666 женщин Лешего

Тетрадь со странной записью, будто раскалённый кусок железа, жгла ей ладони. Фелиция с необычайной осторожностью положила тетрадь на место и, забыв о травмированной ноге, вприпрыжку, с костылём наперевес, выскочила на крыльцо.

Лешего пока не было видно.

«Что же теперь делать?! Как мне себя вести?! – заметалась в голове мысль. – Этот изверг скоро вернётся, у меня совсем нет времени на раздумье. И нога чёртова, как не кстати! С костылём далеко не уйти. Угораздило же меня поскользнуться в реке!»

Страх и паника охватили Фелицию. Обессиленная, она присела на ступеньку, обхватив голову руками.

Что с ней будет делать Леший, когда вернётся, предсказать было невозможно. Картины насилия и изощрённых издевательств замелькали перед глазами, одна страшнее другой.

Когда самообладание частично вернулось к ней, и она, невзирая на травму, всё-таки решилась на побег, из леса вышел Леший.

Он шагал неторопливо, за плечами на широких ремнях у него висела увесистая ёмкость защитного цвета. Вид отшельника, казалось, был удручённым.

Бежать было поздно. Фелиция замерла на месте, словно враз окаменела.

«Надо сделать вид, что я ни о чём не догадываюсь, – подумалось ей. – Приходилось ведь бывать в жутких передрягах и, ничего, всегда удавалось выходить сухой из воды, даже без ущерба для собственного здоровья. Дай бог, и на этот раз всё обойдётся. Нужно лишь переиграть душегуба, постараться взять себя в руки и контролировать каждый шаг – свой и преступника».

– Как быстро ты вернулся, – проговорила она через какое-то время намеренно громко, маскируя своё волнение. – Я даже умыться ещё не успела».

– Ну и не торопись, делай свои дела, – ответил Леший. – Моя уха будет готова ещё не скоро.

Фелиция дошагала до рукомойника, закреплённого на стволе старой ели, принялась приводить себя в порядок, украдкой наблюдая за действиями Лешего.

Тот вёл себя непринуждённо и обыденно, в его поведении не было ничего подозрительного. Он принёс к кострищу картошку, репчатый лук, принялся чистить. Потом развёл костёр, налил воды в котелок из заплечной канистры, с которой ходил на родник, подвесил над костром.

Фелиция занималась собой не спеша. Почистив зубы и умывшись, принялась для видимости отмывать мыльницу, затем постирала носовой платок, который случайно оказался в кармане, после чего принялась мять и жамкать кончики полотенца, словно они были грязны до безобразия.

Она умышленно тянула время, прокручивая в голове дальнейший план своих действий. Только когда удалось окончательно унять дрожь в теле и успокоиться, решилась подойти к костру.

Вода в котелке к этому моменту бурлила вовсю, кружа порезанный картофель и головки лука.

– Ну, вот, ещё немного терпения и моя уха будет готова, – деловито произнёс Леший, опуская в котелок рыбу. – Главное, не прокараулить процесс, иначе уха превратится в суспензию и станет отвратительным рыбным супом. И после снятия с огня сразу разливать её по тарелкам тоже нельзя, нужно дать настояться минут десять. Только тогда уха будет отменной с непревзойдённым вкусом.

Фелиция слушала плавную и неторопливую речь Лешего, и в её голове никак не укладывалось, что этот уравновешенный на вид человек вполне может оказаться безжалостным маньяком.

«Но ведь без причины не мог же он оставить эту ужасную запись в тетради? – в который раз задавалась она одним и тем же вопросом. – Какая-то цель заставила его это сделать?»

Глава 8      

Уха действительно получилась отменной.

Фелиция с наслаждением опустошила одну миску и не прочь была повторить, но не решалось попросить добавки. Организм, не получавший пищи более суток, требовал восполнения энергии.

Она непроизвольно покосилась на Лешего.

– Что, понравилась тебе моя ушица? – спросил Леший, молчавший всё это время. Он быстро догадался, что журналистка не насытилась, и по скромности своей стесняется признаться в этом.

