Ежик робко прикоснулась к теплой поверхности, ощутив, как та вздрогнула под ее пальцами и подалась навстречу ее руке. А потом Ежик раскинула руки и обняла живое нечто. Исчезла странная живая башня, трава под босыми ногами, темное небо с горящими в вышине звездами. Ежик стояла в огромном зале с уходящими ввысь в клубящуюся темноту бесконечности колоннами. Тьма искрилась мириадами огненных точек, складывающихся в притягивающие взглад узоры. Далекие стены смутно угадывались в глубоких тенях, там что-то непрестанно двигалось, мелькали изменчивые формы, струясь подобно дыму. Под ногами Ежика был полированный пол, отражавший бездну потолка. А совсем близко перед собой она увидела высокую пирамиду из бессчетного количества всевозможных черепов, вздымавшуюся из дымного островка посреди круглого озера кипящей крови. Из пустых глазниц черепов выбивались пляшущие багровые язычки пламени, которые ничего не освещали. На вершине пирамиды стоял огромный трон из костей, выбеленных временем и ненавистью до ослепительной белизны. Трон словно светился, рассеивая мрак, царящий в этом невероятном зале. Но даже это сияние не могло вырвать из темноты черты лица властителя, восседавшего на троне. Огромный, с могучим телом, словно свитым из толстых черных канатов, он сидел, высоко подняв голову и положив обе руки на рукоять чудовищных размеров секиры, упиравшейся шипом лезвия в пол. Ежик не могла видеть его лица, но знала, что его огненные глаза, скрытые за живой мглой, внимательно изучают ее. Она до боли в глазах пыталась рассмотреть, что же скрывалось за клубящейся завесой, надеясь и страшась увидеть лик властителя. Все ее внимание было приковано к грозной неподвижной фигуре на троне, и она не сразу заметила, что у подножия пирамиды стоял другой трон, омерзительно изящный, таких утонченных форм, что из глаз Ежика от одного взгляда на него потекли кровавые слезы, а в глаза словно воткнулись десятки горячих игл, вырвав непроизвольный крик боли и наслаждения. С трона поднялась высокая и стройная женская фигура с ногами-змеями, стремительная, гибкая и невыразимо совершенная. Властительница была окутана огненно-алым звоном, словно плащом. Ежик не знала, как это могло быть, это противоречило всем законам мироздания, но она видела исходящий от фигуры хрустальный звон и слышала цвет его пламени. Властительница скользнула над кипящей поверхностью крови, в мгновение оказалась возле Ежика, и положила руки ей на голову, наполнив ее сознание быстро сменявшими друг друга образами. Вот «Можжевельник», несущийся сквозь несуществующее ничто, словно раскаленный светлячок, нет, уже не в бесконечном ничто, а в этом самом зале, на ладони властелина, такой крохотный, такой беззащитный. Властелин легонько дунул на рукотворную букашку, и Ежик видит, как рвутся защитные поля, и темные голодные тени жадно устремляются к огонькам жизни за тонкими стенами кораблика. И тут же металлическая букашка пропала с ладони властелина, чтобы через мгновение оказаться в руках у властительницы, заботливо укрывшей сделанную человеком песчинку от нетерпеливо снующих вокруг тварей. А вот тяжелый вездеход, распоротый, словно консервная банка, уродливым плазменным манипулятором ожившей машины в лесу исполинских деревьев. Живой туман, глядящий на нее, медленно бредущую меж стволами, миллионами глаз, которых не было. Башня ретранслятора, она и Медвежонок, обнявшие трепещущую плоть широко раскинутыми руками. Принц и Принцесса. И их Король.

– Все правильно, принцесса, ты и твой принц закончите пирамиду, и мы придем к вам, чтобы остаться в вашем мире навечно! А сын ваш станет Королем-Наместником, несущим нашу волю народам вашего мира! – чарующий голос коснулся ее разума и исчез. А вместе с ним исчезло и наваждение, и Ежик снова увидела немертвую башню, высокую траву, покрытую рябью от легкого ночного ветра, звездное небо и своего Медвежонка, с любовью глядящего на нее.

– Принцесса? А ты – принц? А наш сын станет королем?

