Пораженная новостями я смотрела вслед своей старшей дочери, но никто из нас еще не знал, что Джейми, младший офицер английской армии, уже никогда не вернется домой.

15 сентября 1914 года. Велчестер

– Ваша почта, миледи, – дворецкий протянул мне несколько писем, едва я вошла в столовую. Сегодня мне исполнилось сорок семь лет. Мы с Мэтью планировали позавтракать вместе, но его отвлек телефонный звонок, так что я направилась в столовую в гордом одиночестве и была очень рада встретить там Клэр.

– С Днем рождения, мамочка! – воспользовавшись отсутствием своей гувернантки, младшая дочь вскочила с места, не доев свою кашу, и крепко обняла меня.

– Спасибо, милая, – я почувствовала себя чуточку лучше, хотя утром даже думать не хотела об этом дне рождения. Сейчас нам всем немного не до того. Вслед за Джейми призвали Артура, Чарли вызвался добровольцем и две недели назад отправился в учебный центр, а три дня назад Лили со скандалом уехала из дома, поступив на курсы медсестер. Мэтью был просто вне себя, не желая отпускать ее туда, но дочь унаследовала мое упрямство и прямо высказала отцу, что если Чарли уже достаточно взрослый, чтобы идти воевать, то и она вполне может работать медсестрой. С огромным удивлением я узнала, что все эти годы была своеобразной ролевой моделью для средней дочери. Лили мечтала стать такой же как я и получить профессию, а не просто удачно выйти замуж. К сожалению, эти аргументы не убедили Мэтью, а я решила не подливать масла в огонь и не раскрывать мужу еще одну тайну дочери: Лили уже несколько месяцев состояла в переписке с Дином Лоурэнсом, с которым познакомилась на рождественском балу. Дина призвали одновременно с Артуром и после этого дочь тоже засобиралась на войну. Как бы страшно мне ни было, но я вынуждена была признать, что она достаточно взрослая, чтобы принимать подобные решения.

Таким образом все наши дети, кроме Клэр, уже выпорхнули из гнезда и все они так или иначе были связаны с войной, поэтому получение утренней почты каждый раз вызывало у меня легкий приступ паники, а мои руки дрожали, когда я вскрывала конверты.

Так, что у нас тут сегодня? Письмо от Маргарет, сестры Мэтью, она поздравляет меня с днем рождения; несколько писем от моих хороших знакомых из Лондона и письмо от капитана Лагарда. После нашего прощания в Африке Кристоф сдержал обещание и, пусть мы почти не виделись, каждый месяц я получала от него письмо. Наша переписка продолжалась все эти годы к огромному неудовольствию Мэтью, но я не смела ее прерывать, всегда помня о том, сколько сделал для меня капитан. Мэтью лишь неодобрительно качал головой, но ничего не запрещал.

Вот и сегодня я с грустной улыбкой вскрыла письмо и погрузилась в чтение. Кристоф поздравлял меня с днем рождения, спрашивал, как война отразилась на нашей семье и сообщил, что его сына призвали еще в первые дни войны. Прочитав это, я на мгновение прикрыла глаза. Это так странно, мы живем в разных странах, но боль у нас общая. Надо будет обязательно написать ему ответ сегодня вечером.

– Мама, а папа уже ушел на работу? – спросила Клэр, и я оторвала взгляд от письма.

– Нет, Клэр, он говорит по телефону и скоро придет, – я только сейчас задумалась о том, что Мэтью нет подозрительно долго.

– А, тогда хорошо, – дочка сразу же успокоилась. – Папа обещал взять меня сегодня с собой в больницу.

– Отлично, – рассеянно отозвалась я, снова погружаясь в чтение.

Возможно, дело было в большой разнице в возрасте между Клэр и нашими остальными детьми, но именно младшая дочь была ближе всех к нам с Мэтью. Она обожала бывать в больнице и следить за нашей работой, мечтая однажды тоже стать врачом, а в свободное время мы много гуляли, играли и просто разговаривали с ней. После возвращения из Африки я немного успокоилась и перестала стремиться успеть все на свете, стараясь посвятить как можно больше времени дочери, ведь она была единственной из наших детей, кому в силу возраста это еще было нужно. Клэр была той самой причиной, по которой мы с Мэтью все еще оставались в Велчестере, хотя оба понимали, что начало нашей работы в качестве военных врача и медсестры – это всего лишь вопрос времени.

