02
Утро. Паша потянулся в своей кровати, протер глаза и привычным жестом нащупал на тумбочке свои очки. В общем-то, по квартире, где он прожил всю жизнь, можно было передвигаться хоть с закрытыми глазами, настолько все было привычно и на своих местах, но наличие дяди Билли все же вносило свои коррективы.
Толкнувшись сперва в туалет (блин, занято), он умылся, почистил зубы, затем посмотрел на свою слабо пробивающуюся щетину. А, ладно, каждый день бриться – эстетизм, а все эстеты – сами знаете, кто. Вышел на кухню и брякнулся на табуретку, глядя на суетящуюся у плиты мать. Скоро они расстанутся, и очень надолго…
– Сынок, ты не забыл, что мы сегодня уезжаем?
Сегодня? Как – сегодня? Он был уверен, что до отъезда еще несколько дней! Какое сегодня число? Он что – перепутал?
– Дяде Билли оформили на работе выезд на сегодня, пришлось даже билеты менять, – продолжала мама, – Мы вчера тебе говорить не стали, ты выглядел таким уставшим.
Что? Но почему? Это настолько неважно, что ему и знать не надо?
Паша ошеломленно рассматривал предложенную ему яичницу с кусочками обжаренного хлеба.
Они ведь даже с мамой так ни о чем и не поговорили! День – ночь, туда – сюда, то работа, то еще что-то, вот и всё…
– Мама, я…
– Лейла, ты гиде? – донесся из глубин квартиры недовольный голос.
– Иду, иду! Ты ведь придешь на вокзал проводить нас, сынок?
Мама мимоходом взъерошила ему волосы и выбежала из комнаты.
Паша вздохнул, через силу проглотил последний кусок яичницы, запил чаем, который почему-то не лез ему в горло. Потом оделся, молча протиснулся мимо раскорячившегося с чемоданом на весь коридор дяди Билли, подхватил свою сумку и вышел из квартиры.
На улице ветерок разгонял по небу редкие дождевые облака, но выглядело все как-то хмуро и уныло. А может быть, это просто так казалось одному Паше, а для других было все нормально. Навстречу попадались какие-то знакомые и полузнакомые люди, кто-то приветственно махал ему рукой.
В соседнем дворе возле своей «четверки» с раскрытым капотом стоял Фил и прислушивался к звуку мотора. В машине играло радио, передавали, судя по всему, смелую авторскую трактовку «Волшебника Изумрудного города»:
«Ветры злые налетели,
Да с Техасской стороны,
И умчали нашу Элли,
Лишь мелькнули хагены!»
– И тут им навстречу – мурмырдокская хрюря! – пробормотал Паша, вспомнив предыдущее творение авторов развеселой радиостанции.
– О, Пашка! Вот ты где! А я тебе вчера звонил-звонил, какой-то мужик все время говорил, что тебя нет. Это тот самый немец, что ли?
«Вот уж точно – хрюря, – Паша без особой радости посмотрел на своего бывшего одноклассника Владика, – Сейчас опять своей эзотерикой грузить начнет…»
Всего какой-то год назад не помышляющий ни о чем таком Владик наткнулся на книжном лотке, где он искал какой-нибудь детектив или фантастику, на увесистую книжку, посвященную тайным духовным практикам. Сперва он листал ее без особого интереса, но автор с такой уверенностью рассуждал о всяких чудесах типа телепатии и даже левитации, что Владик не устоял. Прочитав же книжку от корки до корки, он был просто потрясен открывающимися перед ним возможностями, которыми он лишь по своему невежеству не может воспользоваться прямо сейчас. Понятно, что ни читать чужие мысли, ни двигать предметы руками у него не получалось даже самую чуточку. Наверное, автор утаил что-то важное, не пожелал делиться с неизвестным читателем за просто так. Но есть же другие книги, есть же настоящие учителя, способные провести вставшего на этот путь ученика к вершинам тайных знаний! Нужно только их найти!
Тщетно Паша с Шуриком пытались уговорить его вернуться к более мирским занятиям. Владик был непоколебим.
– У меня такие новости, ты не поверишь! Я нашел!
– Что, очередные знания, утерянные человечеством? – Паша кивнул на зажатый у Владика под мышкой фолиант с какими-то то ли рунами, то ли иероглифами на обложке.
– Это про внутреннюю энергетику человека! – не смутился Владик, – А знаешь, откуда она у меня? Мне ее дал учитель! Самый настоящий гуру!
– Гуру? Где ты его нашел?
– О, это секрет, известный лишь посвященным! Ха-ха-ха, шучу! На самом деле, это он меня нашел. Представляешь, прямо так подошел ко мне и предложил стать его учеником!
– Ничего себе! А как он понял, что ты на всякой мути повернутый?
– Сам видишь! – Владик даже не обиделся на «муть». И заодно не уточнил, что произошло это возле очередного лотка с эзотерической литературой, вокруг которого он крутился к тому времени уже минут пятнадцать.
