Летающая в облаках пожизненно

А вот Соню до этого дня я не знала. Длинноволосая брюнетка зло блеснула на меня большими карими глазами и сказала:

– На кровати Нины буду спать я, а ты на моей верхней полке.

Я уставилась на эту маленькую девушку, ниже меня почти на голову, на секунду потеряв дар речи. Неужели опять? Ну уж нет!

– Спать наверху я больше не буду! – резко возразила я. – Значит, принесём две обычные кровати вместо двухъярусной.

Тут в беседу включилась Наташа, которая ещё с порога одарила меня гневным взглядом.

– И куда ты собираешься ставить ещё одну кровать? – холодно спросила она.

– Вот здесь, на место дивана, – показала я, – больше некуда.

– Моего любимого дивана?! – Наташа презрительно фыркнула и отвернулась к стене.

Я с горечью подумала о том, что меняю шило на мыло. Похоже, радостной в тот момент была только Нина – кукольная блондинка с глупой улыбкой. Ей были безразличны мои разборки с бывшими соседками – как я поняла, ей хотелось скорее избавиться от общества Наташи.

Обмен состоялся через пару дней. Новая комната казалась мне серой и унылой, но, похоже, кроме меня, никто этого не замечал. Когда-то сверху, по всей видимости, упал целый кусок потолка – об этом свидетельствовала огромная запененная дыра. Напротив окна росло много деревьев, и свет в комнату практически не поступал.

Страшные старые шкафы зонировали кухню и прихожую, на столе громоздились горы грязной посуды. Наташа не любила мытьё и откладывала его до последнего. Где-то, мне казалось, уже завелась живность.

И сколько в комнате было тараканов, жуть! Однажды я проснулась и обнаружила под собой одного раздавленного – этот нахал, похоже, пригрелся и погиб. В другой раз, спросонья, натягивая свой жёлтый халат, я в ужасе подскочила на месте – из рукава выполз огромный таракан. И взвизгнуть-то было нельзя – девочки ещё спали.

А окно, под которым я спала!.. Я постоянно ощущала лёгкий ветерок на лице, словно спала на улице – под подоконником оказалось множество щелей, плюс ко всему батареи грели едва-едва.

Как выяснилось потом, тепло уходило на последний, четвёртый, этаж, на третьем царило «межсезонье», а на нашем втором – «вечная мерзлота». Приходилось на ночь надевать шапку, особенно после душа, и укутываться во всё что можно, накрываясь сверху халатом. Моё спальное место нравилось мне, пожалуй, лишь тем, что стоявший рядом стол хорошо прикрывал от входивших в комнату. Никто из гостей меня не видел.

Я заметила, что комната довольно интересно разделена между девочками. Одна половина принадлежала Наташе, а вторая – Лёле и Соне. Я нарушила диспозиции, расположившись поперёк. Один из шкафов был полностью забит вещами Наташи, а второй мы теперь делили на троих. Наташу, естественно, всё устраивало.

Вообще, эта девушка оказалась довольно своеобразной личностью. Её любимым развлечением были сборы в ночной клуб. Начинала она сразу, как просыпалась: шла в душ, перемерив кучу одежды, укладывала волосы, красилась.

Самое интересное, что практически всегда сборы заканчивались одинаково: Наташа оставалась дома и при полном параде ложилась спать. А поспать она любила. Девушка предпочитала бодрствовать в ночное время, сидя за компьютером, после чего отсыпалась в течение всего дня. Приходилось ходить на цыпочках и разговаривать исключительно шёпотом, что сильно раздражало, но ненароком разбудить Наташу было смерти подобно – невыспавшаяся, она была очень злая.

К величайшему моему огорчению, на шкафу Наташи стоял телевизор, а её любимой передачей была «Дом 2». Мы часто ругались, так как из-за доносившихся с экрана телевизора скандалов я не могла уснуть, а ей непременно нужно было досмотреть до конца.