– Очень, – односложно ответила Фелиция, отводя глаза в сторону.       Она была ещё не готова к непринуждённому диалогу и не решалась заводить пространный разговор. Ей казалось, что на первой же фразе голос её может предательски дрогнуть, а проницательный Леший сразу заподозрит, что с ней творится что-то неладное. Последуют вопросы, отвечая на которые, придётся врать и изворачиваться. Чем всё может закончиться – предвидеть невозможно. Одна попытка солгать уже закончилась провалом, повторение лжи может поставить жирную точку в их отношениях.

Пока же Леший ничего не заподозрил, глубоко погрузившись в какие-то свои размышления. О чём он думал всё это время – Фелиции было неведомо, но такое положение сейчас её вполне устраивало. Она продолжила есть в полном молчании, уставившись взглядом в огонь.

Затянувшееся молчание вскоре закончилось, его прервал Леший, изложив неприятную новость.

Он сообщил, что при подходе к роднику обнаружил медвежонка, который в одиночестве бродил по лесу. Скорее всего, тот по неизвестной причине лишился матери. Признался, что такое событие сильно взволновало его, дальнейшая судьба косолапого детёныша не давала ни минуты покоя. Леший не знал, как и чем будет подкармливать сироту, где содержать: оставить на воле или же забрать к себе на дворовую территорию, соорудить вольер.

– Но вначале нужно точно установить: погибла ли его мать, или же он, несмышлёныш, совсем случайно отбился от неё, – подвёл итог своему повествованию отшельник. – Нужно сегодня же сходить и понаблюдать за ним. Если медвежонок остался без матери – придётся взять над ним шефство. Не бросать же сироту на погибель? Жаль, что ты обезножила, а то бы взял с собой, полюбовалась бы на этого забавного и умилительного глупыша, – закончил он свой невесёлый рассказ.

Последние слова Лешего, произнесённые с нескрываемой нежностью, заставили Фелицию вновь засомневаться в том, что перед ней преступник.

«Или я совсем не разбираюсь в людях, или же когда-то успела потерять журналистское чутьё, – критически рассудила она. – Ну не может маньяк быть таким заботливым и чувствительным! Моральный урод не может обладать тонкими чувствами. Никак не может!»

После такой разоблачительной мысли к ней стали возвращаться былые уверенность и решительность.

– А далеко до родника? – спросила она уже обычным ровным голосом, поборов, наконец, остатки волнения.

– Примерно так, как до твоей палатки, – прикинув в уме расстояние, сказал Леший. – Но если ты собираешься составить мне компанию, то тебе ещё рано покорять такие дистанции.

– У меня есть хороший помощник – твоя волшебная клюка, – с вкрадчивым подхалимажем проговорила журналистка. – С ней я смогу пройти, сколько потребуется!

– Ну, скажем, не пройти, а проковылять, – одёрнул Леший. – А это две большие разницы, как говорят одесситы. Ходить ты начнёшь, как минимум, через пару дней.

– Хорошо, пусть проковыляю, и что? – не желая сдаваться, сказала Фелиция. – Мы ведь никуда не опаздываем и до сумерек, надеюсь, вернёмся?

– Какая ты… настырная и… несокрушимая, всё-таки, – с трудом подобрав подходящие и неоскорбительные слова, сердито проговорил Леший.

– Сказал бы прямо: упёртая и твердолобая, – усмехнулась Фелиция. – Я бы не обиделась, поскольку слышала уже не раз такой комплимент в свой адрес. Однако, следует отметить, что на этом самом упрямстве и зиждется моя журналистская удача.

– А если вдруг на медведицу наткнёмся? – не реагируя на реплику Фелиции, продолжил Леший. – Я вприпрыжку побегу назад, а ты вступишь с ней в единоборство? Костылём станешь отбиваться от матухи? Нет, Фиса, даже и не надейся, не возьму я тебя с собой. Вопрос закрыт и на этом поставим жирную точку.

Фелиция поняла, что Леший прав, и не стала больше упорствовать. Она демонстративно надула губы, изобразив обиду, и замолчала, соображая, в какое русло перевести разговор.