– Можно взглянуть? – подошедший к ним Фил протянул руку к книге.
Владик нерешительно посмотрел на него, но книгу все-таки дал.
– Пять полых органов, три нагревателя, ну-ну… Чакры крутятся, деньги мутятся…
– Да что ты понимаешь! – обиделся Владик, – Вот так открыл – и сразу говно? Не понял ничего, и сразу обосрал!
– Некоторые люди считают, что чем непонятнее написана книга, тем она умнее.
– Это кто такое сказал? – заинтересовался Паша.
– Некий Шикльгрубер. Ладно, мне ехать уже пора.
Отдав книгу возмущенному Владику, Фил пошел к машине.
– Не знаю такого! – буркнул ему вслед Владик, – И вообще…
– Ну ладно, я тебя поздравляю, так что…
– Паш, погоди! Я же что тебе сказать хотел, мы вечером встречаемся с моим гуру, он будет лечить человека от энергетического пробоя и меня с собой возьмет! Поедешь за компанию? Он не против. Я и Шурика звал, да тот лишь ржет, как конь.
– Гм… А во сколько это будет?
– В семь у «Звездочки» на троллейбусной остановке, идет?
– Да пожалуй. Ладно, приду.
– Отлично!
Владик с жаром потряс ему руку и умчался. А Паша со своей неизменной сумкой пошел к подвалу, где Костик уже должен был подготовить заказанные фильмы. Какими бы тайными не были знания, работу никто не отменял.
Белорусский вокзал. Толчея машин на площади, стоянки с мутными личностями, собирающими деньги с водителей. В стороне от киосков с пивом сомнительного происхождения и не менее подозрительными закусками слышались бодрые голоса наперсточников, гонявших шарик перед наивными приезжими из глубинки.
Паша вошел на территорию вокзала через боковую арку и без труда разыскал перрон, с которого отходил в скором времени берлинский поезд. Мама стояла у вагона и обрадовалась, увидев его.
– Мама!
Он подошел к ней и остановился, словно пытаясь запечатлеть в своей памяти ее невысокую фигурку. Сейчас, хотя бы сейчас надо успеть сказать так много…
– Лёлечка! Ты же не можешь уехать, не попрощавшись со мной!
Паша недовольно обернулся: по перрону спешила, заранее раскинув руки для объятий, мамина подруга, театральный критик Аделаида Латринская. Женщины взялись за руки и заговорили обе одновременно. Невольно шагнувший в сторону Паша тоскливо глянул на вокзальные часы – поезд должен был отойти вот-вот. В окне уже несколько раз появлялось недовольное лицо дяди Билли и снова исчезало в вагонном полумраке. А они все говорили и говорили, обсуждая каких-то подруг, знакомых, полузнакомых и вообще неизвестно каких людей.
Свистнул подкативший электровоз, вагоны лязгнули в ответ буферами. Проводница решительным тоном предложила занять места согласно купленным билетам. Аделаида Латринская наконец-то закончила свою речь, расцеловалась с мамой и резво помчалась прочь.
Паша хотел подойти к маме, но вагон уже тронулся. Мама махала ему рукой из-за спины проводницы, собирающейся запереть дверь.
– Сынок, если нужен будет совет – звони Аделаиде Семеновне! Она тебе поможет! Святой человек!
Поезд уехал, мигнув на прощание красными огнями хвостового вагона. Вот и всё, не поговорили.
Встретившись на остановке с уже подпрыгивающим от нетерпения Владиком, Паша влез вслед за ним в забитый возвращающимся домой народом троллейбус № 16, на котором они доехали до Абельмановской заставы. Там они долго ждали возле «Шайбы», то есть ресторана «Закарпатские» узоры, и Паша уже начал думать, что его друга кто-то жестоко разыграл. Но нет, озиравшийся во все стороны Владик вдруг заорал «Вот он, вот он!» и стал махать невзрачному мужичку в кепке.
Гуру, представившийся Леонидом Яковлевичем, оказался до невозможности приветливым и улыбчивым человеком. Он мило шутил, жестикулировал, рассказывал какие-то происходившие с ним словно сошедшие со страниц фантастических книг истории. Владик внимал, буквально раскрыв рот. Так они оказались в квартире какого-то взъерошенного, постоянно озиравшегося с непонятным испугом человека. Но в присутствии гуру больной вроде бы успокоился, пока тот рисовал непонятные знаки горящей свечой, водил над ним руками, а то и, как показалось Паше, откровенно лапал за те места, хватать которые мужчине вроде как не положено, если он, конечно, не уролог.
Судя по всему, эзотерическое лечение оказалось очень выгодным делом, потому что, закончив с умиротворенным пациентом, великий учитель отвез их в «Шайбу», где накормил неплохим ужином, пообещав открыть им в следующий раз самое важное, что должны знать и уметь новички.
