– Может, мы зря в это влипли? Что если жажда чужих денег поломает жизнь?
– Афера идёт по плану – давай не будем разводить панику. Самое сложное позади, осталось только забрать кровно отнятое баблишко и попрощаться с местными красотками, – он громко зевнул. – Сегодня же нам не помешало бы отдохнуть и набраться сил.
Дома, из общей кухни доносилось кислотное техно под хруст картофельных чипсов.
– Макс, откуда притопал? Садись, не стесняйся!
Максим сел рядом с Вовчиком. Сейчас его общество было лучшей альтернативой тягостным мыслям в одиночестве.
– Гулял.
– Гуляешь туда-сюда. С девчонками, наверное, зависаешь?
– Типа того, – можно было бы вообще Вовчику не отвечать, его бы это всё равно не остановило от продолжения разговора.
– Помнишь, тебе про девчонку с работы говорил? Так вот, сходило с ней на реставрационный показ французской новой волны, крутили «Жить своей жизнью».
– На первое свидание в кинотеатр приглашать не стоит, потому что это будет мешать налаживанию связи, для которой важно узнать друг друга, видеть, слышать, трогать. Лучше ходить туда, когда тебе уже доступны интимные прикосновения и поцелуи. Тем более, неуместно в её случае, если ты говоришь, что она работает в кинотеатре. Не всем настолько сильно нравится кино.
– Тут ты снова не прав, Макс. В моём случае магия кино сделала свою работу. В середине фильма она положила голову на моё плечо и просидела так до самого конца. Девчонки любят романтику, а что может быть романтичнее этого? У меня аж затекло плечо, но я, как настоящий джентльмен выдержал. Правда, потом понял, что, как только мы доели попкорн, она уснула, положив на меня голову, и проснулась под выстрелы, когда убили героиню. Но так ведь даже ещё романтичнее, и она сама предложила поехать ко мне, – Вовчик своими тонкими руками стал изображать две волны, которые пальцами сошлись в одной точке.
– Получилось её закрыть?
– Где, в комнате?
– Да нет, в смысле, переспать.
– А, не, она уехала почти сразу, как ко мне зашли, но первые мосты проложены, так сказать, лёд топится, топится. А чё чипсы не ешь?
– Спасибо, не хочу.
– Ты хоть питайся ещё чем-нибудь помимо своих фруктов в банках, а то я тебя на кухне вообще не вижу. Сценарий-то прочитал?
– Извини, не было времени изучить.
– Давай я тебе так перескажу.
Максим кивнул. Его не интересовал сценарий, как и кино, но мысли и слова Вовчика казались проявлением приятной и бескорыстной человеческой простоты, которой ему так недоставало последние дни.
– Короче, после прочтения «Как новичку написать великий сценарий» я решился на первый свой текст для короткометражного фильма, который будет называться «Червь». Пропущу некоторые режиссёрские и операторские моменты и перейду к сути содержания: мы видим сбоку трамвай, который отъезжает от остановки и показывает нам сошедшего мужчину среднего возраста. Он идёт по улице, и закадровым голосом мы слышим его мысли и понимаем, что он негодует на некую женщину, которая прошлую ночь пропадала на курсах или сеансах, посвящённых восточной эзотерической чепухе, и объявилась только сегодняшним утром. Мужчина несёт дипломат, и на руке его можно заметить обручальное кольцо, из чего мы понимаем, что это его жена, также узнаём о её тесной связи с неким гуру по этим эзотерическим мероприятиям, что злит нашего героя. Мужчина заходит в метро и спускается по ступеням. Здесь до нас доходит, что он ревнует и подозревает жену, которую зовут Вера, в связи с гуру, потом начинает психопатически подрожать женскому голосу, который говорит, что созвездия по ночам способствуют более глубокому раскрытию чакр, дым пало санто напрямую воздействует на энергетический центр анахата, а ещё о неизбежности реинкарнации, мы слышим звук разбившейся посуды или что-то на это похожее и видим, как у одного прохожего в подземном переходе падает пакет, затем голос переключается на истерическое кривляние, который произносит, какая же я была дура, что вышла за такое неадекватное ничтожество. Мужчина в молчании проходит через турникет. Спускается на эскалаторе, и снова его голос продолжает, что в прошлой жизни она была тупой курицей, а если бы она сдохла, то в следующей опять стала бы курицей, только ещё более тупой и неверной. Мужчина останавливается у края платформы, несколько секунд смотрит на рельсы, голос: нет. Герой начинает вглядываться в темноту туннеля и думает, снизив обороты, что ведь раньше так не было, почему они так изменились в худшую сторону, может быть, он зря погорячился, ведь у него точных доказательств в измене супруги нет и всё такое… Ты слушаешь?