Мэтью вернулся буквально через минуту и мне хватило одного взгляда на мужа, чтобы понять, что у него плохие новости. Я открыла было рот, но Мэтью едва заметно покачал головой, кивнув в сторону Клэр.

–Клэр, милая, если ты уже поела, то иди в свою комнату и собирайся в больницу.

Дочка радостно выбежала из столовой, а я перевела взгляд на Мэтью, чувствуя, как по телу пробегает дрожь.

– Кто? – только и смогла спросить я.

– Джейми пропал без вести в конце августа. Их полк попал в окружение под Шарлеруа и был разбит немцами, но его тело так и не нашли.

Я на секунду прикрыла глаза, стараясь осознать слова Мэтью в полной мере. С каждой секундой новость казалось мне все более страшной. В глубине души я знала, что на войне так происходит всегда, но так и не смогла быть готовой к подобному.

– Есть ли шансы, что он жив? Он мог попасть в плен?

– Немцы не брали пленных, Мэри, – тихо сказал Мэтью, а я уже думала о том, что будет с Анной, когда она узнает новости.

Кажется, мысли мужа текли в похожем направлении, и он добавил:

– Анна еще не знает, и я попросил не сообщать ей.

– Я не знаю, как ей сказать, – я опустилась на стул, стараясь не плакать.

– Никак, Мэри, – покачал головой Мэтью. – Мы ничего не будем говорить Анне, по крайней мере до тех пор, пока не родится ребенок.

Я кивнула и дала волю слезам, все еще не представляя, как буду смотреть в глаза дочери все эти месяцы.

Ноябрь 1914 года

Дорога из Йорка в Велчестер занимала всего пару часов, но для такого неопытного водителя как я, она показалась достаточно длинной. Я бы ни за что не села за руль, но нашего водителя призвали в армию несколько дней назад, так что особого выбора у меня не было. Я вынуждена была признать, что, научив меня водить, Мэтью поступил абсолютно правильно.

Несколько дней я провела в доме Анны, навещая ее и свою новорожденную внучку Фрэнсис, и сейчас мне предстоял одинокий путь домой. В этот раз Мэтью не смог вырваться из Велчестера, был слишком занят в больнице и параллельно искал еще одного врача. По официальной версии новый врач должен был делить смены со мной и Мэтью, но на самом деле мы оба знали, что ищем человека на замену нам. Мэтью еще не был призван официально, но знакомые в министерстве предупредили его, что это вопрос пары недель, так что муж спешил уладить все дела дома, пока у него еще была эта возможность. Что касается меня, то я ощущала жуткое дежавю и в голове сами собой всплывали события пятнадцатилетней давности, которые едва не убили меня и практически разрушили морально. К счастью, в этот раз Мэтью даже не пытался спорить, осознавая, что хочет он того или нет, но я последую за ним.

К сожалению, этого было слишком мало для того, чтобы я была спокойна. Я вновь ощущала боль из-за разорванной на части души. Мои сыновья были на фронте, а Лили все еще не училась на курсах медсестер и сразу после окончания собиралась поступить на работу в госпиталь. Она писала мне по несколько писем в неделю, а Мэтью за все эти месяцы не получил от нее ни строчки. Я знала, что муж переживал, хоть и старался не показывать этого, и пока не понимала, как помирить его и Лили, тем более что в последнем письме Лили сообщила, что собирается выйти замуж за Дина Лоурэнса независимо от того, благословит Мэтью этот брак или нет. Кажется, по возвращению в Велчестер, меня будет ждать сложный разговор с мужем.

