Перунова роса. Реконструкция истории России

Между тем подошли первые Ольгины роды, рожала княгиня в одной из комнат княжеского терема, где стояла большая печь с котлом для подогрева воды. Принять младенца готовились опытные и легкие на руку бабки-повитухи. По соседству с комнатой расположились родственники, с ними в ожидании первенца – князь Игорь в чистой белой рубахе и Православ в свободных белых одеждах с глубоким подолом и длинными рукавами, из которых, когда поднимал, обращаясь к молитве, оголялись, будто медвежьи лапы, широкие ладони. Оба готовились принять первенца, которым, по прогнозам бабок, должен быть мальчик. Игорь время от времени шепотом произносил молитвы, которые знал яко сам святитель. В отдаленном от родов зале ожидали воевода Свенельд, бояре.

Наконец раздался младенческий крик, после чего, выдержав какое-то время, Православ, обращаясь к князю, произнес долгожданные для отца слова:

– Роженица удачею разродилась. Иди, князь, принимай первенца.

Князь поднялся, обернулся на святителя, затем не спеша шагнул к дверям и скрылся за ними. Первой появилась в дверях бабка-повитуха с младенцем, обернутым белой пеленкой. За нею вышли князь с княгиней под руку. Прошли к столу, накрытому белой льняной тканью с посудой, хлебом, квасом, медом, рыбой, мясом на дальнем конце и Перуновым мечом на ближнем. Игорь, в чьих глазах выступили слезы радости, отпустил локоть жены, опершейся об стол, взял у повитухи младенца, бережно положил на ближнюю к нему часть стола и поднял глаза на Православа, который уже стоял по другую сторону от князя, княгини и повитухи.

Святитель взял в руки меч и прочел над младенцем молитву за его здравие. При этом каждый из участников торжества повторял ее слова вслед за святителем, видя перед собой меч с выгравированным именем его мастера «Славимир». Киевский коваль подсказал Православу имя княжеского первенца. После молитвы повитуха должна была раскинуть пеленки, но, неожиданно для них, младенец резким толчком своих ручонок раскинул их сам. Пришлось суетливо слегка поправить, после чего святитель перешел к обряду. Бережно приложил предварительно прогретый меч к животику младенца, продолжая придерживать его своими широкими ладонями. Мальчик почувствовал прикосновение железа, поднял ручонки, как будто схватившись за меч, и подал голос.

Княгиня наблюдала за происходящим с испуганной улыбкой, князь с одобрением: младенец не отторг меч, сопроводил прикосновение к нему радостным криком.

– Воин родился! – повторил каждый из них.

Православ попросил повитуху:

– Отведи ручонки от меча.

Та бережно исполнила его просьбу.

– Святой воин! – поправил святитель. – Достойного сына родила княгиня. – Благодарно поклонился роженице. – Достойного сына принял князь. – Благодарно поклонился князю. – Достойного мужа получила Русская земля. – Благодарно поклонился земле. – Достойного защитника послал нам Перун. – Благодарно поднял свой лик к небесам.

Православ поднял меч над младенцем:

– Быть княжескому первенцу именем Святослав, принесет и правь, и мир, и свет, и славу земле Русской!

Священное отношение к мечу на Руси отметил путешественник Араб ибн Русте, который оставил такую запись: «И когда у одного из русов рождается сын, он кладет на живот меч и говорит: „Я не оставляю тебе никакого имущества, кроме того, что ты завоюешь этим мечом“». Ссылки на меч были обязательными в ритуальных клятвах при заключении договоров. В договоре с ромеями Игорь клянется: «да не защитися щитами своими и да посечены будем мечами своими, от стрел и от иного оружия своего».

