Клир
XIII
Первые сутки прошли в тишине. Изредка начинал стонать Карьян, когда тревожный болезненный сон отпускал его. Не выдержавшая этих звуков Гера купила в первом же попавшемся городе у травника мешочек мака, и каждый раз отсыпала ему несколько зернышек. Это помогало парню справиться с болью, и он даже начал диалог с ребятами:
– А откуда вы? Вы же не простые отдыхающие, это сразу видно.
– Почем знаешь? – откликнулась Гера.
– Ну… компания у вас странная. Две девушки. Ребенок. Парень и четыре взрослых дядьки, не сказать старых. А, у парня дракон еще есть. Немного необычные вы.
Инвер усмехнулся.
– Да, мы с сюрпризами. Не совсем люди.
– Не хотите говорить – не надо. Я тоже не расскажу, что от меня стражам нужно было.
– Задолжал оброк за то, что они тебя покрывают.
– А вот и нет! То есть да… то есть я заплатил уже в этом сезоне, но им показалось мало, хотя всегда так платил. Никогда больше не буду с ними связываться.
– Уверен, что еще хоть раз на борт взойдешь? С твоими-то увечьями.
– Уверен! Я еще и не так ломался. На мне заживает, как на собаке.
Гера испытующе посмотрела на Инвера. Тот улыбнулся. «Нет, меня это больше не задевает».
Карьян вновь что-то спросил, про детство волков. Те отшутились, а парень начала рассказывать о себе. Он был плодом мимолетной любви моряка и портовой девицы, влюбившейся в него так, что девушка решила оставить ребенка и заявиться к другу на корабль, когда уже совсем подходил срок рожать. Собственно, на корабле, в каюте капитана, Карьян и родился. Три года девица сопровождала не особо радовавшегося этому моряка в его странствиях, пока не покинула его в однов из портов Запада, отдавшись новой любви и оставив сына на попечение отцу. Впрочем, злые языки говаривали, что девица так надоела капитану, что тот то ли высадил ее на одном из безлюдных островов Красноморья, то ли вовсе скормил акулам. Карьян, для которого отец был всегда примером и эталоном, не верил этим слухам. Когда воин достиг совершеннолетия, он купил свой первый корабль – «Альбертину» – и покинул отца, который вскоре подался в пираты и держал в страхе Сахарные острова, пока не был убит в сражении с кораблями властей Юга. Погоревав неделю, Карьян собрал в баре всех уцелевших пиратов, что были верны отцу и предложил им новые условия сотрудничества – почти законные. Большинство согласилось, но предало Карьяна при первой же неудаче. Они вспороли на рифах брюхо корабля, на котором везли почти честно добытый огромный груз специй. Куркума, душистые перцы, базилик, кротон – все было испорчено. Заказчик не пожелал слушать объяснений капитана и велел высечь его. Когда через пару дней воин оправился в городской лечебнице, гонец передал ему весть от бывшей команды, что они, забрав все корабли и избрав нового капитана, отбыли в собственное плавание, а Карьяну желают скорейшего выздоровления и просят сильно на них не серчать. От горя воин попытался наложить на себя руки прямо в лечебнице, перерезав запястья лезвием для бритья, однако его застукала за этим одна из послушниц, перебинтовала и обработала раны, напоила его успокоительным эликсиром – и Карьян впервые влюбился. Еще месяц он выдумывал у себя то одну хворь, то другую, чтобы подольше оставался в лечебнице и пытаться добиться расположения прекрасной Мириам. Но та была неприступна, как бастион, и лишь коротко улыбалась цветам, которые доставляли каждый день из города и на которые Карьян тратил последний сбережения. Наконец, воин объявил, что умрет, окончательно и бесповоротно – и никто уже не успеет его спасти, – если Мириам не ответит ему взаимностью. Девушка усмехнулась, огладила белоснежный фартук, заправила за ухо прядь непослушных курчавых рыжих волос, выбивавшихся из-под чепчика – и поцеловала воина. А на следующее утро новая сиделка – грузная пожилая женщина поведала Карьяну, что Мириам отбыла в другой город со своим женихом, одним из стражей Конора. В тот же день воин вышел из лечебницы с твердым убеждением, что полагаться в этом мире можно только на себя, а главный смысл этой самой жизни – наслаждение. С такой установкой и шел дальше Карьян. Обретая и теряя друзей, завоевывая любовь и теряя к ней интерес, покупая, крадя и разбивая корабли, каждый из которых непременно носил имя «Мириам».
Он рассказывал и рассказывал, пока не засыпал под действием мака. И если девушек его истории напрягали, то Инвера они подталкивали к очень важному решению.
