие.

Девушка – стилист алчно разглядывала Влада, скользя взглядом по мощной фигуре, задержавшись на руках. Влад в привычной манере растянул губы, взглядом указывая на дверь, а мне захотелось стукнуть его по голове.

Он прекрасно знал, какое впечатление производит на женский пол, и его позерство поднимало в душе цунами неконтролируемой ярости.

– Великолепно выглядишь, Ди. – Рад, что платье тебе подошло.

– Спасибо, ты как всегда попадаешь точно в цель, – произношу, растягивая слова.

Влад, хмурится, подходит ближе и берет пальцами за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Что произошло? Тебе не нравиться? – В его глазах появляется настороженность, и я уступаю ему, боясь, что он поймет истинную причину моего недовольства.

– Ты же знаешь что понравилось. Ты вообще знаешь меня, как никто другой.

– Тогда что? За Илью переживаешь? Или за сосунка- Олежика? Или может тебе взгрустнулось из – за Абу?– Хрипит, нервно сглатывая.

Вскидываю взгляд, потеряв дар речи. Но стальные пальцы не отпускают, не дают увернуться от его темнеющих глаз. Мысленно читаю до трех.

– Влад, это уже не смешно. Это называется паранойя.

– Я не хуже тебя знаю, как это называется. Ну, так что? Ты не ответила.

– Влад… Прекрати.

– Ответь. – Настаивает он, сильнее стискивая пальцы.

– Нет. – Твердо смотрю ему в глаза. – Никто кроме тебя. Ты доволен?

– Не совсем. Но сойдет для первого раза. – Опускает пальцы, растерев то место, где касался только что, медленно ведет ими по груди, провожая глазами, цепляет заострившееся соски, – Помни о своих словах. Нам пора.

На этой странной ноте мы отправились на прием.

Очередное пафосное мероприятия, такие, как сотни до этого. Красная ковровая дорожка, сотни фотокамер, ослепляющие вспышки, бегущие по пятам журналисты.

– Владислав Звягинцев, человек находящийся на второй позиции престижного списка золотой десятки Fobs, в компании очаровательной спутницы. Скажите Владислав, по нашим данным ваша жена погибла почти два года назад. Вы успели узаконить новые отношения?

Влад напрягся, растерянно уставившись на прыткого журналиста, неосознанно подтягивая меня ближе, в стремлении закрыть собой. Этот жест не остался незамеченным. Посыпались вопросы, относительно бывшей жены и настоящей спутницы, то есть меня, защелкали фотовспышки.

Я отлично понимала, чем это все может кончиться. Раньше Влад не жил под прицелом журналистов, и этот интерес мог выйти нам боком. С трудом протиснувшись через толпу, мы прошли вовнутрь.

Меня до сих пор била дрожь, от бестактных вопросов беспардонных ищеек, в поисках эксклюзивного материала.

– Ты впорядке, Ди? – Я чувствовала, как напряжен Влад, хотя он как всегда умело скрывал свои эмоции.

– Относительно. Когда ты успел стать таким публичным человеком?

– Наверное, тогда, когда ты согревала постель Абу, – еле слышно произнес Влад, жестом подзывая официанта. – Когда собственный резерв сил иссяк, пришлось заводить нужные знакомства. – Я открыла было рот, но тут же его закрыла. К нам подошла пожилая пара французов. Покончив с приветствиями, мужчина заговорил о незнакомом мне проекте, втягивая Влада в разговор.

Между мной и дамой завязалась ничего не значащая светская беседа, когда женщина заметила знакомую в толпе и спешно попрощалась. Влад крепко сжимал мой локоть, как коршун, не отпуская от себя не на шаг.

Промаявшись на высоких каблуках пол вечера, я уже мечтала о том, чтобы где – нибудь присесть, но Влад и слушать ничего не хотел.