Приняв обиду журналистки за чистую монету, Леший поспешил успокоить её.

– Ты не переживай. Живых медвежат я тебе обязательно покажу, – заверил он. – Как только окрепнешь и встанешь на ноги – сразу свожу в одно место. Там медведица с медвежатами выходит к реке, полюбуешься их забавами.

– Правда? – вырвалось у Фелиции с детской наивностью в голосе, и в её памяти тут же всплыла картинка из детства.

Давным-давно, будучи ещё девчонкой, она точно также, как сейчас, с большой надеждой и доверием заглядывала в добрые отцовские глаза, когда тот обещал исполнить её желание, и каждый раз спрашивала: «Правда? Точно-точно?»

– Я тебе обещаю, – ответил Леший, смутившись.

Заметив его смущение, Фелиция поймала себя на мысли, что с этого момента ей больше не нужно бояться этого человека.

Откуда-то из глубин сознания к ней пришло убеждение о полном доверии к нему, появилась уверенность, что Леший ни при каких обстоятельствах не причинит ей зла. Почему появилась такая уверенность – она не могла объяснить, но уже точно знала: он просто не способен на совершение злодеяний. Это чувствовалось по его поведению, покровительственному отношению к ней, отражалось во взгляде и улыбке, в озабоченности судьбой маленького медвежонка.

Леший сейчас предстал перед ней таким же чутким, добрым и внимательным, как её покойный отец.

Ей вдруг нестерпимо захотелось поделиться с ним своими воспоминаниями об отце, о его безграничном внимании и любви к ней, рассказать о детских шалостях и прощениях отцом, о первой несчастливой любви и о многом другом. Она готова была рассказать о мучивших её эпизодах своей жизни, которые постоянно держала в тайне и не предавала огласке. Даже Грому не положено было знать всей подноготной этих эпизодов. Поделиться сокровенным она могла позволить себе лишь с отцом, но, к сожалению, его давно уже не было в живых.

Фелиция считала себя сильной личностью, и поэтому никто из окружавших её людей не должен был знать о её слабостях. И вот теперь, как ей показалось, отшельник был самой подходящей кандидатурой после отца. Он жил вне общества. Доверяя ему свои тайны, она могла не переживать по поводу утечки информации.

Однако, чтобы быть откровенной с Лешим, ей нужно было избавить себя от сомнений в его порядочности, а значит, утвердиться в проявившихся ощущениях.

Собравшись с духом и глядя прямо в глаза Лешему, уже не таясь, она спросила:

– Для чего ты сегодня заговорил со мной о маньяке?

– А ты разве не поняла? – ответил Леший с улыбкой, не удивившись неожиданному вопросу, словно давно ждал его.

– Поняла, только не сразу, а немного позднее.

– И что ты поняла?

– Что передо мной настоящий маньяк, а вовсе не тот мнимый, который мог бы встретиться на моём пути, – заявила Фелиция, волнуясь.

– Очень смелое заявление для беззащитной женщины, – не сбрасывая улыбки с лица, сказал Леший.

– И этот маньяк не спешит надругаться надо мной, поскольку ещё не придумал более изощрённого способа истязания, чем все те, которым подверглись предыдущие 665 невинных жертв. Ему не хочется повторяться, потому что не произойдёт того сладострастного кайфа, ради которого он истязает свою жертву, а фантазии для нового сценария уже не хватает, – на одном дыхании закончила журналистка и с шумом вдохнула большой глоток воздуха.

– И совсем неожиданно, – добавил Леший. Его лицо оставалось совершенно спокойным, на нём не отражалось ни удивления, ни волнения, ни чувства досады. Он вёл себя так, будто речь сейчас шла не о нём вовсе, а о каком-то постороннем человеке.

– Откуда в твоей голове появилось число 665? – спросил он.

– В следственном комитете получила информацию, – не моргнув глазом, с вызовом соврала Сойкина. – Когда знакомилась с твоим уголовным делом.