Наташа редко ходила на учёбу, однако сессию всегда сдавала на отлично и без долгов. Эта её способность меня поражала, я так, увы, не умела. Я была благодарна Наташе за то, что она никогда не устраивала в нашей комнате вечеринки, а всегда уходила сама к моим бывшим соседкам. Я же ещё долгое время не могла засыпать при включённом свете и телевизоре – меня тут же начинало трясти.

С Лёлей и Соней я, напротив, быстро сдружилась. Девочки оказались такими же спокойными и добродушными, как и я. Мы подолгу беседовали в свободное время, уютно устроившись за кухонным столом нашей комнаты.

Вскоре я познакомилась с прекрасной девушкой Надюшей. Она жила за стенкой от нас. Девочки в её комнате доучивались последний год, а она планировала задержаться на пару лет в магистратуре, и Надюша предложила мне переехать к ней.

Их удивительно уютная комната приглянулась мне с самого начала, и я переехала, прихватив с собой Лёлю и Соню. Получился прекрасный состав и отличные условия. Душа в душу мы прожили два оставшихся года. Наташа злилась – она сразу поняла, что мы съехали от неё по моей инициативе. К ней же по осени подселили первокурсниц, да ещё под стать самой Наташе.

История Нины, с которой я поменялась комнатой, стоит отдельного внимания. Очень скоро она пожалела о своём переезде, прежде мило дружившие подруги охладели друг к другу. Постоянные шумные вечеринки Нине тоже не нравились. Она жаловалась Наташе, но о повторном обмене не могло быть и речи. Но было ещё кое-что…

Нина вскоре залетела. В общежитии такие слухи разлетаются очень быстро. Мы все знали, кто он. Я часто встречала этого парня по дороге в Академию. Он и раньше-то не вызывал во мне симпатии, а теперь и вовсе только отвращение, хотя они вскоре поженились. Позднее я видела фото счастливой семьи с удивительно красивым малышом, но неприязнь к парню никуда не делась.

После окончания Академии я уже и забыла вспоминать эту историю, но однажды раздался звонок с неизвестного номера:

– Мария, привет. Мы не знакомы, но я часто видел тебя в Академии, и ты мне очень понравилась. Давай встретимся.

Я поначалу опешила, но решила согласиться. В назначенный час у моего подъезда остановилась большая серая иномарка. Увидев водителя, я обомлела. Это был муж Нины! Кто бы мог подумать: парень, которого я заочно презирала, сидел в авто, широко улыбаясь, и ждал меня.

Я села в машину.

– Привет… – взволнованно произнёс он.

– Привет… – огорошенно ответила я.

– В кафе?

Я кивнула, он завёл мотор, и мы тронулись с места.

– А ведь я тебя знаю. И жену твою.

Он ответил удивлённо и в то же время грустно:

– Мы развелись.

В небольшой кофейне было тесно, душно и полно народу. Официант провёл нас в соседний зал, точнее, комнатку без окон. Здесь людей практически не было. Мой кавалер заказал нам чая с пирожным, и официант удалился.

Не в силах больше терпеть, я сразу приступила к допросу.

– Так, говоришь, вы с Ниной в разводе? Почему?

– Это всё её мама. Она постоянно настраивала жену против меня, а Нина – послушная дочка, и вскоре втихую от меня подала на развод. Меня оповестили, лишь когда нужно было идти в суд. Я не хотел… Я так скучаю по сыну.

– А что случилось в начале вашего знакомства?

– Накануне умер мой отец. Я сильно переживал, замкнулся. Потом, на дне рождения друга, я встретил Нину. Она весь вечер так вилась вокруг меня, что я потерял голову и решил, будь что будет. Я и не мог предположить, что она сразу забеременеет. Как только узнал, сразу позвал замуж.

– Да уж… – только и смогла вымолвить я.

– Ну, а потом мы переехали ко мне, на съёмную квартиру, но казалось, будто живём с тёщей. Она влезала в каждый вопрос, ничего не решалось без её ведома. Вообще, Нина оказалась совсем не такой, какой показалась мне вначале. Взбалмошная, легкомысленная, упрямая, она часто устраивала сцены на ровном месте. И, конечно же, сразу звонила маме…

– А ребёнок?

– О, Андрюшу я обожаю. Видимся теперь очень редко. Я не хотел разводиться только из-за него.

