Глава 18
Декабрьская ночь была удивительной и необыкновенной. Луна на чёрном небе казалась красной. Свет, исходящий от неё на землю, искажал истинные цвета вокруг. Привычные глазу жёлтые стволы могучих сосен окрасились медью с теневой стороны, а, подсвечиваемые уличными фонарями, покрылись тусклым золотом с другой.
По безлюдной заснеженной аллее парка, взявшись за руки, не спеша шагали двое. Иногда они останавливались, вскидывали вверх головы и смотрели на деловито снующих белок. Если белка, набравшись смелости, сбегала вниз по стволу, они с осторожностью подступали к ней, девушка протягивала ладонь с орешками. Белка выхватывала пару орешков и стремительно убегала назад, в мгновение ока взбиралась по стволу и исчезала из виду среди густых ветвей.
Молодые люди, улыбнувшись беззвучно друг другу, снова брались за руки и шли дальше.
– Слушай, Миш, – взметнув взгляд на багровое светило, обратилась девушка к парню. – Почему сегодня луна такая красная, не знаешь?
– Знаю.
– Расскажи.
– Учёные объясняют это явление скоплением мелких частиц пыли в нижних слоях атмосферы, – пояснил парень. – А вот про приметы, связанные с появлением красной луны я тебе не расскажу, – интригуя свою спутницу, добавил он игриво.
– Почему? – удивилась девушка и преданно заглянула ему в лицо.
– Не хочу расстраивать. Ты, Ирочка, как я убедился, веришь в приметы, и, чего доброго, начнёшь ещё переживать, у тебя испортится настроение, оно отразится на мне.
– Хочешь сказать, с появлением красной луны связана нехорошая примета?
– Да. Моя бабка по отцовской линии была очень верующим человеком. Так вот она, завидев на небе красную луну, становилась к ней лицом, что-то бормотала себе под нос, а затем трижды сплёвывала через левое плечо.
– Серьёзно? – не поверила девушка.
– Сам видел, когда был подростком.
– Может, расскажешь о приметах? – спросила Ирина и, не дожидаясь ответа, затрясла спутника за рукав:
– Пожалуйста. Это очень интересно.
Сначала Михаил хотел сказать, что древние люди воспринимали это явление, как признак грядущих неудач и кровопролития, но в последний момент передумал и стал сочинять на ходу.
– Одно из древних поверий гласит: если молодые люди в этот день решат навсегда соединить свои сердца вместе, то их любовь будет прочной, как металл.
– А почему именно металл?
– Потому что красная луна похожа на расплавленный металл, а древние люди считали металл самым прочным материалом. В этот день сердца влюблённых возносятся на луну и закаляются в её недрах, как клинок воина в горне. Потом эти сердца возвращаются назад и становятся недосягаемыми для злых духов, – без заминки изложил выдуманное предание Михаил. Затем привлёк Ирину к себе и поцеловал.
– Но это же очень красивое поверье, – сказала Ирина. – Вначале мне показалось, будто ты начнёшь запугивать кровавыми событиями и страшными неудачами. А ты вон какую чудесную сказку рассказал. Значит, про бабушку ты пошутил?
– Естественно, моя хорошая, пошутил. Разве могу я позволить себе предвещать жуткие страсти в такой особенный и волнующий день?
– Чем же он особенный? – удивилась Ирина.
– А вот такой, – Михаил повернул Ирину к себе и, пристально вглядываясь в её лицо, торжественно произнёс:
– Иринушка, милая! В ночь красной луны на чёрном небе я предлагаю тебе стать моей женой. Ответь честно: ты согласна?
Произнеся эти важные и ответственные для себя слова, Михаил ожидал услышать непременное «да». После трёхмесячных ухаживаний за девушкой, он был вполне уверен, что она не станет возражать. Однако вопреки ожиданию услышал неожиданный вопрос.
– А где мы будем жить? – спросила Ирина ровным, и, как показалось Михаилу, по-хозяйски холодным и взвешенным голосом.
В первую секунду у него внутри прокатилась неприятная волна досады, но она тут же исчезла.
«Вопрос правильный и своевременный, – быстро рассудил Михаил. – Она давно согласилась быть моей женой и, в отличие от меня, уже устремлена в будущее. Разве это плохо?»
Ему действительно пока не приходила в голову мысль о совместной жилплощади. Наверно, потому что первым этапом он считал согласие на брак, а уж затем, в отрезке времени до регистрации в ЗАГСе, решать вопрос о жилье.
