Найди меня

Я подошла к кровати, опустилась на краюшек и, сняв туфли, прилегла рядом, прижавшись лбом к плечу мужа и стараюсь поверить в реальность происходящего. Я не боялась потревожить Мэтью: после смены его не разбудит и пушка.

Не знаю, сколько времени я пролежала рядом со спящим Мэтью, наслаждаясь ощущением покоя и безопасности. Я не чувствовала ничего подобного уже год и сейчас мне казалось, что я дома. Не важно, что настоящий дом находится за тысячи километров отсюда, с Мэтью я дома где угодно.

Именно ради этого стоило проделать весь этот путь.

Я на мгновение тоже прикрыла глаза и уже была готова уснуть, как вдруг рядом раздался ошарашенный голос Мэтью:

– Мэри?!

Я открыла глаза и с улыбкой смотрела на мужа. Судя по выражению его лица, Мэтью не был вполне уверен, реальна ли я или он уже видит призраков.

– И вот вечно этот удивленный тон, – не сдержавшись, ответила я. – Пора бы тебе привыкнуть, что я найду тебя где угодно.

– Мэри… – на грани слышимости, а в следующее мгновение руки Мэтью обхватывают меня с такой силой, что, кажется, мои ребра вот-вот хрустнут. – Ты не должна быть здесь, но как же я рад тебя видеть.

– Я должна быть именно здесь, – я улыбаюсь, заглядывая в огромные шоколадные глаза.

– Как ты решилась на это? Как смогла оставить нашего малыша?

Моя улыбка меркнет так же быстро, как и появляется. Я знала, что нам предстоит сложный разговор, но не думала, что он начнется сразу же.

– Мэри? – кажется, Мэтью начинает что-то понимать. – Что произошло?

– Ребенка… Ребенка нет, – тихо говорю я, слегка отстраняясь от мужа и по привычке дотрагиваюсь до кольца, как я делаю каждый раз, думая о Роуз.

Тяжелый прерывистый вздох Мэтью и тихое:

– Что произошло?

И я рассказываю Мэтью абсолютно все, что пережила за этот год. Говорю о том, как злилась в первые недели после его отъезда, как сделала все возможное, чтобы последовать за ним, но беременность не позволила мне сесть на корабль. Как я сутками лежала в постели, страдая от тошноты, и мечтала о том, чтобы это оказалось дурным сном, никакого ребенка не было, а мы с Мэтью были вместе, пусть даже и на войне. Рассказываю о том, как пыталась в этом состоянии управлять домом, больницей, вести дела и лечить наших детей. Как постепенно привыкла к практически полному отсутствию вестей и писем от Мэтью и научилась говорить с небом, когда мне нужен был совет мужа. Как постепенно полюбила нашу нерожденную дочку и с нетерпением ждала ее, но день ее появления на свет обернулся очередным кошмаром. С трудом, но я вспомнила, как едва не умерла физически, а затем несколько месяцев умирала морально, сломленная всем произошедшим. Каждую минуту и секунду в те месяцы я винила себя в смерти Роуз, мне казалось, что все произошло из-за того, что в начале я ее не хотела. Впервые за все эти недели мне удалось произнести вслух то, что отравляло мою душу. Я не могла смотреть в глаза Мэтью, когда рассказывала о том, что так ни разу и не побывала на могиле нашей дочери и на некоторые время полностью выпала из жизни старших детей, дома и больницы, а всеми делами занимались Вайолет, Гвен и моя мать. Неизвестно, смогла бы я выбраться из своего кошмара или нет, если бы не приезд Генри и новость о смерти Джорджа. Именно это заставило меня понять, что моя боль не уникальна, плохо всем, а я могу попытаться что-то изменить. Без страха, но с некоторым стыдом я призналась Мэтью, что продала драгоценности, которые он дарил мне, чтобы добраться в Африку и привезти с собой медикаменты.

Мэтью слушал меня внимательно, не перебивая, и лишь рассеянно гладил по волосам. Я знала, что он не злится, но я не представляла себе, что услышу от мужа, когда он, наконец, заговорит.

– Прости меня, – я всхлипнула и, наконец, подняла глаза на Мэтью. – Я ни с чем не справилась.

