– На авантюре, которая обогатит нас, и мы сможем перебраться в столицу.
– Точно. Помнишь, я звал тебя в бар, где по выходным собираются комики-любители?
– Может быть, – Максим терпеть не мог подобные мероприятия.
– Ты тогда даже до конца не дослушал.
– И?
– Я пошёл туда один и познакомился с одной девочкой, которая выступала, пообщался, взял контакты…
– Мне тебя поздравить?
– Дальше слушай. Опасаясь миловидной внешности, я сразу поинтересовался возрастом – она оказалась несовершеннолетней, семнадцать лет, хотя можно дать и меньше. Мы разговорились. Она легко переходила на откровенные темы, которые я не мог обойти стороной, и узнал интересную информацию. Она потеряла девственность два года назад, а соблазнил её один влиятельный сорокалетний хер, предварительно накачав алкоголем и наркотой. Сначала я думал, это шутка какая-то, но она не шутила.
– Разве слово «соблазнение» применимо к такому возрасту и таким подручным средствам?
– Вот, к этому я и веду. Мужик подсадил несовершеннолетнюю на наркотики, изнасиловал, откупился дорогими побрякушками и живёт себе дальше. Ещё я узнал, что год назад она пролежала в реанимации из-за передозировки какой-то синтетической дрянью.
– И что ты предлагаешь? – Максим задумчивым и догадывающимся взглядом посмотрел на Артура.
– Былого не вернуть, девственную плеву и психику мы ей не залатаем, но можем заработать, – он лукаво сощурился, – а небольшой процент отвалим ей, так сказать, за сотрудничество и молчание.
– Шантаж?
– Ага.
От щекочущего азарта на их лицах образовались скалящиеся ухмылки.
– Это будет рискованно и опасно – нужно узнать больше информации и всё обдумать.
– Какой ты догадливый, Макс. Для этого мы и идём с ней по-дружески прогуляться, ненавязчиво поговорить о жизни. Ещё у меня есть выходы на источники, где можно получше узнать обо всём этом; также у меня осталась парочка одноразовых сим-карт с прошлой попытки заработать, а купить где-нибудь на рынке деревяшку труда не составит.
– Хорошо, только вести разговор в основном буду я, чтобы её не спугнула и не насторожила твоя манера общения.
– Как скажешь.
Артур заглядывается на двух девушек, сидящих на лавочке.
– Как думаешь, нам действительно её жалко? – произнёс Максим со сходящей ухмылкой.
– А? Ну, мне жаль, но от этой жалости никому ни горячо, ни холодно, а так хоть проучим старого мудака, может, ей приятное сделаем, – останавливается и указывает на девушек, – подойдёшь?
Максим хочет что-то сказать, но сбивается с мысли и переводит внимание на одну из лавочек в середине пешеходной улицы:
– Без проблем.
Одна из них, действительно, ничего. Обеим лет двадцать; общаются непринуждённо, смеются; расслаблены. Максим приближается и только созерцает, – никаких мыслей, любое размышление только приведёт к взвешиванию, по большей части, несуществующих рисков, а дальше будет страх, преодолеть который станет в разы сложнее. Опыт знакомств научил его быть здесь и сейчас. Он пуст и прозрачен; свет, звуки, запахи – всё проходит через него со скоростью расслабленной походки, как через сито, ход вещей протекает через его существо, не задевая холодного разума.
– Привет, – неторопливо, но отчётливо. Улыбка – обязательный элемент.
Они смотрят на него с ожиданием и интересом, что уже хорошо. Отсюда он может детально рассмотреть их внешность и реакцию и определиться с моделью своего дальнейшего поведения.
– Знаете почему я к вам подошёл? – не дожидаясь ответа, Максим продолжает, – одна из вас мне понравилась, – он решил играть на конкуренции. Та, что менее привлекательна и более закрыто держится, не похожа на лидирующую подругу, поэтому Максим решает заходить так, с учётом, что невербально будет отдавать предпочтение именно ей. Если среди девушек есть значительный перевес во внешней привлекательности или выявляется недружелюбно настроенная альфа-самка, то такая явная провокация на конкуренцию будет заведомо провалена.