– Да-да, слушаю.
– Тебе принести колу, у меня в комнате завалялось несколько холодных баночек?
– Я не хочу пить. Продолжай.
– Короче, герой наш смотрит в бездну – бездна в него, из пасти бездны ветер, и приезжает поезд. Мужчина садится в полупустой вагон и начинает вспоминать обиды на супругу, первые скандалы, привычки быта, которые со временем стали раздражать, приступы вспышек обоюдного раздражения, конечно же, своим закадровым голосом, и замечает парня напротив, который странно так, подозрительно, на него косится, и голос: что он так пялится на меня, я что, такой подозрительный, похож на сумасшедшего? наверное, её гуру как-то так и выглядит, с короткой косичкой, длинной бородой и кофточкой, обтягивающей крепкое тело. Герой злится и начинает играть с ним в гляделки, поезд останавливается, и этот парень вместо того, чтобы выйти, пересаживается в другой край вагона. Сначала наш мужчина злится на псевдогуру, будто тот отсел от подозрительной личности, потом снова возвращается к мыслям о жене и в этот раз к мыслям мрачным, типа, а что если приложить подушку к её лицу во сне, потом такой: не-не-не, что-то я погнал. Вагон останавливается, входит красивая девушка и садится напротив. Герой переглядывается с ней, начинает сравнивать с женой и даже приходит к тому, что она молодая и более красивая её версия, дальше думает, как к ней подкатит, стоит ли сразу пересесть или сначала улыбнутся, а она ещё, знаешь, как в основном инстинкте перекладывает ногу на ногу, он набирается смелости, но вагон снова останавливается и между ними появляется много людей. Герой остаётся стоять, однако девушка сидит там же, он подсаживается, но заговорить не получается, короче, сидит он, и в голову ему снова лезут мысли насчёт убийства жены Веры, понял, как червь пожирают, а он спорит сам с собой, что убивать нехорошо, что против этого все наши законы и религии. Ему становится плохо, он зажмуривает глаза, камера снимает только лицо, и спрашивает герой: почему так долго едет поезд, а мысли об убийстве лезут и лезут, и пытается мужчина закричать, но не получается. Проходит несколько секунд, он открывает глаза, и камера показывает, что в вагоне он едет один. Бам! Название фильма и титры.
Вовчик опрокинул остатки пива в бутылке, как будто потратил весь свой запас жидкости на эту речь, и спросил:
– Ну как тебе? Понял да, про Веру, что ушла к буддисту, и всё такое?
– Я бы такое посмотрел.
– Да, немного доработать и можно будет отправить на какой-нибудь конкурс сценаристов. Видишь как, Макс, в наше время так просто не пробиться, нужно жопу свою рвать и лизать чужие, – Вовчик потряс пустую бутылку, – погнали ко мне, я новый детектив скачал, посмотрим, пиццу закажем, у меня ещё камешек, так сказать, растительный остался – бахнем.
– Спасибо, я пойду отдохну. Утро тяжёлое выдалось.
