Теперь капитан Рязанский служил в воинской части ЗАТО, а Ангелина училась пению в Москве, а иногда выступала в Доме культуры.
На каждое выступление Ангелина испрашивала разрешение у своего педагога, а потом отчитывалась о концерте.
Последнее время ее отчет стал сопровождаться видеосюжетом, а затем Геля стала приглашать своих педагогов в ЗАТО на концерты, познакомила со Свиридовым, с Олегом.
Правда, на самом деле певиц было больше трех упомянутых.
Была Фаина Григорьевна Ломакина, которая пела в ресторане Курана, и иногда приезжала сюда, в город недалеко от Москвы.
У Ломакиной был голос для исполнения ролей Турандот и Тоски, и назывался он драматическим сопрано.
Фаина Ломакина была несколько испорчена постоянным пением в ресторане, где важным является отстраненность от жующих и пьющих слушателей, но тут, недалеко от Москвы, она «оттаивала» и пела для благодарных слушателей, и это ей очень нравилось.
У Ломакиной здесь была своя комната в общежитии, и с ней нередко приезжал ее близкий знакомый контрабасист. Его тоже привлекли к участию в концертах, и он иногда играл в составе ансамбля «Живой звук».
На этом перечисление закончить было нельзя.
Совсем недавно все услышали голос Екатерины Бганцевой, подружки Олега Ерлыкина.
У нее оказался удивительный для такого нежного возраста и изящной комплекции голос – контральто, самый низкий из женских певческих голосов.
Но петь она не умела, и Олег потихоньку обучал ее самым основам, боясь испортить.
Правда, иногда Катя вдруг появлялась на сцене, и удивляла слушателей своим глубоким голосом и неожиданным репертуаром.
© ©
В этом мире,
в этом городе,
Там,
где улицы
грустят о лете …
Это было так неожиданно – и голос, и песня из репертуара Эдиты Пьехи, но Катя пела так задушевно …
Она редко пела одна – чаще она подпевала Свиридову или кому-нибудь из своих подружек-певиц.
Но когда она снова вдруг запела одна, да как …
© ©
Манит,
манит,
манит
карусель
В путешествие
по замкнутому
кругу.
Дарит,
дарит,
дарит
карусель
То надежду,
то досадную
разлуку.
Манит,
манит,
манит
карусель,
Карусель любви –
неверная
подруга,
Манит,
манит,
манит
карусель,
И на ней
никак нельзя
догнать
друг друга …
Это было настолько необычно и неожиданно, что зал растерялся – эти слова часто звучали «из всех утюгов», как обычно именовали вовсю раскручиваемую мелодию, но …
Звучала эта мелодия в исполнении Кати совершенно по-иному, ново, неожиданно …
Но Катя пела пока еще очень и очень редко …
Таким образом в целом можно было говорить о пяти певицах с разной степенью подготовленности и разными голосовыми особенностями.
Все вместе они пели очень редко, но Олег при подготовке программ всех их имел в виду.
И не только имел в виду, учитывая особенности голоса, подготовки и даже характера, но и выстраивая на этих особенностях свою программу, рисунок концерта или постановки.
Нет, Олег на ставил спектаклей, он ставил представление как единое целое независимо от жанра и драматургической основы. Это мог быть музыкальный вечер, концерт или музыкально-драматическая композиция – все несло на себе отзвук личности Олега, и все было талантливо, оригинально и … и неожиданно.
Олег очень любил вовлекать в процесс творчества Свиридова, Черномырдина и других музыкантов ансамбля «Живой звук», певиц и бек-вокалисток, и все они охотно принимали участие в таком коллективном творчестве.
А сценические формы представлений Олега были самые разнообразные.
Недавно это была полузабытая песня:
© ©
В далеком Лондоне
погасли
огоньки,
В далеком Лондоне
все спать легли.
И только в баре,
где все
по паре
Танцуют танец
шико-гали
до зари.
И дри папешь,
пешь,
пешь,
пешь,
пешь.