Напарники, компаньоны, и просто заинтересованные люди то и дело подходили к нам, считая своим долгом отдать дань вежливости. Спутницы сопровождающие престаревших, как я догадалась папиков, алчно сглатывали слюну, глядя на Влада. Завуалированные намеки, выпяченные губки, томные взгляды с придыханием, грозили стоили мне нескольких бокалом шампанского. Он же в свою очередь, заводил легкий флирт почти с каждой, ккрепко держа меня под руку, доводя своими репликами до нервного тика.

В какой – то момент мне подумалось, что Влад просто мстит. Нагло играет на нервах, иронически при этом улыбаясь . И настроение у него улучшилось, как только весь гарем собрался вокруг него.

Наконец, хозяин вечера взял микрофон, призвал всех ко вниманию и начал долгую вводную часть, приветствуя бесчисленный список приглашенных гостей.

Вот он приглашает к микрофону Влада, и он, выпустив меня из своего захвата, отправился к импровизированной сцене. Отыскав глазами диванчики расположенный под стенкой, я отправилась к ним, мечтая поскорее приземлиться на них.

Новые туфли были до ужаса неудобны, и все о чем я думала в тот момент, это поскорее от них избавиться. Неуклюже оступившись, я налетела на представительного мужчину среднего возраста. Извинившись, я, было, направилась дальше, когда мужчина вдруг схватил меня за локоть, бледнея с каждой секундой.

– Лина?

***

Предстоящую поездку в Париж я обдумывал довольно долго, не надеясь особо на какие – то перспективы. На что можно надеяться в толпе из полусотни человек? Разве что посмотреть на объект с расстояния вытянутой руки, только и всего.

Но все же что – то тянуло меня туда, и как оказалось не зря.

Так близко я видел его впервые. В толпе разодетой и пафосной публики он возвышался на целую голову. Высокий и сильный, он прямо – таки излучал уверенность и власть. Возле него всегда собирались люди, плотно окружив кольцом, поэтому рассмотреть его спутницу с такого расстояния не представлялось возможным. Единственное, что удалось увидеть – дама чуть выше среднего, стройна и изящна. Лица видно не было, да и стояла она всегда спиной. Должен признаться охуе*ой спиной.Она так и приковывала взгляд, заставляя вновь и вновь к ней возвращаться.

Мужчина крепко держал ее, и я готов поклясться, силой прижимал к себе, вызывая к ней жгучий интерес.

Вот его губы растягивает формальная улыбка, не отразившаяся на лице, его собеседник опускает низко голову, и мне становиться вдруг жутко до трясучки. С кем я собираюсь тягаться? С этой машиной для убийства? Один его взгляд способен сравнять человека с плинтусом, уничтожить, растереть в прах.

Официальная причина этого сборища, конечно, благотворительность. Чуть позже начнется аукцион, и всякая тому подобная херня, но мне удалось узнать негласную информацию, насчет нового оружейного завода. Завладев разработками нового оружия, Звягинцев подставил под удар почти всю вышку. Видано ли, чтобы сливки слизывал пришлый кот? Нет, конечно.

Скоро разразиться не просто война, в которой решающим фактором будет выступать стратегия. Нет, будет самая настоящая бойня. Кровавая и беспощадная.

И мне становиться тошно от того что будет происходить дальше. Не думаю, что мой объект не ведает о ближайшем будущем, а значит у него есть план. В частности, и относительно своей политической карьеры.

Он хитер, умен, и наделен к тому же такой властью, которая выступает своего рода буфером для зажравшихся чинуш. И это только вершина айсберга. А нырять глубже чревато всем.

Проанализировав всю ситуацию в целом, я понимаю, что ничего не выгадаю. Ровным счетом. И то, что я не обозначил себя, скорее всего, спасло мне жизнь.

Нет таких нитей, за которые можно дернуть, не выдавая себя с головой. К нему не подобраться.

Вот он поднимается на сцену, берет микрофон и начинает свою речь. Зал мгновенно замолкает, даже официанты не звенят бокалами. Над головами плывет властный размеренный голос, которому внимают с открытым ртом. Дамы алчно облизывают губы, посылая мужчине пылающие проницательные взгляды, на лицах мужчин замерло показательное раболепие, поскольку здесь собрались акулы. Голодные морские стервятники.