– Да? И кто же? – более симпатичная спрашивает с улыбкой, ощущая здесь своё преимущество, и даёт понять, что первый крючок срабатывает.
– Та, у которой глаза более добрые, – Максим с улыбкой держит зрительный контакт, намеренно игнорируя красивую подругу. Здесь его задача – заставить нужную цель «продать себя», а вторую сделать своим сообщником. Если не обращать внимания на вторую, то будет велик шанс, что она станет «защищать» свою подругу от Максима по самым разным причинам.
Они обе смеются – значит, всё идёт как надо.
– И у кого добрее? – снова она спрашивает.
– Знаешь, я сейчас пригляделся, и появилось сомнение, – возможностью сомневаться он позиционирует себя как независимая сторона и поднимает свою ценность. – Вот ты, как тебя зовут? – Максим протягивает руку молчаливой девушке.
Она называет своё имя и с неуверенностью протягивает аккуратную ручку.
– Очень приятно, – мягко пожимает ладонь, – Мне почему-то кажется, что могу тебе доверять, ты похожа на одну мою хорошую знакомую. Видишь ли, мне чем-то приглянулась твоя подружка, как думаешь, стоит ли взять её номерок?
Их реакция положительная – смех. Главное, чтобы общение было лёгкое и игривое. Никакой серьёзности, всё это игра; нужно лишь, чтобы они приняли правила этой игры, заложенные самой природой, а дальше будет проще простого.
Перед тем как ответить, она смотрит на подругу – значит Максим правильно определил их роли.
– Пусть сама решает.
– Нет, скажи ты. Как скажешь – так и будет.
– Тогда не стоит.
– Это похоже на вызов. Теперь я тем более обязан это сделать.
Максиму удаётся снова рассмешить их и расположить к себе сильнее. В такие моменты он уже автоматически посматривает на наручные часы и начинает семенить, чтобы создать иллюзию своего ограниченного времени.
– Так, я начинаю задерживаться. Девушка, имеющая такую подругу, не может быть плохим человеком, поэтому давай я возьму твой номерок – пообщаемся как-нибудь, посидим, кофеёк попьём.
– У меня парень есть.
Максим с ходу определяет, что она врёт. Он давно привык пропускать мимо ушей такого рода проверки на то, хватит ли у него уверенности не остановиться, если чувствует, что девушка готова продолжить общение. А если бы и врала, то его это навряд ли остановило, поскольку в таком случае для самооценки награда в разы слаще.
– Я не предлагаю тебе свататься за меня или что-либо пошлое, для такого я тебя совсем не знаю, – теперь самое лучшее время для мягкой настойчивости, – диктуй, а там спишемся, созвонимся, пообщаемся, может, решим что-нибудь.
– Ну, не знаю…
– Всё, записываю.
– Ха-ха, ладно, восемь…
Цифры календарей и номера комнат, куда Максим провожал полуночных путников, проносились перед глазами и безвозвратно летели в сетчатую мусорку. Нужно было что-то менять. В целом, жизнь в хостеле нравилась, он привык к ней, но это-то и пугало. Спустя время, прогуливаясь возле замёрзшего городского пруда, Максим заметил на заборе за голыми ветвями вывеску книжной лавки. Он не был фанатом художественной литературы и чтения по возможности старался избегать, однако «потерянные» университетские годы неожиданно раскрыли в нём любовь к форме, структуре и культуре хранения книг, как интересуются животными не зоолог, но таксидермист или музейщик. Неприметная дверь, спуск в подвальное помещение, и его приветствовали благородные запахи старых книг, потрёпанных обложек и пожелтевших листов, перелистываемых короткими, пожелтевшими от сигарет, пальцами. Так, он познакомился с Игорем Марковичем, владельцем и по совместительству продавцом подвального книжного магазина. Игорь Маркович через полузатемнённые очки с пристальным взглядом, как ему это свойственно, выслушал спонтанное предложение Максима, провёл ладонью по причёске «ёжику» с проседью и своим электрическим голосом назвал время, к которому завтра будет ждать своего нового продавца.
