Глава 36
Через неделю, в связи с проваленной операцией и утрате двух сотрудников, Борис и Кристина были уволены из отдела. Вместо горечи о потерянной работе Боря почувствовал облегчение. Теперь он может вдоволь разобраться со всеми проблемами, но, прежде чем приступить, он направился домой к отцу для разговора по душам.
Борис вошел в квартиру, разулся, снял верхнюю одежду и направился к столу, где уже какой день Николай продолжал сидеть с утра до ночи. После расставания с Дианой он знатно подсел на алкоголь. Не было ни дня, чтобы Коля пребывал в трезвом состоянии. В отличие от других мужиков, привыкших под воздействием жидкого зла выплескивать всю свою сдерживаемую ненависть к бывшей, Николай становился еще добрее чем до употребления. Видимо человек этот был из тех, кто по жизни относится ко всему с долей веселья, не теряя чувства юмора несмотря ни на что.
Борис присел за стол, и сходу начал диалог.
– Как ты, пап? – Борис увидел уткнувшегося носом в стакан отца, – все еще не отпустило?
– Да не, сынок, – Николай поднял голову, посмотрел на своего сына с улыбкой, выражавшей отчаяние, – все по-старому, я просто решил пригубить чутка, – со стеклянными глазами он брал бутылку, собираясь налить очередную порцию
– Может хватит, – Борис остановил порыв отца, взявшись за бутылку, – у меня разговор есть.
– Аааа, нууу, разговор так разговор, че уж тут, – Коля отложил бутылку, – рассказывай, Боренька.
– Я собираюсь повидаться с мамой, – Борис сделал паузу, – мне нужно кое-что понять.
Николая это задело. Он явно не ожидал такого намерения от своего сына.
– ЧТО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ ПОНЯТЬ, СЫНУЛЯ?! – Николай с довольно мажорной издевкой произнес вопрос, – ТЫ ЧТО ЕЁ НАКОНЕЦ-ТО ПРОСТИЛ?!
Борис видел, как отец во всю старался сдержать свои чувства внутри, но несмотря на всю напускную веселость раньше, сейчас наружу вышла истинная суть его переживаний. Не обращая на это внимания, он продолжил.
– Понять, будут ли у меня причины простить ее.
– А зачем оно тебе надо? – Николай смотрел на своего сына и непроизвольно разводил руками.
– Да так, неважно, – Борис отвел взгляд в сторону, – просто хочу понять и все.
– Нет уж, рассказывай
– Пап, тебя правда интересно почему я хочу с ней встретиться?
От такого вопроса Николай изменился в лице. Искусственно созданная гримаса веселья сменилась на натуральную мину печали. Он осознал, что на самом деле не хочет ничего знать о своей бывшей возлюбленной, а также о том, чем занимается его собственный сын.
Николай всю свою жизнь верил в любовь до гроба и прочие сказки. Осознание пришло слишком поздно. Он находился на линии разграничения между Жизнью и Смертью. Еще раз копнуть внутрь, и окажется, что его жизнь с Дианой и Борей вовсе не то, чего он на самом деле хотел. Он лишь оказался замкнут внутри этой клетки ответственности перед женой и сыном, без шанса на выход. Он дал своей бывшей жене пометить его руками еще в тот момент, под деревом, когда все можно было исправить, просто уйдя от нее, отдавая женщину с ребенком на произвол судьбы.
Николай начал понимать своего отца, оставившего их с матерью без сильного мужского плеча – его отец хотел жить своей жизнью, не подавляя собственную свободу обстоятельствами. Николай совершил последний рывок к открытию своей сути – он всего лишь копия своего отца, только более слабая и ведомая.