Мэтью покачал головой и мне показалось, что его глаза постепенно наполняются слезами.

– Как ты все это пережила, Мэри? – и я понимаю, что мне не показалось.

Мне хотелось как обычно улыбнуться и отшутиться, что это было не так уж сложно, но обманывать Мэтью не было никакого смысла.

– Сама не знаю, – я закрыла глаза и события последнего года стали казаться мне ночным кошмаром. – Мне теперь кажется, что все это было вовсе не со мной.

– С тобой больше никогда не случится подобного, обещаю.

Я грустно улыбаюсь и хочу напомнить Мэтью про обещания, которые он не сможет сдержать, но замолкаю. Я не хочу больше думать о плохом. Хотя бы сегодня не хочу.

***

Вторая англо-бурская война закончилась тридцать первого мая тысяча девятьсот второго года. На тот момент Мэтью провел в Африке уже два с половиной года. Все это время он служил своей стране, а я служила мужу, пытаясь сделать его жизнь и работу хотя бы немного легче. Очень скоро я ощутила на себе все сложности службы здесь. Например, изначально в госпитале работало шестеро военных хирургов, но из-за эпидемий, отсутствия лекарств и нападений повстанцев все они умерли один за другим. К моему приезду в живых остался только Мэтью и несколько медсестер. У нас не было выходных и праздников, вся жизнь делилась на две части: ты или работаешь, или спишь. Впрочем, порой и сон был роскошью. Из-за тяжелой многочасовой работы мои мышцы болели, а из-за жары кожа покрылась мелкими морщинками и приобрела бронзовый оттенок. Порой глядя на себя в зеркало, я удивлялась: кто эта уставшая женщина средних лет? Она мало походила на веселую и яркую Мэри Флэминг и дело тут было вовсе не в тяжелой работе. Как бы мне не хотелось вернуть прежнюю Мэри, она умерла навсегда, оставшись в памяти о своих молодых годах. На смену той Мэри пришла чуть более строгая и серьезная женщина, которая больше не верит в сказки и прекрасный мир, зато верит в себя, в свои силы и в своего мужа. Возможно, Мэтью тоже не хватало прежней меня, но он ничего не говорил, прекрасно понимая, что после всего пережитого как раньше уже не будет.

Это странно, но самого Мэтью война практически не изменила. Пожалуй, он стал чуть молчаливее и еще реже, чем прежде, делился со мной своими мыслями и опасениями. Мэтью никогда не говорил, но я знала, что он все еще скучает по детям и винит себя в произошедшем с Джорджем и Генри. Мы все еще оставались в немилости у Бергена и это выражалось в том, что Мэтью так и не попал в кадровую ротацию, хотя давно имел на это право. В больницу так же не завозили медикаменты, и мы хоть как-то держались только благодаря привезенным мной запасам. Практически каждый день мы писали письма родным и друзьям в Англии, но едва ли они доходили до адресатов. За полтора года, что я провела в Африке до подписания мирного договора, мне удалось получить всего одно письмо от матери и три от Гвен. Мы месяцами не знали, как живут наши дети и все ли в порядке дома. Странно, но именно это оказалось самым сложным на той войне.

С острожным оптимизмом я ждала подписания мирного договора, мечтая как можно скорее взойти на корабль и навсегда покинуть Африку, но и здесь нас ждал неприятный сюрприз. Мы не могли уехать, не передав дела в госпитале местным врачам, а когда они прибудут было известно одному лишь богу.

Кое-что интересное произошло примерно через месяц после подписания мира. В тот день Мэтью не было в госпитале: взяв с собой несколько медсестер он отправился в ближайший город пополнить наши запасы медикаментов и постараться узнать, когда же мы сможем покинуть Африку. У меня было совсем немного работы и после обеда я позволила себе прилечь, мечтая насладиться тишиной хотя бы полчаса, но этому не суждено было исполниться.

– Сестра Флэминг! Сестра Флэминг! – в дверь громко стучали, и я узнала голос Иоланты, младшей медсестры. – Прошу, спускайтесь скорее, у нас необычный пациент.