– И снова на высоте! Узнаю короля невербального общения со своим этим грудным голосом.
– Ты слышал, о чём я с ними разговаривал?
– Когда мимо проходил, остановился. Вызвонишь её потом?
– Не знаю, если желание будет.
– Понятно. Ты как всегда.
– А куда эта девочка должна подойти? И, кстати, как её зовут?
– За следующим подземным переходом. Имя Настя.
– Постараюсь не забыть. Как там в хостеле?
– Потихоньку-помаленьку. Русланчика-чекушку недавно в наркологичку забрали с белой горячкой. Допился всё-таки, нашли бредящего под лавочкой рядом с хостелом. А помнишь, как мы к нему с бодуна протащили кошку и делали вид, что только он её видит?
– Ха-ха, да. Там ещё была питерская автостопщица, которая называла нас абьюзерами.
– Не абьюзерами. По-другому. Газлайтерами.
– Что это?
– Ну, типа когда один пытается убедить другого, что у него не всё в порядке с головой и восприятием реальности.
– Чего только не придумают.
Возле фонарного столба стоит миниатюрная фигура в большеватом, не по размеру, сером пальто. Ещё как будто совсем детское личико скрывается за каре со светлыми волосами. И только в кремово-карих глазах выдаётся холодное спокойствие, несвойственное такому возрасту. Максиму приходит мысль, что, наверное, для любого отца нет более пугающего момента в жизни, чем заметить подобный взгляд у своей дочери.
– Вылитые братья волки. Только Артур белый, а его более симпатичный друг – серый.
– Ты не первая, кто говорит, что мы похожи, только вот я симпатичнее.
Они, действительно, имели внешние сходства: худощавые телосложения ростом чуть выше среднего, сухие вытянутые, с правильными чертами, лица, обрамлённые мягкой щетиной на подбородках, – в целом, черты привлекательные, но «привлекательность» не ограничивается одной лишь правильностью форм и общим состоянием здоровья; в мимике, жестах, взглядах проявлялись эгоцентризм, наигранность, а более проницательный наблюдатель мог заметить намерение унизить другого человека, чем тоньше и незаметнее, тем лучше, что бессознательно и беспричинно отталкивало немногих людей. Когда у Максима появилась новая постоянная работа – появились средства для переселения с хостела. В день переезда тот самый Русланчик-чакушка помогал ему стаскивать сумки в такси, пока Артур где-то в парке прогуливался с новой работницей хостела, которая чем-то приглянулась Русланчику, что с неудачливым алкоголиком случалось нечасто. Убрав рукавом каплю пота с морщинистого лба, он сказал Максиму: «Никогда не понимал, почему девицам нравятся такие, как вы, по лицу же видно: уйдёт и не оглянется». Максим хотел ответить: «Так, может, поэтому и нравятся», – но вместо этого поблагодарил за помощь и сел в автомобиль.
– Неплохо, только я как будто это уже где-то слышал.
– А я вообще не понял.
– Это старая шутка. Вы оба вообще телевизор не смотрите.
– Нет, а зачем?
– Вот, Макс, половина её выступления проходила в подобной манере. Все чего-то смеются, а я, как сейчас, стою-моргаю, но сто́ит отдать должное её подаче: она какая-то необычная и притягательная.
– Согласен, есть что-то.
– Ладно-ладно, расхвалили.
– У меня есть лучше анекдот, который Максу как-то рассказывал.
– Может, не стоит?
– В общем, идёт педофил с мальчиком вглубь леса, и начинает темнеть. Мальчик говорит извращенцу: «Дяденька, мне страшно». А педофил ему отвечает: «Это тебе-то страшно? А мне назад ещё одному идти».
Максим, идя по левую руку от Насти, всеми возможностями мимики пытается остановить Артура, который идёт от неё по правую, но безуспешно. Артур договаривает, смотрит на Максима и понимает, что сделал это зря. Оба настороженно переводят внимание на Настю. Она же, к общему облегчению, разражается звонким смехом.