Мина печали спала, а на ее место пришла умиротворяющая, принимающая улыбка. Счастье, осознание собственной души и признание себя как личности, пропитало Коленьку. Встав со стула, он посмотрел своими уже светлыми глазами на Бориса, протянул к нему руки и обнял его, говоря на ухо:
– Спасибо Боренька, – он обнял сына еще крепче, – спасибо что помог мне все понять, – Николай выпустил свою небиологическую кровь из своих объятий, – иди к маме, а я, пожалуй, пойду спать – уже поздно.
– Как поздно? Сейчас только шесть вечера. Тебе белка в голову залезла? – удивленно произнес он
– Нет, Боренька, – Николай продолжал улыбаться, – просто у тебя есть необъяснимая способность лечить людей, и считай, что ты только что вылечил меня этой беседой, – он направился к себе в комнату, -можешь идти к маме, я больше не злюсь на неё.
На следующий день по пробуждению Борис заглянул в комнату отца, но его там не оказалось. Комната была пуста, из наполнения в помещении осталась только мебель – вещи отца отсутствовали. Его отец наконец-то свободен, наконец-то ожил. После завтрака в одиночестве, Борис направился к матери.
Глава 37
Борис приблизился к дому на окраине города. В нем жила его мать, еще в юности. Окружающий антураж не вызывал восторга. Двор был похож на сотни тех, в которых обитали люди не столь чистых помыслов по отношению друг к другу. Но Бориса ничего не могло отвлечь от запланированной цели. Он хотел возможно в последний раз пообщаться со своей создательницей, которая не особо то и ждала свое творение.
Постучав в двери квартиры три раза, ответа из замочной скважины не последовало. Борис знал, что мама дома, ведь всю свою жизнь она если и выходила куда-то, то либо домой к Павлу, говоря им о делах по работе, либо в магазин за продуктами. Прождав у двери где-то с пять минут и поздоровавшись со всеми проходившими мимо бабушками, Борис собрался уходить.
Вдруг замок затрещал – дверь открыла она. Создательница чудища. Блудница какой только можно поискать. Вопросительно посмотрев на своего сына, даже с некоторой презрительностью, она запустила его в дом. Два близких по крови, но далеких по духу тела, безмолвно прошли в зал, и уселись на два зеленых кресла, стоявших друг напротив друга.
Комнаты не располагали особым убранством. Она никогда не убиралась в доме – всю обязанности по дому выполнял Николай, приходя уставшим с работы. Мебели было по минимуму, стены мертвецки голые. Вся квартира походила на дешевый номер в захолустном мотеле возле трассы – такой же пустой и на первый взгляд заброшенный. В прочем, какой хозяин, такая и квартира.
– Че приперся? – она пронзала своей ненавистью Бориса
– Вот ты как с сыном после долгой разлуки решила начать разговор, – с усмешкой произнес он, – чаю или воды на случай не найдется?
– Для тебя не найдется, – огрызнулась создательница, позабыв о том, кто сидит напротив нее, – ты нам с Колей жизнь испортил.
Ухмылка Бориса пропала с лица. Он не ожидал, что это существо начнет обвинять родного сына в собственных поступках. Сделав вид, что ему все равно, он продолжил.
– Так ты его все-таки любила?
– Нет, мне просто повезло найти хорошего парня, и я ухватилась за него, – из ее рта лилось столько желчи, что казалось, будто соседи этажом ниже уже утонули, – любила я твоего настоящего отца.
– Почему ты тогда не оставила моего отца и не начала отношения с Пашей?
Она замялась. Явно не хотела говорить о том, что могло бы выставить ее в нелицеприятном свете. Потупив несколько секунд в пол, она решилась сказать.
– Паша был на тот момент нестабилен, – она прятала глаза от Бориса как могла, – я не знала, что он будет представлять из себя через несколько лет.
Борис не испытывал к своей матери ничего кроме отвращения. Он понимал, что нужно попытаться ее простить, дабы не дать Богу повода для разочарования. Но одновременно с этим он не понимал, как отцу могла достаться такая расчетливая, холодная и меркантильная дрянь. Борис смотрел на ее лицо, старавшееся убраться от осуждения, и решил, что если он ее и не простит, то попробует повернуть всю ее суть в правильное русло, задуманное для нее мирозданием.