Я глубоко вздохнула и слегка размяла шею, не отрывая внимательного взгляда от дороги. Кажется, я начала понимать, почему Мэтью так полюбил поездки за рулем: в это время ты предоставлен сам себе и можешь обдумать множество вещей. Вот и сейчас мои невеселые мысли неизменно крутились вокруг семьи и того, как война изменила наши жизни всего за несколько месяцев. Впрочем, мне не стоило жаловаться. Мои переживания просто ничто в сравнении с горем Анны. Мэтью сообщил ей новость о вероятной гибели Джейми через несколько дней после рождения ребенка. Мы оба понимали, что Анна воспримет это очень плохо, но никто из нас не мог предположить, что ей будет настолько тяжело. Первые дни она просто заперлась в своей комнате и лежала в постели, отказываясь подпускать к себе меня, Мэтью или свою горничную, а также запрещая нам приближаться к малышке Фрэн. Несколько раз я просила Мэтью сделать с этим хотя бы что-то, дать Анне какое-то успокоительное, но муж качал головой, утверждая, что она должна пережить это. И действительно, через неделю дочь вышла из своей спальни и понемногу начала интересоваться событиями вокруг. Я вздохнула было с облегчением, но очень скоро поняла, что рано: Анна отказывалась верить в гибель мужа, она считала Джейми живым. Это не изменилось и месяц спустя, когда я вернулась в Йорк, и до ужаса пугало меня.

– Я понимаю, что это тяжело, но нам всем придется смириться с тем, что Джейми погиб, – мягко сказала я Анне, услышав, что она просит слуг ничего не менять в библиотеке, ведь Джейми расставил там книги по своему вкусу и ему не понравятся изменения.

– Он не погиб, – тихо сказала Анна. Она стояла спиной ко мне и смотрела в окно, выходящее на подъездную дорогу. Я заметила, что большую часть свободного времени Анна проводит, глядя в это окно, словно замерев в ожидании мужа, который уже никогда не сможет вернуться.

– Милая, папа все узнал, из их полка никто не выжил…

– Джейми не погиб, – громче повторила дочь, поворачиваясь ко мне. – Его тело так и не нашли, у него нет могилы. И пока я не узнаю, где похоронен мой муж, я буду верить, что он жив.

Я лишь покачала головой.

– Мама, я не сошла с ума, – Анна подошла ко мне и заглянула в глаза. – Я чувствую, что Джейми где-то рядом, я уверена, что еще увижу его. Я не знаю, почему, но я ни в чем никогда не была настолько уверена. Именно поэтому я не поеду с тобой в Велчестер, несмотря на все твои приглашения. Я останусь дома, потому что это наш с Джейми дом.

– Хотя бы постарайся немного отвлечься, хорошо? Я заметила, что ты больше не рисуешь.

– Я снова начну рисовать, как только увижу Джейми, мам.

Я не нашлась что ответить, всей душой мечтая о том, чтобы предчувствие Анны оказалось правдивым, и они еще встретились. И в то же время я знала, что этого никогда не случится. Если твой близкий человек умер, то это означает расставание навсегда. У вас обоих будут новые жизни, но вы друг друга не вспомните. Единственным исключением из этого правила могли стать только мы с Мэтью.

– Это не может быть правдой, ведь так? Джейми погиб и все остальное лишь игры воображения Анны…

Я вернулась в замок полчаса назад и сейчас мы с Мэтью пили чай в библиотеке перед тем, как отправиться на смену в больницу. Я пересказала мужу последний разговор с Анной, не скрывая своих опасений по поводу того, что она сходит с ума.

Мэтью поднял на меня задумчивый взгляд.

– Знаешь, Мэри, я бы не стал ничего исключать. Нам кажется, что мы знаем об этом мире больше других людей, но разве мы можем утверждать, что знаем все?

– Смерть – это конец всему, Мэтью. Мы оба много раз умирали и каждый раз после смерти через некоторое время просто наступала следующая жизнь, в которой нам приходилось начинать все с нуля.

– Но кто знает, что было с нами между смертью и следующей жизнью? – тихо сказал Мэтью, его взгляд был сфокусирован на одной точке, как и всегда, когда муж серьезно о чем-то задумывался. – Ни ты, ни я не помним этого, а ведь порой между нашими перерождениями проходили столетия.

Я сидела как громом пораженная. Впервые за все годы мы с Мэтью заговорили о чем-то подобном.

– Ты хочешь сказать, что если Анне кажется, что Джейми где-то рядом, то ей не кажется?