И дри папульки,
пульки,
пульки,
пульки,
пульки.
А дри папешь,
пешь,
пешь,
пешь,
пешь,
А дри папульки,
пульки,
пульки -
и назад.
И все это веселье было поддержано танцевальным коллективом из лесной школы.
А что выделывала длинноногая девочка, одетая мальчиком – казалось, что для нее нет запретных движений, что руки и ноги у нее могут жить независимо от тела, и она самозабвенно отплясывала неизвестно какой танец …
Это было так заразительно, что весь зал подхватил:
© ©
А дри папешь,
пешь,
пешь,
пешь,
пешь.
А дри папульки,
пульки,
пульки,
пульки,
пульки!
А дри папешь,
пешь,
пешь,
пешь,
пешь,
А дри папульки,
пульки,
пульки -
и назад!
Несколько раз Олег и музыканты обсуждали возможность совместного выступления нескольких певиц, но собрать их вместе удавалось редко …
Зато когда Свиридов брал в руки гитару и начинал:
© ©
Наполнит
праздничный Париж
вино
французское,
А ей пригрезится Москва
белым-бела.
Она пьет водку
так,
как подданная русская,
Она такая же
москвичка,
как была.
Она хоть бывшая,
но подданная
русская,
Она
такая же
москвичка,
как была.
– Владимир Владимирович здравствуйте. Опять Свиридов.
– Здравствуйте Анатолий Иванович. Насколько срочно?
– Не горит. Когда вам будет удобно.
– Тогда завтра, у меня в резиденции. Утром, после девяти. Вас устраивает?
– Благодарю. До встречи.
Пожалуй, Свиридов впервые предъявил свое удостоверение Советника Президента.
Но дежурный вытянулся, щелкнул каблуками:
– Здравия желаю, генерал!
– Тема моего визита – строительство электронно-позитронного коллайдера «Супер чарм-тау» в Новосибирске.
– Уже интересно! У меня после пробежки второй завтрак – разделите со мной?
– Благодарю. Если только чаю.
– Чаю генералу Свиридову! – распорядился Президент безмолвно стоящему адъютанту.,
– Я слетал в Новосибирск, побеседовал со Скринским и Левичевым.
Свиридов взял в руки красивый бокал с чаем.
– Они рассказали много интересного. Почему-то не удивлялись, что я воспринимаю всю сугубо специфическую терминологию, но по моим репликам поняли, что я знаю намного больше, чем они мне рассказывают. И о Гирше Будкере тоже.
– Вам рассказали всю историю ИЯФ?
– Почти. Но меня сейчас больше интересуют вопросы финансирования создания коллайдера. С нашей стороны. Они на голодном пайке.
– К сожалению. Не мне вам рассказывать все сложности с финансированием науки в целом и ИЯФ в частности.
– И о роли ФАНО …
– Я чувствую, что у вас есть идея!
– Вы можете запросить о суммах, которые я переводил на секретный счет конторы – поскольку столько же оседало у меня.
– Есть ощущение, что были случаи, когда контора не получала свою половину. Было?
– Было. Причина проста – я обязан указывать источник поступлений. Это след, через который можно выйти на меня. Учитывая жгучий интерес зарубежных спецслужб к российскому «суперчеловеку» …
– Есть даже термин?
– Superhuman. И есть специальные программы по поиску и обнаружению. И моего «кокона» тоже.
– Защищаетесь? Насколько реально эта угроза?
– Реальна. Поэтому принимаю соответствующие меры предосторожности.
– Это тот непонятный самолет с золотом?
– И это тоже. Контора получила от меня …
И Свиридов на салфетке написал цифру – в долларах, с многими нулями.
– Примерно половину они истратили …
Снова цифра.
– С учетом моих возможностей мы могли бы организовать финансирование для ИЯФ в размере …
Снова цифра …
– Это, пожалуй, не меньше стоимости ускорителя в ЦЕРНЕ …
– Я думаю, что объединив эти средства можно профинансировать этот коллайдер.
