Голая правда

Мария Сорока

Голая правда

…об эмансипации

Голая правда

Арина смотрела на себя голую в зеркале, а видела не то чтобы себя, а, скорее, совокупность костей, мяса и нервов. Она не могла прийти к однозначному выводу, красиво это всё сошлось или нет, и ей неприятно было, что так же её видят и изучают другие. Одежда тут значения не имела: даже будучи в плотном свитере, Арине казалось, что её оценивают и взвешивают. Но с этим всё же получалось как-то жить, и даже это превозмогать, причём идя на абордаж.

Маленький город, в котором жила девушка, казался поразительно тесным. В нём даже кричать было бесполезно, потому что звук либо растворялся в окружающем вакууме, либо отлетал от стенок и жалил кричащего. Вырваться пока не получалось, и Арина старалась хотя бы быть собой и существовать как-нибудь интересно. Она нашла себе дело, и оно помогало бороться с сомнениями и страхами. Однако это дело осуждалось родителями и обществом вообще.

– Ах ты паршивка! – закричала мать, когда Арина вышла под вечер из своей комнаты. Затем совсем уж заверещала и загородила своей тучной фигурой дверной проём: – Нет, ты никуда не пойдёшь!

Женщина в длинном засаленном халате с возмущением смотрела на короткий блестящий бежевый плащ, в котором дочь уже чуть было не вышла на улицу. О, она прекрасно знала, что он значил. Можно было сказать наверняка: если под этим плащом что и есть, то только нижнее бельё. Женщина грозно смотрела на дочь. Её цветочек, её Арина уже столько позора обрушила на седые головы родителей! Ни минуты не думала о них, а только исхищрялась в своих непотребствах.

Арина запротестовала:

– Пусти! Какое право ты имеешь меня задерживать?!

– А такое! – прогромыхала мать. – Думаешь, я не вижу, не понимаю, что ты опять задумала?! Да как же тебе не стыдно! Вон весь твой интернет в твоих голых фотографиях. Не могу никак понять, что за человек вырос в этом доме?

Арина ответила зло и со слезами:

– А что мне, быть как ты?! Тухнуть в архиве да борщи варить?! Посмотри на себя, во что превратилась!

Матери поплохело. Она схватилась за сердце и даже начала сползать по двери. Алина, дрожа от негодования, ударила кулаком в стену. Она привела доводы в свою пользу, а женщина в халате, с поварёшкой в руках слушала её, но не слышала. Осознав безвыходность ситуации и бесполезность убеждений, Арина внезапно издала нечеловеческий, полный отчаяния рёв. И мать оказалась повержена своим же оружием: она испугалась, как бы соседи или кто ещё не услышал скандал, и потому пришлось отступить от двери, отпустив дочь на все четыре стороны.

Едва выбежав на улицу, Арина столкнулась с соседом, своей первой любовью, с которым она когда-то, ещё милой невинной девочкой, целовалась во дворе. Сосед спросил: «Какие дела?», – а Арина ответила: «Да всё те же». Тогда парень покачал головой, заулыбался и припомнил Арине, какая она была стыдливая. «Теперь всё иначе», – неловко кивнула девушка и заспешила прочь.

Арина ужасно опаздывала. Наконец, она добралась до главной улицы. Там с недавних пор, нагло бросаясь в глаза прохожим, красовалась вывеска нового стриптиз-клуба – первого в их маленьком городе. В узкой витрине над изящными картонными силуэтами даже днём мигали огоньки.

Недалеко от входа Арина встретилась с подругами. Девушки крепко обнялись и перебросились парой фраз. Тут на улицу въехала машина владельца стриптиз-клуба. Арина встрепенулась, засуетилась. Мужчина вышел из машины и вразвалку направился ко входу в свое заведение. А Арина не медлила. Одно легкое движение – и бежевый плащ упал на тротуар. Девушка осталась почти совсем голая, только в туфлях и в тонких стрингах. Так стала она с гордо поднятой головой посреди улицы, в ещё не сгустившихся сумерках.

То же повторили подруги Арины. Владелец стрип-клуба, как и прохожие, замер в удивлении и большом любопытстве. А в руках Арины, словно из ниоткуда, появился плакат. «Закрыть притон!» – гласила надпись на картонке, вознёсшейся над головами людей. Уже ни в чём не сомневаясь, Арина затрясла плакатом в воздухе. «Женщины – не мясо!» – закричала она под щелчки фотокамер, и подруги подхватили: «Женщины – не мясо».