– Кто знает, Мэри. Если нам с тобой это неизвестно, то это вовсе не означает, что этого нет. Так что я не спешил бы считать нашу дочь сумасшедшей.

Я задумчиво кивнула. Мэтью всегда понимал Анну намного лучше меня.

Кстати, о понимании. Думаю, самое время поговорить и о Лили.

– Вчера я получила письмо от Лили, – осторожно начала я, внимательно наблюдая за реакцией Мэтью.

– Как у нее дела? – муж старался говорить равнодушно, но я знала, что он сгорает от любопытства и переживает за Лили не меньше моего.

– Все нормально. Она скоро закончит учебу и отправиться на работу в один из госпиталей Европы, вероятнее всего на западном фронте.

– Она могла бы вернуться в Велчестер и работать в нашей больнице, – тяжело вздохнул Мэтью. Я знала, насколько ему было страшно услышать, что его девятнадцатилетняя дочь собралась стать военной медсестрой.

– Могла бы, но не будет, и ты знаешь почему.

– Знаю, но не могу смириться.

– Я тоже, но нам пора признать, что наши дети выросли и теперь принимают свои собственные решения. Кстати, о решениях… Лили сообщила, что хочет выйти замуж за Дина Лоурэнса как только закончит учебу.

Мэтью отставил в сторону чашку с чаем и подошел к полке у камина. Я знала, что там он хранит виски.

Кажется, Мэтью воспринял эту новость еще хуже, чем я ожидала.

– Ты будешь? – муж кивнул на бутылку в своей руке, но я лишь поморщилась и покачала головой.

– Мэтью, Лили настроена очень решительно…

– Я не дам согласия на этот брак, – твердо сказал Мэтью, делая большой глоток виски. – По крайней мере пока не закончилась война.

– Я тоже не в восторге от того, что Лили решила все сама, но возможно нам стоит уступить.

– Нет, – ответил Мэтью, качая головой. – Я против именно из-за того, что идет война. Дин в армии и что угодно может произойти в любой момент. Нам хватило истории Анны, я не хочу, чтобы и Лили пережила нечто подобное.

Возможно, Мэтью отлично понимал Анну, но вот средняя дочь была моей копией, и я отлично знала, к чему может привести упрямство Мэтью.

– Лили не Анна, она гораздо упорнее и сильнее. Лили переживет что угодно и пойдет против твоей воли, если ей придется. Лили будет очень больно от этого, но она никогда не простит тебя, если посчитает, что ты помешал ей выйти замуж за любимого человека.

Мэтью поднял на меня уставший взгляд.

– Откуда ты знаешь, Мэри?

– Она такая же, как я. Если бы мне запретили выйти за тебя, я бы сделала это и против воли родителей. Просто обещай подумать, ладно? И напиши ей, когда будешь готов дать ответ.

– Ладно, Мэри, – я знала, что все еще не убедила мужа, но, кажется, лед тронулся.

Неделю спустя Мэтью получил письмо, в котором говорилось о том, что еще до Рождества он должен прибыть в Францию, чтобы взять на себя командование одним из госпиталей на востоке. Я читала это письмо и почти физически ощущала, как от моей души отрывают еще один кусочек по имени Клэр. Когда-то я мечтала дать ей все то, чего были лишены наши старшие дет, пока мы с Мэтью были на войне в Африке, и вот сейчас нам предстояло оставить Клэр и отправиться во Францию. У судьбы очень специфическое чувство юмора.

Я помню, как дрожали мои руки, когда я подняла телефонную трубку, чтобы позвонить Гвен и сообщить новости о том, что мы с Мэтью снова призваны.

– Отговаривать тебя бесполезно, ведь так? – Гвен тяжело вздохнула.

– В этот раз меня не отговаривает даже Мэтью. Ты ведь знаешь, о чем я попрошу тебя?

– Конечно, знаю, – голос Гвен стал теплее. – Когда мне приехать?