– Каким способом?
– Тем же, как мы финансируем завод Дерендяева … Мы привыкли к такому названию завода в «Солнечном». Кредит под поручительство …
– Обсудите с конторой … Потом соорудите Постановление. Это – миллиарды …
Виктор Скворцов был первым, кто соорудил на участке детский надувной бассейн.
Перед этим они вместе с Костей, Даном и Костей Докукиным – соседом по даче – подготовили площадку, выровняли и утрамбовал землю, а уж потом появилось это зелено-синее чудовище.
Компрессор быстро накачал воздух и получился аккуратный круглый бассейн, наполнившийся водой.
Всеобщее любопытство закончилось тем, что самую активную зрительницу – а это оказалась Лена Скворцова, высказывающая критические замечания – просто бросили в воду, так, целиком, в одежде.
На крики Лены – правда, не особенно громкие – пришла Виолетта, засмеялась, разделась и составила Лене компанию.
– И долго будет это безобразие? – солидно спросил Витенька: вся малышня дисциплинированно стояла вокруг и ждала команды.
Под общий смех женщин «выловили» из воды, бассейн помыли, залили чистой водой и тогда малышня отела душу.
– А я хотел понырять, да тут так мелко! – с сожалением констатировал Витенька.
Скворцов разводил в бассейне морскую соль, к полному восторгу малышей струя от насоса создавала видимость волны, а Костя Докукин с Даниилом Дубининым сооружали рядом с бассейном душевую – просторную, даже с верандой.
Пол душевой выстилили специальной нескользящей резиной, струи воды лились не только сверху, но и с боков – к полному восторгу малышни. К многочисленным Скворцовым с удовольствием присоединялись малыши с соседних участков, неукоснительно слушающие Витеньку.
И в это брызгающееся и весело шумящее общество влилась Маша с дочкой Анечкой – обе голенькие.
На веселый гомон заглянул Ден, и Маша, засмущавшись, закрыла дверь.
Но через минуту открыла и, смущенно прикрываясь, позвала его.
Он плескался и брызгался, не отличая своих, Скворцовских малышей, от Докукинских или Свиридовских, смуглого курчавого мальчика Ваню Антипова или Гену Потаповича …
– Господин член-корреспондент, складывается впечатление, что вы плохо усваиваете содержание наших с вами договоренностей.
– Ну, какие могут быть договоренности! Мы с вами обсуждали перспективы развития мощных излучателей когерентного типа и их …
– Стоп!
И собеседник замолк мгновенно – как будто его выключили.
– Мы с вами договаривались, что все ваши разрушительные для науки действия будут прекращены раз и навсегда …
– Ну, что может быть раз и навсегда! В нашем неумолимо изменчивом мире нет таких категоричных …
– Стоп! Если вы не прекратите свое словоблудие, то мне придется применять иные формы общения с вами.
– Вспомнили свои кагебешные штучки? Допрос с пристрастием, пытки?
– Стоп! Если хотите, я могу включить последнюю запись нашей беседы. Ее конец, где вы клятвенно обещали мне не просто принять к сведению все мною сказанное, но принять к исполнению. Вспомнили? Сейчас видеозапись нашей с вами встречи тоже производится, и я всегда могу доказать ее, беседы … Продолжим?
– Да, да, пожалуйста. Конечно продолжим. Но о чем?
– О том, что вы перестанете разрушать академические институты, в которые вы внедрились, и будете сотрудничать с ними на договорной основе и строго в рамках этих договоров …
– Но простите, у нас демократия, а ваши слова отдают деспотизмом! Научные интересы, которые я представляю и защищаю …
– Хватит! В свое время ваши «коллеги» из Американской ассоциации содействия развитию науки уговорили вас принять участие в работе группы, занимающейся риторикой. На самом деле это был краткий курс по профессиональному овладению искусством манипулирования собеседником.
– Но там мы занимались только русским языком!