Однако вернемся к обряду. Слова Православа приняли с одобрением. Православ медленно опустил меч и положил его рядом с младенцем. Повитуха тут же укутала нареченного Святослава и вместе с роженицей возвернулась в комнату, где принимала роды. Князь в окружении близких людей приступил к легкой трапезе в честь рождения первенца, для участия в которой позвали Свенельда и всех тех, с кем князь желал поделиться своей радостью. Православ же вернулся в святилище, чтобы присоединиться к обряду, посвященному земле Русской как сороженице княжеского первенца Святослава.

По сообщению летописи, произошло это событие в 942 году.

По достижении Святославом трехлетнего возраста княжеская чета провела обряд принародного острижения волос с головы мальчика, опоясывания мечом и посажения на коня. Историк И.Я. Фроянов считает, что Святославу с детства оставляли на голове клок волос по старинному русскому обычаю, считающемуся кровом души ребенка^[29]. Другие исследователи полагают, что обряд означал приобретение княжичем прав наследования «отчего и деднего» достояния, однако уходил во времена, когда институт наследования не был известен и связан с посвящением мальчика в воины – с этого времени первенец допускался до занятий боевыми играми, он проходил физическую и военную подготовку.

Постриг являлся важным событием в жизни ребенка и родителей, ибо немногие младенцы доживали до такого возраста, о чем известно по документам государственных архивов. Наши прабабушки в XVII–XIX веках рожали по десять, двадцать и более детей, а выживали из них единицы. Игорь сам опоясал Святослава мечом, который тут же обхватил его рукоять. Затем посадил на коня, провел вдоль рядов дружинников, выстроенных по кругу. Все внимательно следили за тем, как первенец сидит в седле, как держит поводья. Младенец выдержал испытание и тем самым определил свою дальнейшую судьбу.

С высоты времени видится примитивной служба воина, вооруженного мечом или копьем, – однако русский воин имел большую боевую подготовку, чем современный пехотинец. В настоящее время основная масса юношей знакомится с воинской службой после призыва, в те времена дети начинали знакомиться с ней по достижении трех лет. С раннего детства мальчики привыкали к оружию, имея набор доступных потешных игр. В советское время мы застали то детство, когда вместе со своими старшими или младшими сверстниками сами занимались военной подготовкой. Делали луки, деревянные копья, стрелы, мечи и сабли: стреляли, махались, кололи, нападали группа на группу, рыли землянки, связывали плоты и устраивали на них морские бои, в лесу играли в сыщики и разбойники. Никто из взрослых не учил и не подсказывал. По праздникам проводили смотры и парады в изготовленной нами амуниции на глазах своих родителей, наиболее проявившим себя товарищам вручали награды, изготовленные из картона, используя обычные в то время булавки.

Перед Законом и Господом

1

На очередной встрече с патриархом Феофилактом, переходя к росам, император Римской империи сообщил:

– Купцы при встрече рассказали, что князь росов перестал вступать в стычки с хазарами, занялся обустройством своей земли: покровительствует купечеству, открывает ремесла, распахивает землю, укрепляет варварство. Однако в донесениях Иллариона тревоги не подмечаю, будто одну и ту же молитву шепчет себе по нос. Нам с тобой обоим ясно, какая Русь опаснее: та, что воюет и умирает, или та, что пашет и родит. Пора идти в Киев с другим пастырем. Не проси кафедру для самих росов – проси за общину. Пусть налаживает связи со знатными росами, боярами и внушает неверие в свою бесовскую веру, как в Моравии.

– Есть у меня на примете Григорий. Как раз служит у моравов вместе с ирландцами. Пошлю его в Киев в сане епископа.

Император молча кивнул в знак согласия.

– Знает славянский язык. Обучен, скрытен, физически крепок, похвальный проповедник. По моему благословению перевел ирландские проповеди на славянский язык.

– Будет и моим представителем в Киеве.

– Есть еще Кирилл, знакомый с местным языком, работал с росами на арабском фронте, где увлекся обращением раненых росов в нашу веру, те возмутились – самого едва не отправили к праотцам.

