VII
Нильс подошел близко к моей кровати и, добродушно улыбнувшись, ловко взял меня за запястье. Нащупывая длинными пальцами мой пульс, он сказал:
– Здравствуйте, друг мой! Луиза передала мне, что Вы сегодня не в духе. Что случилось?
Разглядев лицо Нильса, я подумал, что выглядит он значительно старше, чем во время нашего последнего трагического эксперимента с электричеством. Учитывая, что шея его ещё не прострелена и голова находится на месте, я сделал вывод, что оказался во времени до того, как врача-убийцу арестовали. Нужно выяснить познакомились ли мы уже с ним и Мартой на вечеринке или ещё нет?
– Пульс ровный, уверенный, – заключил доктор, продолжая рассматривать моё лицо, щупая мои веки, щёки, шею. – Порядок, друг мой. А что беспокоит?
– Что со мной случилось два месяца назад?
– Не удаётся вспомнить?
– Никак.
– Хм…
– Я, действительно, не помню, "Доктор Нильс", – по буквам я медленно прочёл надпись на его бейджике, прикреплённом к халату.
– Да, я понял, мистер Барни. В Вас дважды стреляли и оба раза попали. Задета селезёнка и правое лёгкое. Вам невероятно повезло, что Вы попали к нам.
– В меня стреляли в тюрьме?
– Совершенно верно, а говорите, что ничего не помните.
У меня неожиданно перехватило дыхание, я закашлял.
– Не волнуйтесь, у Вас всё впереди, – уже собираясь уходить, подытожил Нильс. – Всё впереди.
– Подождите! – разозлился я. – Но Вас же тогда убили?!
Он чуть наклонился ко мне и тихо произнёс:
– Меня никто не убивал. Как видите, я жив.
– Ну, как же? Охранник, стрелявший в меня, попал Вам в шею, у Вас голова оторвалась…
– Друг мой, Луиза, права – с… олом заканчиваем.
Меня возмутил его ответ, я не выдержал:
– А где сейчас Марта!?
Нильс выпрямился, многозначительно выдержал паузу, одновременно опустив обе руки в карманы халата, и переспросил:
– Марта?
Я не смог дальше молчать и высказал всё, что хотел, всю цепочку событий, включая наше знакомство, статью в газете, интервью в тюрьме, сумасшедшего охранника, пристрелившего нас обоих, его любимый джип Bronco, электрический провод, и моё возмущение о путешествии во времени!
– И ещё объясните мне, что Ваша Луиза подразумевала, сказав мне "Успокойтесь, доктор Нильс говорит, что Вы за эти два месяца полностью восстановились и скоро он закончит с Вами"?!
Нильс отошёл в угол палаты, развернулся ко мне лицом и спокойно ответил:
– Да, всё сложно, и в тоже время просто, если Вы сможете осознать одно.
У меня заколотилось сердце. До боли в груди и накатывающей тошноты. Меня бросило в жар. Было страшно представить, что он скажет дальше.
VIII
Доктор Нильс, не вытаскивая рук из карманов, начал медленно прохаживаться по палате от одной стены к другой, и обратно. При этом он молчал. Подходя к стене, он поднимал голову вверх, словно, вглядывался в ночное небо и рассматривал на нём созвездия, а, отходя от неё, опускал взгляд себе под ноги, будто шагал высоко-высоко над Землёй, наблюдая за пятнами облаков, пролетающих над ней и, извивающейся, светящейся тонкой паутиной ночных огней, соединяющих города. Сейчас я увидел в докторе Нильсе абсолютное спокойствие, которое мелодично растекалось по воздуху во все стороны больничной палаты, достигая меня. Он, остановившись у моих ног, начал говорить неторопливым голосом, вместе с тем, подняв левую руку и, посмотрев на часы, будто у него были дела поважнее.