– У меня есть видеозапись ваших занятий, а некоторые приемы из освоенных вами на занятиях можно увидеть даже в ваших телесюжетах. Простенькие приемы завоевания внимания и доверия собеседника. Вы так хорошо усвоили некоторые приемы науки манипулирования, что их даже можно найти в ваших телепередачах!
– И что же в конце концов вы от меня хотите? Вы допрашиваете меня без адвоката, пытаетесь предъявлять какие-то смехотворные претензии!
– Насчет смехотворности можно поговорить … Вот видеозапись вашей беседы с братом, где вы планируете – каким же образом вам убедить Президента в том, что вам нужно! И беседы еще с некоторыми вашими советчиками …
– Вы набрались наглости и записываете мои разговоры … разговоры … разговоры с Президентом!?! Кто мог вам такое разрешить?! Он – Президент!!!
– Подумайте – кто мне мог разрешить? И кончайте свое словоблудие. У вас как в известном анекдоте всего два выхода …
Движением руки он пресекал попытки собеседника вмешаться в разговор и даже краткие реплики жестко пресекал.
Поэтому разговор превратился в монолог, и во время этого монолога лицо его собеседника разительно менялось от добродушного улыбчивого и доброжелательного до напряженного и озабоченного, и даже несколько напуганного.
Еще несколько раз он с нескрываемым удивлением видел на экране встречи и разговоры, которые проводились по всем правилам конспирации и никак не могли быть зафиксированы – а они были зафиксированы, в хорошем качестве изображения и звука, правда нередко не было видно собеседника …
Раймонд Паулс появлялся в городе довольно часто.
Бывая в Москве иногда он останавливался здесь, в городе.
Он прогуливался в сопровождении своих хороших знакомых – Валдиса Лазариса и его супруги Мари в лесу позади Дома культуры.
Лес здесь еще не перестал быть лесом, но все больше приобретал черты благоустроенного парка.
Навстречу им двигалась весьма пожилая дама с детской коляской и выглядывающим оттуда любознательным младенцем с соской во рту.
– Раймонд Вальдемарович, здравствуйте! Как поживаете?
Паулс в своей сдержанной манере поздоровался с дамой.
– Как хорошо, что вы приехали! У нас дома сегодня будет лотерея – кому слушать вас в зале, а кому сидеть дома с малышом и смотреть концерт по телевизору …
С недавних пор в городе заработал свой телеканал, по которому можно было увидеть все концерты и спектакли со сцены дома культуры.
Рядом с кинопроекционной на четвертом этаже разместилась небольшая телестудия с крохотной комнаткой для выпускающего и отделенной от него стеклом комнатой для диктора.
Выпускающий – он же режиссер и ведущий – мог наблюдать зал не только на мониторах, но и отодвинув светозащитную заслонку через окно в зрительный зал.
А вечером на сцене напротив друг друга стояли два рояля, а позади – ударная установка.
Слева обычно устраивался Раймонд Паулс, за правым роялем – профессор Дмитрий Лопаткин, а за кулисами – Олег Ерлыкин с неизменной Катенькой.
И начиналось музыкальное пиршество – фантазию начинал Паулс, а Лопаткин подхватывал, мелодия развивалась, усложнялась, размножалась. В создании музыки принимал участие Олег, Свиридов и Лопаткин, и Паулс знал это, задавая мелодию.
Другой профессор Петр Дормидонтов вписывался в мелодию сухой россыпью ударных, принимая участие в фантазии, но бывали случаи, когда к ним присоединялись Семен Черномырдин (духовые), Аркадий Аскадский (скрипка) и Анатолий Свиридов (гитара). Тогда остановить коллективную фантазию было невозможно, и выступление могло продолжаться без перерыва больше часа …
Записи этих выступлений пользовались большим спросом, тем более что многие из них были построены на основе популярных музыкальных произведений – вплоть до симфоний известных композиторов …
– Твое здоровье, Анатолий Иванович!
– Твое, Дементий Кузьмич!