– Остановись на Григории. Нужно обращать в веру живых росов, мертвецы империи не страшны. Иисус сам решит, как поступить с теми, кто погиб, защищая его обитель, хотя и без покаяния ушел в мир иной. Кирилла росы не примут, хотя похвальный радетель веры…

Патриарх отозвал Григория из Моравии. По прибытии рукоположил приходского священника в сан епископа и тогда же предупредил:

– Рановато в епископы. Да быть тому. Оправдай доверие, построй соборную церковь, достойную Святой Софии. Острой нужды пока в ней нет, нужно думать наперед, окореняться в Киеве большим храмом. Как бы ни старались волхвы, Русь все равно от нас родит. За каждым князем и воеводой не углядишь. Редко кто не искушается властолюбием. Не всякий решится с помощью меча отобрать власть у народа или отравить соперника. Помазание позволяет прийти к власти и оставить ее за собой от имени самого Всевышнего. – Патриарх приподнял правую руку на уровень головы, наглядно объясняя, кого имеет в виду. Заметив недоумение, добавил, уходя от прежних слов: – Надо спешить, пока Папа или хазары не опередили нас.

Патриарх подсказывал Григорию, что с рукоположением в епископы ждет от него киевской Софии, возведения на княжеский стол своего человека.

Вслед за Фотием, крестившим Аскольда, Феофилакт хотел войти в историю крестителем самой Руси. Имея в распоряжении послушную Русь, могли вернуть контроль над Европой и остановить Ватикан, претендующий на их церковь.

Перед отправлением в Киев прошла вторая аудиенция, на которой патриарх благословил Григория на выполнение его миссии:

– Обратишь Русь в нашу веру при моей жизни – получишь митрополичью кафедру. Поставишь в Киеве собор, подобный Святой Софии, станешь его настоятелем. Выбирай, что тебе любо.

– Блаженство Ваше! Не подведу за доверие. Свет Святой Софии освещал мое служение в дикой Моравии. Этим благословением еще ярче освятит его в последней варварской стране белого света. Сам же, – Григорий низко поклонился, – без остатка отдам себя деяниям, ожидаемым Вселенским Владыкой. – Григорий еще раз низко поклонился патриарху.

– Мои служители передали мне перечень церковной утвари, составленный патриархом Фотием, утраченной в связи с разрушением церквей князем, что правил полвека тому назад. Намеревались передать ему, чтобы вернуть церковные ценности, но поход и угроза гибели от его меча самой империи помешал этому. Возьми его с собой, предъяви нынешнему князю, потребуй вернуть их церкви.

– Князь может отправить к тому варвару, что закрыл церкви, – выказал сомнение Григорий.

– Не отправит – с ним заключен договор. Не будет ссориться из-за церковной утвари. Он спросил за полон и моравов, осужденных королем к рабству и оказавшихся в хазарском полоне. Спросил как с простых смертных. Мне тогда пришлось без единого солида на благо церкви отпускать грехи и даровать прохождение в рай нашим купцам. Они по требованию князя поистратились на содержание моравских грешников, освобожденных из полона. Пришло время спросить с князя за утраченную церковную утварь.

– Блаженство Ваше! Спрошу с росов за нашу утварь. Ежели ее найдут и передадут мне – куда с ней: оставить или отправить?

– Не для того передаю список, чтобы ее нашли. Через полвека ничего не найдут. У Фотия перечислены немалым числом серебряные и золотые изделия для церковного служения. Изготовили их из серебра и золота Аскольда, однако освящены патриархом Фотием. А освященное принадлежит Господу, что и подвигло патриарха составить список, чтобы возвратить церкви. Но строптивец затеял поход против империи, угроза гибели от его меча помешала Фотию исполнить обет перед богом. За полвека варвары наверняка пустили их на бесовские украшения.