Чувствуя некоторое волнение, я вскочила на ноги, быстро уложила волосы и поспешила вниз. Война научила меня не паниковать раньше времени, но сейчас мои руки отчего-то тряслись.

– Что тут? – спросила я Иоланту, и она кивнула на ближайшую койку. Я едва не вскрикнула от изумления: там лежал герцог Берген. Он был бледен как полотно.

– Вы?! – хором воскликнули мы с герцогом, пораженно уставившись друг на друга.

– Вы знакомы? – удивилась Иоланта. Она явно не представляла, насколько важная шишка лежит перед ней.

– Да. Нам с герцогом уже приходилось встречаться, – я взяла себя в руки и постаралась улыбнуться. – Спасибо, Иоланта, дальше я сама.

Медсестра кивнула и ушла, а я все с той же улыбкой смотрела на белеющего на глазах герцога и размышляла о том, что судьба странная штука.

– Как вы здесь оказались? – я старалась говорить равнодушно.

– Приехал осматривать новые территории, завоеванные нашей армией. Несколько дней назад неудачно упал, повредил ногу и теперь рана на ней просто горит огнем.

Герцог закатал штанину, и я увидела примерно то, что ожидала. Рваная инфицированная рана голени выглядела просто отвратительно, а ткани вокруг покраснели и неестественно блестели, явно доставляя огромные страдания.

Я знала, что ногу уже не спасти, и только ампутация могла бы уберечь герцога от сепсиса. Так же я знала, что Мэтью находится в полутора сутках пути от госпиталя и к моменту его возвращения оперировать будет уже, вероятно, некого.

А еще я знала, как провести эту операцию, ведь за неимением второго хирурга все эти полтора года мне приходилось помогать Мэтью. Несколько раз мне доводилось ампутировать конечности самостоятельно и в большинстве своем вполне успешно.

Но… Берген явно не был тем человеком, ради спасения которого я бы стала так стараться.

– Видите ли, герцог, вам нужна срочная операция для того, чтобы избежать заражения крови.

Его лицо исказилось от боли.

– Так зовите вашего мужа и пусть он оперирует!

– Доктор Флэминг в отъезде, – я говорила спокойно и в некоторой степени наслаждалась паникой Бергена. – Вернется через два дня, но вы до этого не доживете.

– Значит, мне нужен другой врач! – я видела, что взгляд герцога становился все более безумным, а паника лишь нарастала.

– Другие врачи давно умерли от эпидемий, а вы не удосужились прислать им замену, хотя вас об этом просили… Так что, полагаю, выхода у вас нет и конец ясен: вы умрете.

По щекам Бергена побежали слезы.

– Леди Флэминг, прошу, умоляю вас, придумайте что-то… Помогите мне. Я ведь не знал, как тут все на самом деле…

– Хотя бы сейчас не лгите, герцог. Вы знали, вы все знали и мечтали, чтобы мой муж умер здесь, а теперь вы попали в собственную ловушку. Но так будет даже лучше. После вашей смерти я смогу быть уверена, что невиновные больше не пострадают из-за вашей жажды мести.

Несколько секунд Берген пораженно молчал, глядя мне в глаза, но я не отводила взгляда.

– Вы такая же, как и я, – злобно выплюнул он. – Ваша жажда мести застилает вам глаза, заставив забыть о клятве, что дали вы и ваш муж!

Я покачала головой.

– Вы так ничего и не поняли, герцог. Да, мой муж связан клятвой, и, вероятно, попытался бы спасти вас несмотря на отвращение, но я клятв не приносила. Помогать людям – мой выбор, но я не считаю вас человеком.

Мы еще некоторое время помолчали и после этого Берген прошептал как-то тихо и жалобно.

– Можно мне хотя бы обезболивающее? Я больше не могу терпеть, нога горит словно огнем!

Я потянулась было за морфином, но почти сразу же одернула саму себя. Перед глазами мелькали Генри, Джордж, Гвен, Мэтью и еще сотни людей, чьих имен я не знала. Людей, жизни которых сломал Берген.

