На нем не было ни скафандра, ни шлема, ни иной защиты, и это тоже показалось ей странным и восхитительным одновременно, как будто она уже уснула и видит красивый сон.
Они сидели у бирюзового сияющего кратера. Она – расположившись так, чтобы всегда видеть его пологие края и падающее на поверхность солнце, он – рядом, прямо на земле, поджав одну ногу и нацепив на нос солнечные очки. Фотоаппарат отказал – не хватало энергии. Она слишком долго мерзла под толщей песка, чтобы солнцу удалось ее отогреть.
Был ее черед рассказывать, и она говорила.
О том, что раньше на Марсе была вода, причем скорее всего тогда, когда Земля только зарождалась. И что подземные озера до сих пор несут в себе жизнь и готовы вырваться на поверхность. О том, что здесь, в Великой Северной Равнине, лучше всего читается главное – здесь была жизнь.
И будет снова, когда человечество прилетит на Марс. А там – дальше по Вселенной рассредоточится, найдет еще красные планеты, где песок и трава, и две луны, где от красоты дух захватывает; можно ли вернуться домой, когда уже шагнул за пределы?
В ее базе хранился оттиск гравюры Фламмариона. Монах, что увидел обратную сторону звезд, уже не смог забыть об увиденном. По ту сторону звезд всегда начинается новая жизнь. Она не пожалела энергии ради этого: вывела гравюру на экраны, а он смеялся. Потом сказал, что тоже подумал именно об этом.
Близился вечер, и она понимала, что батареи не хватит надолго. Солнце больше не сможет ее согреть.
– Хочешь, я что-нибудь придумаю? – предложил он.
Она задумалась, обстоятельно и надолго, но потом вежливо отказалась. Она сделала все, что хотела. Пусть дальнейшее останется заботами Кью.
– Смотри, – тогда окликнул он. – Закат…
Они сидели бок о бок на берегу кратера Лио и смотрели как медленно опускается за горизонт обжигающее марсианское солнце.