– Не умеешь ты врать, Фиса, – сказал Леший. – От твоего неумелого вранья скоро все деревья вокруг увянут. Тебе не к лицу даже маленькая безобидная ложь. Нет никакого дела на меня и быть не может. И позволь напомнить тебе, незваная гостья, что брать чужие вещи без разрешения хозяина нехорошо. Разве не учили тебя в детстве правилам приличия?

– Учили. И поэтому я не позволила себе в твоём логове прикасаться к вещам, мне не принадлежащим, ясно?

– Ясно, но не понятно: каким образом моя тетрадь очутилась в твоих руках? Не сквозняком же сбросило её с полки и удачно положило в твои ладони? – съязвил Леший. – Я и не подозревал, что в моём жилище появился полтергейст.

– А тебе вовсе не к лицу паясничать, – отпарировала Сойкина. – Тетрадь упала на пол и раскрылась.

– Сама упала, сама раскрылась… бывает и же такое?

– Я нечаянно зацепила её клюкой. И вообще, я не намерена отчитываться перед маньяком о своих действиях.

– Вот что, уважаемая дамочка, – произнёс Леший сердито. – У меня нет никакого желания дальнейшего общения с тобой. Забирай-ка ты свои вещи и отправляйся обратно в палатку. Обвинители мне здесь не нужны.

– Как… в палатку? – в растерянности спросила Сойкина, не ожидая такого крутого поворота событий. – У меня же нога…

– Ты только что заявляла, что с клюкой пройдёшь сколько будет необходимо. Вот и шагай, до сумерек ещё долго, доковыляешь.

– Ты не можешь поступить так жестоко со мной! – в отчаянии заявила журналистка.

– Могу, Фиса, я же маньяк. Если ты не уйдёшь, я тебя порежу на куски, мясо посолю на зиму, кости отнесу полакомиться волкам, а мозгами полакомлюсь на завтрак сам. Уходи, пока я добрый.

Сойкина вскочила, подняла костыль и, опираясь на него, поплелась к дому. Прошагав с десяток метров, обернулась. Невозмутимый Леший продолжал сидеть у костра.

– Никуда я не пойду, – крикнула она решительно. – Пока не узнаю, кто ты есть на самом деле!

– Это твой ультиматум или последнее желание перед смертью?

Сойкина молча проделала обратный путь, остановилась напротив Лешего. Тот делал вид, будто не замечает её, поправляя прутиком догорающие в костре угли.

– О чём я еще могла подумать, прочитав имя Фелиция и порядковый номер жертвы Лешего? – спросила журналистка.

Леший поднял глаза, внимательно смотрел ей в лицо некоторое время. Не произнося ни слова, поднялся и направился в дом.

Оттуда он вышел с тремя толстыми канцелярскими книгами в руках. Подошёл к Сойкиной, положил их перед ней на землю.

– Что это? – поинтересовалась Фелиция.

– То, ради чего ты направлялась сюда.

Журналистка взяла одну из них, раскрыла, бегло прошлась взглядом по мелкому убористому почерку. Лицо её просияло.

– Спасибо, – проговорила она радостно. – Даже не прочитав того, что там написано, я знаю наперёд: ты, Леший, очень добрый и порядочный человек. Прошу прощения за своё поведение, остаюсь перед тобой в неоплатном долгу.

Фелицию захлестнули эмоции, она на время забыла, кто стоит перед ней. Ещё совсем недавно Леший представлялся ей как маньяк, а сейчас, совсем неожиданно, стал для неё уже в роли благодетеля.

В порыве благодарности Фелиция, забыв о больной ноге, рванулась к Лешему и, не дав тому опомниться, прильнула к нему, обхватила за плечи и троекратно поцеловала в губы.

Леший, почувствовав, как подкосились ноги Фелиции, чтобы удержаться от возможного падения, интуитивно ухватил её за талию. Его бедра вплотную сошлись с напружиненными бедрами Фелиции. Словно молния прошлась по его телу в момент соприкосновения.

– Чувствительно благодарна вам, – сказала она и, увидев округлившиеся глаза Лешего, в растерянности попятилась назад, припадая на одну ногу.

