Взрыв Бетельгейзе

[Леон Мартис]

Машина остановилась резко и практически выплюнула из себя пассажиров на расположившуюся посреди леса поляну. Мартис выбрался, громко кряхтя, но никто и не подумал ослабить его веревки. В нос ударил запах липы, а глаза залило ярким светом. Деревья сомкнулись вокруг поляны плотным кольцом. Стояла неведомая городу тишина, только ветер гладил верхушки.

– Весна в этом году выдалась отличная, – как не в тему выдал Мартис, привыкший по долгу службы отмечать такие детали.

Похоже, это поэтическое замечание очень впечатлило путешественников из прошлого, потому что его руки наконец оказались свободны. На вопросительный взгляд Оливер ответил:

– Не вижу больше в этом смысла. Мы сейчас за городом. К тому же, для дальнейших действий нам нужна ваша помощь, как человека свободного.

– Мне развести тут костер или что? Палатки поставим, пожарим сосиски, и вы порасказываете свои страшилки о прошлых жизнях. Если это так, то я даже, черт возьми, готов согласиться, – ему в голову пришло лицо Нины, которая будет ждать его в парке, словно верная собачка. Но она ни за что не подумает, что его похитили. И никогда не пойдет в полицию.

– Уверен, это прекрасная мысль, но этим мы, надеюсь, займемся сразу после, – мужчина, поправив свои темные очки, поманил всех за собой.

Мартиса никто не позвал и не потащил с собой, оставив, словно дьяволы-искусители, рядом с незапертой машиной. И Мартис лишь на секунду заколебался. А потом человек внутри него упал без сознания, давая заново родиться дотошному журналисту, чурающемуся здравого смысла.

Компания, бросив машину посреди поляны, нырнула в лес. Листва хрустела под ногами. Венгерские леса обычно достаточно густые там, где не были вырублены завоевателями из Азии. Этот не был исключением – за десять шагов перед собой трудно было разглядеть хоть что-то через листву. Все старались поспевать за Оливером, но тот шел так воодушевленно быстро, что со временем перестал быть виден. Остальные шли на ощупь. Амелия твердым и уверенным шагов, Маргарет едва тревожа листву под ногами, Клинт бесшумно.

Мартис тоже шел. Мысли о побеге заглушал шорох листьев у самых ушей. Голова з аполнилась запахом липы.

– Я раньше жила в такой же чаще, – заглушила тишину Маргарет.

– Правда? – отозвался Мартис.

– Мы с женой решили купить домик подальше от людских глаз. Точнее я решил, а у нее не было выбора. Шла война, в которой мне совершенно не хотелось участвовать.

– Ты помнишь войну? – подключилась Амелия.

– Не сильно. Когда она тихо началась во Франции и перекинулась на Италию, я решил, что пора бы залечь на дно. Когда загорелась Женева, мы были уже в Эстонии. Ну а там забрались в такую глубинку, что ни одному солдату не найти.

– Вот как? Прятались от сражений?

– Скорее от тех, кто меня к ним принуждал, – усмехнулась девушка таким нежным и искренним смехом, что журналист тут же остановился у ближайшего дерева вдохнуть побольше воздуха.

– И что же сейчас? – продолжала Амелия.

– А сейчас я готов на любую битву лишь бы не встречаться со своей женой. Расцениваю это не иначе как шутку судьбы, – прощебетала Маргарет и отодвинув очередную ветку.

Лес потихоньку начал редеть, кое-где стали встречаться абсолютно голые деревья. Мартис шел как заворожённый, слушая речи спутников и с трудом переступая с ноги на ногу. Новая обувь натерла ему немалые мозоли, и каждое соприкосновение кожи с кожей заставляло заново и заново ненавидеть производителей обуви.

– Ну вот мы и тут, -выдохнул мужчина, повторяя слова, которые одними губами прошептала блондинка.

Мартис почти врезавшись в ее хрупкое тельце, когда она резко остановилась. Он выглянул у нее из-за плеча и наконец понял, где оказался. От леса не осталось и следа. Давным-давно выжженная земля, казалось, все еще горела огнем. Трава росла сухая и безжизненная. Глубокие кратеры от бомб изрыли тут все. Место, о котором все знали, но никто не совался. Поговаривали, что сюда убийцы привозят своих уже мертвых жертв, чтобы закопать.

