Какой-то пес с деловым видом пролез через кусты, оглянулся на меня и побежал в лес, тряся мохнатой шерстью. Для него, наверное, во всем, что он делает, есть чистейший смысл, он выполняет своё собачье предназначение и всё. Люди же озадачены смыслом того, что наблюдают. То, что видишь и есть тот самый смысл. Копаясь в механизмах, которые создала природа, мы приходим в итоге к тому, что и видели до этого: всё устроено так, чтобы работало, как мы это видим. Устремляясь вглубь к молекулам, затем атомам, и всё глубже мы бурим глубины реальности этим вопросом «зачем это всё?». И перед нами открываются новые картины микромира, которые, как лохматый пес в кустах, куда-то бегут, оглядываясь на того, кто за ними наблюдает. Есть надежда, что картины выстроятся как величественная египетская пирамида от фундамента к вершине с торжеством сознания и рациональности великого архитектора. Что целесообразность пса в кустах будет непреложно следовать из сочетания атомов, и что эти атомы с неотвратимой неизбежностью должны будут сложить меня и облака, которые я наблюдаю. И возникнет вавилонская башня знаний, которая была скрыта от человека.
– Дядя-дядя, – неожиданно дернет меня, древнего мыслителя, за полы просторного хитона пятилетний ребенок.
– А, зачем вся эта башня?
– Мальчик, не мешай мне, я думаю.
И ребенок побежит, погнав деревянное колесо палкой, вздымая клубки пыли сандалиями. Так-так, о чем я это думал. Да, вот и башня. Ну и малец – зачем эта башня. Я познал тайны микро- и макромира, а он мне – «зачем». Просто возмутительно. Чтобы ты, дитя неразумное, мог вон то колесо гонять палкой, вот зачем. В итоге я узнал, как всё устроено, чтобы понять, что пес слоняется в кустах, а мальчик бежит за колесом, потому что так всё устроено.