Хочу уйти эффектно, но не могу. Потому что ещё секунд 10 вытаскиваю застрявший палец из провода. Все-таки цыкаю и ухожу в комнату.
Из коридора слышится знакомое папино «алЕ, приветики! Дома? Ахаха, ну, да, глупый вопрос…»
И я бы, наверное, всё отдала, чтобы сидеть надутой в комнате, тереть затёкший палец от провода и слышать папин голос в коридоре.
Ожидание
Вечное ожидание чего-то…
Субботы. Нового года. Лета. Зарплаты. Фильма. Мужа с работы. Покупки платья, колготок. Или когда закипит картошка. Застывания маски на лице. Кудрей от бигуди. Приезда друга. Да, чего угодно. Завтра, завтра, завтра. В следующем месяце, году. В 15 лет сделаю то-то, в 20 то-то, в 45… Нужно фокусироваться и жить, не откладывая, а всё как-то получается опять со следующей недели…
Осень? Не знаю. Тогда, как оправдать летние/зимние ожидания?
Они повсюду.
Завтра помою посуду.
В пятницу заплачу неоплаченные счета.
На следующей неделе поеду на тот самый фильм… И вот опять. Ждёшь. Жизнь идёт, ты живёшь… Перестаёшь ждать, плюёшь, вкушаешь каждый момент, ведь это просто очередные дела, куда без них?
Элементарная бытовуха.
Автоматизм.
И вот смакуешь, наслаждаешься, не тревожишься…
О, картошка закипела.
Красота
И вот терзаешься… В зеркале как будто не то, не ты. Не такая.
Скулы не те (у той вон какие), губы обветрились, волосёнки какие-то тонкие, ресницы бы подлиннее и тогда бы… Ну, и что тогда бы?
Ну, нарисуешь, да.
И брови погуще набьешь, и губы пухлее.
Так не твоё же!
А смоешь все и потом сиди, чувствуй себя нулем, лужицей, да голой, если хотите!
А там комплекс неполноценности и пошлО, пошло, пошло…
Но так красиво, так статно, по-светски что ли…
Вот, не зная, встреть такую, допустим… Прям красивую.
Прям зовущую, лакомую.
А она тебе через час ну такую банальщину несёт, которую сотню раз переигрывают, переигрывают, и каждая думает, что она это делает лучше других. И все острит, и острит, а так плохо острит, что аж тошно. Вот насколько слово имеет вес. Чуть лишнего – и все, можно и не продолжать, потому что ну нарисовалась картинка.
Достаточно.
И смотришь на неё, а ресницы уже кажутся ну слишком уж длинными, лицо пегое, а парочка пеньков на бровях начинают раздражать.
Дай Бог, если это не тот случай, и вот она – красивущая, а в запасе ещё и внутренний мир. Богатый, яркий, интересный.
А если нет? И вся её красота, что? Получается, никому не нужна что ли? Брови она для кого красила? Чем ему не понравилось слово «орнамЕнт»?
Все твердят, что «внутренний мир не важен, как внешность», кто, мол, обратит внимание наперво на твоё нутро?
Так, а если нутро дало сбой, и лицо стало неинтересным?!
Некрасивым сразу, неказистым.
Дилемма.
Или же…
Ну, вот невзрачная она до мозга костей.
Незапоминающаяся.
А как начнёт говори-и-ить… И то у неё, и сё. И рисует на холстах, и книгу пишет, по воскресеньям кружок, а фантазии и идей…
И в глазах…
Непусто!
Глубоко!
И так красива она сразу.
Следить за собой нужно и важно, и платьице носить, и ногти красить, и трусики ажурные приобретать, потому что она и горшки масляными красками будет малевать, в глазах – глубина, а на штанах, пардон, пятно жирное и трусы «всердечку».
Ночь перед свадьбой
Пишу, потому что пишу красивее, чем говорю. Да и давно тебе не писала. Сегодня скребут кошки на душе и свадьба эта… В общем, так интересней. Прошу читать с легким сердцем и без обид, это искренне то, что меня гложит.