В стремлении лучше рассмотреть объект, подхожу ближе, проталкиваясь через толпу, когда на меня налетает она, расплескав содержимое моего бокала на костюм. Девушка едва удержалась на ногах, отчего я хватаю ее за локоть, и непроизвольно подтягиваю ближе, стараясь удержать. Еще доля секунды и я понимаю, кто передо мной.

Дыхание сбивается, я забываю, как дышать, потому что мгновенно ее узнаю. Она вскидывает глаза, и меня обжигает горячей волной расплавленного золота.

Язык прилипает к небу, тогда как мозг лихорадочно ищет варианты развития дальнейших событий. Я смотрю в красивое до безумия лицо, в глаза поддернутые дымкой печали, останавливаю взгляд на губах, и пах простреливает знакомой пульсирующей болью.

– Лина? – Срывается с губ, прежде чем я успеваю себя остановить.

Девушка сжимается в моих руках, и затравлено оглядывается по сторонам. Я не знаю, чем был одурманен мой мозг, но я подталкиваю растерянную девушку к выходу из зала, игнорируя инстинкт самосохранения, который набатом стучал в уши об опасности, исходящей от этой девушки.

Глава 19

Диана

Имя сестры, неожиданно раздавшееся над моей головой, прозвучало подобно выстрелу. Вскидываю взгляд и встречаюсь с обеспокоенным серым. Мужчина средних лет, довольно привлекательной наружности, одет соответствующе торжественному случаю. Черный фрак, белая накрахмаленная рубашка, на которую я по неосторожности выплеснула шампанское. Лицо, на первый взгляд, простое, но стоит присмотреться, и от его взгляда хочется поморщиться. Что я очевидно и сделала, оглядываясь по сторонам, отчаянно ища выход. Прочитать меня не составило труда, и уже вскоре, я обнаружила, что мужчина профессионально отточенными движениями выводит меня из зала.

– Уделите мне минутку. Я думаю, нам стоит продолжить в более спокойной обстановке.

Паника накрывает меня липким коконом, и все о чем я могу думать в этот момент, что меня сейчас выведут на чистую воду.

Первая здравая мысль, посетившая мою хмельную голову, говорит о том, что я оказалась в затруднительном положении. Я по понятным причинам не могу сказать, что я не сестра, ведь тогда станет очевидным, что я есть я, живая и в добром здравии.

– Извините… Я не могу, – и встала как вкопанная, напрочь забыв о болящих ногах. Мысли скакали как блохи, отказываясь выстраиваться в правдоподобные слова, способные исправить ситуацию.

– У меня есть информация, которая вас заинтересует. Это касается смерти вашей сестры.

От его слов у меня затряслись ноги. Сильная властная рука снова потянула меня к выходу, и, пребывая в пронизывающей панике, я безропотно подчинилась. Найти пустующее помещение оказалось не так – то просто, и я с ужасом представляла, что Влад, возможно, окончил свою речь, и бросился на мои поиски.

Наконец, мы ввалились в пустой будуар, и мужчина повернулся ко мне, все еще не отпуская мой локоть.

– Я знаю, с кем вы сюда прилетели, и кто сопровождает вас на этом вечере. – Испытующе глядя на меня, проговорил он. Его слова отозвались во мне безотчетной тревогой, и как оказалось не зря. – Ваша сестра погибла, Лина. Она не подала с моста в реку. Ее смерть была жуткой и безобразной. И задайте себе, пожалуйста, вопрос, кому была выгодна ее кончина? – Меня словно ледяной водой окатили.

Дальнейшее происходило как в тумане. Его слова доносились сквозь толстый слой моего ужаса и боли. Осознание пришло не сразу, но стоило вспомнить, как я оказалась в том борделе, а именно, искали они не меня, а пропавшую без вести сестру, как боль отозвалась в каждом уголке моего тела. Я хватала раскрытым ртом воздух, уже сама вцепившись в него, как за спасательный круг, отчаянно борясь с подступающей темнотой. В этот момент я могла лишь думать о том, как она ушла из жизни. Какую боль испытывала перед смертью, и чем заслужила такое. Мужчина мое состояние принял за реакцию на гибель сестры, хотя так, оно, по сути, и было, лишь с той разницей, что сестры разные.