Отдохнуть Максиму не удавалось – он блуждал вдоль комнаты, не замечая редких тараканов, которых раньше при обнаружении мгновенно давил, и спокойствие его пожирали два червя, как из сценария Вовчика. Один был связан с параноидальными опасениями по делу Анатолия, другой, перехватывающий инициативу, с Варварой. Проходя круг тридцатый от двери до окна, Максим поймал себя на мысли, что переживания за собственную жизнь полностью перешли в переживание за Варвару, и последние кругов десять он с горечью утешает себя в полезной необходимости её сближения с братьями, поскольку, возможно, только связь с ними способна обеспечить защиту от потенциальной угрозы Анатолия. От неё не было ни звонка, ни СМС, а ведь вчера она говорила, что напишет адрес, где будут праздновать её помолвку. Могло ли с ней что-либо случится, мог ли ей навредить муж тёти? Может, самому написать или позвонить? Нет! Он одёрнул руку от телефона, как будто что-то неведомое по ней ударило. Звонок или какая-либо другая коммуникация могли ей навредить, как и ему. Дурак, уже про самого себя позабыл. Так будет лучше для обоих.
Максим достал из старого шкафчика пыльную сумку. Если только ещё один раз можно было бы её увидеть. Он неаккуратно складывал первую попавшуюся футболку. А если рискнуть, то в таком случае, куда идти? Подождать у дома? Бред, нельзя видеться, и она это прекрасно понимает. А тот, поди, уже на задницу присел после метаний по квартире за исчезнувшей фотографией, может быть, звонит ей, угрожает, впрочем, она говорила про слой пыли, значит отследить время пропажи будет сложнее, только если кто-то ещё мог бывать в его комнате. Эх, ещё бы разок её увидеть, повторить бы тот вечер, уснуть в тех объятиях. Почему именно она? Максим вспомнил еле заметную улыбку на крыше торгового центра, мраморные ножки, опустившиеся на кровать её будущего мужа, запах гладкого тела, когда кончик носа скользил от пупка до напряжённой шеи, и благоухание мягкой кожи почему-то рисовало в воображении увесистый бутон, который вот-вот под своей тяжестью обломит тонкий стебелёк. Иначе быть и не могло. Никакая другая, только она. К чёрту, – Максим смял в кулаках вторую футболку, – пусть будут прокляты братья со всем их гнилым окружением и похотливый дядюшка, пусть сгорят все их деньги, полыхает каждая грязная бумажка, пусть сгинет мир, в котором он больше никогда не встретит Варвару. Футболка сильно смялась, и правильней было бы её погладить, но на это не находились ни силы, ни желания.
Телефон на столе издал короткий рингтон, и на экране высветился текст: «21:00. Улица Н. Воли, 65. Приходи. Очень хочу тебя увидеть». «Я тоже!» – хотел закричать он, но вместо этого рухнул на диван, взявшись за голову, и прошептал так, будто молился вслух: «Что мне делать? Я пропал!».
Часы с хоккеистом показывали без пяти минут восемь. Максим ходил вдоль комнаты, изредка запинаясь о сумку с двумя футболками внутри и поглядывая на циферблат. Остатками здравого рассудка он понимал, что не следует идти – во-первых, опасно, во-вторых, чтобы не поощрять влечение к ней и не порождать в себе лишнюю надежду, что ещё тяжелее скажется при разлуке, но, как бессильный перед победившей зависимостью, Максим нашёл для себя оправдание для прихода. Конечно, всё очень просто, сейчас мозгу тяжело отпустить понравившегося человека, но стоит только увидеть этого человека с другим, как желание претендовать на чужое исчезнет. Максим отчётливо понимал, что не сможет не пойти, и решил явиться позже назначенного времени, коротко взглянуть на горький пир и поставить точку над напрасной интрижкой.