– Знаете, герцог, – я слегка наклонилась к нему и говорила совсем тихо, прекрасно зная, что он меня услышит. – Когда лучший друг моего мужа был смертельно ранен, у доктора Флэминга не было обезболивающего, чтобы облегчить его страдания. Мэтью пришлось собственными руками убить своего лучшего друга, нарушив клятву, о которой вы так любите вспоминать.

– И что? – со стоном выдохнул Берген. – Вы теперь меня тоже убьете?

– О, нет, что вы, герцог. Это было бы слишком милосердно для такого человека как вы.

… Берген умер под утро следующего дня, и я знала, что его последние часы были наполнены болью и страхом. Возможно, герцог был прав, и я мало чем отличалась от него самого в своей жажде мести, но я не испытывала стыда или угрызений совести. Я была благодарна судьбе за то, что все сложилось именно так.

Когда Мэтью вернулся, мне пришлось рассказать ему о произошедшем и, внимательно выслушав меня, он закрыл лицо руками, неверяще качая головой.

– Ты смогла просто сидеть и смотреть, как он умирает, моля о пощаде?

– Да, – я уверенно смотрела на мужа. – Ты можешь осуждать меня, но только так я чувствую, что отомстила за все те смерти, что были на совести Бергена. И теперь тебе больше ничто не угрожает.

– Спасибо, – тихо сказал Мэтью, притягивая меня к себе. – Ты сделала то, на что никогда не решился бы я.

Я выдохнула, уткнувшись носом в шею мужа. Мэтью понял меня и не считал монстром. Все было правильно.

***

Африка отпустила нас лишь в начале зимы 1902 года и, оказавшись на корабле, который с каждым днем приближал нас с Мэтью к дому, я все никак не могла поверить в реальность происходящего. Еще немного и мы вернемся в Велчестер, обнимем детей, я отправлюсь на прогулку с Гвен, мы пригласим в наш дом мою мать и Генри с Элли и детьми (насколько нам стало известно, недавно у них родился второй ребенок), мы будем работать в больнице, а в свободное время устраивать приемы, ездить в гости, я снова буду носить одежду от лучших лондонских модельеров и дорогие украшения. Все это проносилось в моей голове, когда я стояла на палубе корабля, отсчитывая дни до возвращения в Англию. А затем эти мысли сменялись другими: мы пропустили слишком много времени из жизни наших детей и близких, несколько лет поместьем и больницей управляли посторонние и мы даже примерно не представляли, в каком состояние сейчас дела. А еще Роуз, моя вечная незаживающая рана. За эти годы в Африке моя боль немного притупилась, но она никогда не исчезала полностью. Если мне все еще было больно на другом конце света, то чего же ожидать от Велчестера, ведь там я буду каждый день ходить на работу мимо деревенского кладбища, где навсегда осталась моя девочка?

Всей душой и сердцем я ненавидела эту войну, отнявшую у нас так много. Полгода назад мне казалось, что я была счастлива из-за смерти Бергена, но на самом деле это было не так. Очень скоро я поняла, что ненавидела вовсе не злобного герцога. Я ненавидела свою беспомощность, свое неумение отпускать и невозможность прожить многие моменты заново. Я бы многое сделала иначе…

– Мэри, – я не слышала, как ко мне подошел Мэтью. Он обнял меня со спины и положил подбородок на мою макушку. – Не грусти.

– Я ведь не говорила тебе, о чем именно думаю, – порой мне кажется, что кроме способности помнить прошлые жизни у Мэтью есть еще и дар чтения мыслей.

– Ты громко думала, – усмехнулся он.

– Я думала, что, когда война закончится и мы отправимся домой, я буду самым счастливым человеком на свете, но этого не случилось. Вместо этого я дрожу от страха в ожидании будущего.

– Обычно так и бывает, – кивнул Мэтью, обняв меня еще крепче. – Мы справимся с любыми вариантами развития событий в будущем. Вместе справимся.

– Да, – я киваю. – Но есть вещи, с которыми я должна разобраться сама.

Мэтью молчит, возможно, он не согласен, но сейчас муж не спорит со мной, за что я очень благодарна ему.