Я смотрела на этого несчастного мужчину и ничего, кроме жалости, к нему не испытывала. Словно прочитав мои мысли, он резко выпрямился и улыбнулся:

– Но теперь всё в прошлом. Я работаю в лесничестве, строю дом и планирую завести новую семью.

Я попыталась улыбнуться.

– Так почему я? И откуда у тебя мой телефон?

– Я давно тебя заприметил, а мой друг Витя рассказал, какая ты замечательная, и дал твой номер.

– Ах, это Витя, значит…

– Я и сам сейчас вижу, что ты чудесная девушка.

– Да ладно тебе, – зарделась я.

Мы провели вечер за дружеской беседой. Было заметно, как трепетно он на меня смотрит, как осторожно пытается ухаживать. Но я была холодна. За моей улыбкой и непринуждённым разговором он не мог этого заметить. Я вела себя приветливо лишь из вежливости, чтобы не обидеть раненного душой человека. Я чётко осознавала, что ни о какой симпатии и речи быть не может. Он для меня муж Нины, и никак иначе.

Мы встретились ещё пару раз, но я не могла водить молодого человека за нос и честно призналась в отсутствии чувств. Как гадко и пакостно было на душе в тот миг – я видела, что мой отказ больно его ранил, но что я могла поделать?

Он готов был ждать, пока ко мне придёт любовь, но я знала наверняка, что этого не случится.

Глава 7. Костя

Костя… Моя первая любовь и странная история, до сих пор не дающая мне покоя.

Мне было лет десять, когда однажды к нам с сестрой на улице подошли соседские мальчишки и попросили кассету с фильмом «Матильда», которую заприметили у нашего общего друга Ромки. Это был любимый фильм моего детства. Взамен они принесли «Двое – я и моя тень».

Мне сразу приглянулся один из мальчиков. Его звали Костя. Жил он на нашей улице в соседнем квартале в большом двухэтажном доме из белого кирпича. Кроме него в семье были два брата-близнеца и моя ровесница-сестра.

Костя был старше меня на два года, а в детстве это о-го-го какая разница. После той встречи моя симпатия к нему только крепла, хотя мы не общались. Однажды я случайно узнала, что его семья руководит какой-то сектой, что, конечно, меня не обнадёжило, но отношения к нему не переменило.

…Десятый класс. Одним морозным утром, когда я медленно вышагивала в сторону школы, сердце учащённо забилось, когда я узнала знакомое лицо встречного парня. Это был Костя! В тот день я не могла убрать глупую улыбку с лица.

От друзей я узнала, что Костя перешёл в другую школу, дорога к которой шла через мой дом. Теперь наши пути стали пересекаться. О, то были мои самые счастливые мгновения! Сколько трепета и волнения я испытывала, завидев вдалеке знакомый силуэт. Каждый раз я смотрела в упор, забавляясь таким же пристальным взглядом в ответ, а чуть осмелев, начала улыбаться. Приходя в школу, я ещё долго не могла спрятать сияющих глаз, тайно радуясь мимолётным встречам, и расстраивалась, когда, натягивая куртку, замечала в окне прихожей его стремительно удаляющуюся фигуру.

Наступило лето. Мы с Верой сидели дома одни, когда у наших ворот остановилась незнакомая машина. Я выглянула в окно и замерла, узнав в водителе Костю. Что он здесь делает? Вся дрожа и краснея, я побежала узнать, что ему нужно.

Заметив меня, он просиял, удивлённый не меньше моего. Оказалось, что ему просто нужны были какие-то документы от моего папы, который на тот момент являлся председателем уличкома (уличного комитета) нашей улицы.

Теперь я знала его машину и постоянно высматривала среди проезжавших автомобилей. Он часто их менял, но ту белую иномарку с голубой подсветкой и нехитрым номером «222» я запомнила надолго. Каким счастьем переполнялось моё сердце, когда заветная машина встречалась мне на пути, мужская ладонь в приветствии прижималась к лобовому стеклу, а из темноты салона на меня смотрели сияющие глаза Кости! Я была готова отдать всё на свете, чтобы в этот момент сидеть с ним рядом.