Когда одна из двух сумок была собрана, Максим глянул на длинную стрелочку, прошедшую «9», и отряхнул руки. Пора! Волнение было такое, когда идёшь на первое свидание в жизни, чего он очень давно не испытывал. Улицы прорезал промозглый ветер, в котором не угадывалось приближение лета, скорее, сразу осень. Или даже так: вечная весна. Как она в том стихе говорила: «вечная женственность на землю идёт»? Как вообще это понимать? Максим не смог подобрать слов для разъяснения, но интенция, заставляющая идти вперёд, как будто существованием своим объясняла смысл слов Варвары. Она так неожиданно и непосредственно ворвалась в его жизнь. Сколько было женщин – они приходили и уходили, оставляя смазанную фотокарточку, наложенных друг на друга лиц, скапливались забытыми именами в телефонной книжке. Кого-то расстраивало одностороннее прекращение отношений, и они пытались выйти на контакт, кто-то якобы случайно напоминал о себе, а некоторые даже оставались рады, так сказать, связи без обязательств, но итог всегда был один. И нет, это не было тупое манипулятивное выгодополучение, как ему казалось, он любил каждую из них, а ещё больше себя с ними, ту внутреннюю силу, что питается женской любовью, которая по мере накопления улучшает последующее притяжение. Сейчас же он брёл по бушующим улицам, и на месте той силы неровно билось сердце.
Максим подошёл к нужному адресу всего на десять минут позже, через двухэтажную застройку, принадлежащую медицинскому университету, остановившись у бизнес-центра во дворе с обширным пространством для парковки. В отражении зеркального входа промелькнула фигура со взъерошенными волосами и бесцветным лицом, прячущимся в воротник то ли от ветра, то ли от взглядов, и остановилась у дверей из красного дерева между чёрными колоннами в псевдогреческом стиле. Это было здесь. Экстерьер заведения, прилежащего к бизнес-центру, резко выделялся, и, судя по лестнице за дверью, оно занимало цокольный этаж. Максим решил зайти только после осмотра парковки. Серого автомобиля Анатолия не наблюдалось, зато стояло немало чёрных, один из которых должен был принадлежать Кеше.
«Как же там Артур говорил? Пять, шесть… нет, не так, пять, семь… как же дальше?» – он вспоминал и блуждал от одного парковочного конуса к другому, осматривая номера, чем вызывал подозрения ожидающего таксиста. Максим понимал, что, скорее всего, братья внутри, но ему хотелось удостовериться, хоть это ни на что и не влияло.
Ага, «578»! Он остановился у той самой машины из загородного дома, как за спиной его громко окрикнули.
– Ты чего такой нервный, есть причины? – подходил и обнажал в улыбке белоснежные зубы здоровенный Кеша в рубашке с короткими рукавами, из-под которых при рукопожатии выглядывали крепкие бицепсы.
Максим молчал, точно уличённый на месте преступления.
– Вышел встретить одного, зато встретил другого не менее важного гостя. Честно скажу, не ожидал, что ты придёшь. Пойдём, покажу, где мы сидим.
Они спустились в заведение, похоже на смесь ресторана, паба и маленького концерт-холла с пустующей сценой, выполненное в английском или ирландском стиле. Из массивных колонок возле сцены доносился приглушённый джаз.
– В углу столик, видишь, с нашими ребятами? Подходи туда. Я скоро подтянусь.
– А где…
– Сестричка твоя? В уборную пошла привести себя в порядок, сейчас подойдёт, – Кеша подмигнул и скрылся на лестнице, ведущей на улицу.
За столом сидели все с загородного дома, кроме Варвары, крупного парня с азиатской внешностью и проигравших в карты девиц, а заместо них красовалась другая парочка девушек в вечерних платьях и мужчина в строгом костюме с круглым блестящим лицом и улыбкой на розовых губах, которая не сходила с того самого момента, как к столу подошёл Максим. Сеня первым радушно поприветствовал нового гостя, вставая и протягивая свои длинные руки через весь стол, что золотые запонки на рукавах рубашки почти доползли до локтей. Как ни странно, но Максиму было приятно наличие в этой компании Сени, потому что среди всех остальных он единственный казался искренне и доброжелательно настроен по отношению к пришлому чужаку.
– Максим же, да? – спросила Таня в изумрудном переливающемся платье под стать цвету глаз. – Это троюродный брат Вареньки, – обратилась она к девушкам, кои назвали свои имена и продолжили перешёптываться между собой.