…
Когда ранним утром, пока солнце еще не показалось из-за горизонта и весь мир спал, телега подкатила к указательному столбу, гласившему, что до селения Мирного осталось не более трех миль, из домика, стоявшего тут же у дороги, вышла женщина. В руке она держала яркий фонарь, освещавший широкую фигуру. Светлое лицо ее не переставало улыбаться, а белые свободные одежды не давали усомниться в чистоте ее намерений. Она обняла каждого прибывшего и испуганно охнула при виде Карьяна. Через два часа, опоенные чаем и накормленные крендельками, волки сидели на крыльце, слушая, как где-то в доме подвывает от боли Карьян. Женщина, жившая в одиночестве на этой заставе, взялась обрабатывать его раны.
– Она тут вроде постового, – пояснила Гера. – Кормит, обогревает путников. И решает, кто достоин идти дальше. В тот раз я месяц пробыла с ней, прежде чем отправилась выше. Гретта сказа, что я не знаю, чего хочу на самом деле, а идти туда от любопытства не стоит, иначе неизвестно, что найдешь.
– То есть меня могут еще и недопустить? – возмутилась Фрея. – Может оказаться, что я зря тащилась сюда все это время?
– Мы спасли Карьяна, это уже не зря.
Они замолчали. Крики в доме тоже стихли, и через несколько минут к ним вышла Гретта. Белые одежды ее остались незапачканными, хотя женщина явно имела дело с большим количеством крови. «Сколько же ей приходиться стирать», – отчего-то подумалось Инверу.
– Ваш друг поправиться. Да, раны его жестоки, но мы знаем, как излечить его. Что до вас? Вы хотите отправиться выше?
– Да, – кивнул Инвер и на всякий случай добавил. – И на обратном пути забрать Карьяна. Если можно.
– Не я это решаю, а он. Подойдите ко мне.
Робко выглянувшее солнце подкрасило ее одежды в розовый, придав ей образ нежного пушистого облака. Без страха волк поставил свой лоб. Гретта коснулась его теплой, чуть влажной рукой, от которой пахло ванилью.
– Сомнения раздирают тебя изнутри. Ты обязательно должен увидеть Старца. Только он наведет порядок в твоей душе.
«Сомнения? Не знаю уж. Мне кажется, сейчас я спокоен, как никогда. Но если она так считает».
Воин покорно кивнул и отошел. Следующей подошла Гера.
– Дочь Луны, ты была уже у нас.
– Да!
– И тогда Старец подсказал тебе твой путь?
– Да!
– Следовала ли ты ему?
– Я… старалась.
– Это лучший ответ, что ты могла дать. Иди и помоги своему брату на его пути.
Когда рука Гретты коснулась лба Фреи, женщина грустно вздохнула.
– А этой голове стоит немного подождать. Твои проблемы, что кажутся тебе такими важными, не стоят твоих страданий. Останься со мной и дождись друзей тут.
– Но я хотела… – начала было Фрея, но женщина прервала ее, просто положив ладонь ей на рот. – ММм…
– Ты не готова. Разговор со Старцем сейчас лишь еще больше смутит тебя, ничуть не успокоив твоих волнений. Пойдем, я научу тебя менять повязки.
Она мягко обняла девушку за талию и увела в дом. Брат и сестра остались одни.
– Меня она также готовила. Заставляла ходить за водой, печь хлеб для бездомных – они приходят сюда каждый вечер, выбивать ковры, стирать бинты… Я сначала возмущалась – не хотела быть у нее на побегушках, а потом поняла, что труд этот меня… не знаю, облагораживает. Я стала спокойнее. За работой много думаешь, переосмысливаешь. И при этом не остается времени на глупости. Я рада за Фрею.
– Надеюсь, она это тоже оценит. Так что же – нам туда?
Волк указал на тропинку, вившуюся между кустов роз, пышно цветущих и роняющих свои лепестки прямо на гравий. Гера кивнула и предупредила, что скоро к ним начнут безбоязненно выходить звери и птицы и чтобы Инвер не смел на них охотиться. Она показала ему несколько кустиков, ягоды с которых можно было есть, чтобы насытиться. Волк попробовал – и вкус не показался ему ужасным. Через полчаса пути на тропинку выскочил олень. Волк пригладил инстинктивно вздыбившуюся шерсть и зачем-то поклонился рогатому зверю. Олень степенно кивнул в ответ и поскакал дальше. Радости Геры не было предела.
– Ты смог!
– Пустяки, – как можно небрежнее сказал волк, хотя внутри у него все переворачивалось от странного ощущения неправильности происходящего. Вскоре они дошли до поселения. Это оказалась небольшая вытоптанная поляна, на которой расположилась маленькая сторожка, пара стогов сена, у которых лениво жевал траву лось, большой скворечник, полный пищащих и свистящих обитателей, и навес от солнца, под которым отдыхала пума. Инвер вновь подавил желание ощериться и послушно прошел вслед за сестрой в сторожку, в которой та решила заночевать, а уже с утра отправиться к Старцу.