День нашего возвращения оказался одним из самых счастливых и эмоциональных дней во всех моих жизнях, да и в жизнях Мэтью тоже. Мы не стали отправлять телеграмму из Лондона, решив сделать сюрприз. Мы прибыли в порт ранним утром, забежали в Харродс, чтобы купить всем подарки и просто чудом успели на двенадцатичасовой поезд. Выражения лиц Гвен и Вайолет, когда они неожиданно увидели нас у главного входа после обеда были просто бесценными, и даже спустя время я вспоминала их с улыбкой. Но самым ценным подарком для нас с Мэтью, была, разумеется, возможность обнять детей. Глядя на тот, как они выросли и изменились за эти годы, я испытывала что-то вроде тоски по моментам, которые я пропустила и которые никогда больше не повторятся. Из худой нескладной девочки Анна превращалась в красивую девушку. Гувернантка хвалила ее за успехи в музыке, танцах, рисовании и французском языке. Теперь у Анны была своя комната и, войдя туда, я так и охнула: все стены были увешаны картинами, которые написала она сама.

Артура не было дома, ведь несколько месяцев назад ему исполнилось одиннадцать, и он уехал в Итон. Впрочем, нас ждали табели его успеваемости и благодарственные письма от учителей, в которых они сообщали об отличных отметках Артура по всем точным наукам и грамматике. К счастью, наш сын пошел мозгами в Мэтью.

Близнецы были рады нам больше всех, и весь вечер не отходили от нас, требуя все новые и новые истории о наших приключениях в Африке. Когда настало время ложиться спать, няня буквально не могла увести их в детскую, и мы с Мэтью махнули рукой и разрешили Лили и Чарли сидеть в гостиной столько, сколько им самим хочется. Разумеется, Гвен и Вайолет тоже не отставали, засыпая нас сотнями вопросов. Вся компания угомонилась далеко за полночь и мы, вымотанные до предела, наконец, оказались в своей спальне и, не раздеваясь, рухнули на кровать.

– Вот это денек, а? – Мэтью счастливо улыбался, и я не могла не ответить на его улыбку. – Как хорошо-то.

– Да, – я кивнула, прикрывая глаза. – Я уже и забыла, как хорошо дома. Наверное, завтра мы будем спать до обеда.

– Ну нет, – Мэтью поднялся на ноги и принялся переодеваться ко сну. Мне стоило бы последовать его примеру, но я слишком сильно устала. – Завтра утром у нас есть дело.

– Только не говори, что решил отправиться в больницу с утра пораньше?

– И это тоже, но немного позже.

– И чем же таким важным мы займемся завтра утром?

Лицо Мэтью оставалось непроницаемым. Он разобрался со своей одеждой и подошел ко мне, помогая сесть, и начал аккуратно снимать мое платье.

– Увидишь, Мэри. А пока давай выспимся, силы нам понадобятся.

На следующее утро, утопая по колено в снегу, мы пробирались к маленькой могилке на огромном деревенском кладбище. Мэтью знал, как пугала меня перспектива оказаться здесь и увидеть могилу Роуз собственными глазами, и решил, что чем раньше я пройду через это, тем будет лучше. Я сама давно не понимала, как лучше, и просто доверилась мужу. Я никогда не буду готова к этому, но сейчас, крепко сжимая его руку, мне уже не так страшно.

– Это здесь, – тихо сказал Мэтью, смахивая с надгробья снег.

Я заметила надпись «Роуз Флэминг 08.05.1900г.» и почувствовала, как что-то внутри меня обрывается и падает вниз с огромной силой.

– Привет, моя милая, – голос Мэтью потеплел, как всегда, когда он говорил со мной или детьми. Он порылся в кармане пальто, достал небольшого мишку и аккуратно устроил его на снегу у могилы. Я видела, как муж купил этого мишку вчера в универмаге и подумала, что это один из многочисленных подарков Лили, но, выходит, Мэтью уже тогда все продумал. – Прости, что не приходил так долго с тобой познакомиться. Я не мог, зато сегодня принес тебе небольшой подарок…

Я слушала, как просто и с какой любовью Мэтью говорил с нашей умершей дочерью, и чувствовала, как в моих глазах закипают слезы. Больше всего я жалела, что Роуз и Мэтью так никогда и не встретились. Он все говорил, пересказывая Роуз наши приключения, а во мне крепла уверенность в одной простой истине, о которой я начала задумываться еще на корабле: мы могли бы попробовать завести еще ребенка. Не замену Роуз, а просто ребенка, которому смогли бы дать чуть больше любви и внимания, чем нашим старшим детям, которые годами страдали из-за отсутствия родителей.