…о моде

Футболка Филиппа Пляйна

Хлопчатобумажная футболка Филиппа Пляйна стала для Фёклы настоящим идолом. Да и как могло быть иначе, если та почти необъяснимо стоила как месяц работы её отца, как месяц самостоятельной жизни брата в съёмной квартире и даже больше месяца «достойной» старости прабабушки-медаленосца. Странность казалась равной странностям мировых религий, и Феня сделала выбор в пользу конфессии, придуманной самостоятельно и скроенной по себе.

В мире Фени стало возможно всё. Она невзлюбила усилия, потому что их сложно посчитать и оценить. Она свела все свои действия к легкомысленной лаконичности. Она потребовала от жизни большего и лучшего, потому что если уж футболка стоила так невозможно, то она, Феня, и подавно.

В её поведении не было аллегории, в её историях не находилось морали, так как многое из задуманного, в общем-то, складывалось, но серединка на половинку. Например, прогуляв занятия по важному предмету, Феня всё-таки чудом отхватила «четыре». Её пригласил на свидание толковый красавец, но что-то сорвалось, а после забылось без сердечных терзаний. Она стала приятно проводить время со щедрой знакомой, но вскоре родители лишили ту средств к расточительству.

И вроде бы не было повода усомниться в выбранном курсе. «Это работает!» – хлопала в ладоши и хвасталась Феня. А раз что-то всё же шло не так, зияла лазейка для недовольства собой. Феня решила, что хватит молиться на вырезку из журнала. Ей требовалась

риза

.

Купить футболку Филиппа Пляйна Феня не могла. Она стала рыдать по ночам, и соседка услышала рыдания через стену «панельки».

– Ты страдаешь вещизмом, – заметила она.

– Неправда, – всхлипнула Феня в розетку.

– Так купи хорошую подделку.

– Ни за что!

Разве в подделке был смысл? Феня хотела футболку не для стиля и не ради зависти, а дабы обрести и потрогать свой жизненный ориентир, хлопчатобумажное подтверждение того, что ничто не имеет определённой стоимости, и цены задают сами люди, из плоти и крови. Феня боялась, что, купив подделку, станет ею сама.

И она решилась украсть. Феня слышала, что для кого-то воровать – постоянное хобби. Она читала, что так развлекаются даже люди со средствами на любой бутик. Мимолетный разговор со знакомым антиглобалистом окончательно развеял вопросы о моральной стороне дела. Оставалась только техническая. Феня замерла, выжидая подходящий случай, момент, идею.

Внезапно словно само провидение дало о себе знать, как это часто бывает, когда всей душой к чему-то рвёшься. Феня попивала кофе по акции на террасе ресторана и вдруг невольно подслушала беседу двух девушек: оживлённый разговор, до слюны, но в полтона, о том, как присвоить себе любую вещь. Одна подруга вертела перед носом другой неодимовым магнитом и рассказывала о его чудесном свойстве превращать платное в бесплатное. Беседа была настолько возбуждённая, что, когда девушки ушли, предмет остался забытым на столе. Магнит блестел в лучах солнца, а Феня смотрела на него, открыв рот. Она возмущённо выпучила глаза и развела руками перед невидимыми укорителями: «Ну, знаете ли… Как тут не взять». Действительно, она вынашивала идею кражи так, будто собиралась дерзко ограбить банк или хранилище казино, и недопустимо было пренебречь удачей.

Спустя пару дней, надев всё самое немногословное и накрасившись как никогда естественно, Феня направилась в мультибрендовый бутик. Была шальная мысль повесить на локоть пакет, как из ЦУМа, но мысль эта, к счастью, не задержалась. В магазине, небрежно пройдясь вдоль полок и вешалок, Феня сложила две одинаковые футболки так, чтобы у входа в примерочную их засчитали за одну, едва задвинув шторку, дрожащими руками высвободила мягкую ткань от защитной пластмассы, надела предмет обожания, спрятав его под свитером, и уверенно, но не слишком быстро, покинула магазин, мимоходом бросив продавщице вторую, будто бы не подошедшую вещь.

Двери захлопнулись, улица обдала прохладой. «Это было нечто», – тяжело дыша, подумала Феня. Всё прошло так легко, что даже не верилось. Но сложное ждало впереди.

Не всякий интеллектуал может похвастаться, что хотя бы раз в жизни проходил через столь мощный экзистенциальный кризис, какой настиг тогда Феню. Само собой, проблема была не в маленьком преступлении, глубже. Иногда Феня чувствовала себя недостойной дорогой вещи, раз не смогла сама на неё заработать, а порой украденная футболка вела Феню к мысли, обратной прошлым выводам, страшной мысли: ничто не стоит вообще ничего. Тем времен