– Как только сможешь, – я испытала невероятное чувство благодарности. Я знала, что Гвен согласится присматривать за домом и Клэр пока нас нет, но все же внутренний голос напомнил, что мы с Мэтью излишне пользуемся ее добротой. Гвен вместе с моей матерью и Вайолет больше двух лет заботились о наших детях и Велчестере, а сейчас мы снова просим ее о том же самом.

– Послезавтра я буду у вас. Поцелуй от меня мою крестницу и скажи, что Гвен привезет ей много подарков.

– Клэр будет в восторге, – я улыбнулась, стараясь не думать о том, как младшая дочь перенесет наш с Мэтью отъезд. – Гвен, если честно, у меня есть еще одна просьба.

– М?

– Когда нас не будет, заглядывай иногда к Анне и Фрэн, ладно?

– Неужели ты думала, что я брошу свою старшую крестницу в одиночестве? Мэри, ей стало лучше?

Я покачала головой, забыв, что подруга не может меня видеть.

– Если честно, то нет, не думаю. Она так и не приняла смерть Джейми.

– И Анну можно понять, – тихо сказала Гвен, и я вдруг вспомнила, что она дважды вдова. Кто знает, может быть Гвен сможет помочь Анне куда лучше меня.

– Спасибо, – прошептала я. От чего-то мне стало ужасно грустно в этот момент.

– А как Лили?

– Собирается выйти замуж и работать в госпитале на фронте. Мэтью просто вне себя от этих новостей.

– Я представляю. А мальчики? От них приходят письма?

– Да, но не так уж и часто, – кажется, еще чуть-чуть и я расплачусь. Почему вокруг меня снова так много боли? Или вся эта боль во мне?

Кажется, Гвен, находясь за много миль от меня, почувствовала мое настроение.

– Как ты выдерживаешь все это, Мэри?

– Я не знаю, – по моим щекам все же покатились слезы, и я быстро вытерла их. – Наверное, у меня просто нет другого выхода.

Неделю спустя мы с Мэтью покинула Велчестер. Бросая прощальные взгляды на замок и двор, я вспоминала все годы, прожитые здесь, а еще момент, когда я точно так же уезжала в неизвестность на войну четырнадцать лет назад.

– Я с тобой, – Мэтью взял меня за руку и слегка ее сжал. – Мы вернемся Мэри. Мы все вернемся.

– Да, – я кивнула и закрыла глаза, думая об Анне и Фрэн, об Артуре, Лили, Чарли и Клэр. Война рано или поздно закончится, и мы все обязательно соберемся в Велчестере. Если бы я верила в бога, я бы помолилась об этом.

***

Верден, Франция, март 1916 года

Отправляясь на эту войну, я думала, что Африка подготовила меня ко всем ужасам, с которыми нам предстоит столкнуться. К сожалению, очень скоро я поняла, что это не так. Никто из нас не был готов к тому, что нам довелось увидеть на фронтах Первой мировой. Даже Мэтью, прошедший за свои жизни, кажется, все испытания, что могли выпасть на долю человека, утверждал, что эта война оказалось самой страшной из всех. Мы работали в госпитале чуть больше года и за это время я потеряла в десять раз больше пациентов, чем за все годы работы до этого. Самым жутким было то, что со временем я словно бы заледенела изнутри и перестала испытывать какие-либо эмоции. Мэтью говорил, что ничего не чувствовать нормально и именно эта способность позволяет мне не сойти с ума от ужаса. Каждый день вокруг был просто бесконечный конвейер смерти.

Я думала, что хуже быть уже не может, а потом в один из дней в марте 1916 года в наш госпиталь привезли раненого Чарли и я поняла, что все мои страдания до этого дня были просто ничем.

***

Я открыла глаза и в первую секунду подумала о том, что все происходящее сейчас мне приснилось. Но нет, это все правда. Я живу в своем самом страшном ночном кошмаре.

Я перевела взгляд на больничную кровать Чарли и убедилась, что он еще жив, просто спит. Мэтью не было, наверное, он снова оперирует или сортирует раненых. Не уверена, что этой ночью Мэтью вообще спал. Я встала и огляделась по сторонам. За то время, что я спала, все койки в этой палате снова заполнились. И я знала, что к вечеру большая часть из них опустеет, потому что все лежащие на них умрут. В последние дни наш госпиталь принимал по сто человек в день. Мне бы тоже стоило помочь Мэтью, но я не могла отойти от кровати Чарли.