– Извини…те, пожалуйста, – проговорила она, не отрывая взгляда от его лица.

Леший в очередной раз увидел пронзительный взгляд её зелёных колдовских глаз, которые, вспыхнув на мгновение, вновь обожгли его. Он явственно ощутил упругость уткнувшихся в него грудей Фелиции.       Искра неудержимого влечения к этой женщине вспыхнула в нём с новой силой, разжигая огонь неуёмной страсти.

Страсть эта разгоралась очень стремительно, словно внезапный приступ лихорадки. Сердце в одно мгновенье сбилось с ритма.

Перед глазами тут же промелькнули две обнажённые Фелиции: та, что стояла в реке, в чём мать родила, и та, которая лежала в бессознательном состоянии, раздетая им. Но тогда было проще справиться с похотью. Первый раз его разделяла река, во втором случае препятствием служила беспомощность женщины. Сейчас же провокаторша была совсем рядом, изогнув тело в соблазнительной позе и в чувственном порыве, подставляя губы для ответного поцелуя. Женщина, как две капли воды похожая на его первую любовь, стояла в полушаге от него. Стоит лишь протянуть руку и можно погладить её волосы, дотронуться до лица, притянуть к себе и поцеловать. И никто не сможет помешать слиться с нею воедино. Вокруг ни души на несколько десятков километров. А глаза Фелиции подсказывали, что она не будет противиться исполнить его неудержимое желание. Уж он-то умел читать по глазам женские «да» или «нет».

Началась внутренняя борьба с похотью.

Леший стоял, не в силах сдвинуться с места, прислушиваясь к взбунтовавшейся плоти и мысленно обзывал себя разными омерзительными словами.

«Дурак! Болван! Идиот! – ругал он себя, – для чего ты пробыл в одиночестве семь лет? Чтобы вот так, за несколько минут сомнительного счастья свести на нет все усилия? Тебе удалось вытравить в себе извращённую плотскую потребность, ты избавился от неё, ты победил. Уходи отсюда немедленно! Держись от этой дьяволицы подальше! Ты отдал ей то, чего она хотела, и теперь забудь о ней, поставь на ней крест! Она послана тебе самим дьяволом!»

Шли минуты, однако самобичевание не помогало. Завораживающе-воркующий голос Фелиции и её пленительный взгляд убавляли эти силы. Страсть охватывала неумолимо, обволакивая сознание густым туманом. С каждой секундой борьба ослабевала, отдавая предпочтение похоти.

Оставаться наедине с Фелицией в таком состоянии было выше его сил. Превозмогая себя неимоверным усилием воли, Леший крутнулся на месте и скорым шагом направился в лес…

Глава 9      

… Ретировавшись после встречи с Фелицией и её спутником Виктором Громовым, Леший тогда вернулся к себе.

«Скажите, а как ваше имя? Мне как-то неловко называть вас Лешим», – ритмично звучали в голове слова журналистки, словно срывались с заезженной пластинки.

Чтобы избавиться от наваждения, он взял в руки топор и с неистовой яростью принялся тесать бревно, задавшись целью довести его до формы бруса.

Остервенело орудуя топором, ухая при каждом взмахе, он надеялся остановить тревожные мысли, которые стали появляться вслед за преследующим вопросом Фелиции.

Толстые щепки одна за другой с треском вылетали из-под топора. Леший работал в полном исступлении до тех пор, пока не занемели ладони, державшие топорище. Тем не менее, даже яростная работа не сняла внутренней напряжённости в нём. Мысли о посягательстве на таёжное одиночество крутились в голове с необычайной скоростью.

Со взмокшей от пота спиной, тяжело дыша, Леший со злостью воткнул топор в бревно и поплёлся на крыльцо передохнуть.

Он вдруг почувствовал, как в глубине сознания произошёл какой-то важный толчок, которого подсознательно ждал последние годы. Что конкретно с ним произошло – выразить словами было сложно, но смутная догадка уже витала в голове.