Я всегда любила чистить снег, правда, исключительно в вечернее время. Расчищая пространство перед домом, принималась за тропинки у соседских бабушек, не сообщая им об этом.

Заканчивая работу, я постоянно всматривалась в сторону квартала, где жил Костя. Сердце замирало при виде знакомой машины, пробирающейся по сугробам. Автомобиль никогда не доезжал до меня, неизменно заворачивая на соседнюю улицу, а я мечтательно вздыхала, гадая, куда же на этот раз направился Костя.

Как-то раз мы с мамой, прогулявшись по магазинам, гружённые тяжёлыми пакетами, направлялись в сторону дома. Вдруг мимо пронеслась знакомая иномарка. Мама проводила её взглядом, а потом со смехом произнесла:

– Костя аж шею вывернул, тебя выглядывая. – Я отмахнулась, но в душе лелеяла надежду на взаимность.

Сколько глупостей я натворила в то время, не в силах бороться с накрывшей меня влюблённостью! Встав однажды в шесть утра, чтобы якобы побегать, я остановилась под окнами Костиного дома и быстро наскребла цветными мелками: «Доброе утро».

Чувствуя себя вором, вторгшимся на чужую территорию, я безумно боялась, что в любую минуту может нагрянуть кто-то из жильцов. Но всё обошлось, и, оставив послание, я рванула по дороге, изображая юную спортсменку на утренней пробежке.

Костя занимался ремонтом автомобилей и часто работал перед своим домом. Я искала любой повод, чтобы пройти мимо заветного адреса, благодаря чему открыла новые маршруты до подруг и ближайших магазинов.

Сердце замирало при каждой встрече. Ковыряясь в очередном авто, юноша зачастую не замечал ничего вокруг. Я же не могла допустить пройти незамеченной.

Так как голос у меня тихий, я придумала неожиданный способ для привлечения внимания – хлопать в ладоши. Костя тогда непременно оборачивался и, широко улыбаясь, приветственно поднимал испачканную в мазуте ладонь, делая вид, что не замечает моего странного поведения. Переполненная радостью, я махала в ответ и, не сбавляя скорости, проходила мимо.

Не помню, как, но однажды я узнала Костин номер телефона. Молодой человек сильно удивился, когда я впервые позвонила. Но я не собиралась его донимать, только иногда отправляла сообщения. Он же никогда не звонил первым кроме пары раз. Это было так неожиданно и приятно!

…Я уже засыпала, лёжа на надувном матрасе в съёмной питерской квартире, как вдруг донеслась мелодия пришедшего сообщения, гулким эхом отразившись от голых стен. Я достала телефон, на миг зажмурившись от яркого света экрана, и при виде адресата резко выпрямилась, окончательно проснувшись.

«Доброй ночи, Маша!

Извини, что не поздравил днём… Не знаю, спишь ты или нет, да и не это главное. Просто хочу, чтобы завтра, когда ты только-только протрёшь сонные глаза, ты улыбнулась. Неважно, какая будет погода: будет ли идти дождь или светить солнышко – хочу, чтобы ты прочла смс и поняла, что я тебя помню…

С Днём рождения, Маша! Пусть в этом году исполнятся все мечты твоего сердца. Радости, тепла, света…

Костя В.»

Крепко вцепившись в телефон, я перечитала послание несколько раз. Хотелось скакать от счастья, на глаза навернулись слёзы. Что это? Неужели не сон? Засыпая, я блаженно улыбалась, ведь о таком подарке я даже и не мечтала…

Летом я приехала домой. Одним поздним вечером раздался звонок.

– Алло? – я взяла трубку в изумлении, не веря, что Костя звонит мне сам.

– Добрый вечер, Маша! Мы с друзьями на машине катаемся, решил тебя набрать.

Я промычала что-то невразумительное в ответ; щёки уже налились румянцем, сердце бешено забилось, ладони вспотели. Хорошо, что он всего этого не видит.

И вдруг Костя попросил меня… спеть.

– Прямо сейчас? – обалдела я.