– Блаженство Ваше! Истинно так оно и есть! В Моравии повидал таких бесовских украшений. Их владетели возопили, когда их забирали для изготовления священных сосудов, а король тех строптивцев осудил к рабству.

– Этим перечнем, – патриарх потряс листочками, – донимай князя до тех пор, пока не выделят земельный участок под собор. Киев – крупный град. Не можем обходиться одной церковью, поставим росам вторую Святую Софию. В отличие от его святилищ, напоминающих конюшни, поразим небесным великолепием своего божьего царства.

Своим радением для блага церкви создашь спор, в который при случае вмешаемся с императором. Договор позволяет спросить за церковную утварь, освященную патриархом и потребовать за ее утрату для сбережения согласия храм, достойный самой Святой Софии.

Росы не общаются с нашими служителями. Их волхвы почитаемы как вещие люди. Для них нет разницы, кто к ним прибыл: приходской священник, диакон, епископ, митрополит – встретят и проводят по протоколу. Вручишь верющую грамоту, тебя тут же забудут. Таков их устав. Ты же этим перечнем, как когтями, зацепишься за князя. Спрячешь коготки, когда прислушаются к твоему слову.

У этого перечня есть и другое важное для тебя достоинство. На встречах и в беседах по поиску утраченной утвари ищи в окружении князя людей, с кем бы мог вести разговор о нашей вере для обращения к Господу.

– Так и поступлю. – Григорий наклонился к кольцу на пальце руки патриарха, обручившего его с церковью.

– Так и поступай. Собор нам нужен. Однако землю под него можем и не получить, не заручившись поддержкой князя или его окружения. Будут ли просьбы ко мне?

– Блаженство Ваше! – только и произнес Григорий, низко поклонившись, более всего довольный личным доверием патриарха, рукоположившего в сан епископа для выполнения важной миссии.

– На строительство собора отправлю своих людей, мастеровых в постройке храма и толковых в вере. Они будут строить и обращать работных людей в нашу веру, помогая собирать общину, способную своим числом призвать к княжению общинника. На возведение храма уйдет не менее десяти лет. Из этого времени и будем исходить, стараясь привести Русь к послушанию.

Григорий не возражал, понимая, какая ответственность легла бы на него, возложи патриарх на него строительство собора.

Признался патриарху:

– Сам со строительством не справлюсь. С мастерами легче будет.

– Легче не будет. Живот положишь на этом соборе. Императоры Святую Софию возводили много лет. Конечно, киевский храм не ровня ей, но и он станет чудом света. Благословляю тебя на промысел божий. – Патриарх обнес Григория крестным знамением и протянул ему перечень.

Григорий в ответ перехватил листочки с перечнем, успев приложиться губами к священному кольцу, после чего, не поднимая головы, развернулся и согбенной походкой вышел из патриарших покоев…

Появление в Киеве епископа Григория в качестве настоятеля единственной действующей соборной церкви вместо Иллариона, перешедшего в его служение, не вызвало возражений и прошло незаметно. Ко времени его прибытия Ольга чувствовала себя полноправной хозяйкой управы. Ей приходилось рассматривать жалобы, прошения и грамоты религиозных лиц и общин и удивляться многообразию богов и верований. По долгу службы приняла Григория для представления князю верющей грамоты и назначила время приема. Игорь принял епископа, как представителя императора, с подчеркнутым вниманием и уважением, ограничившись, однако, протокольной беседой в присутствии Ольги и дипломатов.

Общение с князем не обрадовало. Интереса к себе со стороны князя Григорий не отметил, в отличие от княгини, которая в силу своей природной непосредственности и любознательности встречала все новое, в том числе и прибытие епископа, с любопытством.

После представления князю, следуя подсказке патриарха, Григорий обратился в управу с просьбой о приеме князем по поводу возвращения изъятой церковной утвари из закрытых Вещим Олегом церквей. Для согласования времени приема князем Ольга приняла епископа, поинтересовавшись:

– В какое время представителю императора и патриарха удобно быти принятым князем?