– Мэри? – мы уже вышли с кладбища и направлялись в больницу. Мэтью несколько раз спросил, все ли со мной хорошо и готова ли я появиться сегодня на работе, и я лишь утвердительно кивала.

– Прости, я задумалась, – я постаралась улыбнуться и взглянула мужу в глаза. – Я хотела с тобой поговорить, но не знаю, как ты отреагируешь.

– Так говори и узнаем, – Мэтью явно старался немного развеселить меня.

Я глубоко вздохнула.

– Я хочу еще детей.

Мэтью серьезно смотрел на меня.

– Я тоже, но после всего произошедшего это может быть сложно.

Я автоматически дотронулась рукой до живота, где теперь навсегда остался уродливый шрам – след трагедии в ночь рождения Роуз.

– А когда у нас что-то было легко? Ты будешь рядом и этого достаточно, чтобы я была готова рискнуть.

В этот раз у нас все получилось. В феврале 1904 года я родила нашу младшую дочь Клэр.

***

Годы, прожитые в Велчестере между англо-бурской и Первой Мировой войнами, оказались мирными и счастливыми для нас. Дети росли, мы продолжили работать в больнице (Бэркес ушел на пенсию вскоре после нашего возращения из Африки, а Мэтью не стал искать ему замену, так что пусть и неофициально, но я начала работать в качестве второго врача) и развивать поместье (дела шли очень даже неплохо), сделали большой ремонт в замке и устроили грандиозный прием для друзей после его окончания.

Конечно, жизнь все равно не была для нас легкой и с каждым годом я все сильнее ощущала какую-то внутреннюю тоску и потерю. Не стало многих людей, которые, казалось бы, будут рядом всегда. В 1905 году неожиданно умерла Кингсли, и я еще очень долго не могла привыкнуть к ее отсутствию в больнице и нашей жизни. За годы совместной работы мы стали не просто коллегами, а настоящими подругами. В 1910 от рака умерла моя мать, а в 1912 году Вайолет погибла во время крушения печально известного Титаника. Каждая из этих смертей больно резанула мне по сердцу и показала одну простую истину: в этой жизни я не была сторонним наблюдателем с холодным сердцем, наоборот, я проживала ее на полную катушку и больше не боялась простых человеческих эмоций, за которые мы так часто расплачиваемся болью. Терять близких было невероятно больно, ведь я как никто другой знала, что это действительно навсегда. В такие минуты я напоминала себе, что пока у меня есть Мэтью и дети, в моей жизни все хорошо.

Ноябрь 1913 года. Велчестер

– Мама? – Анна приоткрыла дверь моей спальни и заглянула внутрь. Должно быть, она стучала, но я слишком глубоко ушла в свои мысли и не слышала этого.

– Да, милая? – я улыбнулась старшей дочери.

– Только что доставили мое свадебное платье и мне страшно открывать его одной. Давай сделаем это вместе?

Я взглянула на часы и слегка нахмурилась: моя смена в больнице начнется через час и мне следовало уже начать собираться, если я не хочу опоздать. Но стоило мне взглянуть в умоляющие глаза Анны (а они у нее от Мэтью, что делает просто невозможным сопротивляться взгляду дочери), как я тут же подумала, что пара минут ничего не решит и я вполне могу задержаться.

– Конечно, – я поднялась на ноги, и мы направились в ее комнату. – Позови Уолис, давай сразу примерим его.

Анна просияла.

Через пятнадцать минут Анна уже была одета в пышное, богато расшитое бисером платье цвета слоновой кости и несмело смотрела на меня, ожидая вердикта.

– Ты красавица. Думаю, твоему отцу не стоит этого видеть, если мы не хотим, чтобы он упал в обморок.