В том, что проживание в общежитии исключено – у него не было никакого сомнения, хотя сложившаяся ситуация позволяла это сделать на какой-то промежуток времени. Но механизма поселения жены в комнату общежития не существовало. Не мог же он сообщить коменданту о своём одиночестве в комнате? Стоило только заикнуться, как на следующий день вместо жены заселят сразу несколько очередников из числа студентов.
Не могло быть речи и о проживании у родителей Ирины, хотя и в этом варианте жилплощадь позволяла принять молодых.
Будущая тёща, возможно, и смирилась бы с ущемлением личной свободы, но был ещё алкоголик-отец. В пятницу он напивался до безобразного состояния и все выходные бузил, устраивая в квартире бесконечные разборки.
В рабочие дни он вёл себя скромнее: выпивал за ужином бутылку «Агдама», затем запирался в своей комнате и никого туда не пускал. Жить в одной комнате с тёщей и терпеть дебоши пьяного тестя выглядело бы, по правде говоря, настоящим самоубийством. Более того, с первых дней знакомства с ними Михаил сделал для себя вывод: он, увы, не совсем желанный зять для них. Оба родителя имели в прошлом дворянские корни, и союз их дочери с простым деревенским парнем с неопределённым будущим их не прельщал.
Если Елизавета Павловна восприняла знакомство дочери как свершившийся факт, то Пётр Семёнович словно не замечал Михаила вообще. Для него друг Ирины был пустым местом. Пётр Семёнович не здоровался с ним, не поддерживал разговор, который затевала Ирина, и не провожал в прихожей, когда они уходили.
– Жить? – переспросил Михаил, размышляя над вопросом.
– Да, жить, – повторила Ирина. – Ты ведь прекрасно понимаешь обстановку.
– Если ты задаёшься вопросом о жилье, значит согласна стать моей женой?
Ирина ответила не сразу. Чувствовалось, что в её голове происходит какая-то невидимая работа мыслей. Наконец, она, не поворачивая лица, ответила уверенно:
– Да.
Михаил привлёк её к себе, поцеловал.
– Спасибо, Иришка, – сказал он. – А поиском жилья я займусь. У нас оно будет, можешь не беспокоиться.
– Я надеюсь.
Они дошагали до конца парка, перешли через дорогу на остановку троллейбуса.
– Тогда завтра идём подавать заявление в ЗАГС? – спросил Михаил.
– Идём, – неизменным ровным голосом ответила Ирина. – Не провожай меня. Я доеду самостоятельно.
– Как скажешь. Тогда до завтра?
– Да. Встречаемся у ЗАГСа. Не забудь взять свой паспорт.
Подошёл троллейбус, Михаил чмокнул Ирину в щёку, она ступила на подножку. Двери захлопнулись, Ирина уехала. Михаил направился в общежитие пешком.
Он шёл и вспоминал, как впервые повстречался с Ириной Куроедовой.
… Два года назад он вернулся из стройотряда в конце сентября. Родители уже успели выкопать картошку без него, ему оставалось лишь перекопать огород на зиму.
Мать обмолвилась, что с уборкой им помогала Люба – его старшая сестра. Она, якобы, на подмогу привозила с собой подругу, которая работает с ней в одной лаборатории. И что эта девушка очень красивая, понравилась и ей самой, и отцу.
– Чем же она понравилась вам? – спросил Михаил без особого любопытства, а так, больше для поддержания разговора с матерью, с которой всё ещё продолжались натянутые отношения.
Мать обрадовалась появившейся возможности поговорить с сыном.
– Стройная, черненькая, волосы длинные, не как сейчас все девки гонятся за модой и стригутся под парней, – принялась рассыпаться мать мелким бисером перед ним. – Послушная и работящая, несмотря на то, что городская. Если чего не знает или не умеет – спросит, не постесняется. Старших почитает. Мы на пару с Любой копали, она – с отцом. Он довольный ей остался, можешь сам у него спросить.
– Уж не предлагаешь ли ты мне присмотреться к ней? – съязвил Михаил, вспомнив, как она характеризовала Аннушку. Полная противоположность. Тогда и голос был другим – сухим и отрывистым, совсем не вкрадчивым, как сейчас, и взгляд был не заискивающим, а холодным и даже презрительным.
– Теперь ты сам, сынок, решай, с кем тебе шагать по жизни, – неожиданно выдала мать, поджав губы обиженно.
Михаил даже подумал, что она отважится и попросит извинения у него за свой поступок, но такого не произошло. Василиса лишь добавила:
– Люба обещала приехать на выходные, возможно и Ирина с ней пожалует. Уж больно ей наша природа здесь понравилась, и река в особенности.