– Как-то быстро ты начала мне все рассказывать, – Борис встал с кресла, и направился к своей матери, – я думал ты еще по огрызаешься, – он подошел к ней, положил на ее плечо свою правую руку, – а тебя видимо никто кроме меня за все это время и не навестил.
Диана посмотрела на своего сына, который глядел на нее сверху. Ей было больно от того, что по итогу она потеряла все, что у нее было. Прямо как отец, она находится на пороге суицида, и не знает, что делать со всеми этими проблемами. Не выдержав равнодушного взгляда сына, она прижалась к нему, начала рыдать, дабы хоть как-то растрогать свою кровинушку.
– Прости меня!!! Прости меня!!! – Диана продолжала сквозь слезы проговаривать данную мантру, затем подняла голову и посмотрела на Борю, – не оставляй меня, Господи, не оставляй!!!
Борис никак не откликался. Ему было важно направить свою мать на путь света, дать ей совет, помочь. Прощение уже было не в приоритете. Он наклонился к своей маме, произнес одну фразу, после чего удалился из дома, направляясь к очередной цели.
Она осталась в квартире одна. С красными от слез глазами и приоткрытым после рыданий ртом она осмотрела все помещение, в котором она жила весь этот период несчастий. Закончив осмотр, она решила изменить себя. Она собралась в кой-то век поступить так, как того требуют обстоятельства. Она давно хотела увидеться со своим отцом, спросить у него, почему он поступил так с их семьей.
Выйдя на дряхлый балкон, она встала на парапет своими худыми как иголки ногами. Диана заприметила Борю. Он уже ушел далеко. Она не могла его позвать. Стоя на краю, всхлипывая от радости и благодарности за то, что грядет, Дина тихо произнесла:
«Я заставлю своего отца попросить прощения, Боренька, будь уверен»
Она закрыла глаза. Яркий луч света пробился сквозь осенние густые тучи, озаряя ее лик. С улыбкой на лице она отправилась искать своего отца. А там уж один Бог знает, где она смогла его все-таки найти.
Глава 38
Очередным из списка был биологический отец Бориса – Павел. После скандала со своей женой он переехал в загородный дом. Оно и понятно, ведь каждому после долгого труда хочется хотя бы на время залечь на дно в обнимку с природой.
Борис подошел к воротам. Они были высотой с два двухметровых человека. Желающему перелезть через них нужно было звать с собой амбалов на помощь. Увы из амбалов по близости были только охранники коттеджа. Обиталище было достаточно просторным, чтобы уместить в нем разом всю семью, состоящую из трех, а то и четырех поколений. Двор так же по своим просторам не уступал домине. Зеленый, по первому впечатлению искусственный газон, устилал всю территорию.
Осмотрев вход, Борис заметил в углу домофон с установленной камерой. Он подошел к передатчику и позвонил в святую святых. Тишину окружающей природы нарушил пищащий отклик системы. Ответ последовал черед пять коротких гудков.
– Да?
– Я к Павлу Анатольевичу
– По какому делу?
– Передайте ему, что я его сын.
На другой стороне воцарилось молчание.
– Ты не похож на его сына
– А вы скажите, что я внебрачный, он все поймет.
Через минуту ворота отворились, и Борис прошел на территорию. Павел встретил его на крыльце дома, и они прошли внутрь замка. Интерьер разительно отличался от того, что было у Павла в квартире. Все отчеканено в светлых тонах, без пафоса. Золото если где и проскакивало, то только там где оно могло вписаться в интерьер. Видимо Павел всю свою жизнь таил в себе утонченный вкус. Лишь обстоятельства жизни заставили его сменить краски радости и спокойствия на не прекращаемый залив мрака и тоски.
