Она не плакала, только смотрела огромными, полными слез глазами и силилась что-то сказать… С уголка губы потекла красная капля…
Он все объяснил ей!
– Ты поел? – труп Ленки застыл в дверях. Виски гуляло в крови. Страх притупился, уступая место злости. Надо поговорить с этим… с этой и найти объяснение.
– Ем! – он сам не узнал своего голоса – такой слабый и невыразительный.
– Я котлет нажарила. Салат сделала…
– Спасибо, будешь? – качнул в ее сторону бутылкой.
Труп рвано покачал головой. Опять запахло формалином. Он скривился.
– Садись, чего в дверях топчешься? Надо поговорить!
Ленка дергано подошла к столу и тяжело опустилась на стул.
– Я тебя похоронил! – выпалил, и стало легче. Он поставил точки, пусть оправдывается теперь – ищет объяснения! Сама! Ее тут быть не должно! Она там, на кладбище. Он уехал домой, а она осталась… ТАМ!
Ленка молчала. Просто сидела, сложа руки на столе, и молчала. Под ногтями, с местами облезлым маникюром затесалась грязь. Его передернуло. На секунду ему показалось, что в ее волосах копошатся какие-то насекомые. Приложился к бутылке еще раз.
– Ну чего, молчишь, Ленок!
– Ты не хотел меня отпускать! Теперь моя очередь!
– Как это? Ты же труп! Покойница. Твое дело в земле лежать, а мое – жить. Уходи! Все! Отпускаю! – он вскочил со стула и, нависая над столом, истерично орал в жуткое лицо мертвой женщине.
Ленка наклонила голову, посмотрела мутными глазами и проскрипела:
– Ты не отпускал!
– Ты сдохла, сдохла слышишь! СДОХЛА! Я тебя похоронил.
Громко хлопнула форточка, и он инстинктивно развернулся в сторону окна.
На улице бушевал ветер, срывая листья и безжалостно бросая их на черноту асфальта.
Ленки не было. На столе, где она сидела, остались маленькие комочки земли…
Он со стоном сел и уронил голову на дрожащие руки. Всему есть объяснения…Всему, черт победи, есть ОБЪЯСНЕНИЯ!
Бутылка опустела слишком быстро…
Голова гудела…
Надо поспать. Встал. Собирая плечами стены, дошел до комнаты.
Диван скрипнул, принимая его в объятия. Он закрыл глаза и заснул. Быстро и неожиданно для себя.
Касание. Холод пробежал по лицу, оставляя липкий, неприятный запах…
– Ты опять не раздвинул диван. Встань! Я сама.
Дыхание застряло в легких колючим комком. Сердце колотилось в груди. Он скатился с дивана и замер.
Труп Ленки наклонился и одним махом разложил диван. Простынь взлетела и плавно, словно снег, легла. Как в замедленной съемке.
– Ложись! – скомандовала Ленка.
Он задрожал и отчаянно затряс головой.
– Ложись, нечего привередничать!
Он заскулил, стараясь сжаться до невидимости.
– Ложись… Милый, все ссоры днем, а ночью, в кровати – мир. Ложись! Будем мириться.
Ленка улыбнулась, проведя синим, заскорузлым языком по потрескавшимся губам. Он с трудом сглотнул тошноту.
Ленка, распространяя отвратительный трупный запах, залезла на диван и вытянувшись застыла. Рука с трупными пятнами постучала по его месту на диване.
Все можно объяснить?
Он мирился. После первого раза с сигаретой, он мирился с ней на летней кухне. Зажимая Ленке рот, большой рукой покрытой рыжими волосами, и мирился. Она хрипела под ним, дергалась… Это заводило и он мирился сильнее, тщательнее, жестче.
Труп снова хлопнул по дивану. Он со всхлипами и причитаниями полез на диван. Лег – с трудом умещая свое огромное тело на самом краешке. Лишь бы не касаться этого… этой! Обезумевший мозг рисовал отвратительные картины. Ему казалось, что по Ленке ползают черви… что она заставит его мирится. И будет зажимать холодной рукой его орущий рот, и мириться… мириться…
Все можно объяснить! Все?
Он почувствовал, как она развернулась к нему спиной и обняла. Он выпустил придушенный всхлип. На бедро опустилась тяжесть ноги. Ленка всегда так спала – закидывая на него ноги и руки. От запаха закружилась голова, он обеими руками зажал рот, глуша крик ужаса.
Второй раз произошел в августе. Лена бросила курить и не давала поводов для недовольства. А в августе…