– Приду в любое время, назначенное князем. Вселенский патриарх озаботился судьбой церковной утвари из закрытых Вещим Олегом церквей. Мне дано благословение донести до князя беспокойство патриарха о судьбе этой утвари, освященной именем Господа и призванной служению верующим, ее иное использование все прошедшие годы угнетало нашу церковь. Не используют ли по неподобающему назначению для греховного любования, будто наложницей?

– На Руси нет наложниц, Владыка. Уточню время приема. Через служителей сообщу, – ответила Ольга и поднялась со скамьи, давая знать, что аудиенция завершена.

Она не поинтересовалась у епископа, о какой утвари ведет разговор, имеется ли ее опись. Сам Григорий не спешил торопить события, чтобы иметь повод для продолжения встреч с княгиней.

От него не скрылось любопытство в ее глазах, с которым его встречала. Любопытство присуще всем. Обычно оно имеет мотивацию, как у дипломатов, ведущих протокол. Любопытство княгини напоминало моравов, которые встречали его во время проведения миссии по их крещению. Он еще тогда отметил, что подобные люди более всего доступны для внушения его веры.

Ольга о беседе с епископом сообщила мужу:

– Прибывший от императора и патриарха епископ потребовал вернуть ему утварь из закрытых Вещим Олегом церквей.

– Через полвека до меня… Где ее искати? Не нахожу его просьбу достойной. Пусть ее сам ищет. Так ему и скажи. Назвал ли, что требует вернуть?

– Не назвал.

– Надо было спросить. Прими его. Пусть назовет и чем-то подтвердит, что его слова не выдумка, на что ромеи мастера.

– Посчитала его обращение за пожелание.

– Ромеи никогда не поступают без причины. Еси напомнили прошлое – на то есть причина. Пока же сообщи мой ответ на его спрос: имеется ли патриаршья грамота с перечислением церковной узбожи, находившейся в закрытых церквях.

Ольга по наказу князя в установленное ему время приняла Григория, сообщив ему:

– Князь наказал выяснить, имеется ли патриаршья грамота с перечислением узбожи, находившейся в закрытых церквях?

Григорий ждал такого вопроса в ответ на его обращение еще на второй встрече с княгиней. Сам же не обмолвился о наличии перечня патриарха Фотия, оставляя за собой возможность встретиться с княгиней с предъявлением перечня и продолжения бесед с ней по поводу поиска предметов, указанных в перечне. Он мог отказаться от их поиска в обмен на выделение земельного участка под строительство собора, строительство которого позволяло общаться с княжеским окружением длительное время и лично с княгиней.

Однако ставить такое условие было преждевременным. Следовало разобраться, что собой представляет княгиня. При благоприятных условиях довести до нее проповедь, с помощью которой ирландские проповедники обращали в свою веру моравов.

Показал княгине перечень Фотия, объяснив:

– Патриарх выслал перечень утраченной утвари, переведя его на твой язык. Он составлен Фотием сразу, как пришла весть об убиенном божьем рабе князе Аскольде и закрытии церквей: для возвращения церкви находившихся в них освященных именем Господа предметов, но какие-то обстоятельства помешали патриарху исполнить намеченное. В архиве этот перечень обнаружен, его блаженство патриарх Феофилакт взялся исполнить то, что не успел или не смог сделать его предшественник.

– Оставь его. Покажу дипломатам, спрошу: можно ли признать его достойным для поиска.

Епископ послушно передал перечень княгине, поинтересовавшись:

– Когда могу обратиться?

– Позовут тебя.

На этот раз Ольга сама проводила епископа до выхода, взяв на себя то, что возлагалось на дипломата, сопровождавшего епископа. Она тем самым показала, что вполне справится с этой ролью сама.

Встретившись вечером с мужем, показала ему перечень:

– У ромеев все учтено. Даже опись сделана.

