«Перерождение»
III
Вначале Бог сотворил Землю, и была она по истине прекрасна. Все живое было пропитано Божьим ремеслом: трава, озера, реки, деревья, животные. И Бог был горд собой. Он настолько возрадовался своему созданию, что решил пойти дальше. И начал Бог рассуждать о том, как создать что-то более совершенное. И так он начал искать…
И привели поиски совершенного к тому, что Бог решил создать вид животного, способного созерцать и создавать самостоятельно, не взирая на Божественную указку с небес. Бог создал людей, и люди эти были прекрасны. Он целыми днями наблюдал за тем, как род людской осваивал азы существования в созданном им мире. Он тешил себя тем, что это были его самые лучшие творения, когда-либо существовавшие. Но так продолжалось недолго.
Со временем человек начал хиреть нутром своим, все больше отходя от плана Божьего. Человек перешел от создания к разрушению, от исследования к паразитированию на уже созданном другими. И, наконец, свершился апогей – человек перешел к удовлетворению своих низменных потребностей. Ни одна идея, ни один луч света в голове некоторых из рода человеческого не мог сопротивляться силе кратковременных удовольствий и праздной лености. Воцарился хаос, и люди, почувствовав свою безнаказанность, начали грабить, убивать, насиловать, всячески извращаясь над собственными телами.
Хаос длился столетиями, и, казалось бы, не будет этому конца. Но однажды Бог, наблюдая за своими созданиями, заметил человека, взбудоражено исследовавшего что-то. Создание людское сидело на корточках, тыкая палкой непонятный объект. Почуяв надежду, что люди пошли на искупление своей вины перед мирозданием, Бог присмотрелся к нему. Он тут же разочаровался в увиденном.
Дитя трогало палкой свой собственный кал. Человек был так увлечен процессом, что не замечал ничего другого вокруг: ни мужика, насилующего женщину; ни умерщвление парня, несшего добычу в убежище своей семьи. Человек был поглощен исследованием собственного выделения из заднего прохода. Бог перестал наблюдать за ним, но через мгновение заметил, что существо уже взяло кал в руки. Человек завороженно смотрел на свое произведение искусства, боясь, что оно оживет. Через минуту детального анализа, он поместил объект к себе в рот. Не весь, лишь часть его – это было единственным верным решением за эти долгие, и такие отвратительные минуты.
Человек продолжал пережевывать свой кал, и собирался бросить его, но насилующий девушку мужчина вдруг посмотрел на жрущего свои выделения орангутанга, и засмеялся, поднимая большой палец вверх. Заметив этот одобрительный жест, человек решил продолжить дегустацию сочного, коричневого, по вкусу противного, но вполне съедобного блюда. Позже, с приходом элитных ресторанов, все начали называть такого рода вещи деликатесом.
Через пару минут начался процесс, который нынешнее поколение называет кэшбеком: человек испытал рвотные позывы, затем выпустил из себя все, что успел проглотить. Внезапно в его голове возникло понимание, что продукты, произведенные собственным организмом, не стоит употреблять в пищу. После этого человек переключился на изучение собственной рвоты.
Бог неистово разозлился. Он решил раз и навсегда покончить с человечеством, направляя на них катаклизмы, сравнимые с теми, что были в священных писаниях: он крушил поселения, сжигал всех ошалелые племена, насылал на ненавистных ему болезни. Работы было много, и Бог с ней успешно справлялся, питаясь напором собственной ярости.
На удивление его, человечество оказалось более живучим. Несмотря на общее впечатление о дикости, лености и слабости рода людского, они при каждом наказании выживали. Всегда среди их стада находился индивид, объединявший окружающих его людей, принося мир в их души. Именно так и должно было работать все человечество по Божьему замыслу.
Болезни побеждались, катаклизмы переживались. Заметив это, Бог вернулся в свое царство, размышляя об увиденном.
Бог понял, что хоть большинство людских созданий и плохи, всегда найдется тот, кто будет вести за собой остальных, двигая собой ход прогресса. Также Бог заметил, что нет ничего лучше для развития человечества, чем боль и страдания окружающего мира, так как здоровая среда природы заставляла человечество наглеть еще больше, приводя его к хаосу, и последующему безразличию большинства.