Сестра сдержала слово перед родителями, появилась на следующий день. С ней приехала тоненькая черноволосая девушка с чертами лица, удивительно похожими на Анну. Такой же рот с припухлыми губами, небольшой прямой носик и карие смеющиеся глаза. Только ростом девушка была намного ниже, и фигура её выглядела довольно хрупкой. Она больше походила на школьницу, нежели на взрослую девушку.
«Вот это да! – поразился Михаил, вглядываясь в лицо гостьи. – Умеет же природа забавляться с человеком».
– Привет, братик, – поздоровалась Люба и, заметив, как уставился он на подругу, спросила с улыбкой: – Что, нравится?
Михаил отреагировал на вопрос по-своему. Он шагнул навстречу гостье, протянул руку, представился:
– Михаил.
– Ирина, – смущённо ответила девушка, протянув ему маленькую ладонь, и улыбнулась точно также, как улыбалась Аннушка на свиданиях.
Они прошли в дом. Время было обеденное.
– Проходите, гости дорогие, очень рады вашему приезду, – мать засуетилась перед гостями, захлопотала на кухне. – Раздевайтесь, мойте руки, присаживайтесь к столу. Сейчас я вам супчику налью.
– Приехала просто повидаться, или готова поработать? – спросил Михаил сестру. – Я с утра успел уже потрудиться.
– Умаялся? Помощь потребовалась? – спросила Люба весело.
– Не откажусь.
– Ну, как Ирина, поможем моему братику? – обратилась Люба к подруге.
– Конечно, – без промедления отозвалась гостья. – Мы, по-моему, для того и ехали сюда, чтобы огород перекопать.
– Отлично, лопаты я для вас приготовлю, – сказал Михаил. – Вы только хорошенько покушайте, чтобы сил было побольше.
– Иди уж, куда шёл, юморист, – добродушно отреагировала Люба.
После обеда они дружной компанией вышли в огород.
Работали с небольшими перерывами до вечера, перекопали всю землю, включая и грядки под мелочь.
Было ещё светло, когда Ирина, взяв фотоаппарат, направилась на реку, чтобы поснимать пейзажи золотой осени.
Составить ей компанию вызвался Михаил.
– А ты компанейский парень, – сказала Ирина, когда они, сделав десятка два снимков, остановились под скалой. – Такие, как ты обычно нравятся девушкам.
– А тебе?
– Если они не нахалы и не бабники.
– Можешь быть уверена: я не тот и не другой.
– Мне о тебе рассказывала Люба.
– Хорошее или плохое? – поинтересовался Михаил.
– Сестра не может говорить о брате плохое.
– Резонно. Теперь расскажи мне о себе.
Ирина повернулась к нему лицом, спросила:
– Интересно?
– Очень.
– Рассказывать, в общем-то, и нечего, – раздумчиво произнесла Ирина. – Школа, один курс института, потом лаборатория НИИ, где я работаю машинисткой.
– А почему один курс? Отчислили?
– Нет, сама ушла. Забрала документы и ушла.
– Поняла, что выбрала не ту специальность?
– И опять ты не угадал. Так сложились обстоятельства, – с некоторой печалью в голосе ответила Ирина.
Михаил не стал выпытывать причину ухода из института и предложил прогуляться по берегу.
Когда они возвращались – уже стемнело.
Михаил бесцеремонно взял Ирину под руку, и, почувствовав, как она напряглась, сказал в оправдание:
– Фонарей здесь нет, а дорога с колдобинами – можно запросто споткнуться и упасть.
– А на поцелуй с девушкой у тебя тоже есть обоснование? – спросила Ирина с иронией.
– Нет, это я делаю по зову сердца, – промолвил Михаил и в одно мгновенье прильнул своими губами к губам девушки.
– А утверждал, что не нахал, – усмехнулась Ирина, отстраняясь от Михаила.
– Я и сейчас не отрекаюсь от своих слов.
– Одна-ако, – протянула Ирина. Что она хотела выразить этим словом – Михаилу было неведомо. Интересоваться он не стал.
На следующий день они втроём уехали обратно в Пермь и их дороги разошлись на два года.
… Вторая встреча произошла в ресторане «Центральный» в связи каким-то юбилеем института, в котором трудились Люба и Ирина.
– Братик, я приглашаю тебя в ресторан, – сказала Люба по телефону, позвонив ему на вахту в общежитии.
– С чего вдруг такая честь для меня? – удивился Михаил.
– Во-первых, это в знак благодарности за твой щедрый жест, – сказала сестра, – а, во-вторых, у нас слишком мало мужчин. А женщины, как тебе известно, очень любят танцевать.