В одном из самых больших кратеров журналист своей врожденной близорукостью разглядел очертания лаборатории, которой едва ли предполагалось тут быть. Низкое, скорее всего двухэтажное закольцованное здание практически без окон буквально росло из земли. Множество труб, словно корни впивалось в землю и присоединялось к «телу». На крыше оставшиеся трубы выдыхали дым. Вокруг конструкции как цветы росли антенны и солнечные батареи. Лаборатория была окрашены кирпичного цвета краской, потрескавшейся от палящего солнца и оттого выглядевшей зловеще. Как-то так Мартис в детстве представлял себе корпорацию зла, которая отняла у него семью. Ее ли он искал всю жизнь?

– …ина Мартис, – услышал мужчина обрывок фразы, вернувшись из своих размышлений.

– Что? Что ты сказал?

– В этой лаборатории работает Нина Мартис, – терпеливо повторил Оливер, глядя Леону прямо в глаза и наблюдая как они медленно расширяются. – Это то, что я пытался тебе сказать, когда ты меня ударил. Не самое твое разумное решение.

– И я готов быть неразумным еще раз, если ты посмеешь впутать в это мою жену.

– Но я говорю правду.

– Да чертос два! Моя жена – домохозяйка. В ее голове едва ли уложится что-то сложнее, чем сумма на банковской карте, – Мартис чувствовал, как его руки снова сжались в кулаки.

– Он…говорит правду.

[Клинт Лайман]

Клинт повернулся, чтобы понять, кто это сказал, но слова вырвались из его собственного рта. До этого мальчик не издавал не звука, уткнувшись носом в свой блокнот и строча в нем все новые и новые предложения. Раньше, бывая в лесу, Клинту никогда не доводилось ощущать течение его жизни. Но как странно! Этот лес был живым! Ветер был дыханием, птицы – глазами, олени – ногами, а ветви деревьев – руками, цепляющими новых знакомых. Изучал ли кто-то доселе этот невероятный феномен? И если да, то почему никто не рассказал об этом мальчику в прошлой жизни?

В то время Клинт глотал одну книгу, ища в этих мирах ответы на свою жизнь. Эта жажда знания перекидывалась словно пожар с одной книги на другую, пока не подожгла «штору», погрузив в огонь весь мир.

Если бы он только узнал, что лес живой, чуть раньше. Если бы услышал, как бьется лесное сердце, то, возможно, понял бы, что оно бьется в унисон с его собственным.

– Мы все изучили. Я лично прочитал каждое досье, – мальчик перелистнул пару страниц в своем блокноте и зачитал вслух: – «В лаборатории на данный момент работает сто двенадцать сотрудников, из которых тридцать два заняты в генной инженерии, тридцать восемь человек отвечает за работу с химическими реактивами, двадцать восемь…», кхм, «В отделе, отвечающем за экспериментальные работы с нестабильными космическими частицами насчитывается одиннадцать сотрудников. Нина Мартис, женщина тридцати четырех лет, замужем, детей нет, работает в данной области около восьми лет…», – он мог еще долго читать свои бесконечные записи, однако Маргарет прервала его хлопком по плечу.

Журналист и так был бел как простыня. Его губы дрожали, а руки тряслись. Казалось, сейчас у него случится припадок.

– Не каждый так реагирует на то, что его жена просто работает, – от чего-то со смехом произнесла Амелия.

– Он-на не может! Нина никогда..!

– Она работает там уже 8 лет, Леон.

– Но она не…

– Восемь.

Клинт никогда не был женат и вообще слабо понимал, для чего люди женятся. Но сейчас он чувствовал тоску Мартиса, как свою собственную. Может, это и не была та любовь, которую мальчик мечтал испытать, но это был глубокое доверие, разрушенное одними лишь словами.

Юноша снова начал выводить аккуратные буквы в своем блокноте, чтобы навсегда запомнить то, что сейчас почувствовал.

[Леон Мартис]

Они поженились в пятидесятом году. Ей тогда было двадцать три. Ему на десять лет больше. Повстречавшись едва ли два месяца, она предложила жить вместе. Расписались тем же летом. В последствии Мартису сложнее становилось вспомнить, отчего же он женился на этой девушке, которую никогда не любил. Все просто. Нина никогда не просила любви. Но сама любила безропотно. Он это видел.

– Зачем вы мне это рассказали? – его голос хрипел.

– Для того, чтобы сейчас вы вошли в это здание и устроили своей жене семейные разборки, – как-то слишком весело отозвался Оливер.

– Вам кто-нибудь говорил, что это имя вам не подходит?