Он понял, что только за счет бед и несчастий всего живого на земле выдающиеся личности начнут исследовать и творить вещи, способные развивать человечество дальше. Бог думал, как упростить поиск самородков человечества и в последующем наставлять их на путь истинный. И ответ пришел.
Необходимо было создать помощников, способных находиться между миром по ту сторону мироздания и внутри него. Помощники должны выцеплять изо всех слоев общества самородков, помогая им на пути к прогрессу и властвованию над остальными людьми. Также они должны провоцировать остальной люд на создание собственноручных конфликтов и бед, дабы под напором проблем помочь самим же выделить самородка, который приведет общество к единству, развитию и благополучию. Созданные сыновья должны поддерживать не прекращаемый круговорот сотворения зла ради добра, и наоборот. Так и было положено начало великого тотема. Бог принялся за работу.
Первым он создал Жука, и назвал его Шепре. Он был обязан искать людей из прослойки, не соответствовавшей установкам Божьего замысла. Порученные Шепре люди относились к тем, кто не представлял из себя ничего кроме неприметных декораций на заднем плане.
Вслед за Жуком шел Паук. Бог дал ему имя Унголиант. Он работал среди хищных людей, плетущих козни вокруг друг друга и остальных. Также он мог питаться своими подопечными, дабы утолять свой внутренний неутолимый голод.
Затем шла Змея – ее назвали Адалинда. Работала среди токсичного общества, перемывающего кости других человеческих племен. Четвертой шла Лисица – имя ее Синопа. Существовала среди тех, кто мог помимо промывания чужих костей сделать так, чтобы эти кости разбились в пух и прах из-за сплетен и козней.
Пятым шел Волк. Бог решил дать ему имя Аатто. Искал и провоцировал людей среди благородных, способных взять свои и чужие проблемы на себя. Шестым был Медведь, и имя его Урса. Занимался как раз теми, кто относился к запасливому населению, любящему приберечь все свои сбережения на черный день, а затем спустить практически все в состоянии полной эйфории.
Седьмым велено было создать Быка, и приговорить его к имени Буру. Работа находилась в среде обитания людей агрессивных, способных совершать опрометчивые поступки под пилотированием гнева. Восьмым по счету создали Слона, и прозвали его Яган. Существовал среди любителей как следует тешить свой желудок деликатесами, и применять силу к тем, кто задевал их достоинство.
Предпоследним был Ворон, и имя ему Бран. Промышлял среди людей добрых, умных, очень хитрых, но способных от гордыни творить зло мирового масштаба, немыслимого для людей, расположенных ниже по иерархической лестнице. В последующем по мере развития человечества ему достались политики высшего ранга, главы министерств, корпораций и всего остального, имевшего высокий статус и влияние на массы других подопечных тотемов.
Пришло время для создания заключительного помощника, и Бог застопорился. Он не знал, для какого общества он может понадобиться, так как к каждому уже пристроен свой смотрящий. Бог решил оставить тотем недостроенным, и по мере развития ситуации решить, кто будет занимать верхушку. Он понимал, что человечество рано или поздно выкинет очередной трюк, которому нужно будет противопоставить другой.
Время шло, все начало налаживаться. Сыновья исправно выполняли свою работу, круговорот зла и добра поддерживался. Так длилось долгие века. Через какое-то время произошел случай, побудивший Бога все-таки достроить тотем.
Инцидент произошел в очередной стране, где выборы главы государства подошли к концу, и на пост главы встал самородок, найденный Браном. Этот человек мог сплотить нацию, и повести ее к прогрессу. Но попытка привести людей к свету закончилась, даже не начавшись. Самородок правил недолго – его убили на встрече избирателей после победы. Он хотел поблагодарить народ, который его избрал, и убедить своих противников, что он будет работать и для их блага, так как они все являются частью большой страны. После убийства самородка ситуация в стране стала еще хуже. Началась гражданская война, а следом и целая страна исчезла с карты мира.