– Спасибо, сестрёнка, приду обязательно.
Он вспомнил про щедрый жест, о котором шла речь. Сестра попросила в долг денег на поездку в Сочи, а он потом простил ей половину суммы.
Так случилось, что Михаил явился одним из первых, кто был приглашён в ресторан. Он стоял в вестибюле и невольно встречал всех, кто входил.
Сестра пришла без опоздания, за ней появилась Ирина Куроедова. Михаил не сразу признал в ней ту девушку, которую он отважился поцеловать два года назад.
Ирина словно расцвела. Он не раз убеждался, как женщины умеют преобразить себя до неузнаваемости перед выходом в общество, но здесь дело было не только в искусном макияже, удачно гармонирующем с вечерним нарядом, но и в изменившемся облике и фигуре.
Из той худышки, какой она была при первой встрече, Ирина, как Золушка, неожиданно превратилась в прекрасную молодую женщину с округлившимися формами тела, которое завораживало и пленило его.
– Ничего себе! – вырвалось у него, когда она, выйдя из туалетной комнаты, предстала перед ним в туфлях на высоком каблуке, словно модель на подиуме. – Прямо волшебство какое-то!
Торжество отметили весело. Мужчин, кроме Михаила, было всего двое. Один из них начальник лаборатории в возрасте пятидесяти лет, другой – инженер, чуть помладше своего шефа.
Михаил был нарасхват у подвыпивших дам бальзаковского возраста. Они без стеснения наперебой приглашали его на танец, на давая времени на передышку. Потанцевать с Ириной удалось лишь пару раз.
Выйдя из ресторана, все стали прощаться. Михаил подошёл к Ирине, тихо спросил:
– Вы позволите мне вас проводить?
– Зачем? – удивилась она.
– Чтобы быть уверенным, что с вами не произойдёт ничего криминального.
– Странная забота у вас, молодой человек, – усмехнулась Ирина.
– Почему?
– Ну, как? Два года не вспоминал, не звонил, и вдруг такая озабоченность.
Ему не дали ответить. Две дамы, громко напевая «электричку» подхватили Ирину под руки и увели её от него. Михаил поплёлся следом, его догнала сестра.
– Что, братик, облом? – спросила она весело, беря его под локоть.
– Ты о чём?
– Не отрицай, что не пытался проводить Ирину, я не слепая.
– А что, нельзя? Дама вышла замуж и боится неприятностей?
– Замуж она пока не вышла, но ждать тебя ещё пару лет, конечно же, не будет, – с сарказмом прокомментировала Люба. – Мужчина для женщины либо есть, либо его нет вовсе. Половинчатый вариант отвергается.
– Ясно, – сказал Михаил. – Не для меня цветок.
– Почему же? Если ты хочешь добиться её расположения к себе – докажи, что твои намерения серьёзные. Только хочу предупредить тебя заранее, как брата, чтобы потом не обижался на меня: девичья честь Куроедовой уже порушена, она стала женщиной. Ты, братик, слишком долго присматривался к своему счастью.
– Понятно, – протянул Михаил. – Прекрасная роза, которой я мечтал полюбоваться, уже срезана безжалостными ножницами злого садовника.
– Увы, братик, такова жизнь, – сказала сестра. – Она не замирает на месте.
– К большому сожалению, – унылым голосом промолвил Михаил.
И, всё- таки, ему удалось поговорить с Ириной тем вечером.
Куроедовы жили через дорогу от ресторана, поэтому проводы Ирины до дома оказались по пути для части её сослуживцев.
Мужчины поймали две машины такси, и шесть женщин уехали вместе с ними. Сестра была в их числе. Оставшаяся часть направились к остановке троллейбуса, делая небольшую петлю через двор её дома.
Дойдя до подъезда и став в кружок, женщины заголосили прощальную песню. Михаил решил поддержать их своим мощным баритоном и стал подпевать.
Едва певцы прогорланили первый куплет, как в нескольких сантиметрах от его головы просвистела стеклянная бутылка и вдребезги разбилась об асфальт. Один из осколков вонзился Михаилу в левую руку. Он резко вскинул голову и в последний момент успел засечь, как на четвёртом этаже захлопнулась створка окна.
– Ах ты мразь! – громко выругался Михаил, глядя на проступившую кровь, и рванулся к двери подъезда, чтобы взбежать наверх и проучить хулигана.
Его остановила Ирина. Она повисла у него на локте и умоляюще произнесла:
– Прошу тебя не делать этого.
– Почему? – спросил Михаил, пытаясь высвободиться.