Однако домик оказался занят. Там спал, положив походный рюкзак под голову, высокий рыжий воин в странных одеждах, расшитых перьями, камнями и ракушками. Гера чуть коснулась его лапой. Воин открыл глаза и улыбнулся воинам, будто старым друзьям.
– Приветствую ищущих Истину!
– И тебе того же, – откликнулся Инвер. Он пытался незаметно принюхаться к парню – запах его казался воину знакомым, будто он уже слышал его где-то.
– Что привело вас в Обитель? – спросил воин, садясь на полу и скрещивая ноги.
– Мой брат стал вожаком. И хочет спросить совета у Старца, как ему дальше вести стаю.
«Так вот зачем я здесь. Не думал, что нуждаюсь в советах».
«Да? Это говоришь ты или прошлый ты?».
«Да я. Вроде».
Рыжий с уважением посмотрел на Инвера. Тот смущенно пожал плечами.
– Да, как-то хочется не допустить ошибок.
– Понимаю. Я здесь, чтобы узнать, ошибся ли я, передав пророчество одной прекрасной девушке, что живет в западных землях. Или не стоило этого делать и пугать девчушку.
«Опять пророчества. Сколько же их свершается каждый день».
– В любом случае, что сделано – то сделано. Завтра узнаю, верно ли это сделано. А сейчас мы все хотим спать, угадал?
– Угадал, – вздохнула Гера, укладываясь.
– Я так и знал. Иногда вижу людей насквозь – с нами, шаманами, такое случается.
«Так вот что с тобой», – подумал Инвер, засыпая.
…
На рассвете Гера подняла и брата, и шамана. Она собрала им ягод, которые росли тут же, у домика. Подкрепившись, троица выдвинулась к Обители. По дороге Инвер решил спросить, как работают шаманы. Рыжий воин отвечал:
– Мы просто проводники между теми, кому есть что сказать, и теми, кто должен услышать. В какой-то момент меня просто… Переклинивает! И я начинаю говорить. Говорят, я каменею в этот момент, глаза закатываются – жуткое зрелище.
– То есть ты это не контролируешь? И будущее предсказать не можешь? – разочарованно протянул волк, который хотел немного прояснить этот момент. Шаман рассмеялся.
– Это было бы слишком просто. Нет, я так не умею. За предсказаниями – тебе к гадалке, и то не уверен, что уж она тебе нагадает.
Поняв, что ничего интересного он не узнает, волк замолчал. Благо, путь оказался недолгим. Совсем скоро они стояли у входа в пещеру, переходившего в длинный коридор. Первым попросился идти шаман, уверив воинов, что ему недолго, но потом еще пускаться в далекий путь на Запад. Оставшись вдвоем, волки следили за бабочками, что летали тут целыми стайками.
– То есть я зайду, а там будет этот Старец? А какой он? Прямо старый старец? – спросил Инвер. Гера рассмеялась и толкнула его в бок.
– Нееет. Старец так не показывается, дурачок. Ты услышишь голос.
– Голос? Старческий? А откуда я узнаю, что это старец, а не ты, например, притворяешься?
– Ты почувствуешь, что это он.
– Все? Просто почувствую? Что-то не верится. Это ты у нас такая трепетная и доверчивая. А я на собственной шкуре испытал боль обмана и предательства очень много раз, и меня такими фокусами точно не проведешь.
Инвер злился, что не узнал о Старце поподробнее раньше и столько времени потерял на него. Гера поморщилась, будто слова Инвера ранили ее.
– Никто не собирается тебя обманывать. Почему ты не хочешь поверить? Почему ты веришь в Луну, но не веришь в Старца?
– Потому что я видел Ее Дочь. А этот… голос, это же никакое не доказательство.
– Тогда… в любовь ты тоже не веришь? Ты ее не видел.
«Видел. В ее глазах».
– Нет, но чувствовал! – выпалил воин и покраснел под взглядом сестры. – Ну, ты сама понимаешь.
– Не понимаю. Не понимаю, как можно верить в любовь, и не верить в Единого.
– А он-то тут причем?
– Ты правда не понимаешь, Инверушка? – девушка мягко улыбнулась, будто объясняла щенку, почему небо голубое. – Ты думаешь, что в мире правда есть все эти божества, которым поклоняются люди, роды, кланы, секты? Алиот бы уже разорвало от них, будь они настоящими. Подумай сам – столько сильных существ, каждый из которых жив только благодаря тем, кто в них верит. Они бы давным-давно передрались все. Но этого не случилось, а знаешь почему?
Инвер уже знал ответ.
– Потому что их нет.
– Именно. Все они – это Единый. В разных обличиях. Каждому он представляется в том виде, в котором человек – или кто другой – поверит в Него. И захочет жить во славу Его.