– Да-да, много раз, хоть я и не понял, почему. Совершенно обычное имя с немецкими и английскими корнями. Очень приятное на слух, – очки закрывали глаза, но по морщинам вокруг них было понятно, что мужчина подозрительно щурился.

– Я не стану этого делать, – спокойно сказал Мартис, засунув руки в карманы и нашарив в одном из них папиросу. – Не найдется? – он изобразил зажигалку.

Никто не ответил, и Мартис разочарованно запихнул свою смерть в дальний ящик.

– Я не стану устраивать там скандал, как настоящая истеричка, – продолжил он. – Зачем?

– Она ведь обманывала вас, – произнес Клинт, сочувственно смотря журналисту в глаза.

– Да, и это, конечно, уязвляет мою самолюбие. Но куда важнее то, что кроется в вашем предложении. Похищение? Грабеж? Может, теракт?

– Вы ведь это не в серьез? – Маргарет попыталась сделать устрашающее лицо, но вряд ли это было возможно с ее-то внешностью.

– Я журналист. Несерьезность – часть моей рутины, от которой я порядком подустал. Избавьте меня от своей напущенной таинственности и расскажите, что вам там понадобилось.

Оливер раскрыл рот. То ли, чтобы открыть правду, то ли ради очередной колкой фразы. Однако он тут же замер, так ничего и не произнеся. Просто застыл на месте, тупо уставившись в одну точку за спиной Мартиса. Затем мужчина медленно стал поднимать руки. Журналист видел, как побелела и без того похожая на живого призрака Амелия. Ее нижняя губа задрожала, и женщина тоже подняла трясущиеся руки.

Повернувшись, Мартис встретился лицом к лицу с дулом пистолета девятимиллиметрового калибра. Советский. Сорок восьмого года. Имея такое заурядное и слегка параноидальное хобби, как коллекционирование оружия, Мартис достаточно много был наслышан о пистолете Макарова, хоть и в узких кругах.

Мужчина сглотнул, и его руки сами потянулись вверх. Обладатель оружия, смуглый мужчина лет тридцати, сверлил журналиста отнюдь неприветливым взглядом. Маргарет и даже Клинт тоже стояли под прицелом «Макаровых», находившихся в руках других ребят в форме.

Как только Оливер попытался дернуться, один из армейских без предупреждения подошел и зарядил ему обухом по голове. Не обошлось без травм, но этой секунды отвлечения хватило.

«Либо я медленно схожу с ума, либо это начинает меня забавлять» – с этой мыслью мужчина отскочил в сторону по сигнальному кивну Маргарет, в то время как она перехватила пушку у молодого паренька и приставила к его голове.

– В итоге ситуация проще не стала, – заключил Мартис, издав нервный смешок.

[Маргарет Авельсон]

У нее ломило кости. Маргарет не была физически развита. Сколько бы сил она не прикладывала усилий к тренировкам, организм отвергал любые попытки. Потеря сознания, переломы, дрожь – ничто из этого не обошло ее, принуждая быть слабой. И сейчас, держа руку с пистолетом прямо у виска молодого военного, девушка чувствовала тяжесть.

Пауза затянулась. Оливер по-прежнему лежал без сознания. Клинт и Амелия все еще были под прицелом. А вот журналист, к удивлению Маргарет, вытащил из-за пояса пушку сразу, как перестал быть мишенью. Его руки не дрожали. Взгляд не блуждал. Знал ли Оливер, что у того все это время было оружие? Если так, она его прибьет.

– Опустите оружие и покиньте эту территорию! – сквозь зубы процедил один из нападавших.

Маргарет захотелось плюнуть ему в лицо. Она демонстративно приставила пушку вплотную к голове парня и взвела курок.

– Сначала – вы, – в присущей ей в прошлом жестокостью, произнесла девушка.

Однажды, когда-то очень давно, с ней произошла похожая ситуация. Голос тогда был грубее, тело тяжелее, а пистолет легче, но он также был приставлен к чьей-то голове. Дрожь пробивала тело, пахло кровью, которая сочилась из раненого солдата. Он забрел к ним в деревню едва живой и просил помощи. Жена вынесла бинты, чтобы перевязать раны, а муж ее одернул. Просто, потому что до ужаса боялся. Он достал старый пистолет, валявшийся в гараже, и приставил к голове умирающего потому, что боялся ответной реакции. Жена заступилась за солдата, муж ее оттолкнул. А потом раздался выстрел.