Появившимся домыслам ещё предстояла проверка временем, а вот причина внутренних перемен Лешему стала понятна сразу: смуту в душе посеяла журналистка, вознамерившись заглянуть в его прежнюю жизнь.

Удивляла и настораживала внешность прибывшей гостьи. Невероятно, но она была поразительно похожа на его первую любовь – Светлану. Эта иллюзорная встреча с молодостью словно взорвала его изнутри, заставив встрепенуться зачерствевшее с годами сердце.

Он воочию увидел ту незабываемую картинку прошлого, которая на протяжении многих лет так и не смогла выветриться из памяти.

      В тот момент, когда Фелиция поинтересовалась его настоящим именем, её пышные тёмно-русые волосы подхватил налетевший ветерок и взметнул вверх, оголив на миг мраморную шею.

Глядя на открывшийся островок белой и гладкой кожи, у него непроизвольно зашлось сердце.

С исключительной точностью повторился памятный эпизод его знакомства со Светланой. Будто тот, невидимый и властный, кто безгранично распоряжается судьбой человека, решил вдруг вернуть его в прошлое, чтобы издевательски пощекотать нервы.

Отчётливо вспомнился тот давний пикник на троих…

Тогда такой же шаловливый ветер, озоруя, трепал распущенные волосы красивой девушки, периодически оголяя её восхитительно белую шею. И вопрошающие слова той девушки были точно такими же, как у нынешней Фелиции: «Скажите, а как ваше имя?» И даже тембр голоса был почти один в один!

Только в тот незабываемый день он не скрывал своего имени и не убегал от прошлого. Его жизнь тогда только начиналась, прошлое было ещё настоящим и каждый день на душе был яркий праздник…

Когда это было? Давным-давно. Если брать во внимание, как медленно течёт время в одиночестве, то, можно сказать, прошла целая вечность. Эта загадочная и непознанная человеком штука – время – сотворила, словно в насмешку, воспроизведение ушедшего события.

Просидев на крыльце битых полчаса, Леший, тяжело вздохнув, поднялся и отправился на утёс. Нужно было в спокойной обстановке разобраться с обуревающими его чувствами – этого потребовала его растревоженная душа. Там, на краю отвесной скалы, была установлена скамейка. Он просиживал на ней часами, предаваясь мучительным раздумьям, а порой и просто погружался в философские размышления о судьбе и премудростях жизни.

Вглядываясь в туманную даль, он вёл мысленный разговор с самим собой, с тем молодцом-удальцом, который к сорока годам успел совершить столько неблаговидных поступков, сколько непорочный мужик не может себе даже представить.

      После встречи с журналисткой в голове сразу промелькнула тревожная мысль: тихая и умиротворённая жизнь отшельника осталась в прошлом. Он явственно ощутил в себе внутренний надлом, понять причину которого было крайне важно и необходимо.

Дошагав до излюбленного места, Леший опустился на скамейку, откинулся на спинку, устремив свой блуждающий взор на противоположный берег.

«Так что же, всё-таки, произошло, Юрий Алексеевич? – задался вопросом он, привычно обратившись к себе, как стороннему собеседнику. – Встретилась тебе женщина, очень похожая на Светлану, и что из этого? Почему ты прекратил общение и поспешил убраться бегством? Какая причина заставила так поступить?»

Леший перевёл взгляд левее, остановив его на удалённой синей палатке. Там, внутри неё, по всей вероятности, находилась Фелиция. По крайней мере, ему так думалось, поскольку нигде поблизости он её не увидел.

Смотрел пристально и долго, словно немое жилище журналистки могло его в чём-нибудь надоумить.

Затем, встрепенувшись, вышел из ступора, и устремил свой взор в противоположном направлении.

Тревожные размышления вновь охватили его. Они переплетались с многочисленными вопросами, которые сыпались, словно горох из прохудившегося мешка.