– Слушай, – Артур решает воспользоваться подходящим моментом, – помнишь, ты рассказывала про свой первый раз?
Появившаяся неловкость для Максима сглаживается абсолютно невозмутимой реакцией Насти.
– Помню.
– Не хочешь ли заработать с этого…
– Стой, – не выдерживает Максим, – не слушай его, он не то имеет в виду. Артур вкратце пересказал мне твою историю, прости, что вообще ворошим прошлое, но, как я услышал, мне просто по-человечески стало это интересно, как и твоя личность. Если тебя не затруднит, расскажи об этом случае поподробнее.
– Мне нетрудно, – ответила она с небольшой задержкой. – На самом деле, я многое уже позабыла, что-то своими усилиями выкидывала из головы, что-то само забылось.
Они проходили возле большого пруда с серо-зелёной водой, откуда доносилось кряканье уток. Настя отвлеклась на птиц, подкармливаемых стариками на лавочках и бегающими детьми.
– Правда, утки смешные создания?
– Обхохочешься, – съязвил Артур.
– Да, есть что-то. Я, кстати, здесь недалеко в книжном магазине работаю. Забегай как-нибудь.
– Забегу, а с тебя будет интересная книжка.
– А ты ему что?
– Хорошее настроение.
– Я согласен на хорошее настроение.
– Значит, по рукам? – протягивает она Максиму свою маленькую белую ручку.
– По рукам.
Все трое остановились у перил, ограждающих от трёхметрового падения в воду.
– Но для начала хотелось бы услышать твою историю.
– История… Мне пятнадцать. Трёмся с моей четырнадцатилетней подружкой возле продуктового, передаём друг другу смятую купюру и решаем, кому просить у случайных прохожих купить нам пачку сигарет. Решаюсь это сделать я. К магазину подъезжает дорогая машина, из которой выходит взрослый солидный мужчина. Я с краской на лице останавливаю его, мямлю что-то и сую в руки деньги. Он молча берёт их и через минут десять возвращает вместе с сигаретами. Не уверена, что могла бы почувствовать в том возрасте что-то серьёзное, тем более к человеку, который годится в отцы, но, может, это меня и расположило к нему. Мне хотелось верить этому почтенному мужчине. Он казался таким добрым и заботливым, ласково спросил мой номер телефона, и я сказала, потому что вспомнила дом, скандалы, вспомнила, что сегодня мне туда возвращаться. «Наверное, кому-то повезло больше», – думала я, когда он положил руку мне на плечо, прежде чем сесть в машину и уехать.
– Старый мудак опытным оказался, они таких за километр чувствуют, – проговорил Артур, но на его слова никто не обратил внимания.
– А дальше?
– Дальше всё как в тумане. Он позвонил – мы встретились. Водил меня по дорогим ресторанам, покупал всякое. На нашу третью встречу пригласил к себе домой. Большая шикарная квартира, и мне неловко, кажется, ему было тоже, ещё он будто бы боялся.
– Чего боялся?
– Что застукают?
– Нет. Как будто меня боялся, или себя, или своих желаний. Мы выпили вина; я в первый раз попробовала траву, расслабилась, а он как будто бы озверел, стал сильным. Я испугалась и поддалась. Не сопротивлялась.
Максим внимательно следил за ней, его удивляло это невозмутимое спокойствие. Однако они с Артуром чувствовали, что есть ниточки, за которые сто́ит потянуть, и рана откроется.
Вдоль набережной широкого пруда, через землю с только что оттаявшим снегом, на которой скоро зацветёт зелёный газон, они прошли к скамейке-лавочке с видом на люксовый отель, торговый центр и здание театра. Парни перевели разговор на нейтральные темы – не хотелось её перегружать, хоть она и не показывала этого. Поначалу Настя держалась сдержанно, но по ходу разговоров стала активнее, смешливее с присущей ей открытостью и самоиронией.