– Вы незаконно проникли на частную территорию.

– Где это написано, что она частная? –выступил Мартис, целясь говорившему в ногу.

– Да таблички расставлены по всей дороге, не говоря уже о том, что участок огорожен.

– Похоже, мы пропустили это, сидя в кромешной темноте фургона, – усмехнулась Амелия, все еще не опуская рук.

– Если вы клянетесь покинуть ее сейчас же, мы вас отпустим.

– Боюсь, вы вырубили нашего водителя, – продолжал Мартис. – Но мы не против подождать, пока он проснется, у вас в лаборатории.

Маргарет поражало его спокойствие. Да, журналист был в смятении, почти на гране безумия, но паника? Ни за что! Столько в нем было гордости и не напускного самомнения. Без толики жалости целиться в военного, защищая тех, кто его похитил. Похоже, и у него наконец появились причины проникнуть в лабораторию. Все шло по плану.

Солдат скривился, видно раздумывая, не прикончить ли все же их. Он попытался сделать выпад вперед и выхватить пушку у Мартиса, но тот быстро отскочил назад. Такой реакции можно было лишь позавидовать. При почти шарообразности своей фигуры мужчина чувствовал себя достаточно уверенно в роли оперативника.

– Моя жена работает у вас. Я всего лишь хочу с ней повидаться. Ее зовут Нина Мартис.

– Доктор Мартис? – с сомнением произнес мужчина.

Было видно, как лицо журналиста побелело от этих слов.

– Да, и он может ей позвонить! – переняла инициативу Маргарет. – Дайте ему телефон, – никто не шелохнулся. – Мне повторить!? – рявкнула она.

Больше ей не страшно. Джоанна далеко и никогда не узнает, что он жив.

Солдат вытащил из кармана телефон и отдал Мартису. Тот по памяти набрал номер и поставил на громкую связь.

– Алло? – раздался ледяной женский голос.

– Нина, это я.

Женщина по ту стороны вдруг как-то неестественно вскрикнула и продолжила говорить уже совершенно по-другому:

– Леон! Дорогой! Что случилось? Чей это номер? – она защебетала словно певчая птичка. – Наша встреча ведь в силе? Может, мне приехать раньше?

– Нина! – остановил ее мужчина. – Нина, послушай. Я ведь твой муж, верно?

Женщина замолчала. Какое-то время она, похоже, собиралась с мыслями.

– Конечно, любимый. А почему ты спрашиваешь? – ее голос слегка дрожал.

Мартис раздраженно сбросил вызов и с торжеством вернул телефон. Все пистолеты военные по сигналу опустили. Выждал несколько секунд их примеру последовали Маргарет и Мартис. Сложно было сказать, что же мужчин на самом деле убедило. Они вместе подняли тело Оливера и молча начали спускаться с холма на сухую обугленную землю по направлению к зданию.

– Они ее знаю, – отчуждённо произнес Мартис, поравняюсь с молча шагающей Маргарет.

– Вашу жену? Разве это объясняет их резкую перемену?

– Нет. Но то, что они бояться Нину, – вполне. Вы видели, как забегали глаза того амбала, когда он услышал ее голос? Натуральный страх.

– С чего бы им бояться обычную женщину? – произнесла девушка и застыла на месте.

– Вот и я бы хотел знать, – пробубнил про себя журналист, продолжая путь погруженным в свои мысли.

А Маргарет стояла. Кажется, ее пару раз окликнул Клинт. Но она вспомнила, как уже говорила эти слова. Вспомнила, как недооценивала раньше женщин, считала слабыми и никчемными.

А потом раздался выстрел…Кровь потекла из живота ручьем. Муж пытался закрыть дыру руками, но она была слишком большой. Из нее стремительно вытекала его жизнь. Потом подбежала встревоженная жена. Вот только не к мужу. К солдату. Она принялась перевязывать его руки, грудь, ноги. А муж медленно умирал рядом. Он пытался окликнуть ее по имени, отчего-то не смог поймать его на языке. А потом Джоанна посмотрела на него стеклянными глазами, под которыми виднелись еще не зажившие следы побоев, и произнесла: «Я целилась в сердце, но у тебя ведь его нет».

Нет, лучше бы ему не существовать в том же мире, что и она.