– Так вышло, родная. Нам очень повезло, что властители выбрали именно нас. Это судьба.

– Но как же все остальные? Что стало с ними? Неужели никто из них не был нужен? Ведь они все – наши друзья.

– О, нет Ежик, совсем наоборот, они все очень нужны и важны. Они все с нами.

– С нами? Где?!

– Они здесь, – Медвежонок потянул ее в сторону от станции, – пойдем, я проведу тебя к ним.

Невидимая раньше в темноте, там возвышалась пирамида из черепов самых разных форм и размеров. Вершину ее составляли человеческие черепа, обожженные до черноты, аккуратно уложенные глазницами наружу пирамиды. В слепых глазах их тлел еле различимый красный огонь, словно бы отблеска костра, но только костер был тут ни при чем, неугасимый огонь горел в самих черепах. И он пульсировал, словно чье-то сердце. Странное дело, но Ежик не почувствовала ни страха, ни отвращения. Ей показалось, что это правильно, и даже красиво, но еще не закончено, пирамида была не достроена, и это доставляло ей дешевную боль, наполняя ее сознание тоской. Она нежно прикоснулась к огненным глазницам, ощутив ладонью радостное тепло, огонь отвечал ей, словно старый друг.

Они вернулись к костру и Медвежонок предложил:

– Садись у огня поудобней, я расскажу тебе, как рассказали историю мне. Думаю, у тебя все еще остались вопросы.

Ежик кивнула и села на кучу веток, приговившись слушать.

– Ну что ж, слушай.

Медвежонок рассказал ей о том, как ремонтные рoботы на стареющей станции были вынуждены искать замену выходящим из строя узлам после того, как закончились запасные детали на складе. Искусственный интеллект ретранслятора начал отправлять ремонтные автоматы на охоту на животных и использовал их кости и мышцы для замены механических узлов, сердца и сосуды для замены насосов и труб систем охлаждения, нервные волокна – вместо проводников. Так же роботы ремонтировали и себя, все больше превращаясь в живых существ, почти живых. И когда ретранслятор стал организмом не менее, чем был устройством, властелины гиперпространства ощутили его присутствие, и по передачам, проходящим через станцию, смогли его найти. Особенность ретрансляторов заключается в том, что их передающая антенна как бы находится одновременно в двух пространствах, но мертвая материя не может быть проводником для силы властителей, только живая материя способна принять их дар. И найдя живую машину, властители соединились с ней, и пришли на планету с ретранслятором. Нет, конечно, даже они не могут прийти сюда в своей настоящей форме, да и не знал Медвежонок, есть ли у них постоянная форма. Но часть их сознания и силы теперь тут, с нами. И с каждым днем все больше их сила в нашем мире, все больше власть над этой планетой. И мы нужны им, помогать в создании настоящих врат, которые однажды откроются для них, и позволят им пройти в наш мир. И «Можжевельник» наш попал сюда не случайно, они направляли его, охраняли по пути, мы были нужны им.

– Да, это я видела, – похвасталась Ежик, – мне показала это властительница.

И ей вдруг показалось, что она снова чувствует ее голос и слышит ее чарующую улыбку.

– Да, родная. А завтра мы вызовем спасательный корабль, и тогда сможем закончить подножие для трона властителя.

– Да, – нежно поцеловала его Ежик.

– Да! – уверенно и властно сказал светлячок жизни внутри нее, и оба услышали его, и согласно кивнули слову Короля.

Они сидели у трепещущего огня и не отрываясь смотрели на перемигивающиеся в черном небе звезды. За ними высилась громада станции ретранслятора, она дышала, временами по скрытым под плетьми вьюна стенам пробегала судорога, а с высокого шпиля передающей антенны непрерывной струйкой стекал белый туман и, прячась между стеблей травы, тысячами ручейков скользил вниз по холму, в лес исполинских деревьев.

Если бы только искусственный разум станции, бившийся в непрекращающейся агонии в живом теле машины, обезумевший от вечной боли, еще мог говорить, он бы непременно сказал:

Если долго смотреть в Бездну, Бездна начинает смотреть в тебя, и смерть твоя тогда станет недостижимым счастьем.