– Покажи его Православу. Он готовил действующую церковь к открытию, когда я пришел с варяжской дружиной. Подскажет, как поступить с этим запросом.

На следующий день Ольга пришла в святилище, объяснила:

– Ромеи прислали нового настоятеля церкви в сане епископа. Привез опись утвари в закрытых Вещим Олегом церквях, просит теде ее церкви вернуть.

– Хитро придумано. Что просят взамен?

– Ничего, – удивилась Ольга. – Игорь просит совета как поступить. Вот эта опись, – протянула Православу.

– У ромеев так не бывает. Еси подняли опись спустя полвека, им что-то нужно от нас. Первое, что приходит на ум: попросят открыть вторую церковь.

– Принимала с дипломатами. Мое слово подтвердят.

– Верю. Не пришло время просить. – Заглянул в опись: – Когда я прибыл из Новгорода, ко мне обратилась ромейская община с просьбой открыть церковь. Мы никому не препятствуем исповедывать своих богов, еси не касаются отчей веры и почитают наш уклад и образ жизни. Обошел закрытые церкви – ни одна из-за ветхости лет не годилась под возобновление службы. Всю узбожь из них снес в отдельную комнату святилища, кроме древесной рухляди, которую не тронули, в церквях и оставили. То, что сохранили, занесли в восстановленную церковь, которую открыли с прибытием священника Иллариона. Она как раз перечислена в перечне Фотия за исключением утвари из серебра и золота, ее нужно искать в княжьем тереме. При осаде Киева Песахом я церковь закрыл, с приходом Игоря открыли, о чем просили община и варяги.

– В тереме не видела.

– Поищи. В нем немало закоулков, до которых вряд ли дошли руки. Собери старожилов: ключников, истопников, кого угодно, – расспроси и пройдись по хранилищам. Нам лепше найти, чем не найти. Но прежде составь опись церковной утвари в действующей церкви и сравни с перечнем Фотия, чтобы точно знать, чего искать. Для ее составления отправь толковых мужей с Вечеславом – за себя постоит и без описи не уйдет.

По совету Православа княгиня отправила в церковь служителей управы во главе с Вечеславом.

О Вечеславе следует дать справку. Как и Православ, обучался новгородскими волхвами, вместе с ним прибыл в Киев, где Православ стал настоятелем киевского святилища, а Вечеслав открыл первое квартальное святилище на одном из киевских концов. Оба участвовали в боях с армией Песаха. После снятия хазарской осады Вечеслав возглавил созданную при содействии Игоря духовную управу при киевском святилище для управления сетью городских, квартальных и сельских святилищ по всей земле Русской за исключением Новгорода, духовного центра Руси.

Православ передал Вечеславу с его управой многие заботы. По текущей жизни Вечеслав взаимодействовал с княжеской управой напрямую.

Его первого насторожило появление в Киеве второго ромейского священнослужителя в сане епископа при наличии одной церкви, который к тому же свое служение начал с требования о возвращении церковной утвари, изъятой полвека назад. Своими подозрениями поделился с Православом:

– Ромейский епископ неспроста обратился к князю с требованием о возврате утвари из закрытых Вещим Олегом церквей. Ромеям от нас чего-то нужно.

– Нужда у них одна: обращение Руси под свое влияние. Иной нужды нет. Ищут второго Аскольда. На этот раз их хлопоты напрасны. Русью княжит перунов воин. Надобно к епископу приглядеться.

– К нему приглядываться нечего. К нам послан священник с моравским опытом в сане епископа, чтобы облегчить его выход на княжеское окружение.

– Вот ты и назвал причину поисков утвари: такой поиск может проводиться только на уровне князя и княгини, что подразумевает встречи и общение с ними. Хитро придумано. По-ромейски. Нам нельзя оставаться в стороне. Переговорю с Ольгой.