– Но как же… Люди, которые творят беззакония во имя своих богов? Они тоже славят Единого?
На пороге показался шаман и жестом пригласил Геру в пещеру. Та поднялась и направилась ко входу, но в последний момент притормозила и, обернувшись к брату, грустно сказала:
– Если существует Единый, что есть любовь, существует и Иной, что есть ненависть. И я боюсь, что тебе придется сражаться с ним.
Она исчезла в пещере. Шаман проводил ее удивленный взглядом и обратился к Инверу.
– Что вы обсуждали?
Волк не ответил. Он физически ощущал, как внутри него ломаются рамки и устои, освобождая место для совершенно нового чувства. Ему казалось, что он вдруг стал выше, чище и легче. Похожее чувство посетило его тогда, когда волк впервые увидел море. Но сейчас оно было в тысячу раз ярче. Оно меняло волка, его сознание, его будущее.
И потому, войдя в пещеру, Инвер был готов задать единственный вопрос:
– Единый. Ты здесь?
– Я с тобой, сын мой.
***
Волки вновь пили чай на уютной кухне Гретты. Карьян сидел тут же, туго перемотанный бинтами и обмазанный какой-то синей жидкостью. Он уже мог немного передвигаться самостоятельно, но в обратный путь не рвался, уверяя, что доберется до своих кораблей самостоятельно.
Фрея, в кристально-белом переднике, разливала кипяток по деревянным кружкам. Брат с сестрой не могли не заметить произошедших с ней перемен. Прежде вспыльчивая и горячная девушка вела себя тише воды, ниже травы, безропотно выполняя указания Гретты. Она даже не закатила глаза, когда Карьян неловким движение опрокинул чашку с чаем, и лишь принесла тряпку и принялась вытирать лужу.
Гретта ничего не спрашивала волков об их походе, лишь сказала, что Инвер выглядит успокоившимся.
– Я кое-что понял. Пока не знаю, что именно, но понял.
– Был тут до вас еще один волк, – начала вспоминать женщина. – Может, даже из ваших. Сероволосый такой парень. Переживал очень из-за чего-то, мол, натворил бед по юности да по глупости. Просился к Старцу, отмолить у него грехи. Пустила я его, только когда он сам себя простил. Когда он сел да написал тут при мне письмо кому-то, кому сильно жизнь попортил. Потом сходил к Старцу, а тот, видимо, подсказал ему что, что парень тот на обратном пути даже не остановился у меня, торопился, видимо, исправлять содеянное.
Инвер понял, что это был за волк. И искренне надеялся, что у старшего брата Фреи, покинувшего его стаю много лет назад, получилось хоть немного исправить ошибки прошлого.
Когда пришла пора возвращаться к морю, выяснилось, что Фрея остается вместе с Карьяном у Гретты. Когда радостная Гера спросила ее, почему та приняла это решение, волчица лишь ответила:
– Инвер понял. Я тоже хочу понять.
Инвер в этот момент вел разговор с Карьяном. Мужчины провожали взглядом склонявшееся к закату солнце, стоя на пороге дома, когда волк сказал:
– Я попрошу тебя кое о чем, когда мы снова встретимся.
– О чем угодно, – просто ответил Карьян. – Вы спасли мне жизнь. Ты спас.
– И хочу спасти еще многих. И ты мне в этом поможешь. Ты и твои корабли.
– Тогда мне снова надо набирать команду?
– Да покрепче ребят бери! Таких, что не испугаются поплыть к Острову Теней.
То ли капитан не знал эту легенду, то ли бы так уверен в своих силах, то ли так на него действовал мак, но он пообещал найти самых лучших моряков. На том они и простились. Брат с сестрой вернулись к остальной стае. Камон, Эмили и Найк нагнали их и теперь очень расстраивались, что пропустили столько событий.
– Зато вы узнали многое о своем отце. А это бесценно – знать и помнить своих предков, – сказала Гера. Щенки согласились, но потребовали от Инвера самого подробного рассказа об их путешествии. Волк выполнил эту просьбу, когда стая вновь собралась вечером вокруг костра на берегу моря. И снова атланты рассказывали байки о прошлых временах, Гера пела песни, а щенки подшучивали над вожаком.
На следующий путь стая расплатилась с женщиной из гостиницы и отправилась дальше. У них оставалась пара месяцев. Инвер и его волки путешествовали из одного края юга в другой. Много встретили они и разбойников, и добрых людей. Множество красот и чудес увидели. И теперь дорога нравилась Инверу, а не тяготила его.
А когда настала пора возвращаться к дому Энея, зверь стоял на вершине самой высокой горы юга и оттуда смотрел на западные земли, туда, куда когда-то ушла часть его стаи, его души. Он верил, что теперь он сделал все правильно.
Теперь он мог сказать:
– Я – Вожак.