Дочка слегка улыбнулась, но я знала, что ее волнует вовсе не мнение Мэтью.

– Мама, как думаешь, Джейми понравится?

Я присела на кровать и обвела взглядом спальню Анны. Практически все стены и свободные поверхности были увешаны ее рисунками. Страсть дочери к рисованию, появившаяся годы нашего с Мэтью отсутствия дома, вовсе не прошла, а лишь становилась сильнее. Когда Анне было четырнадцать, я заметила, что среди натюрмортов и пейзажей все чаще мелькает портрет одного и того же парня. Красивое лицо с правильными чертами, непослушные темные волосы и большие ярко-голубые глаза. Несложно было узнать в этом молодом человеке Джейми Корнуэла, младшего сына графа Корнуэла, с которым Мэтью познакомился и подружился в первые месяцы войны в Африке. Анна и Джейми познакомились во время визита Корнуэлов в наш дом. Я знала, что симпатия Анны оказалась взаимной и они состояли в переписке. С огромным трудом мне удалось уговорить Мэтью не вмешиваться и просто посмотреть, чем все это обернется. И вот, девять лет спустя то, что начиналось как подростковая влюбленность, привело к подготовке к свадьбе, которая должна была состояться через месяц.

– Думаю, Джейми был бы не против любого платья, ведь ему нравишься ты. Но в этом ты просто очаровательна.

Чем старше я становилась, тем быстрее летело время. Проснувшись морозным декабрьским утром и наблюдая за спящим Мэтью, я думала о том, что мы поженились совсем недавно, а сегодня уже выдаем замуж нашу старшую дочь. Наверное, жизнь с Мэтью была очень счастливой, если двадцать четыре года промчались словно миг.

– Доброе утро, – сонно пробормотал Мэтью, плотнее укутываясь в одеяло. По утрам он всегда жутко мерз.

– Доброе, – я тоже забралась под одеяло и прижалась холодными ногами к телу Мэтью, заставив того поморщиться. – Ты готов?

– Нет, – честно признался Мэтью, прикрывая глаза. – Думаю, я не волновался так сильно со времен нашей свадьбы. И то, кажется, тогда было легче.

Я не смогла сдержать улыбки от того, что мы оба вспомнили этот день.

– А я не так уж и волновалась. Я была уверена в своем выборе.

– И ты ни разу не пожалела, Мэри? – тон нашего разговора изменился, если до этого он был немного шутливым, то сейчас взгляд Мэтью был серьезным.

– Ни разу, – честно ответила я. – За все эти годы.

– Я тоже никогда не жалел, – Мэтью ответил на мой невысказанный вопрос и нехотя выбрался из-под одеяла. – Сегодня много дел, Мэри.

Я тихонько застонала, но все же последовала примеру мужа.

– И мы с ними отлично справимся.

Четыре часа спустя я смотрела на Мэтью, аккуратно держащего Анну под руку, пока они шли по длинному проходу в церкви и изо всех сил заставляла себя не разрыдаться на глазах у гостей. Глядя на дочь я, как и двадцать четыре года назад, молила всех богов, чтобы это замужество было счастливым. С моим браком это сработало, так пусть Анне тоже повезет.

Тем временем они добрались до алтаря, где Мэтью аккуратно передал руку Анны Джейми. Я взглянула на зятя, встретившись взглядом с его ярко-голубыми глазами, и слегка кивнула. Глядя на Анну и Джейми, я вспоминала нас с Мэтью много-много лет назад. У них все будет хорошо.

– Не верю, что это действительно происходит, – шепнул Мэтью, опускаясь на скамью рядом со мной. – Она же еще маленькая…

– Анна уже старше, чем была я, когда вышла за тебя, – заметила я, не отрывая взгляда от священника, который начал церемонию.

– Ты – совсем другое дело, Мэри.

– А по-моему, одно и тоже. Они похожи на нас, Мэтью.

Муж рассеяно кивнул, и я с удивлением заметила, что в его глазах тоже блестели слезы.