Блеск купола церкви на поверхности пруда пропал – темнело. Максим только сейчас обратил на это внимание; нужно было торопиться: завтра рано вставать на работу, а у Артура сегодня ночная, о чём тот вспомнил, лишь когда Максим с серого неба посмотрел на свои старые наручные часы с хоккеистом на циферблате. Девочка оказалась смышлёнее и интересней, чем оба того ожидали; почти за час общения на лавочке Максим всего один раз вспомнил, ради чего они действительно с ней сейчас общаются, и тут же забыл об этом, отвлёкшись на разговор. За стрелкой часов, добравшейся до цифры девять, следом зазвонил телефон.
– Алло. Да. Привет. В центре с Артуром и… и нашей общей знакомой. Ага, хорошо, мы подойдём, но ненадолго. Да. У меня завтра утром, а у Артура через пару часов. Хорошо, тогда там и встретимся.
– Кто это? Женя?
– Он самый.
– Это тот, что по вашим рассказам голый по улицам пробежался?
– Нет, тот, которого застукали прятавшегося в женских раздевалках.
– Прошу прощения, не всех ещё запомнила.
– У тебя будет время познакомиться. Пройдёшься с нами до него? Поболтаем ещё немного, а потом тебя до остановки проводим.
– Не смогу себе отказать познакомиться с ним, услышать, как он заикается и притворяется слепым.
– Ха-ха, только Жене об этом не говори – среди нас он самый чувствительный, и, кстати, уже не заикается.
Артур без слов поймал взгляд Максима над головой Насти. «Если не начнёшь ты, то начну я», – были его мысли, которые так быстро и безошибочно мог прочитать только один Максим.
– Знаешь, Настя, я понял, кого ты мне напоминаешь.
– Кого?
– Мою первую школьную любовь. Мы проходим сейчас с тобой мимо ещё голых деревьев, как было тогда в парке после школы. Как раз в это время года я осмелился подойти к ней и заговорить. Перед летними каникулами и выпуском из девятого класса. Во время прогулок она раскрылась для меня с другой стороны, как и я для неё. Между нами образовалась, видимая только для нас, связующая нить. Мы любили друг друга. Я был её первым, как и она для меня, тогда и понял, насколько важна искренность чувств. Смотрю сейчас на тебя и безумно радуюсь, что когда-то мы с ней нашли друг друга и стали взаимными проводниками в новый удивительный мир эмоций. Ведь всё зависит от первого шага.
Сначала Артур недоумевающе слушал Максима, а потом всё понял и в очередной раз удивился его умению «красиво заходить издалека». Артур знал, что первый опыт Максима был с привокзальной проституткой: «которая всё делала сама, и у которой изо рта пахло ментоловой жвачкой и хроническим тонзиллитом».
– И чем я похожа?
– Внешностью и поведением вылитая любовь моей юности. Возраст такой же, каким он сохранился в моей памяти, но стоит мне заглянуть в твои глаза, и я понимаю, что между вами пропасть, как между девственным дитя и прожжённой путаной.
Настя потупила взгляд. Рукав пальто, закрывающий всю ладонь, кроме пальцев, почесал кончик носа и стёр очертания былой улыбки.
– Прости, если задел тебя, – Максим почувствовал, что перегнул, и испытал к ней жалость.
– Меня трудно задеть.
«Ах так!», – и вот от только что появившейся жалости не осталось и следа, как снисхождение к бездомному щенку, укусившему протянутую для поглаживания руку, которое обернётся ударом.
– Как бы то ни было, дело не в тебе, а в человеке, воспользовавшимся тобой, как вре́менной игрушкой.
– Я бы его и человеком-то не назвал, – подключился Артур в предчувствии первой крови.
– Знаешь, если бы у меня была младшая сестра или дочь, и если бы с ней случилось что-либо подобное, то я, вне всякого сомнения, обезумел от гнева, зная, что эта скотина спокойно живёт свою жизнь, спит, вкусно ест, забирает детей из школы. Неужели у тебя не нашлось ни одного такого человека?
– Я бы даже ради незнакомой девочки, попавшей в такую ситуацию, расшибся в лепёшку.
– Не пойми неправильно, мы не хотим тебя обидеть. Я и Артур не святые, но для нас всё это дико.
– Абсолютно неприемлемо.