Происшествие сильно опечалило Брана, обозлило его. Он стал забрасывать свои обязанности, решив скитаться среди людей, относившихся к юрисдикции других подопечных Бога. Помощникам это не нравилось. Они обозлились на Брана за то, что он выполняет их работу, и отлынивает от своей. Бог же ни капли не расстроился. Он был уставшим после столь вечной работы над поддержанием мироздания вместе со своими сыновьями. Бог больше не хотел любить людей, и ждал того момента, когда человечество окончательно истребит себя, оставив после своей цивилизации лишь пустырь на безграничном теле мироздания.
Его сыновья понимали, что даже Богу нужна помощь, и решили не беспокоить его, продолжая выполнение своих обязанностей.
Со временем дети обратились к Богу с хорошими новостями. За все время их службы каждый из своей прослойки заметил, что большая часть людей на самом деле не бракована – кто-то или что-то делает их бракованными на протяжении жизни.
«– Каждый человек от природы уникален и прекрасен» – так установили они Богу, – «Просто что-то влияет на них извне, превращая их порой в ужасных чудовищ, не отличимых от самого низкого из творений Бога».
Помощники пришли к выводу, что любовь и добро жили в каждом из людей, но что-то побуждало большинство ломаться и губить свои души, выливая происходящее в те события, которые происходили тысячелетия назад.
Он прислушался к своим сыновьям, и постановил, что человек – это чудо. Каждый из людей способен проживать свою жизнь по-своему. Каждый человек мог бы проходить по жизни стремясь к большему. Тогда Бог решил, чем он закончит великий тотем.
Он создал чудовище, состоящее из всех пороков рода людского, из всего ужасного, что только существует на земле. Он создал монстра, способного восстать после самых сильных потрясений, и восстановить тех, кто упал вместе с ним. Он создал квази-моду, способную помогать своим братьям воскрешать и зажигать огонь души в тех, кто отчаялся. Он создал Феникса. Вместо того, чтобы дать Фениксу уникальную оболочку, Бог влил в него все свои силы, которые имелись у него на тот момент. Он отправил эфемерный дух в мир людей, странствовать и выбирать новорожденных, кто был так же зачат в грязи и бесчинстве по воле случая.
«Люди, которых выберет дух Феникса, имеют два пути: либо они докажут мне своими действиями, что люди все еще заслуживают моих мук от любви к ним, либо окончательно разрушат мою веру, тем самым уничтожив все вокруг, включая моих сыновей»
Так молвил Бог, и ушел в сладкий сон над мирозданием, оставив своим сыновьям заботу о работе с Фениксом, и спасению души человеческой.
Первое время все исправно выполняли свои обязанности. Бран после появления Феникса возвратился на работу со своим слоем общества, параллельно находя носителей духа, работая с ним рука об руку, спасая самородков от внезапной гибели.
Колесо мира продолжало катиться, но на пути попался камень, тряхнувший вектор развития, тем самым превратив прямое движение в зигзагообразное, кочующее от одного края пропасти к другому.
Носители Феникса начали самоубиваться, так и не продемонстрировав спящему, но всевидящему Отцу, что с человеком еще не все покончено. Они своими поступками все больше убеждали Бога, что человечество творение неудачное, и от него нужно избавляться.
Со временем даже Бран начал разочаровываться, в конце концов, потеряв всякую надежду и любовь к носителям духа человеческого. После очередного самоубийства Феникса дух перестал появляться не только в мире людей, но и в мире потустороннем, откуда все тотемы и узнавали о появлении нового носителя.
Все засуетились, бросились искать новорожденного с установленным Фениксом, забыв про свои основные обязанности. Искали так долго, что уже и новый век настал, но духа никто не мог найти. Паук от бессилия, назревавшего безумия и чувства голода начал искать духа среди девушек установленного слоя Шепре, а если не находил в них Феникса, убивал, и занимался их поеданием. Бран же решил не искать духа в высших эшелонах, а пошел на несколько уровней ниже – в полицию.