Мэтью пришел примерно через полчаса и устало опустился на соседний стул. По его взгляду я поняла, что он сам находится в таком же отчаянии, как и я.

– Как дела? – я взяла мужа за руку и слегка сжала его пальцы.

– Три ампутации и пара трепанаций, – значит, Мэтью работал всю ночь. – Двое умерли еще до рассвета, но и остальные вряд ли продержаться хотя бы день. Я больше не вижу смысла в своей работе.

Я на секунду прикрыла глаза. Эта война слишком ужасна, новое оружие буквально разрывало людей на кусочки, а газ слепил и отравлял солдат, заставляя мучиться перед смертью. И мы не могли ничего с этим поделать.

– Иди поспи, – попросила я Мэтью. – Пусть тебя заменит Фрэнк или Эдгар.

Муж покачал головой.

– Если я сейчас усну, то так и не побуду с Чарли.

Мы еще помолчали.

– Как ты думаешь, сколько?.. – я не смогла договорить.

– Час или два, максимум пять. Странно, что он вообще еще жив.

Час или два, а ведь ему всего двадцать лет. Несправедливо. Это было действительно несправедливо.

– Но мне казалось, что ему лучше… – я глубоко вздохнула, стараясь не плакать.

– Мэри, ты ведь знаешь, перед концом иногда становится лучше.

– Помнишь Рождество 1898 года? – сама не знаю, зачем я это сказала. – Когда Чарли болтал про корабли и пиратов, а мы думали, верить ли ему…

– Я и забыл, когда это было. Кажется, и правда в 1898.

– Мам, пап… – я и не заметила, как сын открыл глаза. – Пить.

Мэтью подал ему воду и помог сделать пару глотков.

Осталась пара часов. Не может быть. Он выглядит почти нормально.

– Мам, – Чарли перевел взгляд на меня, и я поняла, что он уже знает, что его ждет. – Я умру, да? Иначе бы вы с папой не сидели здесь, а работали.

– Нет, что ты… – Мэтью пытался найти слова и как-то его успокоить.

– Да, – тихо ответила я, сама удивляясь, как нашла на это силы. – Но я хочу тебе кое-что сказать. Помнишь, в детстве мы с папой рассказывали вам с Лили сказки про далеки страны и древние времена?

Чарли едва заметно кивнул.

– Это были не сказки, – быстро проговорила я, словно боясь не успеть сказать самое важное. – Мы с папой были там, мы прожили много жизней прежде чем встретиться в этой.

– Мэри, – с ужасом прошептал Мэтью, опасливо оглядываясь по сторонам, но я не обратила на него внимания.

– Смерть – это не конец, – продолжила я. – После нее наступает другая жизнь, никто не знает точно, где и когда ты родишься вновь, но это обязательно произойдет. Не бойся, Чарли. У тебя еще будет жизнь, но эту ты не вспомнишь.

– Вспомню, – тихо сказал Чарли. – Мам, я такой же как и вы. Я знаю, что я жил раньше.

Глаза Мэтью широко распахнулись и наполнились слезами, а я просто застыла и не могла выдавить ни слова.

– Я буду помнить тебя, папу, Лили и все остальных… Просто мы больше не увидимся.

Я смотрела на сына и словно онемела на несколько мгновений. Как мы с Мэтью могли не заметить этого за двадцать лет? А еще я видела в Чарли себя. Сын словно бы стал воплощением всех тех жизней, в которых я рождалась, но которые мне не позволили прожить. По сути нынешнее воплощение – это самая длинная жизнь и уж точно самая полная, поэтому я так ей дорожу. Вот только если бы у меня была возможность, я бы с радостью поменялась с Чарли местами.

– А сколько раз можно переродиться? – тихо спросил сын, глядя на меня, но ему ответил Мэтью.

– Мы точно не знаем, мама живет в восьмой раз, а я в двадцать третий.

Чарли слегка улыбнулся.

– Как много. У меня это вторая жизнь и я все гадал, будут ли другие.

– Конечно, будут.