[Леон Мартис]

Чем ближе они подходили к лаборатории, тем больше разгорался в Мартисе гнев. Ему уже не хотелось убежать, скрыться, забыть. Хотелось разломать тут все в чертовой матери. Пусть все посчитают его таким же психом, как и остальных, но они хотя бы ему не врали. Ну, или верили, что не врали.

На парковке стояло лишь несколько машин, и мужчина с отвращением узнал среди них баклажанного цвета Тайоту, которую подарил жене на день рождение в прошлом году. Она забавно от нее отпиралась и взяла лишь после того, как он настоял. По сути Мартис помог ей успешнее себя обманывать. Так она смогла еще быстрее кататься туда-сюда и пудрить ему мозги.

Один из мужчин достал карточку и провел ей по панели. Дверь открылась, и они зашли внутрь. Изнутри ситуация обстояла ничуть не лучше, чем снаружи: некогда благородный белый цвет стен превратился в грязно серый, осыпающийся в углах; лампочки мигали через одну, хотя вряд ли у них было так плохо с бюджетом. Металлодетекторы издали какой-то демонический звук, когда компания проходила через них, но никто не обратил на это внимания. Единственным звуком, отражающимся от стен, был стук каблуков Амелии, которых Мартис прежде не замечал. Пожалуй, это была единственная женственная деталь в ней.

– Доктор Мартис работает в отделе экспериментальных работ с нестабильными космическими частицами. Это в хвосте здания. Подождите здесь, – сказал военный, когда они зашли в помещение, напоминающее регистратуру в больнице, – я попрошу ее позвать, – военный подошел к панели на стене и приложил свой палец.

– Не говорите, кто я, – быстро окликнул его Мартис.

Мужчина проигнорировал журналиста и тут же спешно заговорил, практически прижимаясь лицом к панели:

– Доктор Мартис, к вам…кхм, пройдите в комнату А12. Это срочно, – он убрал палец, и экран быстро потух: – Не знаю, что вам здесь надо, но не советую долго задерживаться, – мужчина взглядом намекнул своим оставить Оливера на стуле, затем военные ушли.

– И что дальше? – неуверенно спросил Мартис. – Действительно, зачем мы тут?

– Изначально мы хотели скандала, – заговорил Клинт, по-свойски расхаживая по комнате. – Хотели, чтобы люди узнали. Тогда бы лаборатории уничтожили. Это одна из них, тех лабораторий, ответственных за то, что с нами сделали. Эксперименты с космической пылью и излучением, которое оставило свой явный след после взрыва Бетельгейзе. Было создано устройство, которые смогло это излучение поглощать. Путем регулирования дозировки можно было безвредно облучать человека. Таким образом считывались все жизненные воспоминания.

Журналист присел на стул рядом с Оливером и инстинктивно принялся чесать голову.

– Считывание воспоминаний? Зачем?

– Хотя бы с той благой целью, – вмешалась Амелия, ни на секунду не отводящая взгляд от Клинта, – что люди, теряющие память с возрастом или из-за болезни, могли бы этого избежать. Но, конечно же, в данном случае все было ради другой цели.

Мальчик непроизвольно сжался, стремясь стать еще меньше, чем был. Мартис вопросительно на него посмотрел и тут же с озарением вскрикнул:

– Хочешь сказать, что ты это организовал!? – в его голосе были чуть ли не нотки восторга.

Амелия посмотрела на него с ужасом, Маргарет закатила глаза. Клинт кротко и без гордости кивнул.

– Я хотел…жить вечно. А точнее – переродиться со своими воспоминаниями. Для это стоило лишь найти одного младенца и один труп, – всех в комнате пробила дрожь от того, как легко мальчик произнес это. – Если пояснять, то младенец – лучшая оболочка. Своя память едва ли успела развиться, поэтому легко принимается другая. Ну, а труп…Память человека отмечает каждое миллисекундное действие человека, так что если он жив, то всех воспоминаний никак не собрать. Если говорить философски, то это переселение душ. Все достаточно просто.

– И бессердечно, – прибавила Маргарет.

– Верно. Самое ужасное во всем этом то, что для более эффективного результата мы занялись искусственными магнитами, притягивающими излучение Бетельгейзе. И создали их. Именно это стало причиной относительной массовости перерождения. Воспоминания принялись даже детьми, рожденными через десять, а то и двадцать лет. Да, первые двенадцать лет после взрыва считают пиком смертности, но по сути даже сейчас это излучение оказывается на планету влияние. И намного большее, чем должно. Я почти уверен, что в лабораториях все еще есть эти магниты. А само их существовании усугубляет ситуацию.