Тем временем в мире людей прогресс застыл. У людей не было стимула развиваться, так как все было хорошо. Вскоре цивилизация начала искать себе развлечения на уничтожение: конфликты, революции, хаос, протесты, деградация общества. Начался возврат на этап существования, послуживший созданию тотемов. Самородки не ведут за собой людей и не инициируют созидание, ведь Помощники так увлеклись поиском Феникса, что не помогали самородкам пойти по правильной дороге к увлечению толпы за своей персоной.
Так Мир и продолжал находиться в подвешенном состоянии: мир без лидеров, идей, полный деградации и эксплуатирования уже существующего. Все вернулось к тому страшному периоду разрухи. Мертвых людей становится все больше и больше, и вскоре Бог захлопнет книгу мироздания, никогда больше к ней не возвращаясь.
В момент, когда все начало катиться к чертям, и ненависть друг к другу начала захлестывать мир, появился ты, Борис, и ты единственная наша надежда.
Глава 34
– Гонишь, это похоже на выдумку, – допивая свой стакан воды, Борис смотрел на своего нового спутника ледяным взглядом.
– Чувак, у нас с тобой два жмурика в подвале лежит, один из которых вообще не из вашего мира, так что будь уверен, все это на полном серьезе.
Борис не отрывал взгляда от Васи. В его голове все еще не укладывалось, что проблема имеет степень вселенского масштаба. Он до последнего не хотел верить в происходящее, но и должных эмоций не выражал. Огонь трепета не горел внутри его тела. Он лишь продолжал выражать иллюзорную заинтересованность к происходящему.
– Хорошо, – он поставил стакан на стол, проводя его взглядом, – и что вам теперь делать?
– Не “вам”, а нам, – у Василия в голосе прозвучала брезгливость к собеседнику, – ты должен доказать Богу, что с вами еще не все кончено.
– А разве люди сами не справятся, – Борис уставился на стол, – думаю, им не нужен надзиратель.
– Да что ты блядь вообще несешь?! – Василий повысил тон беседы, – парень, ты в уши долбишься что ли? Ты вообще слышал, что я тебе рассказывал?
– Да, слышал, и мне не хочется принимать в этом никакого участия. Все беды из-за вас и вашего Бога, который вдруг подумал, что людям нужна помощь и стимул для развития. Лучше бы он и вовсе не пытался в тот момент что-то исправить – один хрен для человечества все бы закончилось раньше.
Борис весь свой короткий монолог наблюдал за столом, чувствуя, что он вот-вот убежит. В его речи не было ни эмоций, ни чувств – лишь сухое, глубоководное безразличие. Даже ненависти не исходило из фраз, которые подразумевались для выражения злобы. Борис был чист, как мертвый кристалл.
Василий поставил локти на стол, закинул себе на шею замок из собственных рук, и из такого положения начал вещать, пытаясь пробиться сквозь бронированную оболочку души Бори.
– Хорошо, я тебя понял, – он продолжал сидеть с руками за головой, – тогда можешь воскресить Брана, и ступать на все четыре стороны, дальше мы сами как-нибудь попробуем, без твоей помощи, – договаривая последнюю фразу, он поднял голову и устремил свой взгляд на спящую Кристину: она лежала на диване, тихо посапывая в подушку.
Борис заметил перемену фокуса в глазах Васи. Он бросил ему в лицо стакан, и резко набросился, перепрыгнув через стол. Повалив его на землю, Борис принялся душить его с таким хладнокровием, что любой удав при обвивании своей очередной добычи позавидует. Василию не оставалось ничего, кроме как достать свой нож из-за пояса и воткнуть Боре в ногу.
Он нанес один удар оппоненту в правую ногу, но Боря не реагировал на царапки маленького насекомого. Тогда Вася наносил удар за ударом, в одно и то же место, пока боль полностью не поглотила Бориса, и он не отпустил Василия, оттолкнувшись от него, тем самым оказавшись в похожем положении. Поднимаясь с пола, Василий, сильно хрипя, не собирался замолкать.