– Черт, – выругался мужчина, подхватывая на руки, и устраивая на низеньком диванчике, – Извините меня Лина, я не должен был вывалить это все на вас вот так. Признаться не подумал о том, что вы можете быть не осведомлены.

– Когда? – Прохрипела я, не в состоянии четко сформулировать свой вопрос. Но мужчина, очевидно, все понял, и торопливо продолжил. – Ее тело наши чуть позже, чем она была похоронена по официальной версии, в заброшенном складе, на окраине города. Где она находилась после инсценировки своей смерти не ясно. – Налил в стакан воды и подал мне, – вам лучше? Вот выпейте.

– Кто вы? – До меня доходит, что он не назвался.

– Меня зовут Маркус. Депортамент полиции.

Буквально вскакиваю от его слов, едва не выбив стакан из рук. Меня окатило волной ужасного предчувствия, хотелось закрыть уши и не слушать его. А еще лучше встать и убежать, чтобы потом в тишине своей спальни зализывать свои раны.

– Вы не спросите, чем полицию мог заинтересовать ваш спутник?

–Мне лучше уйти, – поднимаюсь на ноги, но он в прыжок оказывается рядом. Близко. Очень. Так что я могу в полумраке комнаты рассмотреть каждую морщинку у глаз.

– Вы можете помочь следствию упрятать преступника за решетку. В конце концов, это была ваша родная сестра! – Горячо зашептал он, опаляя меня горячим дыханием, хватая за предплечья. – Или вы заняли ее место, успешно проживая ее жизнь, согревая постель этому зверю?

Его слова повисли между нами в напряженной тишине чужой комнаты. Собрав все свое самообладание в кулак, я вырвалась и направилась на дрожащих ногах к двери.

Скорее бы уйти.

– Подумайте, Лина, я могу вам помочь. Вы кажетесь очень напуганной. – С этими словами он быстро догнал меня, вложил в руку маленький пластиковый квадратик, задержав мою ладонь в своей огромной руке.

– Извините. – Промямлила я, и заторопилась в зал.

Открываю дверь, и звонко стуча каблучками о мраморные плиты, бросилась прочь.

– Лина, – окрикивает он меня, и я оборачиваюсь, не сбавляя хода, – Звягинцев не тот, кем кажется. И он должен ответить за смерть жены.

Отвернувшись, я поспешила в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок, не заметив оторвавшейся от стены темной теми, метнувшейся в сторону зала.

Отыскав дамскую комнату, я ввалилась туда, трясясь как осиновый лист на ветру. Включила холодную воду, подставив под ледяные струи руки, рассматривая себя в огромном зеркале. В гроб краше кладут. Лицо бледное, глаза горят как в лихорадке, руки ходят ходуном. Промокнула шею, лоб и щеки, пытаясь взять себя в руки. Как я в таком состоянии покажусь Владу? Он озвереет, и пиши пропало. Вытянет из меня все, что произошло, врунья из меня та еще.

В комнату вошли две дамы, тихо переговариваясь.

– Что с ним произошло? Он словно с цепи сорвался! Носится по залу, расталкивая людей, и носом ведет, как зверь, ей Богу.

– У меня от такого зрелища аж мурашки по коже побежали. Сколько агрессии в нем и мощи.

Мои мурашки могли бы поспорить с ее однозначно, потому что я кожей почувствовала, что речь идет о Владе. Торопливо промакнула руки бумажным полотенцем, и выскочила за дверь. Расстояние до зала я преодолела не так быстро, как хотелось бы, ноги не слушались, и мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы на них устоять, особенно, когда увидела его. Раненным зверем замер в толпе, сжав кулаки, и прикрыв глаза, только грудь методично поднималась и опускалась.

Доля секунды он распахнул глаза, безошибочно отыскав среди людей меня.