Выпили, закусили. Евгения Павловна Белоглазова сидела на балконе.
– Мы с тобой знакомы давно, Анатолий. Поэтому не темни.
– Господь с тобою, Кузьмич! О чем ты?
– Чья это квартира?
– Эта квартира семейства генерала Белоглазова, его супруги и их дочери. Устраивает?
– Не финти! Новостройка, престижная зона … Эта квартира немало стоит! Кто заплатил? Я не верю, что заплатило Министерство обороны!
– Но Минобороны тебе предлагает квартиру?
– Предлагает. Видел я ее – в старом доме двухкомнатная конура. Жуть берет, я Женю туда даже не рискнул вести!
– Тогда налей еще. Вы с Женей прикидывали покупку квартиры в Москве – считай, что я вам такую квартиру купил. Желаешь деньги отдать? Давай!
– Твое здоровье, старый жулик! Женя знает?
– Твоя жена – спроси сам.
– Женечка! Где ты? Иди к нам. Ты знала, что эта квартира принадлежит Анатолию?
– Я не знала, но подозревала, что такое возможно. А что тебя так взбудоражило? Деньги у нас с тобой есть – отдадим. В чем проблема?
– Дорогая ты моя пампушечка! С тобой у нас проблем быть не может!
Об этом мало кто знал. Да и знать не полагалось.
Первый этаж здания-кубика рядом с главным корпусом НИПЦ не имел окон, но одна дверь была – под галереей для перехода туда из главного корпуса.
А еще в углу первого этажа этого «кубика» был спрятан небольшой гараж.
В гараже постоянно находилась как минимум одна автомашина и дежурный – при необходимости к выходу от спецлифта машина с водителем подавалась за тридцать секунд.
Обычно в этом гараже стояла «Антилопа» Свиридова – выкрашенный в голубой цвет армейский джип, которым он широко пользовался. Иногда машина могла быть другая, но в любом случае через тридцать секунд после вызова машина была у подъезда.
У подъезда – куда Свиридов спускался на спецлифте – и тогда еще через тридцать секунд голубая «Антилопа», чаще всего с опущенным ветровым стеклом, через шлюз ворот вылетала с территории на шоссе.
Звука двигателя не было – машину уже переделали на электротягу, и мощный электромотор отзывался на изменение нагрузки негромким подвыванием различного тона: басовитого при резком старте и высоким и чистым посвистом на скорости.
А уж скорость нестареющая «Антилопа» развивала такую, на которую была неспособна со старым двигателем!
Шоссе способствовало скорости – прямое, соединявшее город при фирме НИПЦ с городом машиностроителей (а в другую сторону – с городом «умников»).
Время шло, но название города прилипло, и иначе чем город «умников» его не называли.
«Антилопа», покрякивая спецсигналом, могла проскочить город и подлететь к центральному КПП, и прямо под крышу ангара.
Сразу из двери дежурки вырастал офицер: Товарищ командующий, дежурный майор Семенов!
Конечно, могла быть иначе
Перед дежурным в гараже на первом этаже кубика возникал Свиридов, и натягивая защитный комбинезон, говорил дежурному: Никита Леонидович, с оружием за мной!
И они невидимые вдруг оказывались совершенно в другом месте, неожиданно, но вовремя, и делали то, что было насущно необходимо – хотя чаще всего обходилось без стрельбы.
Правда, иногда «Антилопа» сворачивала в хозяйство Дементьева – там тоже был большой старый цех, где полновластно хозяйничал генерал Свиридов, но между главным корпусом НИЦ и заводом Дементьева был и еще один путь связи.
Их связывала железнодорожная ветка, которая со временем частично ушла в тоннель, и выходила на поверхность недалеко от забора машзавода – и уже на территории машзавода.
Конечная остановка ветки находилась на минус третьем этаже под главным корпусом НИПЦ. И хотя сюда, под корпус, в святая святых, по этой ветке, свободно въезжала автомашина, а на конечной всегда стояла электродрезина с грузовой площадкой, Свиридов редко пользовался этим каналом.