– Ты сучара думаешь, что сможешь сам себя после смерти воскресить? – он держался за свое горло, будто пытался вставить кадык обратно. –Не забывай, что даже мы смертны в вашей клоаке, мне оно нахер не упало с вами нянчиться, – он переместился к зажженной вместо отопления газовой плите и положил нож на сетку, – я тебя подлатаю, но чтобы после этого ты сразу же свалил отсюда нахер, и девку свою забери.
Василий убрал раскаленный нож с конфорки, подошел к лежащему Боре и прижег рану. Раненый боец не подавал виду что ему больно, но внутри ощущения были адскими. После процедуры Вася вернулся обратно за стол.
Борис подполз к стулу, дабы опереться на него и встать на ноги. Он поднялся, и теперь стоял на одной здоровой ноге, вторую он держал в подвешенном положении. Василий лишь улыбался, с издевкой смотря на своего оппонента. После короткого молчания, Борис задал вопрос.
– Почему он мне сразу же все не рассказал при нашей первой встрече? – он продолжал стоять, поддерживая себя стулом.
– Ты бы ничего не понял, – Василий поднял свой стакан с соком, сделав из него один глоток, – все должно быть вовремя, но никак не раньше времени.
– Я не буду помогать вам, – произнес Борис, – сами разбирайтесь со всем этим.
– Я тебя услышал, – еще глоток, – бери свою девушку и неси в машину, я вызову вам такси.
Нога отошла, и Боря мог ходить хромая. Он сел в машину вместе с Кристиной, а Василий так и остался сидеть в доме за городом, отапливаемом лишь конфоркой газовой плиты, вместе со своим старшим братом и верным товарищем Федей.
Глава 35
После того, как Борис принес Кристину к ней домой, он отправился к себе. Такси вызывать он не хотел. Было принято решение отправиться пешком. Путь предстоял долгий, предоставляющий возможность как следует обдумать все произошедшее и решить, что делать дальше.
Думать Борис не хотел, в нем не было подбадривающих сил. Но он заставил свое сознание вернуться на исходную позицию хотя бы на короткое время. Проходя мимо парка, в котором они беззаботно гуляли вместе с Крис (она попросила, чтобы Боря называл ее именно так), он невольно испытал палящее тепло внутри своей груди. Такое мягкое, обволакивающее желе. Любой другой подумал бы, что заболел, но Боря считал иначе. После всего пройденного мысли о болезнях напрочь отсутствовали в голове.
«Было бы лучше, не будь всех этих страданий вокруг, всех этих воспоминаний о прошлом. Должны ли мы помнить то, что прошло, или лучше забыть все и жить дальше, не оглядываясь назад?»
Этот вопрос сопровождал Бориса на протяжении всего пути. Он хотел поскорее забыть все произошедшее с ним, уволиться из полиции и жить дальше своей собственной жизнью, вместе с Кристиной, не думая о том, что сидит внутри него.
«В конце концов это и не плохая затея использовать мою способность. Если Крис внезапно умрет, я смогу ее воскресить, и мы продолжим жить дальше»
Помимо природы и серых бетонных домиков, Борис засматривался на встречающихся ему людей. Тусклые, под цвет окружавших их зданий, мрачные, словно мертвые внутри. За все путешествие он так и не повстречал ни одного светлого лица. Его это действительно напугало.
«Значит проблема, о которой рассказывал Унго, распространилась еще шире – люди начали ввергать собственные души в какую-то бездонную воронку»
Свернув в доселе неизвестный Борису переулок, он увидел, как подростки избивают парнишку младше своего возраста, обзывая и высмеивая его. На земле подле мальчика лежал широкий портфель, предположительно предназначенный для переноса рисунков и канцелярии для рисования.
– Смотрите что у этого никчемыща в портфеле, – один из задир поднял портфель, достал из него один мастерски написанный пейзаж, – какое же дерьмо, и ты реально рисуещь такую хрень? –Я лучще могу нарисовать, хоть и не хошу в эту вашу худошку.