– Каждый раз, когда мы встречаемся, мистер Барни, у меня возникает желание поделиться с Вами всем, что я знаю, но только теперь, пройдя через невероятные события, Вы сможете понять то, что я Вам сейчас скажу. Когда-то Вы спросили меня, чем я помог им? "Столько жертв… " Да, некоторым пациентам, попавшим к нам в реанимационное отделение, я вводил смертельную дозу лекарств, потому что они были неизлечимо больны. Кому хочется быть калекой? Инвалид не столько отягощает жизнь близких, сколько сам страдает от безысходности положения. Душераздирающие мучения вряд ли кому-то нужны. Согласны?
– Вы решали за них, – негромко ответил я.
– Да, я выбирал тех, кто мне был по-человечески симпатичен. Их грехи, их болезни, как эстафетную палочку, мне пришлось взять себе.
– Грехи? – я не мог не переспросить врача-убийцу.
– Именно так открывается дверь. Во все века погибшие от чьих-либо рук автоматически срывают "Джекпот", таким образом, очищаясь и, попадая в вечную жизнь. Навсегда, друг мой. Именно для этого я Вас и подставил под дуло тюремного охранника, извините.
Пытаясь осознать услышанное, мой мозг не успевал быстро складывать воедино картинку реальности, в которой я оказался. Нильс понимал это и методично разъяснял дальше.
– Да, он обоих нас пристрелил, но…
– Нет-нет, постойте! – перебил его я, внимательно ощупывая себя самого и ещё раз осматривая декорации больничной палаты. – Допустим, что меня спасли врачи, как Вы и обещали, но Вам же пуля попала в шею, Вы погибли на моих глазах, а сейчас Вы совершенно целый?!
– Вот мы и подошли к самому главному, – почти шёпотом произнёс Нильс, подняв указательный палец вверх. – Помимо той жизни есть другая – другой мир. Мы, мистер Барни, находимся в нём.
– Я ничего не соображу, признаюсь Вам.
– Иногда в своих снах мы попадали сюда, – Нильс развёл руки в стороны ладонями вверх, как бы приглашая меня войти в этот самый мир. – Он существует. Мы здесь, друг мой. Это и есть воскрешение, о котором из века в век твердят служители церкви, сами того не зная и не испытывая. Здесь находятся воскрешённые мной.
Этого не может быть, но я произнёс вслух: "Это загробный мир?.. "
IX
– Да, – ответил Нильс, подойдя к единственному окну, и полностью открыл штору.
В палате стало светло, словно, за окном был полдень. Ослепительно солнечный день обескуражил меня.
– Сегодня здесь морозно и периодически идёт снег, – доктор снова посмотрел в окно. – Чудесный день! Классика. Какая красота. Вы можете встать с кровати и убедиться в этом сами, не бойтесь. Вы уже абсолютно здоровы.
Я неуверенно поднялся, опираясь рукой о спинку кровати, но ожидаемой боли в области ранений не почувствовал. Моё тело прекрасно работало, будто я и не был лежачим больным. Аккуратно, расправив плечи, выпрямив позвоночник, я подошёл к Нильсу, внимательно наблюдавшим за мной. Он явно ждал моей реакции на то, что мне предстояло увидеть. Он знал всё наперёд. И, действительно, моему удивлению не было предела…
Из окна открывался вид на широченную городскую улицу мегаполиса, по которой мимо нашего окна, будто круизный океанический лайнер, плавно и тяжело проехало жёлтое такси Toyota с громилой-китайцем за рулём. За ним важно проследовал огромнейшего размера пассажирский автобус Mercedes. Все пешеходы были невероятно высокого роста, они шли мимо, совсем не замечая нас. Внешне они выглядели, как обычные люди. По их лицам и походке было ясно, что каждый торопился по своим делам. От увиденного я впал в ступор. Вдруг, к нашему окну неожиданно подошла рыжая кошка в десятки раз превышающая обычные размеры. Я отшатнулся назад, а она, не торопясь, уселась на тротуаре и прикрыла глаза от слепящих её солнечных лучей.
– Обожаю кошек, сейчас замурлыкает, – совершенно спокойно прокомментировал доктор. – А Вы, мистер Барни, кого больше любите собак или кошек?
– Я, я шокирован, Вы же видите.