Как раз при встрече с ней Православ посоветовал привлечь Вечеслава к составлению описи утвари в действующей церкви. Перед уходом Вечеслава в церковь, подсказал ему:

– Пойдешь с управой в церковь за описью утвари, что собрали, сохранили и вернули ромеям. Еси епископ будет препятствовать составлению описи, предупреди, что вернем его Царьграду с просьбой выслать другого епископа. Ничего недозволенного для его веры и церкви в наших действиях нет: патриарх попросил вернуть утварь, мы ведем поиск, хотим знать, что уже вернули при открытии церкви.

– Поступлю по Прави, – ответил Вечеслав.

Придя в церковь, Вечеслав объяснил Григорию свое появление словами:

– Владыка, князь послал переписать церковную утварь, чтобы исключить ее из перечня Фотия как утраченную. Вся утварь здесь из закрытых церквей, передана священнику Иллариону при моем участии.

Епископ удивился появлению переписчиков. Застигнутый врасплох, благоразумно посчитал отложить составление описи, о чем объявил пришедшим поставленным голосом опытного проповедника, который внушительно действовал на моравов:

– Согласую с княгиней время переписи. Не мешайте моему общению с Господом.

– Из церкви выйдем с описью. Советую принять в ней участие. Не мешай исполнить княжеский наказ. – Вечеслав не внял его словам, аще и подначил.

– Без моего согласия переписи не будет, – раздражаясь на Вечеслава, не почтившего представителя великой империи, с прежней твердостью ответил Григорий. – Сам перепишу все, что здесь есть и предъявлю княгине. Покиньте храм божий! Не замарайте своим присутствием дом господень, не оскорбляйте Господа!

– Чем же мы оскорбили Господа, находясь в церкви, которую открыл великий князь, а волхвы снабдили спасенной утварью из закрытых церквей?

– Варварством своим!

– Варварством?! Княжьи люди варвары?! Получается, и князь варвар?! Странно слышать такое от представителя императора, с кем заключен бессорный договор. Илларион в свое время благодарил князя и за церковь, и за утварь для нее. Твоими непристойными словами унижены и патриарх, и император. Мы же не сами по себе пришли сюда, из-за тебя же, мытаря, желаем опись составить и поиск утвари продолжить. Не к добру зачинать службу ссорой. Никто, Владыка, с тобой здесь якшаться не будет. Князь может церковь закрыть, а самого тебя отправит к патриарху за препятствие поиску церковной утвари.

Григорий не знал, что Вечеслав перунов воин, участник войны, муж крепкий, властный и решительный, способен постоять за себя, отчего Православ и направил его с переписчиками. К тому же нечем было ответить, несмотря на проявленную грубость, ибо сам дал повод ей, обозвав росов варварами в их же доме, из-за чего уступил:

– Составляйте.

Побоялся высказанных угроз, допуская, что эти варвары способны помешать выполнению порученной миссии, просто отказавшись принимать его.

– Составим опись вместе, – властно распорядился Вечеслав.

При составлении описи Григорий постепенно приходил к своему пониманию различий между Моравией и Русью, которая, как ему показалось, куда более дикая страна, к ней нужен иной подход. Пока же искал, как выйти из ссоры, небреже высказавшись о ней.

Когда опись составили, попросил ее участников:

– Изложите в описи мою волю о снятии просьбы о возврате церковной утвари.

От такой неожиданной вести присутствующие с недоумением уставились на епископа, ожидая объяснения.

Он объяснил:

– Князь до меня предпринял меры по сохранности церковной утвари. Не все сохранилось, что-то и утерялось за полвека до его княжения.

– Доброе слово, епископ. Тому и ряд положим, – ответил за всех Вечеслав.

Согласно составленной описи утварь находилась в действующей церкви, за исключением той, что была изготовлена из древес, серебра и золота. Не случись перебранки, епископ мог бы этому радоваться, имея повод дальше изводить местную власть своими требованиями о возврате утвари, добиваясь вмешательства императора с патриархом. Не сдержался, подвел себя.