– Тогда я спокоен, – Чарли удовлетворенно прикрыл глаза. – А то в этой жизни я успел слишком мало.

Я кивнула и вдруг поняла, что плачу, а потом мне в голову пришла одна идея. Если Чарли еще будет жить, как и мы с Мэтью, то почему бы нам всем не встретиться когда-то в будущем?

– Чарли, – осторожно начала я, оглянувшись и убедившись, что рядом никого нет и нас не подслушают. Почему-то я не могла смотреть на Чарли и опустила глаза, глядя на свои ноги. – Мы с твоим папой придумали план, как встретиться в будущем. Мы договорились каждый год десятого июня приходить на Трафальгарскую площадь. Чтобы нам было легче узнать друг друга в толпе, каждый из нас должен держать в руках книгу Диккенса «Большие надежды». Ты запомнишь, сынок?

Я подождала несколько секунд, но ответа не последовало, и я решила повторить.

– Десятое июня, Трафальгарская площадь, книга Диккенса…

– Мэри, – тихо сказал Мэтью. – Не надо.

Я не обратила на его слова никакого внимания.

– Чарли, ты запомнил?

– Мэри, он уже не слышит тебя.

Я, наконец, перевела взгляд на сына и заметила, что глаза Чарли были широко распахнуты и смотрели прямо перед собой, вот только он уже ничего не мог увидеть.

– Нет, – я не могла поверить, что не успела сказать Чарли самое важное. – Нет, нет, нет. Чарли!

Разумеется, ответа не последовало. До меня постепенно доходило, что это действительно все. Мы с Чарли всегда будем помнить друг о друге, но больше никогда не встретимся, затерявшись во времени и этом огромном мире.

– Я должна ему сказать… Я должна, – обессиленно выдохнула я, когда сильные руки Мэтью обняли меня.

– Нам нужно его отпустить, Мэри.

Я знала, что муж прав, но моих сил было недостаточно для этого.

– Как мы могли все упустить, Мэтью? Почему не придумали план раньше? Почему ничего не заметили? – я разрыдалась, а Мэтью вместо ответа просто гладил меня по голове.

Возможно, прошло несколько минут, а может и несколько часов прежде чем я согласилась покинуть Чарли. В госпиталь привезли новых раненых, и каждая свободная койка была на вес золота. Мэтью отправился работать, но я не могла. Вместо этого я поднялась в нашу комнату и собралась сделать самое сложное: сообщить всей семье, что Чарли больше нет. Я придвинула к себе перо и бумагу и поняла, что не нахожу слов. Несколько минут я тихо проплакала, а затем собралась с силами и написала четыре письма: Артуру, Анне, Лили и Гвен. Запечатывая последнее из них, я вдруг подумала о том, что мы больше никогда не соберемся все вместе в Велчестере и это вызвало новую волну слез и боли. Сейчас я до ужаса хотела домой в то время, когда все еще были живы и мы жили вместе.

Но этого больше никогда не будет. Сегодня умерла еще одна часть моей души.

– Мэри? – Мэтью вернулся за полночь. Должно быть, он валится с ног от усталости. – Ты спишь?

– Нет, – я лежала в темноте, даже не переодевшись и бездумно глядела в потолок. В какой-то момент все эмоции просто выключились, оставив меня в состоянии ступора и оцепенения, чтобы я не сошла с ума от ужаса.

Кровать скрипнула, Мэтью лег рядом и обнял меня одной рукой.

– Нужно написать детям.

– Я уже сделала это, отправила все письма пару часов назад. Не представляю, как они отреагируют, особенно Лили. Они ведь близнецы.

– Я тоже напишу Лили завтра утром, – вдруг сказал Мэтью. – Я должен кое-что сказать ей, уже больше года как должен.

– Ты о чем? – я непонимающе уставилась на мужа.

– Если Лили хочет, она может выйти замуж. Я дам свое согласие.