– Безусловно, этого Вам утаить не получится, а мне нельзя не заметить. Так всё же кошек или собак?
– Вы издеваетесь надо мной, Нильс! Что это вообще такое? Мы лилипуты? – Нет, друг мой, мы значительно меньше лилипутов. Мы даже меньше муравья. Мы находимся с Вами здесь временно. Эта комната, точнее, как вы сами видите, больничная палата – всего лишь граница между мирами. Далеко не каждый потом помнит это место, мы же с Вами исключение.
Слушая Нильса, я не отрывал глаз от пригревшейся в солнечном луче гигантской кошки, от продолжающих свой спешный бег великанов-пешеходов, от громадного автотранспорта, курсирующего своими маршрутами.
– Вы видите тот мир, который мы с вами покинули. Это обычные люди и всё для нас там, как и им, казалось самым обыкновенным. А вот загробный мир находится за дверью, через которую я к Вам зашёл, друг мой. Вы готовы войти в него?
Я почувствовал молниеносную ледяную дрожь по всему телу. Это был страх. Он прижал меня к стенке, мне некуда деться. Что там?
– Вы помните, тогда в тюрьме я пообещал Вам открыть таинственную дверь? – тихо шепнул Нильс.
– Это бред, – всё, что я смог тогда Вам ответить.
– Так Вы – трус?
– Нильс, я не понимаю, что Вы хотите?
– Чтобы жить, надо умереть, друг мой.
– Ещё раз?
– Последний раз, – негромко, но настойчиво произнёс врач-убийца, указывая взглядом на дверь палаты.
– Но я не хочу…
– У Вас, действительно, нет выбора, друг мой. Смелее.
– А если я откажусь?
– Тогда ни окошка, ни кошки, ни пешеходов, ни Вас. В течение нескольких минут тихо погасните, как лампочка, сгорите навсегда, лишь только я уйду в эту самую дверь.
В одном миге до вечности смятение и страх усилились после услышанного приговора. Глаза заморгали, изображение исказилось, я понимал, что сдаюсь. Сложные механизмы моего личностного формирования в раз рассыпались, как мелкие частички часов, их было уже не собрать. Негативный слой переживаний, словно, треснувшее стекло окуляра перекрыл восприятие картины мира. Чувствуя безысходность и опустошение, шатаясь, и не видя ничего вокруг, я шагнул к той самой тайной двери палаты в неизвестной больнице на неизвестной улице неизвестного города неизвестной страны и неизвестно когда. Взявшись за металлическую ручку, я потянул её на себя – там я ни разу не был.
X
Передо мной стояла Марта…
Её голубые глаза, сохранившие юношескую очаровательность, невозможно было забыть после той самой вечеринки, когда мы познакомились с ней и Нильсом. Она была с той же причёской, в том же платье и в тех же самых туфлях. Марта любезно улыбнулась мне и рукой пригласила пройти в прихожую.
– Смелее, друг мой, – послышался голос Нильса за моей спиной. – Проходите.
Я нерешительно переступил порог, сзади слегка подталкиваемый им под локоть.
– Добрый вечер, мистер Барни! – сказала мне Марта и посмотрела на мужа, вошедшего следом за мной. – Мы все ожидаем вас, дорогой! Проходите в гостиную.
– Да, – многозначительно и протяжно ей ответил супруг, обняв её за плечи и поцеловав в щёчку.
Я был в замешательстве.
Нильс обратился ко мне:
– Ступайте первым, здесь Вам рады.
Проходя в гостиную, я увидел, что нахожусь в том же самом доме нашей первой встречи. Интерьер остался прежним. Мы вошли. В креслах, на диванах и стульях располагалось около сорока человек, внимательно наблюдающих за нами. Несколько человек стояли у камина, ещё пара молодых влюблённых держалась за руки недалеко от фортепьяно, несколько детей сидели на коленях у родителей. Среди присутствующих лиц я сразу узнал дам, над которыми в прошлый раз задорно подшучивал Нильс. Его высокий рост, длинные руки, которыми он тогда постоянно жестикулировал, и широченная улыбка располагали женщин к себе.