Влад двинулся в мою сторону. В шумном зале не слышно было его тяжелых шагов, но они гулким эхом отдавались в моей голове. Он приближался подобно свирепому хищнику. С каждым его шагом трепещущее сердце пропускало удар, грозясь в любой момент остановиться.

Черты лица заострились, казалось, он потерял все человеческое, став зверем, которым его часто все называли, которого сейчас ломало и разрывало на куски от беснующегося в нем безумия. Влад шумно дышал, агрессивно раздувая крылья носа, и яростно сверля меня налитыми кровью глазами, в которых читалась ненависть и бешенство.

Остановился в метре от меня, с трудом себя сдерживая, и совершенно не смущаясь тех взглядов, которыми нас прожигали каждый из присутствующих. Почему – то именно в этот момент за его спиной показался Маркус, при виде которого я сильнее сжалась. Проследив за моим взглядом, Влад стремительно обернулся, безошибочно определив источник моего страха. Влад смотрел на мужчину таким взглядом, от которого я едва не потеряла сознание, молясь, чтобы этот, чертов Маркус, провалился под землю. Иначе Влад очень быстро обо всем узнает. Мужчина, опустив взгляд в пол, сразу сник, чем подтвердил догадки Влада, которые он уже успел наверняка сделать, судя по стиснутой челюсти и ходившим желвакам.

Вот Влад в один прыжок оказывается рядом, и больно схватив за локоть, тащит к выходу.

– Дыши, бл*дь.

И я понимаю, что все это время не дышала, и легкие уже жгло от нехватки кислорода. Размыкаю губы и делаю глубокий вдох, подавив желание обернуться и бросить взгляд на притаившегося в толпе мужчину.

Влад сильнее дернул меня, прижимая к себе, и ускорил шаг. Я еле поспевала за ним, спотыкаясь, опустив взгляд в пол.

Я страшилась того момента, когда мы останемся вдвоем и он примется спрашивать меня. И мне придется ответить, потому что врать не могу. Он сразу раскусит все мои попытки. Стараюсь собрать все мысли в кучу, подобрать слова, но у меня ничего не выходит. Сердце стучит где – то в горле, бьется раненной птицей, отбивая свои последние удары до того как начнется мой внутренний апокалипсис.

Такси было уже у входа, и Влад буквально закинул меня в него, обойдя машину и устроившись с другой стороны. До гостиницы добрались преступно быстро, и вскоре уже поднимались на личном лифте, ведущем в наши апартаменты.

За всю дорогу Влад не проронил ни слова, и, войдя в наш номер, он замер на его пороге, все так же сверля меня горящим лихорадочным взглядом. Медленно стянул галстук, сбросил пиджак, и закатал рукава черной рубашки, словно готовился к расправе. Я еле на ногах удержалась, чтобы позорно не рухнуть перед ним ниц.

– Хочешь, Ди, я опишу сейчас твой вид? – Хрипит, не глядя на меня, продолжая закатывать второй рукав. – Твоя жалкая душонка так трясется от страха, что я удивляюсь твоей выдержке. Раньше бы ты уже валялась без чувств.

Наконец, оставив рукав в покое, он поворачивается всем корпусом ко мне и медленно наступает. Я стою перед ним как кролик перед удавом, борясь с желанием броситься вон. Истерически приказываю сама себе оставаться на месте. Он подходит ближе. Еще ближе. Я чувствую жар его тела, который как ни странно согревает, несмотря на ледяной арктический холод его чернющих глаз.

– На тебе запах другого мужчины. – О, Господи, дай мне сил, – Я надеюсь, у тебя есть внятное оправдание этому.

Поднимает руки и, сжав их в кулаки, кладет на стену по обе сторону от меня на уровне головы. Сглатываю, косясь на них. Зажмуриваюсь, представив их сокрушительную силу, если им доведется обрушиться на меня.

– Тот хрен в толпе, это ведь он? – продолжает обманчиво спокойным тоном Влад. Но я ведь знаю, что это ширма, и внутри него бушует ураган, крушащий его хваленное самообладание, стремительно хороня его под осколками безумия.