– Ну да, а мы с ребятами послушаем.

– Ну, хорошо…

Я прошла, скрипя половицами, по спящему дому, открыла окно, чтобы никого не потревожить, и тихо запела недавно полюбившуюся мне песню.

На том конце стояла тишина, я уже было засомневалась, что меня слушают. Но стоило мне умолкнуть на последней ноте, как раздался радостный голос:

– Как круто, спасибо! Теперь я твой должник. Спокойной ночи, Маша.

– И тебе, Костя.

Через пару дней я отправилась в гости к бабушке на другой конец города. Погода стояла прекрасная, так что я решила пройтись пешком. Свернув с нашей улицы на соседнюю, услышала за спиной гул мотора.

«Как было бы здорово, если бы это оказался Костя», – мечтательно подумала я и тут же переключилась на другие мысли. Машина сравнялась со мной и затормозила, я повернула голову и ахнула: Костя смотрел на меня через открытое окно своей новой иномарки и улыбался.

– Садись, подвезу.

Я поражённо уставилась на него. Все школьные годы я только об этом и мечтала – прокатиться с ним в машине. Желание казалось несбыточным. Что вдруг произошло? За какие такие заслуги мне выпало невиданное счастье?

От переполняющих эмоций хотелось петь и танцевать, но я лишь сдержанно улыбнулась и села на сиденье рядом с ним.

– Я ещё не расплатился с тобой за песню, – улыбаясь, сказал он.

– Ах, вот оно что. Но этого недостаточно! – надув по-детски губы, возразила я.

Но Костя только улыбался. Он довёз меня до самых бабушкиных ворот. Как же не хотелось выходить из машины… В тот день я порхала, не чувствуя земли под ногами. Этот день стал одним из моих самых счастливых.

Прошёл год, я снова приехала на каникулы домой. Однажды на улице мне встретилась наша молодая соседка по огороду. Явные перемены в ней меня озадачили. Прежде девушка всегда одевалась и красилась ярко, даже вызывающе, а тут вдруг обрядилась в длинные мешковатые балахоны, заспанное лицо без грамма косметики, на голове повязан выцветший платок, из-под которого выглядывает чёрная коса.

«Похоже, в секту вступила. Невестой Кости будет», – усмехнулась я про себя и прошла мимо.

Кто бы мог подумать, что мои мысли окажутся пророческими – вскоре они с Костей действительно поженились.

В следующий приезд домой мы с одноклассницей возобновили вечерние пробежки. В такие моменты казалось, что мы снова превратились в двух малолетних школьниц, которые отчаянно стараются улучшить свои физкультурные успехи.

В один из вечеров мы припозднились, встретив подружку. Уже стемнело, а мы никак не могли разойтись, болтая без умолку у обочины дороги. Вдруг нас ослепили яркие фонари приближающейся машины, и до боли знакомый голос радостно окликнул в открытое окно: «Привет, Маша!»

Хорошо, что было темно и никто не заметил моих пылающих щёк. Девочки посмеялись надо мной, а я, жутко взбудораженная, ещё долго не могла унять дрожь в теле.

Добравшись до дома, я тотчас набрала сообщение: «Как ты узнал меня в темноте, да ещё среди других девочек?» Ответ последовал незамедлительно. Содержание меня шокировало: «Я всегда узнаю тебя по твоим шортикам и ножкам».

Это, на минуточку, писал женатый мужчина. Никогда прежде Костя не говорил со мной в таком тоне… Поразительно, что это случилось именно сейчас, когда он был уже несвободен.

Вскоре я вернулась в Питер на учёбу и, в очередной раз задумавшись о последнем сообщении Кости, не удержавшись, написала смс: «Костя, привет. Как дела?» На что тут же пришло в ответ: «Вы ошиблись номером».

Я очень удивилась, убедившись, что номер точно Кости. Тогда игриво настрочила следующее: «Ну как же? Это же я – та, что в шортиках и с ножками».