Максим только сейчас обнаружил, что на штанах его красуется грязный след в виде полоски в районе бёдер, какой, скорее всего, остался после лазанья по мусорке, и поспешил сесть на край диванчика, обитого красной кожей, возле Вадима, который показывал что-то на своём фотоаппарате Молчуну, цокающему и качающему головой из стороны в сторону.
– Ты выглядишь уставшим и каким-то растерянным, что-то случилось? – снова поинтересовалась Таня, хлопая ресничками.
– Что ты пристала к человеку, не все же могут себе позволить днями валятся на кровати, как ты, – встрял Вадим.
– Работал.
– Кем ты работаешь? – не унималась зеленоглазая блондинка, чем перенаправляла внимание присутствующих на новоприбывшего.
– Продавцом в книжном магазине.
– У вас, наверное, это наследственное – ну, любовь к книжкам.
– Да, Варя любит почитать в свободное время, – кивал Сеня, заправляя волосы за ухо и дужку очков.
– Сколько ты зарабатываешь?
– Таня, это уже некрасиво.
– Лучше игнорь её, а то совсем обнаглеет, бери пример с Молчуна, – говорил Вадим растерявшемуся Максиму.
– Нет, это, конечно, не моё дело, но ведь Максик без пяти минут твоя родня, – не унималась Татьяна, коверкая имя, и уже обратилась к Арсению, – а мне, как личности небезразличной, хотелось бы получше узнать, с кем сближается единственный брат моего парня. Пока всё, что мы о Максике знаем, это то, что его друг не прочь поприставать к занятым дамам, а разве не окружение лучше всего говорит о человеке?
Неожиданно весь интерес собравшихся сконцентрировался на Максиме, даже Молчун выглянул из-за плеча Вадима, ожидая какой-то ответной реакции.
– Я думала, у нас здесь дресс-код, тебе что, не сказали? И почему ты снова во всём чёрном, мы же не хоронить твою сестру пришли, не бойся, Сеня – хороший мужчина.
Девушки захихикали, Молчун нечленораздельно промычал, а круглолицый шире растянул губы. Раньше Максим, не задумываясь, парировал подобные выходки и умудрялся выкручиваться так, что какая-нибудь из девиц начинала поглядывать на него с интересом, но сейчас внутренний механизм, который отвечал за адаптацию в неудобных ситуациях, абсолютно никак не реагировал, чем вызывал острое желание покинуть это неприятное сборище, которое сдерживала не менее острая необходимость увидеть Варвару.
– Таня, не приставай, пожалуйста, – вступился Сеня и принялся разливать вино по бокалам.
– Скажите, Максим, – заговорил круглолицый, – сестра матушки Варвары Андреевной вам тоже приходится родственницей?
– Нет, мы… – он стал кашлем вырывать себе лишнюю секунду, чтобы овладеть голосом, – мы по отцовской линии.
– Странно, ведь по моим скудным знаниям о жизни будущей супруги моего друга выходило так, что ни с отцом, ни с кем-либо из родных его Варвара незнакома.
– Ой, смотрите, невеста наша подошла, – сказала одна из девушек, чем спасла почти пропавшего Максима.
Невеста была неотразима и тем самым подтверждала уже сложившуюся тенденцию – краше с каждой новой встречей. Красные лепестки маков горели вдоль бежевого стройного тела, визуально поджигая и насыщая волосы. До встречи с ней ему казалось, что подобная тяга к цветам в одежде свойствена пожилым женщинам или маленьким девочкам и не может быть одновременно мила, изыскана и сексуальна. Впрочем, он теперь не мог беспристрастно оценивать этого человека. Варвара присела к девушкам, на краешек дивана, напротив Максима, и когда глубокая синева глаз встретилась с его пытливым взором – время остановилось. Ни разу до этого он не был так близок к желанному счастью – счастью, что некогда сжимал в своих объятиях, что безвозвратно ускользало от него, которого он желал как никогда. Единственная, ради которой имелся смысл рисковать своей жизнью, но только не её. «Let her go», – завывал под саксофон, должно быть, с побелевшей щёточкой усов чернокожий ньюйоркец из колонок, и Максим послушал его, вернувшись памятью в тот день, чтобы оставить на её жарком теле последний поцелуй.