– Ди, лучше тебе начать говорить. – Секунды растягиваются в черную пропасть без времени, а я все не могу начать разговор, хватая открытым ртом воздух.

– Говори!!! – Взревел так, что у меня ноги подкосились от страха и паники, и я чудом осталась в вертикальном положении.

Сердце заколотилось с удвоенной скоростью, казалось, что по венам бежит не кровь, а леденеющий ужас в чистом виде. – Кто этот гандон? Очередной твой еб*рь?

– Нет, – сиплю, зажмурившись, – он из полиции…

– Что бл*дь? – Его растерянный рык, заставляет открыть глаза, и упасть в его черную пропасть. – Какого х*я ему понадобилось от тебя?

– Я… У меня… – Слезы закапали, срываясь на пол, и я просто трусливо тянула время, боясь открыть правду.

– С тебя, что бл*дь, слова клещами вытягивать надо? Поторопись, Ди, мое терпение на исходе.

– Он сказал, – снова, ругая себя, перевожу дыхание, – что подозревает тебя в смерти моей сестры. – Снова зажмуриваюсь, от жгучего чувства собственной ничтожности – за попытку переложить с больной головы, на здоровую. – Вернее, он принял меня за нее, и в смерти тебя обвиняет уже моей.

Влад еще секунду пытал меня взглядом, потом медленно поднял руку, от которой я отшатнулась, как от удара. Осторожно потрогал мой лоб.

– Тааак, пройдем – ка сюда. – Пробормотал, беря за руку.

Он провел меня к дивану, усадил на него, зачем – то достал из волос все шпильки, расправив локоны руками. Отошел к бару, налил две трети темно- золотистого напитка, вернулся ко мне, вкладывая бокал в руку.

– Выпей, это поможет.

Не став с ним спорить, я махнула все содержимое, которое адски обожгло горло, отзываясь пылающим пожаром во всем теле. Почувствовав себя намного лучше, скорее от того что Влад вдруг каким – то волшебным образом успокоился, и теперь с тревогой заглядывал мне в глаза.

– Аллка тогда сказала мне правду, что я… У меня есть сестра. Не просто сестра, а близнец. Как две капли похожая на меня. Мать забрала ее с собой, оставив меня с бабушкой. Не спрашивай, я не знаю, зачем она так сделала. Это не давало мне покоя всю мою жизнь, сколько я себя помнила. Ее слова заставили меня… словом, мне тогда было очень плохо, и за всеми теми событиями, я старалась не думать о ее словах. Ведь где – то они живут себе прекрасно, и до этого жили. До тех пор пока я не увидела ее фото. Тогда я поняла, что Аллка не соврала. Мою сестру убили. Маркус, тот человек, казал, что смерть ее была жуткой. И…

– Где ты ее видела? – Перебил меня, блуждая по моему лицу отстранённым взглядом.

– В доме Абу, – соврала я, не краснея, молясь, чтобы Влад ничего не понял.

– И Маркус теперь думает, что я – это моя сестра, и следовательно…

– Я понял. Можешь не продолжать.

Двумя ладонями потер уставшее лицо, обращая на меня взгляд ярко зеленых глаз. Облегченно выдыхаю, понимая, что безумная гроза миновала.

– Почему сразу не пришла ко мне? Ты хоть представляешь, что я успел уже надумать себе, пока искал тебя по залу, малышка? – Проговорил, заключая меня в объятия. Такой прилив нежности, разбавленный хриплым, тихим и дрожащим голосом, сорвали плотину, и я разрыдалась.

Он убаюкивал меня как ребенка, стянув платье через голову, отшвырнув дорогостоящий шедевр в сторону, как носовой платок. Его губы нежно целовали мой лоб, виски, скулы. Подул на губы, заставляя их раскрыться, когда рука скользнула в трусики.

– Не плачь, малышка. Я все решу. Тебя никто больше не побеспокоит. – Горячий шепот, все же прорывает заслон вспыхнувшей животной страсти.

Но на деле, оказалось, все гораздо серьезнее, потому что следующий день мир взорвала сокрушительная новость.