«Этот шкет для начала должен научиться говорить, а уже потом идти и унижать других»
Шкеты не обратили на проходящего мимо Бориса никакого внимания. Они продолжали издеваться над маленьким мальчиком.
– Вот он твой рисунок, сейчас мы его еше лучще зделаем, – шкет, держащий рисунок у себя в руках, разорвал его на глазах у лежачего, – смотри, я еше лучще зделал.
Вся толпа малолеток начала истерически гоготать. Борис хотел заступиться за парня, но что-то внутренне мешало ему. Пройдя дальше метров на пять, он услышал сзади звон чего-то металлического.
Обернувшись, он ужаснулся: главный шепелявый шкет бил маленького мальчика толстой трубой – проходя мимо них Борис и не заметил наличие подобного оружия. Увидев, что малолетний садист бьет мальчика по голове всей своей задиристой мощью, Боря застыл. Его охватила ярость, сравнимая лишь с гневом Бога при очередном косяке человечества. Он понял, почему не хотел вмешиваться. В его детстве тоже был подобный опыт унижения. Антон унижал его прилюдно на потеху публике, и Боре не оставалось ничего, кроме как терпеть и выдерживать избиения.
Теперь же он не должен кому-либо уступать. Отныне он сам станет угнетателем, но только не слабых мира сего, а сильных задир всего живого на земле.
Не говоря ни слова, он направился к малолетнему ублюдку. Малолетка вновь замахнулся над уже полуживым мальчиком-художником. В момент, когда труба остановилась над головой задиры, готовясь к удару, Борис схватил ее, вырвал из сальных рук мелкого подлеца, и, двумя руками, замахнувшись, словно профессиональный бейсболист, въехал аналогом биты по лицу урода. Малый от неожиданности припал на задницу, ударившись затылком о мокрый асфальт.
Он, со страхом и обосранными штанами, взглянул на своего обидчика.
– Йа маме се ракашу, – рыдая, без зубов, с полным ртом крови, мальчик кричал что есть мочи.
– Глядите-ка, мамочке пожалуется, – Борис, держа в руках трубу, перевел взгляд на шестерок обосрыша, – вы у меня суки тоже получите если я вас еще раз увижу вместе с этим обсосом, пошли нахуй отсюда
Подхалимов и след простыл – на закуску остался малолетний дебилоид. Борис подошел к нему ближе, наблюдая за тем, как кровь и сопли сливаются в один целый комок едкой слизи.
– Еще хочешь!? Мой ты дорогой.
Борис было замахнулся, но шкет резво подорвался с земли, и пулей вылетел из переулка.
Борис наклонился к мальчику, и стал собирать рисунки, промокшие от луж на асфальте. Взяв в руки первый попавшийся, он увидел на нем горный пейзаж. Вода размыла большую часть красок, но Борис отчетливо видел горы. Заметив, что скрюченный мальчик начал открываться, он спросил:
– Это ты сам рисовал? – он показал мальчику рисунок
Мальчик с окровавленным, но все еще красивым носом кивнул.
– Очень красиво, не бросай это дело, – Борис складывал в портфель канцелярию, – а если кто-то посмеет без объяснений назвать твои работы плохими, то отстаивай свое дело в словесной баталии, – портфель был собран, он протянул его в руки мальчику, – если видишь, что словами конфликт не решить, то будь добр врежь обидчику как следует.
Борис улыбнулся мальчику напоследок. Мальчик в свою очередь принял этот дружественный знак, ответив тем же. Он провел мальчика до дома, но с ним не разговаривал. Они оба хотели забыть то, что произошло в переулке. Приведя его домой, Боря отправился обратно к своему дому. Благо малец жил в одном районе с ним.
«А ведь этот паренек мог стать вторым Австрийским художником, если бы я не поддержал его в начинаниях»
Борис уже зашел в дом, где его ждал собственный, небиологический, но родной отец. Николай испек пирог в честь благополучной операции, но так как операция пошла по одному месту, а добру не пропадать, было решено устроить праздник в честь отцовского развода. Так в семье за столом воцарилась идиллия, которую еще предстояло разбавить душещипательными разговорами.