– Вижу, что ты хороший и открытый человек, но неужто у тебя никогда не было мысли отомстить ему?
Глаза девочки намеренно прятались за шторами светлых волос, свисающих к лицу из-за склонённой головы.
– Я старалась не думать об этом…
– Солнце, от себя не уйдёшь.
– Максим прав. Стереть память не получится, но из любой ситуации нужно стараться выжимать максимум выгоды.
– А что я могла сделать? Сказать родителям боялась, пойти в полицию ещё страшнее. Он очень влиятельный человек – какой-то там заместитель социал-демократической партии «Свободная и общенародная Россия» и близко связан с правоохранительными органами, вроде бы раньше там работал.
– СИОР. Помнишь, Макс, в прошлом году у нас в хостеле листовки раздавали, второе место по количеству голосов в итоге заняли.
– Мне бы никто не поверил, а он наверняка это просто так не оставил, – Настя становилась эмоциональнее, что играло парням на руку.
– Так бы оно, скорее всего, и произошло.
– Мы не осуждаем тебя и не имеем на это никаких прав.
Это напоминало передачу эстафеты, голоса, вызывающие сомнение, обиду, страх, боль, перескакивали шариком для пинг-понга от одного уха к другому. Однако разговор Настю приятно удивлял: неосознанное прошлое, которое из когда-то тайны превратилось в шутку, вновь становилось важным, и важным не только для неё. Агрессия Артура становилась её агрессией к растлителю, жалость Максима – жалостью к себе.
– Настя, – Максим продолжал, – мы хотим помочь тебе.
– Давя на моё прошлое, вы хотите помочь? – впервые юная женщина подняла голову с начала разговора на больную тему и не отвела глаз.
– У нас есть к тебе одно предложение: мы хотим проучить извращенца, но сделать это гуманно, без насилия и грязи.
– Максим дело говорит. Деньги – меньшее, что можно у него урвать, учитывая его положение.
– Не понимаю, о чём вы.
– Шантаж.
– На месте Артура я бы назвал это само собой вытекающей местью.
– Вы шутите?
– Нет.
– Абсолютно серьёзно.
– Но так же нельзя! Вы слышали, о чём я говорила? Если нас поймают… даже боюсь представить, что с нами будет.
– Не волнуйся, я участвовал в подобных делах, – Артур не совсем врал, один раз он снабжал «мутных дружков» сим-картами для каких-то чёрных схем, – у меня есть связи и нужные источники, которые помогут в этом.
– Настя, дело ведь не только в тебе одной, подумай о других его прошлых жертвах и потенциальных будущих. После нашего шантажа он десять раз задумается, прежде чем снова совершить подобное.
Шутки закончились, места для них не осталось, – доля правды всплывала наверх и жгла. Максим и Артур грамотно выполняли свою «работу». Это было самое обычное соблазнение с преподнесением своих лучших качеств, подмечанием таковых у соблазняемой, нахождением точек пересечения, построением эмоциональной связи и комфорта, только конечными целями являлись возмездие и жажда наживы.
– Можешь не волноваться, тебе ничего не нужно будет делать, только предоставлять нам информацию, а всё остальное мы с Артуром берём на себя.
– И треть от полученной суммы тебе гарантирована, как полноценному участнику.
– Хорошо, думаю, я согласна, – задумавшись, она прикусила нижнюю губу.
– Эй, не грузи себя, мы тебя в обиду не дадим, – с ласковым голосом Максим коснулся руки Насти и увидел слегка прищуренную улыбку в нежно-кремовых глазах.
Через площадь, мост, дороги со светофорами и без, проходили сумерки, наступали на местами влажный асфальт три пары подошв со скрипами и разговорами. Теперь уже Настя не сдерживала себя, без иронии, сарказма и стыда рассказывала всё, что помнила. Что не удалось забыть.
– А номер квартиры помнишь?
– Говорю же, только дом, подъезд и этаж.
– А одного его номера телефона нам мало будет?