Веткой пользовались для доставки грузов, отправки готовой продукции с установок и изредка проведения финансовых операций – вывоза золотых слитков (или целой кучи набитых валютой пузатых дипломатов).
И как все это могло попасть под главный корпус …
Как всякая структурированная организация «Научно-исследовательский и производственный Центр Глубокой атомной модификации НИПЦ ГАМ» испытывал постоянную и неистребимую потребность к росту и размножению.
Появлялись новые задачи и развивались старые направления исследований, омолаживался коллектив, естественным путем уходили работники – чаще на пенсию.
А старое здание института П-образной формы оставалось таким, как его запроектировали и построили с самого начала под руководством Свиридова – пять этажей вверх и несколько этажей вниз. Мало кто знал сколько именно этажей вниз находилось под этим зданием, да по установившейся традиции мало кто этим интересовался, но этих этажей было … несколько.
На подземных этажах располагались установки, надежно защищенные со всех сторон слоями почвы и бетонными стенами.
На подземных этажах располагались хранилища материалов – сырья и готовой продукции, причем и того, и другого было немало.
На одном из подземных этажей находился железнодорожный путь, выходящий на поверхность далеко от главного корпуса, за корпусом Авдоконихина, так и не спрятанный полностью под землю, и идущий к машиностроительному заводу Дементьева.
А еще были подземные этажи неизвестного назначения, по крайней мере были этажи энергоснабжения, теплоснабжения и вентиляции …
Еще главный корпус фирмы раскинул в стороны застекленные галереи, одна из которых вела в отдельно стоящее здание двухэтажной столовой, а вторая к двухэтажному зданию медсанчасти.
Внутри П-образного корпуса между боковыми его частями находился «кубик» – небольшое здание с залом заседаний и помещениями информационного и специального отделов – мало кто помнил, что когда-то на крыше находился бассейн и даже фонтан как часть системы охлаждения мощных систем ЭВМ фирмы.
В боковых крыльях главного корпуса размещались научные лаборатории, запроектированные сразу при закладке здания – этот факт был интересен тем, что многие годы часть помещений оставались пустыми, резервными. И заполнялись постепенно, по мере необходимости в новых лабораториях – но откуда это мог знать Свиридов, планируя здание?
Поэтому постоянная тенденция к росту числа сотрудников с одной стороны так же постоянно сдерживалась руководством, а с другой стороны недостатка помещений никто не испытывал. Даже научно-техническая библиотека с ее постоянным ростом фонда успешно справлялась с этим за счет необъятного книгохранилища на первом подземном этаже здания и двух лифтов для доставки книг и журналов в читальный зал на третьем этаже.
А лифты?
В здании была целая система различных лифтов – пассажирских и грузовых.
Больших пассажирских лифтов было шесть, и два из них располагались рядом с главной лестницей, ведущей из холла наверх. Еще четыре лифта располагались по углам корпуса и по концам боковых крыльев здания.
Тут, рядом с ними, находились грузовые лифты, размеры и грузоподъемность которых позволяли поднимать (и спускать вниз) автомашину с грузом – пусть небольшую, вписывающуюся в размеры коридора.
Еще были небольшие лифты для транспортировки книг и журналов и два спецлифта. Один из них располагался между кабинетами дирекции и помещением первого отдела, а второй около приемной первого отдела. Эти лифты позволяли руководству (Свиридову, Антиповой, Лазарису) быстро перемещаться к машине, ждущей около заднего входа в корпус, либо на нужный подземный этаж или в диспетчерскую на крыше, а также принимать посетителей минуя общие потоки работников …
Кроме так называемого «ближнего круга» единомышленников у Свиридова появлялись помощники.
Необходимость в формальном институте заместителей образовалась не сразу, а по мере специализации и разрастании функций руководителей. Сперва это были заместители по научным направлениям, а затем и по инженерным и проектным.