Пройдя в зал, они уселись на белоснежный кожаный диван. Павел с улыбкой начал беседу первым.
– Привет, Борька, – Павел положил руку на быльце дивана, – зачем пожаловал? Помощь нужна с работой?
– Вы знаете что меня уволили? – Борис продолжал сидеть ровно, поодаль от хозяина участка.
– Да как тут не знать – весь город на ушах стоит из-за этой провальной операции, – тон голоса сменился на серьезный, Павел изменился в лице, – ну ничего страшного, рано или поздно поймают эту мразь, – он повернул свою голову в сторону коридора, и подозвал прислугу, – Ларисочка, сделай нам чаю, будь добра
– Я не буду пить, спасибо
Павел посмотрел на Борю с удивлением. Затем повернулся к прислуге и переменился в запросе.
– Тогда мне чайку пожалуйста.
Горничная ушла, оставив Борю с Павлом снова наедине.
– Так тебе работа нужна?
– Нет, я по другому делу, – Борис немного повел рукой, демонстрируя отказ, – над новой работой я уже начал думать, а сейчас хочу поговорить
Павел вернул прежнюю веселость своему лицу.
– Я очень рад, что ты не останавливаешься, и делаешь все, чтобы твоя мама тобой гордилась.
Павел смотрел на своего отпрыска теплыми маячками и с сахарной ватой на сердце. Он на мгновение начал думать, что будь вместо Антона Боря в его семье, он бы не так расстраивался по жизни. Жар в груди вызывало и осознание, что из такой маленькой шалости однажды, выродилось такое прекрасное существо как Борис. Для Бориса же данная шалость не являлась чем-то несущественным.
– Кстати о маме, – он сменил позу, копируя положение Павла, – вы ее не навещаете?
Продолжение беседы прервала прислуга, принесшая чай. Она поставила стаканы на черный стеклянный стол, и удалилась из зала. Павел же от данного вопроса замялся. Он не знал, что ответить. Если он ответит враньем, и правда вскроется, весь разговор пойдет псу под хвост, и можно считать отношения с сыном оконченными. Если ответить правдой, может быть удастся все уладить. В момент, когда Павел собирался говорить, Борис опередил его.
– Я знаю, что вы не приходили к ней после того случая, можете не напрягаться, – с издевкой заявил он, взяв со стола чашку чая, предназначенную для Павла, – я поэтому сюда, собственно, и пришел – спросить вас почему вы не приходили к моей матери.
На этот вопрос даже сам Павел не мог дать четкого ответа. Те моменты страсти между ним и Дианой, те драки и склоки не могли выстроить четкую причину того, почему он все-таки не пришел к ней, не поддержал в самый трудный момент ее жизни.
– Борь, у меня попросту не было времени, – он смотрел на него взглядом рассеянного котенка, который только что родился, – вот как все проблемы по работе решу, мигом к ней поеду, обещаю.
– Тогда вам придется ехать к ней на могилу, – Борис отпил немного чая, и вернул его на стол.
Повисло молчание. Павел застыл подобно молодому оленю, решивши таким способом слиться с местностью под риском утратить жизнь. Его глаза сначала выражали недоумение, потом страх. После страха пришло осознание, и по началу душевная беседа превратилась в траурные поминки.
– Что значит на могилу? – у Павла задрожал голос, – она что…
– Умерла, да, – нетерпеливо ответил Боря
Он отвел взгляд от Бориса, уставившись на стол. Лицо его выражало бессилие. Он не хотел верить в то, что над ним издевается сама жизнь. Настолько сильно издевается, что уже не смешно.
Он ухмыльнулся, немного выдержал паузу, и начал тихо всхлипывать. Затем и вовсе склонился над столом, прикрыв лицо руками. Борис смотрел со спокойным, но отторгающим взглядом. Он считал, что эмоции Павла не больше, чем фальшь и показуха. Павел поднял голову вверх, убрав руки с лица, и тупо уставился в стену напротив.