– Я знаю кто бросил бутылку. Тебе лучше не связываться с этим отморозком.
– Кто он такой, чтобы я его боялся?
– Неделю назад этот человек вышел из тюрьмы, и всю неделю не просыхает. Говорят, у него есть ружье, он может выстрелить в тебя.
К Михаилу подступили другие женщины. Одна из них извлекла из сумочки лоскуток белой ткани и перебинтовала рану. Другие наперебой начали галдеть, усмиряя разгорячённого Михаила.
– Ладно, сдаюсь, пусть этот подонок благодарит вас, что остался небитым.
Женщины ещё немного посудачили, а затем, хитро перемигнувшись между собой, попрощались с Куроедовой и направились к остановке.
Михаил и Ирина остались одни.
– Может, пригласишь к себе на чай? – спросил Михаил с усмешкой, даже не рассчитывая на удачу.
– Ты с ума сошёл?! – воскликнула Ирина. – В такой поздний час?
– Я пошутил, а ты поверила. Неужели ты и в правду такая наивная?
– Какая есть! – с вызовом сказала Ирина. – И вообще пора по домам, тебе не кажется?
– Хорошо. Только я уйду отсюда после того, как ты назовёшь дату и время нашей следующей встречи.
– А если не назову?
– Тогда я буду стоять под твоим окном до утра, – заверил Михаил.
Ирина не ожидала такого ультиматума и немного растерялась. Поколебавшись некоторое время, проговорила:
– Я удивляюсь твоей настойчивости. Только вот не пойму, с чего вдруг у тебя пробудился интерес ко мне? Что тебе нужно от меня?
– Видишь ли, Ирина, я сам не могу объяснить, что произошло со мной сегодня. Внутри меня как будто что-то щёлкнуло, когда я увидел тебя, будто вышел из темноты на яркий свет.
– Ага, выключатель-автомат сработал, и наступило озарение, – съязвила Ирина.
– Именно так. Два года назад я смотрел на луковицу цветка и никак не предполагал, что из неё может вырасти прекрасный амариллис, – блеснул Михаил своими познаниями о цветах.
– Одна-ако, – протянула Ирина, напомнив этим загадочным словом его поцелуй при первой встрече. И он вновь не решился спросить, с какой стороны оно характеризует его: с положительной или отрицательной. – А если без аллегорий?
– А если говорить правду – не закружилась тогда у меня голова почему-то, не щёлкнул в голове тумблер. Ты была худышкой, и я воспринял тебя как школьницу, с которой любовь крутить не полагается.
– А сейчас, значит, можно? – усмехнулась Ирина.
– Сейчас ты стала настоящей дамой, прекрасным цветком, которым хочется любоваться бесконечно, – вновь рассыпал красные слова Михаил.
– Не надоело выпендриваться? – строго спросила Ирина. – Не нравятся мне фразёры. Учти на будущее, если хочешь со мной подружиться.
Она назначила свидание, а Михаил больше никогда не прибегал к иносказательным фразам и пустословию. Выражался кратко и просто.
После нескольких месяцев знакомства, он решился сделать ей предложение. Ирина стала очень похожа на Аннушку, которую Михаил так и не смог забыть…
… – Что-то ты, Кацапов, припозднился сегодня, – затараторила контролёр на вахте, пропуская Михаила в общежитие. – Опять, наверно, девки не хотели отпускать? Ох, и долго ты в них ковыряешься, Кацапов! Твои друзья-то давно семьями обзавелись, за ум взялись. Один ты шатун остался.
Эта словоохотливая громкоголосая старуха без тормозов в голове носила кличку «Штирлиц». Она работала на вахте общежития уже много лет, знала все имена и фамилии студентов, была неплохо осведомлена о их биографических данных. Обладая феноменальной памятью, помнила лица их друзей и подруг, которые посещали общежитие. Службу несла настолько бдительно, что никому постороннему ни разу не удавалось пройти мимо неё незамеченным. Студенты не любили её за длинный язык.
– Тебе, баб Клав, не здесь бы сидеть, – сказал Михаил, перебирая письма из ячейки под буквой «м».
– А где? – проявив неподдельный интерес, поинтересовалась зловредная старуха.
– На колхозном базаре. Любой товар уходил бы в лёт. Никто не предлагал поменять место работы?
– Ты, Кацапов, это… зубы-то не скаль, – вскинулась на него «Штирлиц». – А то ведь скажу твоей подружке, как ты по ночам шастаешь с шалавами.
– Это надо было раньше говорить, теперь уже поздно, – с улыбкой проговорил Михаил и, не обращая больше внимания на старуху, направился в свою комнату.