– Да ты в центр проходи, чего будешь здесь сидеть, мы сейчас с девочками подвинемся.
Варвара попыталась что-то сказать, но промолчала и пошла через подогнутые ножки подружек невесты.
– Такой красотке нужно держаться своего мужчины, чтобы никто другой не украл, – шутил круглолицый, разглядывая тело Варвары и отправляя в рот сырный кубик на шпажке, – м-м-м, я вообще считаю, что ни одно достойное мероприятие не может обойтись, а: без красивых женщин, б: без сыра. К горгонзоле имею особую слабость.
– Насчёт первого точняк, – поддержал Вадим. – А ну-ка, девочки, давайте щёлкну всех разом, ага, Таня, подвинь к себе Варю поближе, ага, улыбочку!
Вспышка, смех, и только Максим понял, что мысли Варвары далеко, и когда Сеня, громко шлёпая губами, взялся целовать её плечико, она вернулась в реальность.
– Как ты вкусно пахнешь. Чего не поприветствовала брата и не поблагодарила за участие в нашем празднике?
– Максим и сам знает, насколько его появление дорого мне.
– Наконец-то все в сборе, – подошёл Кеша, – наш дорогой друг прибыл и ковыряется у гардероба, а ты почему не оставил там куртку, – обратился он к Максиму, верхняя одежда которого лежала рядом на диванчике, – надеюсь, ты побудешь с нами до финальных тостов?
Удостоверившись напряжённым кивком, который маскировался под сдержанный, в особенности для пытливого взора Варвары, Кеша сел между круглолицым и Сеней. Тотчас подошёл и дорогой друг – Саян, что было очевидно и тем не менее облегчающе (неожиданных встреч на сегодня хватало), – он уселся напротив Максима, на краю другого диванчика, и внимательно посмотрел на него, как будто бы следил, не натворит ли чужак чего.
– Ну и погодка, походу, смерч будет.
– О, не то слово, братишка мой окольцованный.
И смерч начался, словесный и безудержный, откуда вылетали неизвестные имена, локации, события. С появлением главного брата сборище значительно оживилось. Так, из обрывков разговоров Максим узнал, что круглолицего зовут Юлий, его заработок как-то связан с арендой и организацией мероприятий, не так давно сошёлся с братьями, точнее, с Кешей, и они довольно крепко срослись, а ещё он любил шутить и отпускать остроты.
– Значит, приходит еврей к джинну и просит того дать ему способность смотреть сквозь одежду тогда, когда еврей того захочет. Джинн исполняет и спрашивает, зачем ему это. Еврей отвечает, что хочет оценить возможную будущую жену. Приходит снова через несколько дней еврей, расстроенный, и просит джинна подарить ему новую жену. Джинн спрашивает еврея, помогла ли тому его новая способность. Еврей говорит, что женщина на него обиделась, а способность никак не помогла рассмотреть тело. Джинн отвечает, что это логично, ведь глаза его могут проникнуть сквозь ткань, а свет – нет, поэтому рассмотреть её тело не получится. Еврей хватается за голову и говорит: таки зачем я раскошелился и подарил ей бритву?
Кажется, Сене не смешно, но он поддаётся общему хохоту, где получается даже разобрать хмык Молчуна и нечто похожее на хрюк Кеши и Саяна, как доказательство того, что долгая дружба делает людей похожими. Юлий спрашивает у Саяна, как у человека сведущего в подобных делах и некогда удачно вложившегося в игровые автоматы, пока лавочку не прикрыли, – есть ли у него контакты надёжных крупье, так сказать, на будущее. Крупный азиат бросает короткий взгляд на пару по центру стола и на Максима, не проявившего никаких эмоций за время своего молчания, и Юлий понимающе замолкает, подставляя опустошённый бокал наливающему Кеше.
– Официант! Ещё бутылку вина, пожалуйста, для моего брата и друзей. Кто его знает, когда ещё мы соберёмся таким составом.
– А ты, Кеша, когда решишься на серьёзный шаг?