– Сука, как же так то, – утирая слезы с лица, Павел продолжал смотреть куда-то сквозь стену, – как это произошло?
– Спрыгнула с балкона
Павел начал дрожать, истерично выть, чередуя вой с рыданием. Он еще сильнее нагнулся вперед, снова перекрыв себе лицо руками. Он прижимал их к себе так сильно, что казалось будто он хотел перекрыть себе кислород и задохнуться. Борис не выдержал наблюдения за этими муками, поэтому приблизился к Павлу и постарался вернуть его в обычное положение. Он принялся убирать руки Паши с лица. Весь лик был заплывшим и красным, как после запоя. На помощь Боре прибежала Ларисочка, и принялась вместе с ним успокаивать своего начальника.
После долгих попыток успокоить боль все кончилось. Павел сидел смирно, ничего не говорил. Взгляд был отсутствующим. Длительное ожидание хоть чего-нибудь, что могло заполнить зияющую пустоту внутри и снаружи, прервал голос самого Павла.
– Это я виноват, – он продолжал всхлипывать, – мне надо было к ней прийти, а я сука так и не смог.
Предугадывая очередной приступ, Борис молвил.
– Никто ни в чем не виноват, – со спокойствием в голосе продолжал он, – это был ее выбор, и мы вряд ли бы могли что-нибудь с ним сделать. –Я просто хотел спросить почему вы не пришли, но теперь вижу, что на то действительно были причины.
Это начал понимать и Павел. Причиной, по которой он не мог прийти и посмотреть в отчаянные, обезличенные глаза Дианы, был страх. Боязнь увидеть некогда гордую, воинственную, но в то же время нежную женщину в таком состоянии. В состоянии душевных терзаний от давно совершенной ошибки, которая всплыла на поверхность в самый неподходящий момент. Он не мог разделить с ней ее боль, потому что попросту боялся и не знал как.
Павел привык решать и переживать проблемы в одиночестве, скрываясь на людях под улыбчивой и всем довольной маской. В нем была только одна вина – боязнь сблизиться с Дианой не только телом, но и духом. Он прозрел в понимании собственной ошибки, ведь мало слиться с человеком физически – важно соединиться ментально. Тогда любые материальные и духовные проблемы можно одолеть вместе, не разделяя их на свои и чужие. Немного погодя, Павел достал из своего кармана пачку сигарет, закурил, и продолжил беседу.
– У меня батя был, – он всхлипывал, – серьезный такой мужик, ничем его нельзя было пробить. Даже когда я у него родился, он ничуть не подобрел. Говорил все время: «Борись сынок сам, никто тебе не поможет, да и ты никому не должен помогать. Бери свое, не думай о других». А я его слушал мудака, и так слушал, что мы с ним маму и довели, – Павел сделал глоток дыма, – он ей изменял постоянно, а на крики и обвинения матери отвечал только: «да что ты понимаешь то, женщина, если б не я, то так и была б одна на всю жизнь». –Я только сейчас понимаю, что он ее толком и не любил, а так, по случайности меня заделал.
Павел рассказывал Боре свою историю, тем самым копая в глубины своего подсознания, находя и искореняя проблемы, находившееся внутри все это долгое время. Он поведал о том, как по лекалам отца творил все что вздумается: как приставал к девочкам, использовал их; как издевался над теми, кто не мог позволить себе делать то, что он мог себе позволить. Павел еще с детства стал таким, но только благодаря своему отцу. Они оба были причиной того, что произошло в итоге.
Павел рассказывал про свою маму, и как сильно он ее любил. Он боялся авторитета отца, поэтому принял решение не показывать свое истинное отношение к ней. Последствиями такого решения стали показное безразличие, и вскоре смирение с той сущностью, которая в нем засела. Кончил он свой рассказ про матушку такими словами:
– В итоге она и померла – наложила на себя руки, – он еще раз вдохнул дым от сигареты, – безразличие сука, потакание авторитету.