28 июля 1914 года

– Мэтью, я не сяду за руль, даже не проси меня! – я поправила платье и с некоторым раздражением уставилась на мужа. Сегодня утром мы отправились навестить Анну, благо, до их с Джейми дома можно было добраться всего за пару часов на машине. И вот сейчас на полдороги до Йорка Мэтью, научившийся водить всего несколько месяцев назад и с тех пор решительно отказавшийся от поездок с водителем, предлагает мне попрактиковаться в вождении автомобиля, в который я и на пассажирское сидение-то забираюсь с опаской.

– Мэри, за автомобилями будущее. И вообще, это так здорово, после сотен лет передвижения на лошадях появился новый способ путешествий, – глаза мужа весело блестели, и я слишком хорошо знала, что означает этот взгляд. Если Мэтью освоил что-то интересное ему, то он захочет научить этому всех вокруг.

– Просто дайте мне экипаж или хотя бы лошадь. Если ты не забыл, я отлично держусь в седле.

– Думаю, скоро никто уже не будет пользоваться лошадьми, – заметил муж.

– Я могу поехать с водителем…

– А если в следующей жизни у тебя не будет водителя? – не сдавался Мэтью.

– Если я сяду за руль, то моя следующая жизнь может наступить значительно быстрее. И твоя, кстати, тоже.

Мэтью расхохотался.

– Уверен, ты не настолько безнадежна, – но все же он больше не предлагал научить меня водить машину, за что я была ему очень благодарна.

– Мама, папа! – Анна встретила нас на крыльце. – Вы рано, я ждала вас только к обеду.

– Твой отец полюбил быструю езду и теперь считает, что ее должны полюбить все вокруг, – пожаловалась я, обнимая дочь.

– Ага, слышу от той, кто до сих пор участвует в гонках на лошадях, – насмешливо парировал Мэтью.

– Лошадь – это совсем другое дело.

– В общем, как ты уже поняла, твоя мама противится любому техническому прогрессу, – Мэтью улыбнулся Анне. – Ты одна? А где Джейми?

– Джейми вызвали в полк, он уехал еще вчера, – голос Анны звучал напряженно, а я, услышав это, встревоженно взглянула на Мэтью. В последние дни муж проводил много времени за чтением новостей и все чаще хмурился и молчал. Мэтью считал, что обстановка в Европе накалена до предела и мы стоим на пороге войны. Я была настроена чуть более оптимистично, а может быть просто не хотела даже думать о плохом.

– Уверен, что переживать не о чем, это ведь всего на несколько дней, – Мэтью явно старался успокоить Анну, но я слышала в его голосе напряжение. Знать бы, о чем он сейчас думает, но я не могла спросить при дочери.

До обеда оставался еще примерно час, так что мы решили прогуляться в саду, разговаривая обо всем на свете и ни о чем одновременно. Анна готовилась стать матерью через несколько месяцев, и я думала, что, возможно, ей будет сложно или страшно, но дочь удивила меня. Анна была спокойна и с нетерпением ждала появления ребенка на свете, а мне оставалось лишь поразиться ее смелости.

Вернувшись в дом, мы сразу же отправились в столовую, но едва успели прикоснуться к обеду, как нас прервал один из лакеев.

– Срочная телеграмма для лорда Флэминга, – поклонившись, сказал он и протянул Мэтью бумагу.

Мэтью развернул телеграмму и по выражению его лица я поняла, что случилось что-то ужасное, настолько ужасное, что он не может подобрать слов, чтобы рассказать нам об этом.

– Что там, папа? – взволнованно спросила Анна.

Мэтью поднял голову и, встретившись со мной взглядом, тихо произнес:

– Началась война.

Я закрыла лицо руками, чувствуя себя так, словно падаю с огромной высоты, а весь мир вокруг рассыпается на кусочки. Что-то подобное я ощущала много лет назад, когда Мэтью сообщил о начале войны в Африке, вот только сейчас мне было еще страшнее. В тот раз в опасности были только мы с Мэтью и наши друзья, а сейчас наши дети и вся наша семья.

– Джейми, – побледнев, прошептала Анна, выбираясь из-за стола и покидая столовую. Я хотела последовать за ней, но Мэтью взял меня за руку и покачал головой.

– Дай ей прийти в себя. Мы поговорим, когда Анна немного успокоится.