– А, Иннокентий? – вторила Таня одной из девушек.
– Не дождётесь!
– Не зарекайся, Кеша, доживёшь хотя бы до моих лет и десять раз успеешь передумать.
– Вот он так всегда, Юлий, – сдерживала обиду Татьяна. – Ну а ты что, не надумал жениться?
– Я слишком люблю женщин, чтобы жениться на них.
– Ха-ха, вот за это я полюбил этого парня, – Кеша ткнул пальцем в Максима. – А у тебя, наш дорогой гость, есть на примете избранница, которой ты бы мог одолжить своё сердце?
– Нет.
– Нет, у такого красавчика? А если бы тебе предложили выбрать из присутствующих, кто больше нравится? Не волнуйся, отвечай честно, если выбор совпадёт с выбором твоего друга, ты только польстишь мне и моей блондиночке.
Таня показательно и брезгливо передёрнулась.
– Не стоит смущать и загонять Максима в ловушку. Все мы сегодня сойдёмся на том, что самая обворожительная здесь – виновница торжества.
– Никто никого не загоняет, Юлий. Я сразу, как увидел этого пацана, понял, что его так просто не смутить и что с Варей у них много общего.
– И почему ты так понял? – спросил Максим, ощущая неприятное волнение.
Он ухмыльнулся.
– Как бы тебе сказать, манера держаться.
– Как?
– Будто свысока, несколько надменно.
– Без обид, но есть что-то такое, – добавил Вадим.
– Люди часто невовлечённость интерпретируют как надменность и воспринимают на свой счёт, – сказала молчавшая до этого Варвара.
– Дорогая, а Кеша всё же прав – в твой первый день на работе ты мне показалась той ещё сучкой, особенно когда стала переделывать чертёж закройщицы на свой манер, и в итоге переубедила начальницу, но стоило с тобой заговорить, как передо мной открылся энергетически неординарный человек.
– Так давайте выпьем за это! – разливал по бокалам Кеша.
– А я сразу понял, – сказал Сеня своей без пяти минут жене, сжимая длинными пальцами её холодные ручки, – что с тобой, тебе нехорошо?
– Мне душно и… хочется уйти отсюда.
– Но здесь же наши друзья и твой брат, которые собрались ради нас, – так же полушёпотом и с недоумением отвечал он.
– Мне нужно признаться. Ты должен понимать, на что идёшь.
– Конечно, я хочу тебя выслушать и тоже во многом признаться, но знаешь же Кешу: начнёт расспрашивать, да и ребята увяжутся.
Морщинки у носа Варвары стали заметнее в усилии вымолвить нечто давящее, но вместо слов лишь опустились чёрные ресницы и, без того ровная, осанка вытянулась вверх. Юлий продолжал острить, смеша девушек и вовлекая в разговор всех остальных.
– О чём шепчетесь, голубки?
– Вадя, щёлкни-ка моего братца с невестой на память, а то вдруг мы больше не увидим их вместе такими счастливыми. Жизнь – изменчивая сука.
Официант услужливо отступает с шампанским в ведёрке, наполненном льдом, чтобы фотоаппарат озарил пару в центре стола. Максим видит в её улыбке фальшь, впрочем, как и во всех остальных, даже любезность официанта с расчётом на достойные чаевые кажется ему более искренней и понятной. Тем временем публика заведения пополнялась, то и дело мелькали различные платья, костюмы, снова улыбки, снова смех, и снова та же фальшь. Повсюду. Конвейер слов, цветов, эмоций, тел. Одно ради другого и другое ради первого. Манипуляции ради манипуляций. Где здесь хоть один искренний человек? Почему не закричит, чтобы прекратить этот шум? Почему молчит Варвара, она же всё понимает? Что ж, и за этим столом его не найти. Какой там. Максим этим человеком точно не был, иначе разбил бы уже что-нибудь об голову довольного Кеши, который когда-то пытался со своей стервой затащить Варвару в одну постель, а теперь как ни в чём не бывало обручал с ней своего брата, не поменяв предвзятого отношения. Да так бы приложился, чтобы заодно досталось пузатому Саяну, который так и не спускал с него нахмуренных глаз, Молчуну и Вадиму, что тянулись под столом погладить ножки глупо хихикающих девчонок, ядовитой блондинке, поглядывающей на мужчин в зале, круглолицему с влажными губами и мямле Сене, который после каждого своего действия первым делом смотрел на реакцию брата. Был бы сильным и искренним человеком – забрал бы отсюда Варвару, если надо – выкрал. Но Максим продолжал сидеть, не находя в себе сил, чтобы даже уйти отсюда, и бессильно наблюдал, как его настоящее, жгучее, искреннее чувство в образе неповторимой женщины безвозвратно отдаляется и отдаётся чужим и тёмным людям, а на месте пустоты и утраты нарастает невыносимая боль.