– Макс, не тупи! Нам нужно как можно больше информации о нём, любая мелочь в таком деле может сыграть как против нас, так и за, – Артур громко вдохнул и выдохнул. – Ладно, подытожим: Анатолий Владимирович Парфёнов, сорок пять или сорок шесть лет, рост около ста семидесяти, вес около семидесяти, шатен с сединой, глаза светло-серые; есть жена, дочка, которой сейчас примерно двенадцать лет, обе бо́льшую часть времени проживают не в городе, где именно – непонятно; является каким-то заместителем в социал-демократической партии, в прошлом связан с правоохранительными органами; точное название улицы и номер дома сам определю и проверю по Настиной наводке; номер телефона, будем надеяться, мудак не поменял с того времени. Есть ещё что добавить?
– Он иногда делал фотографии на полароид.
– У тебя они есть?
– Нету.
– Чьи-нибудь ещё фотографии видела?
– Нет.
– Помнишь, где он хранил фотографии или сам фотоаппарат? Давал ли кому?
– Не помню.
– Окей, ещё что?
– Кажется, есть ещё кое-что. Думаю, Толя боялся светиться со мной: уже не забирал на машине, мы не ходили по магазинам, как раньше, не сидели в ресторанах. С каждой встречей он становился раздражённее, подозрительнее, расспрашивал, не сболтнула ли я чего лишнего и всё такое. К одному из последних свиданий у него дома я добиралась сама, приехала раньше обговорённого времени. Он не сразу ответил и не сразу открыл калитку во двор. Выходя из лифта, я столкнулась с девушкой, не знаю, двадцати-двадцати пяти лет. Дверь квартиры, справа от лифта, была открыта и оттуда выбежал Толя. Он встретил меня выражением смятения на лице и спросил, не видела ли я выбежавшую рыжеволосую девушку. Боковым зрением я увидела, как та самая рыжеволосая быстро нажимает кнопку лифта, а второй рукой прикладывает указательный палец к губам. Не знаю, о чём думала в тот момент, но я ответила, что она спустилась по лестнице, после чего двери лифта благополучно сомкнулись.
– И ты всё равно вошла?
– Я доверяла ему.
– То есть у нас есть ещё одна предполагаемая жертва?
– Артур, не перебивай!
– Не совсем так. Позже Толя будет называть её Варей, мол она приходится дальней племянницей, которая была вынуждена покинуть родной городок, потому что ей грозила опасность. Варей интересовалась полиция, о ней ходили дурные слухи, а кто-то даже напрямую угрожал. Якобы из-за неё умерло несколько парней, один же чудик прямо на её глазах распорол себе живот и искромсал пах. Варина алкоголичка-мать, можно сказать, отказалась от дочери и пристроила к единственным родственникам, с которыми ещё остались какие-то связи. На следующей нашей встрече я невзначай поинтересовалась о Варваре, на что Толя сказал, что она теперь избегает его, так как в тот самый день украла из квартиры деньги, но он не злится за это.
– Значит, и на нас не будет. А дурочку́ самоубийце я бы посоветовал засунуть голову в микроволновку – эффектнее бы вышло.
– Ты поверила ему? – Максим спрашивал с видимой заинтересованностью и участием, что ещё больше располагало Настю к нему.
– Тогда поверила. Сейчас – не знаю, уже не так уверена в этом. Я бы и не вспомнила об этом происшествии и Варе, если бы несколько недель назад случайно не встретилась с ней. Подруг как-то не осталось – всё чаще гуляю одна, но так даже лучше придумывается материал для выступлений. Так и гуляла я тогда по торговому центру, где увидела её, Варю. Она была в компании дорого одетого, но немного неряшливого, молодого человека. Варвара была в чёрных очках. Мне хватило мимолётной секунды, чтобы узнать и вспомнить её, как будто старого знакомого, единожды увиденного человека. Она прошла мимо без малейшего внимания, что было вполне естественно, учитывая все обстоятельства, однако вечером этого же дня мне на телефон с неизвестного номера приходит такое СМС: «Прости, что не поздоровалась и не поблагодарила». В тот день я больше никого не встречала, а в прошлые из дома не выходила. Не знаю, откуда у неё взялся мой номер и для чего, должно быть, через Толю. Если узнала, зачем вообще писать?