– Хочешь сказать, такие, как мы, будут продолжать рождаться?

– Еще около пяти-семи лет…скорее всего. И то, если остановить процесс сейчас.

Амелия молча подошла и влепила ему звонкую пощечину. Никто ее не остановил и даже не укорил в этом. Мартис озадаченно пытался поймать взгляд мальчика, но тот уставился в пол. Даже если все это лишь его выдумка, может ли он нести на себе такую ношу? Мужчине хотелось что-то ему сказать, но он никак не мог поймать нужные слова на языке. Укорить? Пожалеть? Внутри все сжалось. Вот, что бывает, когда связываешься с сумасшедшими.

– Вы хотели уничтожить тут все. Ну и что же изменило ваше решение? – журналист скрестил пальцы на руках, опираясь на спинку стула и отпихивая локтем голову Оливера.

– Вы, – отозвалась Маргарет, а потом, посмотрев впереди себя, добавила: – и она.

В дверном проходе наконец показалась Нина Мартис. Она вбежала в комнату и тут же упала перед журналистом на колени, словно собака, ожидающая наказания. Но не успел Мартис должно отреагировать, как женщина подскочила на ноги и испуганно огляделась. Казалось, она поймала взгляд мужчины, стоявшего за стойкой, потому что он тут же испуганно удалился. Женщина прошлась таким же тяжелым взглядом по всем незваным гостям, но никто больше не сдвинулся с места. Нина нервно затеребила волосы, не в силах сказать и слова. Было видно, как побелели костяшки ее пальцев. В глазах был страх, но плакать она не собиралась.

– Нина..,– начал было Мартис, но жена лишь помотала головой.

– Не говори, я знаю, что ты меня ненавидишь. Наверняка, даже испытываешь отвращение.

– Нет, я вовсе не..,– но слова застряли в горле. Почему-то он не хотел прощать.

– Да, я ужасна. Но все это лишь из-за огромной любви к тебе, – она снова самозабвенно упала на колени.

– Нина, прекрати сейчас же. Встань!

Но женщина опустилась еще ниже. Мужчине пришлось рывком поднять жену с пола и слегка тряхнуть. Она, белее снега, устыженно посмотрела на мужа. И он понял, что так его злит. Нина не когда не лепетала и не унижалась. Она всегда казалась ему бабочкой, живущей одним днем и оттого летающей во всех направлениях. А он манил ее, словно свет. Женщина всегда соглашалась на его условия, но делала это так, словно это ей все должны. Нина была по-своему гордой.

Но в этот момент его жена умерла. Рассыпалась на глазах. И тот образ, за который он, возможно, лишь на секунду мог в нее влюбиться, исчез. Женщина смотрела на него уже мертвыми глазами, в которых было лишь слепое обожание, бесконечная преданности и ненависть к самой себе. Мартис думал, что она любила себя, да так сильно, что сама жизнь в итоге влюбилась в нее. Да кто бы устоял перед такой красотой. В свои тридцать четыре Нина едва ли выглядела на двадцать. Кто, как не сама жизнь, укрыли ее от старости? Сам мужчина никогда не цеплялся за внешность, но не раз видел завистливые взгляды прохожих. Ох, а если бы они узнали, что ее муж так ни разу к ней не прикоснулся? Их кровати стояли в разных комнатах.

– Прошу, милый! Только не покидай меня! Я стерплю все, кроме разлуки, – она все говорила и говорила.

Мартис молчал. Слезы наконец потекли по прекрасному женскому лицу. Но как же ужасно они его исказили. Жена Леона Мартиса никогда не плачет. Она просто не может этого уметь, ведь ее любит жизнь.

Мужчина снова подставил жену на ноги, а затем едва заметно оттолкнул от себя. Та зарыдала еще пуще, от чего у журналиста засосало под ложечкой. Он отвернулся, чтобы не видеть чудовища, коим когда-то была его жена.

– Какой же вы все-таки идеалист, – Маргарет подбежала в Нине, чтобы помочь ей успокоиться, но женщина отпихнула ее, чуть не шипя.

– Это вы виноваты! Вы ему рассказали! – Нина набросилась на блондинку с кулаками.

– Мы лишь хотели…

– Да плевать мне, чего вы там хотели, – злобно прошипела женщина. Ее некогда прекрасные зеленые глаза затуманились гневом.

В этот момент Мартиса замутило. Он молча встал и вышел из комнаты.