Первые заместители приказом были назначены уже после того, как в руководстве фирмы появилась Маргарита Антипова, а Свиридов стал Почетным Генеральным директором – у Почетного Генерального заместителями стали Потап Потапович и Виктор Скворцов, а у Генерального – Полина Ерлыкина и Виолетта Ерцкая.
Если Потапович и Ерлыкина были «старожилами», работали с самого основания фирмы, то Скворцов и Ерцкая были «новенькие», и к их работе долго присматривались. При этом вдобавок Скворцов и Ерцкая были супружеской парой, но практика показала, что они вполне справляются с обязанностями заместителей. И Виктор, и Виолетта во время замещения своих «патронов» успешно справлялись со свалившимся на них ворохом обязанностей и новых неожиданных проблем.
У Главного инженера НИПЦ Елены Геннадиевны Долгополой заместителей было больше – кроме директора машиностроительного завода Сергея Ивановича Дементьева ее заместителем был назначен Карен Мартиросович Варданян, начальник КБ и супруг Маргариты Антиповой, и еще три молодых инженера – Алла Романовна Ключарникова, Елизавета Станиславовна Кричевская и Юлия Георгиевна Степанова. Эти молодые женщины были очень разными по характеру и способностям, но их объединяло главное – они кончили тот же ВУЗ, что Долгополова (и Свиридов).
Но объем работ, тут, недалеко от Москвы, был весьма велик, и Долгополова в неофициальном порядке привлекала еще двоих своих сотрудников, готовя их к самостоятельной работе – Анфису Переплешину и Владимира Лебедева, и даже привлекая члена штаба подполковника Кирилла Юрьевича Денисова.
Почему-то здесь, недалеко от Москвы, Лена Долгополова отдавала предпочтение девушкам и усиленно готовила молодых помощников, хотя ее заместителями в «Солнечном» стали исключительно мужчины?
У супруга Лены Долгополовой Главного прибориста фирмы Потапа Потаповича было два заместителя и два дублера – у его заместителя Льва Вонифатьевича Худобина дублером была Валентина Суковицина, а у Надежды Федоровны Новиковой (Авдоконихиной) дублером стал Владислав Медяков.
Но путем для административного роста сотрудников фирмы была аспирантура и способы профессионального обучения – местные средние учебные заведения, которые из курсов превратились в официальные ПТУ …
Курсы обучения и повышения квалификации возникли стихийно – по крайней мере так казалось, хотя на самом деле без вмешательства Свиридова тут не обошлось.
Здесь, на этой территории, включая завод, колхоз и лесную школу, ничего не происходило без вмешательства или хотя бы без ведома Свиридова, и вся система профессиональной подготовки окончивших школу создавалась при его непосредственном участии как система непрерывного обучения сирот из лесной школы, а заодно и просто желающих учиться.
Поэтому набор предлагаемых специальностей был весьма широк от младших воспитателей дошкольного образования и секретарей до лаборантов, операторов на установках и рабочих технических специальностей – станочников, электриков, связистов, прибористов, водителей.
Группы по специальностям иногда были совсем небольшими – всего четыре-пять слушателей, но всегда преподавателями являлись мастера и специалисты своего дела, проводящие не только теоретические занятия, но и практику для своих слушателей.
При этом были случаи, когда новые специальности возникали спонтанно – например, курсы озеленителей были организованы для немолодых дам пенсионного возраста, а затем туда пришли молоденькие девчонки из лесной школы.
А курсы моделирования одежды (Тоня категорически возражала против наименования «Курсы кройки и шитья») появились в лесной школе, а затем отпочковались в городские курсы, на которые приезжали даже из колхоза.
И всем находилось место.
Курсы молодого бойца возникли в школе, курсы делопроизводителей для спецотделов появились при первом отделе …
Это не касалось научного роста – аспирантура и соискательство поощрялось.