«Испугался попасть под влияние её чар и стать одержимым этой роковой красоткой? Решил поскорее ретироваться, чтобы не наступить повторно на те же грабли? – продолжил он забрасывать себя вопросами. – Но это нелепо! Сейчас не может такого произойти, потому что у тебя за плечами огромный опыт общения с женщинами. Ты повелевал ими, как хотел. Даже известный Казанова мог бы позавидовать твоим успехам, – при мысли об историческом кумире женщин Леший криво ухмыльнулся. – Причём, ни одна из них не смогла по-настоящему захватить тебя, на какие бы ухищрения не пускалась. И самонадеянная журналистка не сможет, потому что являет собой негативный образ Светланы. Кто теперь для тебя та далёкая Светлана? Никто. Пустой звук. Ты расстался с ней двадцать семь лет назад и возненавидел после предательства навсегда».

Как только в голове мелькнуло имя Светланы, перед глазами тут же всплыли картины свиданий с ней. Это были небольшие фрагменты ярких встреч с поцелуями и ночных прогулок в обнимку. Видения появлялись в сером цвете и были размытыми, как в некачественном документальном кино. Длились не больше секунды и пропадали, растворяясь в пелене ватного тумана. Лицо Светланы было матовым, без чётких очертаний, будто смотрела она на него из старого мутного зеркала. И только чувственные переживания были настоящими – сердце защемило и забилось учащённо.

«Да-а, была неуёмная страсть, ты души не чаял в своей возлюбленной. Ни секунды не сомневался, что она ниспослана тебе по решению Небес – единственна и неповторимая. Ты был безмерно счастлив с ней, и это правда. Но, увы! Твоя девица-красавица очень быстро предала тебя. Хрупкое счастье разлетелось в пух и прах! Пока ты восхищался её красотой – она лгала тебе. А потом с лёгкостью переметнулась к другому парню, цинично заявив, что не любила тебя никогда, – кадык Лешего дёрнулся несколько раз – он судорожно сглотнул накатившуюся горькую слюну. – Сегодня этот факт всплыл в твоей памяти, когда ты уличил журналистку во лжи. Она солгала, выдав себя за знатока французских вин, и ты сразу поставил её рядом с обманщицей Светланой. Хм-м, не по этой ли причине ты поспешил убраться восвояси? Не хотелось ворошить в памяти неприятные факты прошлого, которое давно уже не жжёт тебя изнутри? Возможно. Всё давно перегорело, истлело и улетучилось. Семь лет отшельничества надёжно вылечили твою искалеченную душу. Кто для тебя заезжая журналистка? Случайный прохожий, не более того. У неё своя жизнь, в огнях и развлечениях, у тебя – своя, затворническая. Увезёт её егерь обратно, и твоя жизнь снова войдёт в привычное русло. Чего вдруг ты разволновался, а, Юрий Алексеевич? Не потому ли, что тебя сразил пронзительный взгляд колдовских глаз – зелёных, горящих и вызывающих, как у Светланы? Признайся честно: они сразу обожгли тебя, как в молодости? Заглянув в их бездну, ты испугался, что стрела проказника Амура может пронзить твоё сердце? Разве не так? Боишься, что после семилетнего монашеского обитания изменится привычный образ жизни? Нарушится её строгость и начнёт мучить бессонница? Да? Опасаешься, что после общения с Фелицией укрощённый тобою блуд вспыхнет с новой силой, а затем столкнёт на прежнюю дорогу разврата? Ты этого боишься, Юрий Алексеевич?»

Тревожные вопросы выстреливали в голове один за другим, принуждая второе «я» признать, как факт, внезапно вспыхнувшую в нём искру влечения к женщине.

Лешему стало душно от тревожных и тягостных размышлений. Он набрал полные лёгкие воздуха и с шумом выдохнул.

«Как же ты будешь присматривать за журналисткой, если с первого часа настраиваешь себя на изоляцию с ней? – задал он неудобный для себя вопрос. – Как выполнишь своё обещание егерю?»

Леший повернул голову в сторону песчаного островка посредине реки и увидел… абсолютно нагую Фелицию. Она зашла в реку и стояла по колено в воде. Вскинув руки вверх и запрокинув голову, Фелиция грудью повернулась к солнцу.