– Так-так, прошу тишины, – Кеша поднялся, постукивая по бокалу, – теперь же, как все мы в сборе, разговорчивы и веселы, предлагаю перейти к основной части – к пожеланиям и тостам, и пойдём по кругу, начнём с Тани, а закончим на мне.
Оживление за столом перешло в пассивную фазу: переглядывание и мысленный подбор банальных слов и заезженных поздравлений. Начавшая первой, Таня, словно под дудку заклинателя змей, переливаясь, поднялась над сидящими и ласково обратилась к паре. Начала с описания их знакомства, об искре, промелькнувшей с самого первого прикосновения, которую она (Таня) заметила сразу, когда Сеня проглотил язык, а Варя всё равно смогла его разговорить, – и поняла, что они созданы друг для друга, как чёрное и белое, как инь и янь, как остров, нашедший своё место в бескрайнем океане (действительно так сказала (причём оставалось непонятно: кто остров, а кто бескрайний океан)). Максим чувствовал, что ему следовало повиноваться желанию оставить убийственную процессию и это общество, однако определить для себя: убийственную для кого, – не получалось, и сколько он не порывался встать, сил на это не хватало. Таня же перешла к напутствиям, более напоминавшим вырезки из модных журналов с уклоном в эзотерику или статеек из интернета про женское саморазвитие, а именно про позитивную женскую энергию, которая способна раскрыться только с правильным партнёром, про вселенную, посылающую нужных людей и тому подобное, а закончила немаловажным вопросом, ответ на который так и не прозвучал, – когда же ждать официальную свадьбу? Варвара молчала и даже не подала виду, что услышала вопрос; Сеня начал что-то говорить, загибая длинные пальцы и считая то ли дни, то ли недели, то ли месяцы, однако за брата ответил Кеша тем, что пара позже решит сама. Затем наступила очередь двух девушек, одна из которых была знакома с компанией довольно давно, как можно было определить по её выражениям о том, как Варя добавила новую искру в приевшиеся светские тусовки дружного коллектива и разбавила их своей оригинальностью, и как смогла по-новому раскрыть старого друга Сеню, чего не получалось даже у «некоторых зазнавшихся дам» (что за зазнавшиеся дамы, все остальные, кажется, знали, кроме Максима). Вторая говорила похожим образом, только обращаясь преимущественно к «уже готовому супругу» и желая тому «бессчётных дней счастья», «продолжать расти и тянуть за собой отстающих», а дальше пошло что-то про грамотное управление финансовыми потоками с добавлением непонятных терминов наподобие тех, которые употребляла Таня, и заключением стал тост, но бокал девушки и бутылка шампанского оказались пусты, поэтому та переключилась на официанта в конце зала, задрав высоко руку и щёлкая пальцами. Саян же, вокруг которого маневрировал подбежавший официант, отказался от пожеланий или каких-либо комментариев, что вызвало некоторое недоразумение у собравшихся; девушки и Вадим заметили, что он сегодня сам не свой, но Кеша попросил отстать от его друга, который успеет ещё поздравить своего очкастого, почти что родного, братика. Когда же от Саяна отстали, Кеша, с улыбкой над крепким подбородком, как будто весь вечер только этого и ждал, обратился к вскакивающему Максиму.