***

Любая война ужасна, но каждая из них рано или поздно заканчивается, и Первая Мировая не стала исключением. В день подписания мирного договора в ноябре 1918 года мы с Мэтью по-прежнему работали в госпитале в Вердене. Мы уже знали, что война вот-вот окончится, но легче не становилось: наш госпиталь был по-прежнему полон раненых солдат, многие из которых останутся калеками на всю жизнь. После смерти Чарли меня замучила жесткая бессонница, которая не прошла полностью даже два с половиной года спустя, и часто лежа в своей кровати после тяжелого дня, будучи не в силах уснуть, я размышляла о том, для чего все это было нужно. Человечество существует уже многие тысячелетия и мне казалось, что люди становятся лучше и разумнее с каждым новым веком, но это жизнь доказала мне, что мы изменились не так уж сильно, если до сих пор развязываем настолько страшные войны. Все чаще я думала о том, что больше не хочу перерождаться в этом мире.

Наверное, я бы сошла с ума за эти четыре года, если бы рядом не было Мэтью. Я не представляла, откуда он берет силы, но за все это время я не слышала от мужа ни единой жалобы. Мэтью просто делал то, что должен был и старался работать хорошо даже в самых сложных условиях. Ладно, признаю, я все же согласна родиться еще раз в далеком будущем для того, чтобы снова найти Мэтью в этом огромном мире. Он стоит всего, через что я прошла и через что еще предстоит пройти.

Жаль, что мне никогда уже не встретить Чарли и всех остальных, кого я потеряю. Я старалась не думать об этом, ведь эта рана и без постоянных напоминаний никак не желала заживать, и я знала, что эту боль я пронесу через всю жизнь, а возможно, и через многие другие жизни.

Одиннадцатого ноября 1918 года я как обычно с утра заступила на смену и, сделав пару десятков перевязок, вышла на свежий воздух, чтобы немного перевести дух и покурить. Еще одна привычка, появившаяся у меня на войне.

– Мэри! – Мэтью окликнул меня, и я подпрыгнула от неожиданности. Я оглянулась и увидела на его лице широкую улыбку, которая в последнее время появлялась так редко. – Все закончилось, Мэри. Подписан мирный договор, война закончилась!

Услышав это, я лишь рассеянно кивнула и затянулась поглубже. Мэтью крепко обнял меня и еще что-то возбужденно говорил, а я снова видела перед собой умирающего Чарли и почему-то не могла порадоваться в полной мере. Эта война отняла у нас слишком многое.

Единственное, что искренне радовало меня – это скорое возвращение в Велчестер. За все эти годы мы приезжали туда лишь однажды через несколько месяцев после смерти Чарли. В общей сложности мы не были дома почти четыре года и опять пропустили все на свете: первые годы жизни Фрэнсис, взросление Клэр и свадьбу Лили (впрочем, свадьбой это было назвать сложно, они с Дином просто обвенчались в присутствии нескольких сослуживцев Дина и пары сестер из госпиталя Лили). Я с ужасом думала о том, что не видела Лили больше четырех лет и столько же прошло с нашей последний встречи с Артуром. Нам предстояло все это наверстать, но в глубине души я сомневалась, возможно ли это.

18 ноября 1818 года. Париж

Через несколько дней после подписания Мирного договора мы с Мэтью покинули Верден и отправились в Париж. Нам предстояло провести здесь несколько дней, а затем мы, наконец, отправимся в Англию. Как и после войны в Африке я с нетерпением ждала возвращения домой, но одновременно боялась его. По собственному опыту я знала, что уже ничего не будет как раньше.

– Если хочешь, ты можешь отправиться домой раньше, – предложил Мэтью, прекрасно зная, что я недолюбливаю Париж.

– Нет, Мэтью, нам с тобой будет глупо разделяться, и я вполне способна выдержать еще несколько дней во Франции, – я стараюсь улыбаться и казаться чуть счастливее, чем я есть на самом деле.

– Ну хорошо, нам осталось пережить всего несколько приемов, и мы сядем на корабль…

– Ты не против, если я пропущу сегодняшний? – мы приглашены на собрание старших офицеров, но в конце концов из нас двоих только Мэтью военный врач.

Я наткнулась на озадаченный взгляд мужа.

– Я не против, но чем ты планируешь заняться?

– Прогуляюсь по городу, присмотрю подарки детям и Фрэн и, наконец, куплю себе очки для чтения…