Ответа не последовало, но на следующий день мне позвонила разъярённая мама. Без всяких предисловий она тут же принялась орать на меня во весь голос:

– Ты зачем пишешь Косте?! Я же тебе уже говорила – забудь! Ко мне подошла его жена и начала кричать на всю улицу, чтобы ты отстала от него. Маша, что за шортики и ножки?! Ты в своём уме?

Я бросила трубку и расплакалась.

Спустя год эта девушка рожала у моей мамы. Она случайно попала в её смену. Все роды Костина жена боялась поднять глаза на мою маму – всеми любимого в этом городе акушера-гинеколога. А через лет пять они уже развелись. В суде девушка заявила, что у мужа несколько лет другая семья.

Так я и не узнала, что же он чувствовал ко мне на самом деле, была ли взаимной моя симпатия. Эта загадка всегда мучила меня, особенно по приезду в родной город.

И однажды мне приснился сон. Весёлая толпа шумела на чьей-то свадьбе. Я отделилась от неё и села на скамейку. Ко мне подошёл Костя, сел рядом, поднёс мои руки к губам и зашептал:

– Я люблю тебя и всегда любил. Прости, всё из-за моей семьи: они не примут тебя, и мы никогда не сможем быть вместе.

В то утро я чувствовала облегчение, словно наконец упал камень с души, тяготивший меня все эти годы.

Глава 8. Закулисная жизнь лицедеев

Ещё посещая подготовительное отделение, я часто натыкалась на объявления театральной студии. Это был студенческий театр, где ставили мюзиклы. Каждый год они набирали новых студентов, и я захотела попробовать. В том году попасть на учёбу я не успела, пришла на следующий – и опоздала вновь буквально на день. Помощница режиссёра предложила подойти через месяц в расчёте на то, что народ «расползётся» и будет новый набор.

В общежитии я сдружилась с девушкой Лизой. Она тоже загорелась идеей попасть в театр. Через месяц мы появились в студии: в кабинете сидел сам режиссёр, он же директор театра, Николай Владимирович. Его помощница только отмахнулась, а директор, с интересом глядя на меня, предложил сходить к преподавателю, у которого в данный момент шло занятие.

Мы с Лизой подошли к высоким дверям «Голубого зала», оттуда доносились голоса преподавателя и студентов. Было жутко страшно заходить внутрь. Смелая Лиза вошла первой: большой светлый зал, человек двадцать будущих актёров. Преподаватель сидел за столом, держа прозрачный пластиковый стаканчик с кофе. Это был со вкусом одетый серьёзный молодой мужчина с идеально уложенными волосами, как из рекламы шампуня. Казалось, перед нами актёр, сошедший с экрана, он мне моментально понравился.

Преподаватель вопросительно на нас глянул. Новость о том, что мы тоже хотим заниматься, его явно не обрадовала.

– Мы работаем с ребятами уже целый месяц, а вы только пришли. Как собираетесь догонять? Не знаю, справитесь ли.

Мой энтузиазм мгновенно улетучился, я начала поглядывать в сторону выхода. Но Лиза не собиралась сдаваться. Если бы не она, я бы точно тогда ушла. Она уверенно кивнула преподавателю в знак согласия и направилась к остальным, чтобы подготовиться к занятию. Я восхитилась её стойкостью и, не оборачиваясь в сторону красавчика-актёра, последовала за ней.

И вот ещё одна моя мечта осуществилась. Я находилась среди начинающих актёров в месте, которое манило меня почти два года. Всё было в новинку, поначалу многое местами казалось вовсе дикостью. Мы кидали воображаемые мячи, нанизывали воображаемые бусины на воображаемые нитки и много чего воображали ещё. При этом, разумеется, нужно было представлять, что всё это происходит по-настоящему.

Мне всё больше нравился наш преподаватель Артём. Мурашки проходили по всему телу, когда он невзначай касался моей руки, объясняя очередное задание. Я пыталась выбросить эти мысли, скинуть очарование, но, как всегда, на это потребовалось время.

Помимо занятий по актёрскому мастерству в своих группах у нас проходили уроки танцев, вокала и одно общее занятие по актёрству с главным режиссёром театра Николаем Владимировичем. Я практически поселилась в театре, проводя все вечера в его стенах. Благо в тот год у меня было мало занятий в вузе, поэтому я успевала везде, чего нельзя было сказать о Лизе. Она проходила в театральную студию всего полгода, и то обзавелась потом большими проблемами в учёбе.

