Бежать нельзя. Показываю Николь растяжку. Обходим. А вот ещё. «Как ты меня протащила мимо всего этого?» Она так улыбается и вся какая-то отстранённая, точно не растяжки обходит, а лужи.
Лежим у костра. Послышалась знакомая канонада. «Что это?» Спросила она. Я вздохнул. Фронт был слышен, но ещё далёк. Место откуда я её забрал, находилось многим дальше. Она точно подслушала мои размышления. «А ты можешь не вести меня туда, куда ты меня ведёшь?» Не мог я её не вести. Не мог. Это моя земля горела сейчас под гусеницами танков её отца. Я обнял её. Даря миг мнимой безопасности. Неожиданно она рассмеялась. Видимо не так уж и помогали мои объятия. Ей было страшно. «Я сейчас вспомнила твоё лицо, когда ты увидел нас с медведем…» Она снова засмеялась. «Оно сейчас снова было у тебя таким.» Снова засмеялась. «Я буду всегда помнить твоё лицо. Я поняла это, когда ты спал, а я на тебя смотрела.» «Дура!» Трясу головой. Она изо всех сил обнимает, прижимается. Звёзды такие яркие…
На линии пересечения тишину нарушают щелчки осветительных ракет. Сколько отсюда до нашей передовой? 200, 300? Патронов у меня не осталось. «Держись, как можно ближе меня!» Понимаю, отвечает глазами, и кивает куда-то мне за спину. В темноте кто-то ползёт в нашу сторону. Четверо. Точнее двое тянут одного. Третий прикрывает. Ползут немцы. Мы слышим их дыхание. Немцы тянут «языка». Николь отпускает мою руку. Они ползут, то и дело замирая, ползут целую вечность. Мне кажется, Николь сейчас уползёт с ними, но она только ближе пододвигается ко мне и снова находит мою руку.
У «языка» срывается кляп, и он орёт. «Мужики, это Серёга Фролов, бейте сюда, их тро…» И начался ад. Немецкие окопы шли совсем рядом. Оттуда грохнули сразу со всего. От нас подхватили. Вдарили тоже со всего. Кругом зарычало и засвистело железо. Стало светло и бело. И мы побежали сквозь этот огонь, и смерть. Может нас берегли ангелы? Без царапины. Я до наших окопов её руки не выпустил. Прыгнул прям на пулемётчика, сбил его, подмял под себя и заорал…
После бани она расплакалась. Отвела душу. Что я только ей не говорил. «Не переживай, сейчас тебя быстро поменяют на одного из наших.» «Ты почти у отца, он тут совсем рядом.» «Не бойся, уже всё закончилось!» «Прости меня!» Она говорит: «Я в какой-то момент поверила, что мы всегда будем вместе. Я не хочу к отцу, ему кроме орденов ничего не надо…» Я молчал. Она плакала.
К генералу я буквально влетел. Так приятно было его обнять, вообще увидеть родное лицо. А рядом ещё генерал. Командующий. Вот это да! Я весь вытянулся, кость к черепу приложил. «Товарищ генерал-полковник, разрешите…» «Отставить!» – грохнул командующий. Ну и голосина. Просто лев. «Дай-ка!» Командующий маленький, цепкий как краб, сгребает меня в охапку так крепко, что бок даёт о себе знать. Охаю. «Что? Ранен? Да ты везун, Андрюха!» «Знаешь, пока ты там по тылам противника с генеральской дочкой гулял, тут новый приказ по гвардейскому стакану вышел?» «Стакану?» «Так точно! Стакану!» Смеётся командующий и мой генерал подхватывает. «Стакан всегда полон с горкой!» Командующий наливает стакан коньяка. Сверху кладёт кусок чёрного хлеба. Пером лука зачерпывает чёрной икры и кладёт на хлеб. «Полон и с горкой!» Пью…
Не так и хорошо пить с генералами. Говорит командующий. «Я героев, больше всего в этой жизни люблю. Вот смотрю на тебя! Были бы у нас все такими, Андрюха! Мы бы немцу за месяц очко разорвали. Дай обниму!» «Где ты его нашёл, Костя? Где откопал?» «Да это ведь он меня тогда вытащил…» Начинает мой генерал, но командующий орёт: «Отдай! Отдай в адъютанты!!! Хватит с него, повоевал!» «Да я чего.» Это мой генерал. «К герою представлю!» Гремит командующий. «Чтобы все сука видели, вот такой он герой!» «Да нахер ждать этих штабных крыс, я тебе сейчас свою вкручу.» «Товарищ генерал-полковник…» Это мы хором. «Молчать!» Командующий снимает китель, явно собираясь скрутить звезду героя. «Майор!» Гремит командующий. Сразу распахивается дверь. На пороге страшный, одноглазый и бородатый майор. Кавказец. «Хасанов, пригласи-ка сюда эту фрау?»
«Видали?» Командующий мажет себе бутерброд. «Эльбрус. Мой адъютант. Мне с этой рожей на парад в Кремль? Мы все скоро там соберёмся. На параде. В Кремле! Я его всё равно у тебя заберу, Костя!» А мне так не хочется, чтобы сюда вели Николь. Я знаю, что она в соседнем блиндаже. Я представляю как этот Эльбрус будет пялиться на неё, вдыхать её запах. Я напрягся. Услышал, как у двери остановились. Невольно отвернулся от генералов к двери. Вошёл горец, за ним Николь.
«Хасанов, в госпиталь ложись. Не знаю, придумай что хочешь? Мандавошек поймай… А хочешь на передок отпущу? За орденами?» Майор гордо кивает. «Пулей в штаб! Ящик коньяку!» Горец исчезает. «А ты…» Это мне значит. «…давай ей гвардейский без горки… а сладка немчатинка, сладка, Андрюха?» Хреновый я актёр. И командующий чувствует яд моего взгляда, но разве его ярость меньше моей? Хотя чего там гадать. Мы все здесь одинаковые. «Проверим, капитан…» «товарищ генерал-полковник…» Командующий сам тянет стакан Николь. Генерал видит моё напряжение и делает мне «страшные глаза», мол: расслабься, ты чего, это отец наш родной, командующий…» Мой генерал, которого я вытащил, орден за которого получил. «Стой!» Кричит мне мой генерал одними глазами.