– Написала что-нибудь в ответ?
– Нет. Что я могла ответить? Вообще-то, это довольно странно, а отвечать на это – ещё страннее.
– Номер в телефоне остался?
– Должен быть, – Настя быстрыми пальчиками заколотила по кнопкам и с улыбкой, адресованной Максиму, протянула экранчик с выделенными цифрами. – Нашла.
– Отлично, пускай Макс перепишет, думаю, она нам ещё пригодится.
С противоположной стороны дорожного кольца шёл худощавый парень на вид не старше двадцати пяти (было ему двадцать восемь) с длинным орлиным носом и большими круглыми глазами, которые казались таковыми даже с прищуром, усиливающим впечатление чудаковатости на близком расстоянии из-за того, что одно веко опускалось ниже другого. Неординарную внешность подчёркивали пирсинг брови, партаки и тяга к широким шарфам.
Как только Артур заметил Женю, тут же сказал:
– Закрываем тему! Всё это должно быть только между нами тремя – больше никого не втягиваем.
– Мы-то с Артуром умеем хранить секреты, но можем ли мы надеяться на то же самое с твоей стороны?
– Теперь, как я понимаю, вступив в ваш тайный кружок, у меня другого выбора не остаётся.
– Верно понимаешь. И шутки на эту тему тоже постарайся на ближайшее время исключить из каких-либо выступлений и разговоров… – Максима перебил Артур и продолжил за него:
– Да, на любые вопросы по этой теме отвечай, что уже ничего не помнишь, и всё это в прошлом, про нас вообще ни слова.
– Да поняла я. Как говорится, первое правило…
– Смотри, этому дятлу не проговорись, – сквозь зубы прогудел Артур, когда увидел, меняющийся с левого на правый, профиль Жени через дорогу. Артур недолюбливал Женю и не упускал возможности лишний раз подколоть его, особенно в компании с другими людьми. Такое отношение к нему он объяснял личным нетерпением к «слабохарактерности и неформальности» и любил припоминать слова Максима, однажды высказанные про повадки Жени: «дебильная угловатость».
В так называемой тусовке, где зачастую присутствовало негласное равенство, Максима и Артура ценили довольно высоко, – оба умели выходить на передний план, имели успехи в соблазнении (что являлось главным связующим в данном кругу лиц), однако, когда они были вместе, находиться с ними становилось, мягко говоря, тяжело. Дело в том, что половина успеха в соблазнении держится на умениях непринуждённо знакомиться и производить заинтересовывающее первое впечатление (необязательно приятное, главное – вызвать эмоции), а для того, чтобы получать эти умения, нужно приобретать опыт. Опыт – это, в свою очередь, ошибки и отказы, а ошибки и отказы в программе размножения, являющейся одной из главных мерил нашей самоценности, – это значимые удары по самооценке, имеющие накопительный эффект, тем более для самца, другими словами, удары по мужскому эго. Поэтому первое, чему учатся новички в искусстве обольщения – работе над своим эго, технике его удержания между: «я лучше всех, я всё знаю», что будет останавливать любые проявления активности из-за страха отказа и потери «короны самомнения», и «я недостоин и в чём-то неполноценен», что будет вызывать неуверенность и бессмысленность любых начинаний. Оттого естественным образом в компании так называемых соблазнителей присутствует дух поддержки и усреднения, если же этого нет, то появляется элемент враждующей конкуренции, из-за чего, как ни странно, будет падать эффективность и возрастать уровень деструктивной агрессии и токсичности. Максим и Артур же, комбинируясь, нередко привносили разлад и отравляли атмосферу поддержки, даже если это им самим шло во вред, так как оба прекрасно понимали, что если превозносишь своё окружение, то превозносишь самого себя. Почему они это делали? – просто потому, что весело. Почему это весело? – может быть, своеобразное чувство юмора или же особая девиация, имеющая более глубокий и скрытый генезис. Правды ради, людей без психологических заскоков в их тусовке не было, и Женя не исключение.