Я же бежала со скучных занятий Академии в театр, где отдыхала душой. Было очень волнительно и страшно, что в очередной раз придётся перед всеми что-то показывать, изображать. Мне, скромной и тихой по натуре, всё это давалось непросто. Но как же я полюбила наш театр! Я чувствовала, что живу, живу по-настоящему.

На танцах мы растягивались, разминались и разучивали что-то из спектаклей. На вокале – старательно распевались, учили произведения из репертуара театра и не только. На актёрском мастерстве снимали зажимы, учились развивать фантазию, полностью погружаться в спектакль, жить им, отключаясь от всего постороннего.

Я узнавала много нового на каждом занятии, начала раскрываться, раскрепощаться и разбудила ребёнка внутри себя. Для меня стало открытием, что актёры, по сути, – те же дети. Взрослые люди вовсю дурачились и веселились в стенах театра, но стоило им выйти за порог, как игривость улетучивалась, и они превращались в обычных серьёзных, а порой даже угрюмых жителей Северной столицы.

Николай Владимирович часто говорил нам: «В жизни вас посчитают сумасшедшими, если останетесь ребёнком, общество требует серьёзности». Я была с ним согласна, и этот факт очень смущал меня в первый год жизни в Питере. Я не могла быть собой, окружающие зачастую воспринимали меня легкомысленной. Может, я попадала не в то общество, но во мне всё больше зрело ощущение, что взрослый мир не для меня. Мне всегда хотелось развеселить серьёзного человека, поддеть его напыщенность, но, когда таких людей было много, я забивалась в свою ракушку, пряча истинное Я от окружающего мира.

В такие моменты становилось очень грустно, казалось, никто меня не понимает, я какая-то неправильная. И вот здесь, в театре, я встретила таких же «детей», в которых детскость по сравнению с моей зашкаливала.

Через полгода обучения в театре наши ряды значительно поредели, практически в три раза, а к концу года и вовсе осталось по шесть человек в каждой группе (вместо сорока изначально). Я поражалась, почему люди молча массово покидают театр. Самой мне очень нравилось здесь, плюс обучение было бесплатным. Возможно, единственное, что меня смущало, – это строгий наказ Николая Владимировича присутствовать на всех спектаклях театра. Если мы не участвовали, то помогали другим актёрам со светом, спецэффектами, монтажом и демонтажем декораций, рекламой спектаклей, распространением билетов среди знакомых, встречали гостей и т. д.

Нужно было расставлять приоритеты. Если бы я выполняла наказ руководителя, то на учёбу в своём вузе просто не осталось бы времени. Я и так находилась в театре шесть дней в неделю, убегая сразу после занятий в Академии.

Но режиссёр постоянно негодовал, и недовольные взгляды преподавателей-актёров театра угнетали. Я всё время ощущала перед ними чувство вины. Занятия были бесплатными, и они надеялись на нашу помощь, но я просто не могла посвятить всё своё время театру, всё же учеба в вузе для меня была на первом месте. Одна девочка из нашей группы поселилась в театре, и это закончилось для неё плачевно: она была вынуждена бросить учёбу, потому как догнать остальных оказалось нереально.

Наши преподаватели были строгими, но в то же время душевными и дружелюбными. Вот Артём, преподаватель нашей группы, был очень суров, постоянно критиковал всех и вся. По его мнению, только одна девочка, Ксюша, делала всё хорошо. Её он постоянно нахваливал, хотя ей это не нравилось, а мы с Лизой каждый раз по пути домой с возмущением обсуждали Артёма и его любимицу.

Как же мы злились: стараешься, стараешься, а итог всегда один – всё неправильно. Я была уверена, что Артём с первого нашего занятия только и ждёт, когда мы с Лизой сдадимся, особенно я. И вот однажды мы что-то репетировали, как вдруг преподаватель произнёс: «Маша, молодец! Хорошо получилось». Я недоумённо взглянула на него и даже не заметила, что ответила слишком громко: «Да ладно? Меня наконец-то похвалили?»