После вылитой наружу боли, ему стало легче. Он почувствовал себя живее чем обычно. В нем снова начала зарождаться жизнь. Павел вновь заплакал, но уже не так как в прошлый раз. Он плакал от счастья, что наконец нашелся человек, которому он мог открыться полностью, и не пожалеть об этом.
По окончанию беседы Павел принялся проводить Бориса до ворот усадьбы. Стоя вместе с ним у выхода, он обнял свое творение, и поблагодарил за все что сегодня произошло между ними.
– У тебя действительно талант лечить людей, парень, – с улыбкой на лице произносил свой отзыв Павел, – ты можешь и моего сына подлечить немного, чтобы он не повторял моих ошибок?
– Я как раз собирался к нему, вы не знаете, где я могу его найти?
– С мамой дома, наверное, сидит, играет в игры, можешь туда сходить.
Борис попрощался с Павлом и отправился к очередному звену цепи, тем самым приближая себя к главной цели своего замысла.
Павел же после ухода Бори не пошел обратно в дом, а лег на свой зеленый, на самом деле искусственный газон, и, переминая пальцами фиктивную траву, подумал.
«Нужно поскорее заменить этот ширпотреб на настоящую зелень. Так будет намного лучше»
Глава 39
Борис еще не успел постучать в дверь квартиры, как тут же она отворилась и на пороге появилась мать Антона – Зинаида. Зина была простой женщиной, без каких-либо заоблачных амбиций. Она не приемлила в доме физического насилия, но перманентно проявляла насилие моральное: крики, ссоры, унижения своего чада. Все это ежедневно присутствовало в жизни их семьи. Как и Павел она принялась встречать Бориса со всеми возможными почестями.
– Проходи, Борь, – Зина начала одеваться, – ты к Антону?
– Да, я хотел бы с ним поговорить, он сейчас дома?
– В своей комнате сидит, – она тяжело вздыхала, – в игрушки свои играет.
– А вы надолго уйдете?
– Та не то чтобы, – Зина замялась, – в магазин за продуктами быстренько сбегаю.
После ухода Зинаиды Борис направился к комнате Антона. Приоткрыв дверь, он тут же встретил сопротивление.
– Я же тебе сказал не заходить в комнату, когда я играю!!! – Антон продолжал играть в свою новенькую игру на консоли, не отрываясь от экрана, – какого фига ты меня не слу…
На входе в комнату оказалась вовсе не мать. Оценив обстановку, изучив гостя взглядом, он принялся дальше играть. Борис зашел в комнату.
Помещение было увешано плакатами с низкосортными играми и омерзительными фильмам. На полке, предназначавшейся для книг, лежали горы дисков и коробок с коллекционными фигурками. Присев на мягкую постель, Борис начал диалог.
– Во что играешь? – он продолжал наблюдать за происходящим на экране телевизора
– Тебя ебет? – с намеком на претензию огрызнулся Антон, – че ты сюда вообще пришел?
– Поговорить, – Борис расположил свои руки по сторонам на кровати.
– О чем? О том что ты мой брат и нам нужно что-то с этим делать? В жопу такие разговоры – ты мне не брат, – он агрессивно продавливал триггеры на контроллере консоли.
– Мне если честно откровенно насрать на то, что мы родственники, – Борис приступил к провокационному приему, – я хотел понять какого хрена ты такой сукой родился, вечно чем-то недовольной и стопудово ноющей по ночам.
Антон не удержался и бросил джойстик об стену с такой силой, что казалось, будто снаряд сейчас прошьет стену соседней квартиры и перейдет на перегородки других жителей дома. Он подорвался с места, обернулся к Боре, и начал как злой бык перед началом корриды прожигать взглядом своего матадора.
– Ты че вякнул, сучок? Ты че вякнул? – Антон смотрел на ехидную улыбку Бориса, злясь еще сильнее.