По возвращении в святилище Вечеслав передал разговор с епископом Православу.

– Коли ты слово ему дал, то по слову и поступим, – согласился Православ.

Однако Ольгу при очередной встрече предупредил:

– Поиск утвари из серебра и золота продолжай.

– Епископ не ищет… Нам какая надобность искать ее спустя полвека? – возразила Ольга.

– Ворами не были и не будем. Это тебе наказ. Ищи ее, не уведомляя о том епископа и более не встречаясь с ним. Он княжьих людей, пришедших за описью, называл варварами. Никто из нас с ним как епископом более общаться не должен. Как представитель императора может быть принят только князем, в его отсутствие – мною, еси каждый из нас двоих пожелает принять его. Тебе же наказ – впредь не иметь с ним никаких бесед и встреч без разрешения кого-то из нас. Найдешь утварь – пусть твои люди передадут ему по описи. Князь дал тебе наказ встречаться с ним по поводу церковной утвари, епископ свои требования снял, моего наказа тебе встречаться с ним не будет.

– Так и поступлю, – послушно ответила Ольга.

Ольга продолжила поиски, которые привели к одной из дальних закрытых комнат терема, числящейся как прочий хлам. Оказалось, что Аскольд сподобил ее под домовую церковь. Ее не разрушили, закрыли вместе с той утварью, которой недоставало. Княгиня пережила большую радость, обнаружив ромейскую утварь, и на радостях, испытывая внутреннее одобрение себя за такое достижение, решила передать ее епископу из рук в руки вопреки запрету Православа.

Ее люди подготовили опись и ценности, позвали епископа. Но Ольга потребовала перенести в свою палату, чтобы, вопреки запрету Православа, самой передать ценности Григорию: сама нашла, сама передала. Вроде как по заслугам и поступок: один на один, без протокола, в отсутствии дипломатов.

Скорее всего это был поступок все того же любопытства, которое епископу напоминало моравов, невосприявших условность человеческих поступков в отличие от естественной природы, с которой прежде сталкивались как с неизведанным миром.

Воспользовавшись условиями встречи с княгиней, Григорий не сдерживал себя в чувствах, изумляясь красоте передаваемых ему церковных ценностей:

– Какая красота и изящество! Воистину божии создания! Не живые, а будто живы! Где же столько лет несли свой свет росам такие чудные изделия рук человеческих?!

– В домовой церкви князя Аскольда, – ответила Ольга, испытывая наслаждение от передачи узбожи епископу через полвека после закрытия церквей.

– До сих пор действует?

– Закрыта. На нее наткнулась в ходе поисков. – Умолчала, что утварь и домовая церковь Аскольда открылись благодаря настойчивости настоятеля киевского святилища, давшего наказ найти и вернуть церковные ценности ромеям.

– Княгиня! Не иначе как промысел Господний! Принимаю от тебя как от Господа такой бесценный подарок для будущего киевского собора! Господь, вестимо, ждал, чтобы тебе открыть этот священный божий клад! Именно ты, через полвека, даже более того, на всей земле Русской избрана Господом, чтобы открыть церкви эти драгоценные сокровища! Буду каждый день молиться Господу, прося для тебя многие годы жизни и здоровья. Хотя он и помимо меня накрыл тебя своей благодатью, ибо без божьего промысла не обошлось. – Григорий поднял правую руку, потрясая ею, продолжил: – С высоты Царства Небесного полвека ждал твоего появления. Никому другому, а тебе, именно тебе, – Григорий слегка опустил руку, не переставая ею потрясать, – открыл домовую церковь князя Аскольда, принявшего крещение от самого патриарха Фотия. Ты его преемница! Чтобы проникнуться в промысел божий, непременно надобно тебе и по службе, и для себя знать, как Господь создал божественный мир, в котором мы живем …