Кровь разом хлынула в лицо Лешему, его сердце бешено застучало от увиденного. Казалось, оно в один миг перестало справляться с перекачиванием непомерного объёма крови. Ещё минута, другая, и клокочущий мотор непременно разорвётся на части от перегрузки. От увиденного ему стало трудно дышать. Он хотел тут же отвернуться, чтобы не дать разгореться соблазну, и не смог. Помимо воли в нём горело страстное и безудержное желание спуститься вниз и с ходу заключить речную нимфу в свои объятия…

Леший впёрся округлившимися глазами в обнажённую журналистку, не в силах оторваться от завораживающего зрелища.

И лишь в последний момент угасающего самоконтроля сумел-таки включить внутренние тормоза.

«Нужно погасить огонь страсти и ни в коем случае не позволить сердцу разорваться», – мелькнула несуразная, но спасительная мысль.

– Вот и явилась к тебе дьявольская погибель, – прошептали губы Лешего. – Как бы ты не скрывался от неё…

… Семь лет назад Юрий Орлов, преуспевающий руководитель строительной компании неожиданно для окружающих внезапно продал свой бизнес и уехал в неизвестном направлении. Коллеги и друзья, не зная причины скоропалительного решения, лишь с недоумением пожимали плечами.

Слухи витали разные, от угрозы убийством до появления заграничной пассии, к которой, якобы, мог уехать бизнесмен. Тайна исчезновения была покрыта мраком. Даже самым близким друзьям Орлов не объяснил толком, почему так поступает. О дате своего отъезда и месте будущего проживания он не сообщил никому.

Первое время друзья надеялись, что Орлов решит какие-то сокровенные дела, о которых им ничего не известно, и непременно вернётся. Они были хорошо осведомлены об авантюрном характере удачливого бизнесмена.

Но их надежды не оправдались. Юрий Орлов исчез навсегда, не оставив никаких следов.

Спустя несколько месяцев после его исчезновения, друзья обратились в милицию, чтобы попытаться отыскать пропавшего, но получили отказ.

– Заявления от родственников о пропаже Орлова Юрия Алексеевича к нам не поступало, а это значит, что оснований для поиска вашего друга у правоохранительных органов нет, – ответил молодой капитан, к которому они обратились.

– У него здесь нет родственников, – попытались возразить друзья. – Родители умерли несколько лет назад, а о сёстрах нам ничего неизвестно.

– На нет и суда нет, – равнодушным голосом отозвался офицер. – Будет заявление от сестёр – будем работать.

На этом все поиски закончились.

А Юрий Орлов в это время готовился к своей первой зимовке в тайге. Он успел срубить избушку, сложил печь и заготовил дрова, аккуратно уложив их в поленницу под навесом. Рядом с избушкой, белея гладко ошкуренными брёвнами, красовалась баня.

Чтобы поспеть с обустройством жилища до морозов, таёжному новосёлу приходилось трудиться по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки. Такой распорядок он установил намеренно, поскольку бытовые заботы не оставляли времени на воспоминания о прошлой жизни, от которой он сбежал.

Просыпался Юрий с восходом солнца, быстро завтракал и принимался за работу. Натрудившись за день до ломоты в мышцах, он засыпал почти мгновенно.

За полгода, которые ушли у него на подготовку зимовья, он не разу не пожалел о принятом решении. Ежедневный изнурительный труд имел не только излечивающий психологический эффект, но и приносил большую радость. Удивительно, но его не мучало воспоминание о роскошной жизни, с которой он расстался. И зима с завывающей вьюгой за окном прошла без тоски о городской жизни. И жуткий вой волков по ночам не страшил его, не наводил тоску.

Каждый день он становился на лыжи и с ружьём за спиной отправлялся в тайгу, проходя по десять-пятнадцать километров. Такая прогулка входила в обязательный распорядок дня. Охота и рыбалка проводились отдельными мероприятиями, к ним он готовился заранее.

Недостатка в продуктах питания Юрий не испытывал. У него было большое разнообразие мяса и рыбы. Соль, сахар и мешок муки он привёз на лодке. У практичного инженера-строителя Орлова не было проблем ни в чём. Всё ему было по плечу.