Артём усмехнулся, сидевшая рядом Лиза хихикнула. Пожалуй, с тех пор я успокоилась и перестала болезненно реагировать на его критику.

Настал долгожданный день – наш отчётный концерт, своеобразный зачёт о проделанной работе. Тема семестра была посвящена воображаемым предметам. Зачёт состоял из моноэтюдов, ученики представляли на суд публики определённую житейскую ситуацию, пользуясь лишь мысленными предметами.

Каждая история получилась очень интересной, были как печальные, так и комичные номера, мы долго репетировали, отрабатывали, готовились. Одна девочка изображала ночную любительницу сладкого. Мне казалось, что я вижу эту вишенку на тортике – так удивительно правдоподобно Яна её ела.

Мила вышла в образе блондинки, которая пытается разобраться в причине поломки машины, повредив при этом ноготь. Ксюша показывала грустный номер о просмотре семейного альбома и нахлынувших при этом воспоминаниях.

Мой этюд вышел комичным: я пыталась посмотреть фильм на новом DVD-проигрывателе, постоянно нажимая на «стоп», чтобы снять куртку, принести плед, еду, выключить свет. Наконец, подготовившись и усевшись со всем комфортом в предвкушении долгожданного просмотра, нажала на «play», как вдруг диск начало заедать. Весь зал зашёлся в дружном хохоте, увидев мою реакцию.

Я была безумно счастлива и горда собой: у меня получилось, я выступила! Одна! И даже смогла рассмешить. Как же это здорово – слышать искренний смех от своей игры.

Через пару дней у нас прошёл отчётный концерт по вокалу и танцам, где мы показывали вокальные сценки, танцы из спектаклей, кто-то даже сольно пел свои любимые песни.

С огромной радостью я вернулась в театр после зимних каникул. Нас стало ещё меньше: в моей группе осталось четыре человека, но появился непонятный парень. Он меня бесил с первого же дня. Мы с Лизой опоздали всего на месяц, и Артём довольно жёстко отругал нас перед всей аудиторией, а этот новенький заявился через полгода, и преподаватель ни словом не обмолвился по этому поводу. Я негодовала.

Феде оказалось уже 27 лет, он был высоким, атлетически сложенным, крепким парнем. На вытянутом лице нелепо смотрелись большие глаза и пухлые губы. Мне он казался зазнайкой и выскочкой – Федя постоянно проявлял излишнюю активность во время занятий, и из-за его громкого баса было слышно исключительно его.

Оказалось, что Федю привела Яна. Они вместе ходили на подготовительные режиссёрские курсы. Девушка однажды даже призналась мне, что влюбилась в этого Федю, покорившись его харизматичности и силе. Но он, к несчастью Яны, воспринимал её исключительно в роли друга. Меня удивляли расстройства барышни о безответности чувств – на родине, во Владивостоке, её ждал молодой человек, с которым они встречались уже несколько лет.

Новый семестр был посвящён теме животных. Своим немногочисленным составом на занятиях по актёрскому мастерству мы изображали теперь всевозможных зверей.

Порой это было очень забавно: никогда бы не подумала, что буду по два часа отрабатывать походку кошки, скакать обезьяной по воображаемой сетке, пытаясь достать иллюзорный банан; спорить с Артёмом, как правильно машет крыльями бабочка, прыгать пингвином и играть гордого орла, устремившего вдаль свой печальный взор. Обезьяны, скажу честно, из меня не получались совсем, как и волы. Зато кошечкой, по словам Артёма, я была самой грациозной.

Самым сложным для нас оказались курицы: при каждом кудахтанье мы все дружно сгибались в судорожном хохоте. Артём на это лишь строго замечал, что мы не умеем полностью погружаться в роль.

Его задание с голубями я запомнила на всю жизнь. В роли этих птиц, присев на корточки, мы двигали головой вперёд и назад, взмахивали воображаемыми крыльями (подпёртыми под бока руками). Руководитель же был прохожим, который кидал нам мысленные семечки в разные части комнаты.