Специальным распоряжением Генерального всем без исключения аспирантам и соискателям предоставлялось по четыре свободных от непосредственное работы дня в месяц для библиотеки, причем можно было объединять. Эти дни соединяли и использовали для работы в любой московской библиотеке, чем некоторые и пользовались. А если научным руководителем являлся не сотрудник фирмы – было и такое! – то выделяли дни для общения с научным руководителем.
Первые аспиранты, опьяненные свалившейся на них вольницей, расслаблялись – и их быстро приводили в рабочее состояние еженедельными и ежемесячными отчетами о проделанной работе. Первые аспиранты появились в отделе Авдоконихина и у аналитиков, затем у физхимиков и в последнюю очередь у теоретиков – у Баранова, у Лопаткина.
Уже когда Ученый совет обогатился посторонними членами из МФТИ и МГУ, получил права заслушивать диссертационные работы и присваивать ученые степени кандидатов наук, к Свиридову неоднократно приставали с предложением взять аспиранта или соискателя.
Свиридов отнекивался, ссылаясь на свою занятость преподавательской работой, и от него отстали. Но зато он был одним из самых желанных оппонентов у соискателей, что высоко ценилось – на оппонирование слабой работой он никогда не соглашался, а отзыв Свиридова как правило открывал зеленую улицу для диссертации в ВАК’е и нередко открывал невероятные и неожиданные перспективы в продолжении темы диссертации.
Кроме ПТУ и аспирантуры были еще очень интересные случаи профессионального роста молодежи в виде индивидуальных занятий.
Такие виды занятий как правило возникали тогда, когда тот или иной руководитель встречался с талантливым студентом-практикантом, и затем продолжал заботиться о молодом специалисте и заниматься его профессиональном образованием.
Этих случаев было не столь много, но обычно это приводило к удивительным результатам. Наиболее часто такие неформальные связи возникали в отделе Авдоконихина, куда попадали выпускники из техникумов.
Наиболее ярким примером можно считать воспитание Елизаром Болеславовичем молодого специалиста Надежды Новиковой, которая выполнила диссертационную работу, успешно защитилась и интеллект которой был высоко оценен в отделе. Надя Новикова родила Авдоконихину сына и успешно продвигалась по службе, и настолько успешно, что Потапович выдвинул ее кандидатуру на должность своего заместителя, и Надя несколько раз его замещала.
Похожий случай произошел с Владиком Медяковым. Он прилетел из Сибири и занялся продолжением работ по компьютерной тематике. Но Владик не имел высшего образования, а обладал природным талантом, и его под свое крыло принял Потап Потапович. Потапу помогали молодые сотрудники отдела, «молодые гении» как их называл Свиридов, но природные способности позволили Владику не только освоить институтский курс физики и электроники, но и выполнить этап научно-исследовательской темы в объеме диссертации и успешно ее защитить.
Успехами Владика особенно гордилась Ника Грачева, которая стала его женой и родила мальчика …
Подобные случаи наставничества были и у аналитиков под руководством Полины Ерлыкиной, и в КБ под руководством Карена Варданяна, и на машзаводе …
То, как возилась со своими молодыми специалистами Елена Долгополова, тоже можно отнести к наставничеству, тем более что результаты были вполне успешными.
У профессора Александра Гавриловича Баранова, члена-корреспондента РАН, одного из наиболее уважаемых корифеев Глубокой атомной модификации, аспиранты появились в МФТИ, где он преподавал. Он работал в МФТИ (к новому названию привыкать даже не пытались!) вместе с Леной Карцевой, и Лена заменяла профессора на лекциях и на семинарских занятиях во время его командировок, и студентам это нравилось – Карцева объясняла все премудрости ясно и понятно …
У Виолетты Ерцкой было всего два аспиранта – один в «Солнечном», а другой тут, недалеко от Москвы, а еще Виолетта вела кружок повышения квалификации с операторами установок ГАМ.
Полина Ерлыкина была Ученым секретарем на Ученом совете фирмы, организовывала не только работу совета, но и всей аспирантуры, и у нее были свои ученики в отделе аспирантуры.