Влад

Это было самое сладкое утро в моей жизни. Тело, разомлевшее от длительного сексуального марафона, буквально вибрировало от переполнявшего меня счастья.

Смотрю на нее свернувшуюся клубочком бод моим боком, на длинные спутанные волосы, укрывавшие нас обоих золотым ароматным покрывалом, на опухшие от голодных поцелуев пухлые губки, на засосы, которые алеют на белоснежной бархатной коже, и пах снова простреливает желанием. Снова хочется пить ее. Ворваться в нежное тело, и долбиться в него.

Но моей девочке нужна передышка и сон.

Аккуратно, стараясь не разбудить ее, встаю и иду в душ. Прохладные струи быстро приводят меня в тонус, и уже через пятнадцать минут я сижу на просторной лоджии, официант принес утренний кофе и газету.

Еще не развернув ее, цепляюсь взглядом за пестрый заголовок с моим именем, глаза торопливо пробегаются по строчкам, и все волшебство этого утра разбивается вдребезги о натертый до блеска мраморный пол.

« Не одна, так другая, – гласил заголовок, – на благотворительном мероприятии произошедшем накануне, политический деятель, представитель высшего общества Владислав Звягинцев, появился на торжественном вечере с девушкой, которая приходиться его покойной жене сестрой, а точнее – лизнецом, и, которая, как нам стало известно из достоверных источников, является девушкой из агентства, оказывающего интимные услуги багатеям, под покровительством бывшего чиновника Савко И. Также стоит отметить, что Лина, так зовут девушку, до недавнего времени была супругой, а ныне вдова, Карима Немечева, известного в определенных кругах, как завсягдатай выше упомянутого заведения. Не там ли познакомились бывшие супруги? Напомним, что жена Звягинцева скончалась почти два года назад, и была похоронена на Троекуровском кладбище…»

Кружка выскользнула с рук и с грохотом разлетелась на мраморной плитке.

Я готов был заорать от обжигающего чувства безысходности и бессилия, вновь взрывая свою память, и представляя, как эта скотина прикасается к ней. Я же так ничего и не узнал о том, как она попала в лапы к Абу, и то, что она имеет хоть какое – то отношение к своей шлюхе – сестре причиняло огромную боль. Почему – то я не сомневался во всей этой писанине, поскольку это, как нельзя лучше, объясняло то, что я увидел в том чертовом развратном гадюшнике. Не может быть настолько двух похожих женщин, если только они не близнецы. Почему же я тогда не учел этот факт? А хер, его знает, наверное, потому, что он был слишком невероятен. А я в то время не мог рационально мыслить.

Я метался как зверь в клетке, закусывая губы до крови, пытаясь выстроить в голове цепочку минувших событий. Хотелось застонать в голос, захрипеть от боли и разъедающей горечи. Что может быть хуже, чем знать, что твоя любимая женщина принадлежала другому, да еще и такому грязному душевнобольному козлу? Что ему позволено было ее целовать, прикасаться к ее телу, ласкать, заниматься любовью. Эти мысли и так не давали мне покоя, заставляли корчиться, в агонии каждую гребанную ночь, и вот теперь, когда я почти отпустил, то, что произошло – новый удар под дых. Я до боли стискивал челюсть, пытаюсь унять бешенство и гнев, который загорался в душе. Мне казалось я схожу с ума, хотелось достать из – под земли Абу, и убить его снова. Ревность душила. Она принадлежит мне, и ничто этого не изменит!

Как она ему досталась, это еще мне предстоит узнать, и все кто к этому причастен, отправятся червей кормить.

Бля*ь, живъем закопаю.

Сейчас, я как никогда боялся, что все снова рухнет, к чертям собачьим, и вернется на круги своя. Душу грело то, что я все же видел по ее глазам, по ее слезам, что она давно уже меня не ненавидит, наоборот, в все в ней вспыхивает, стоит мне только прикоснуться к ней. И я боялся даже себе признаться, что она все же любит меня, жестокую, безнравственную скотину!