Он собирался дать Боре пощечину дабы убрать чувство превосходства с его лица, но бывшая жертва опередила его. Борис резво толкнул Антона прямо на расположенный за его спиной телевизор. Он не успел опомниться от дерзости гостя, как сразу же за толчком последовал жесткий удар кулаком в челюсть. Он упал на пол. Борис же уже стоял над своим обидчиком детства и спокойно наблюдал за реакцией. Через секунду он разразился диким криком.
– ДАААА, СУКААА!!! – от эйфории Боря согнулся и в таком положении сцеплял свои кулаки, – КАКОЙ ЖЕ ТЫ НИЧТОЖНЫЙ, – он выровнял спину, и умиротворяюще глянул на потолок, – Господи, спасибо тебе за эту возможность.
Антон же лежал на земле, и его напористость сместилась на полюс отчаяния и стыда за поражение. Уже поняв, что конфликт будет только хуже, начни он очередные попытки дать сдачи, Тоша решил говорить.
– Чего ты приперся! – он проявлял агрессию только в своем тоне обращения.
– О, теперь ты сучка намерен разговаривать, да?
Борис снова завелся, при этом продолжая показывать свою гранитность в стойке.
– Ответь мне, Антошка, – он нагнулся к Антону, схватил его за ухо и потянул на себя, – почему ты такая срань кромешная, которую можно только убить, чтобы в тебе хоть что-то изменилось?
Борис испытывал чистейшее удовольствие от происходящего. Ему хотелось продолжать растягивать момент эйфории еще и еще. Но он знал, что не за унижением он пришел к своему детскому кошмару. Борис отпустил ухо бывшей альфы, переключившись на шею. Он впился в нее этой же рукой, параллельно с этим крича в покрасневшее ухо пострадавшего.
– Если тебя пиздят дома, это не значит, что тебя никто не сможет отпиздить вне дома, Антошка, – он продолжал впиваться ногтями в шею, оставляя на ней четкие отметины, – если у тебя такая дерьмовая семья, то не нужно все свое говно выливать на окружающих тебя людей.
Он воткнул Антона в пол так, как тыкают котят в место, где они напакостили. Отпустив беззащитное тело, Боря ринулся к выходу, чтобы поскорее сгинуть с этой злосчастной квартиры. На лестничной клетке он пересекся с Зинаидой.
– Борь, ты уже уходишь? Я хотела вам чаю сварить, посидели бы, – с добродушием расстроилась Зина.
– Спасибо, теть Зин, мы уже поговорили, да и мне спешить нужно, – быстро выпалил он и метнулся к выходу, – до свидания.
Зина вошла в жилище, разулась и сразу же прошла на кухню, не заглядывая в комнату к своему сыну. Последнее время он изрядно действовал ей на нервы, особенно после ситуации с Дианой и Павлом.
Несмотря на все беды, она продолжала ждать возвращения Паши. Каждый раз она, слыша шаги за входной дверью, бежала что есть мочи ко входу и смотрела в глазок, а как слышала четкий топот у своей двери, рвалась открывать в надежде на вернувшегося мужа. Ей нужно было крепкое плечо рядом. Она цеплялась за выигрышный билет в виде Паши, который из всех женщин, присутствовавших в его жизни, выбрал именно ее кандидатуру в качестве жены.
Антон же лежал на полу, ожидая, что мама зайдет в его комнату, утешит его, покажет ему свою любовь. Глупо было ожидать того, чего не было с момента его рождения. Он перелег с пола на кровать, накрылся одеялом и принялся спать, успев до отправления в царство Морфея уяснить одну простую мысль:
«Если ты говно – тебе поможет только знатный пинок под зад извне, дабы ты наконец-то понял, что ты говно»
Борис добился того чего хотел: он побудил Антона думать над собственными поступками; он изрядно насладился своей местью над этим человеком.