– Ну что, ты видел, видел? – спрашивал восторженно Владик, когда они вылезли из троллейбуса на Таганке, – Он нас научит!
– Странно все это… И сам он странный. Суетливый какой-то. И вообще слишком уж всё хорошо, так не бывает.
– Ты что, не слышал, что он сказал? Мы – избранные, понимаешь? Неужели ты хочешь отказаться от такого шанса? Да он всего раз в жизни выпасть может.
– Ладно, звони.
Паша чувствовал себя совершенно вымотанным. Вернувшись домой, он какое-то время стоял, не включая свет в опустевшей квартире. Потом лег на кровать, глядя в потолок и чувствуя, как мысли расплываются в звенящей пустоте. Незаметно для себя он уснул.
03
Утро. Из-за непривычной тишины Паша чуть было не проспал все на свете. Сперва он подскочил, оторопело глядя на будильник, но потом все же откинулся на подушку, решив дать себе еще пять минут лени.
Вот она, самостоятельная жизнь. Никто не поднимает тебя в школу. Никто не ходит по квартире, разговаривая во весь голос и полностью игнорируя твое желание поспать еще чуть-чуть. Теперь он – всё сам. Сам себе командир, когда вставать, что есть на завтрак…
Кстати, а что там есть на завтрак?
Вот так и рушится простое человеческое счастье. Кряхтя, он встал и прошаркал тапками к холодильнику. Плавленый сырок, недоеденный Билли листок пастармы, да слегка перезревший помидор. В пакете нашлась уже заветрившаяся горбушка. Ну, и пара плоских баночек из гуманитарной помощи, распространяемой в прошлые годы, с гордой надписью «Rindfleisch» на этикетке, но с удивительной для русского человека требухой внутри. Ладно, для утреннего перекуса сойдет. А к обеду что-нибудь, да и придумаем.
Подхватив сумку, он вдруг остановился в прихожей, обнаружив незамеченную вчера в темноте вещь. Телефон-автоответчик, привнесенный в квартиру дядей Билли, так и стоял на прежнем месте, как ни в чем не бывало. Забыл он его, что ли? Ну, так вспомнит еще, наверняка позвонит и попросит передать с кем-нибудь из отъезжающих на родину сотрудников. Безалаберностью Билли не страдает, да и щедростью – тоже.
Выйдя на улицу, Паша уже привычно помахал возившемуся у машины Филу, тот махнул рукой в ответ.
Дойдя до подвальчика, он стукнул в дверь и вошел внутрь. Костик сидел с наушниками, весь в какой-то записи, и не сразу поднял голову.
– А, это ты. Привет. Почти все готово, только последний сидюк докручивается. Выпьешь чаю?
Выглядел Костик откровенно неважно, словно что-то его давило.
– Вчера забыл спросить, что там с черными? Ты с Алёшей про это говорил?
Паша налил в чашку заварку из щербатого чайничка и понюхал. Вроде бы даже на чай похоже. Молодец, достал где-то.
– Говорил… – Костик сморщился, – Приезжал он. Только неинтересно ему все это, мне кажется. Вот баба у него в машине была – это да, все время на нее оглядывался. Наверное, трахнуть хотел, а тут мы со своей ерундой.
– Красивая, хоть?
– Откуда мне знать? У него же тонировка по-кругу. Так, через открытую дверь заметил, когда она спросила его о чем-то.
Системный блок зажужжал и выдал свежезаписанный диск, сверкающий маленьким круглым зеркальцем. Костик аккуратно вставил его в пластиковую коробку с уже отпечатанной обложкой и отдал Паше.
– Ты там постарайся побольше заказов набрать, а то на нас еще кредит висит, помнишь?
– Да уж. Я помню.
Кредит они взяли сравнительно недавно, на развитие своего дела, как советовали все руководства по созданию успешного бизнеса. Вот только выручка отчего-то резко вверх не пошла, вопреки уверениям ученых экономистов, а невысокие проценты заимели реальный шанс однажды превратиться в крайне негуманный «счетчик».
– Слушай, а зачем ты со всех видаков «морды» отвинтил? – вспомнил вдруг Паша давно занимавший его вопрос.
– Как – зачем? Чтобы потом их как новые продать, естественно! – даже удивился Костик.
– А, ну да. Ладно, я побежал.
Взгромоздив на плечо потяжелевшую сумку, Паша вышел из подвала и зашагал к метро.
Весь день он катался по своим привычным заказчикам, от разу к разу ощущая, что происходит что-то неладное. Да, с ним разговаривали, даже что-то обещали, но словно не всерьез, будто слова его ничего уже не значили. Какие-то объяснения такой перемене он рассчитывал получить на Семеновской, но не повезло и тут. Вместо говорливого шутника Ашота работал молчаливый Карен, который лишь что-то буркнул в ответ, словно нехотя выдал деньги и скрылся в будке. Раздосадованный Паша шагал все дальше и дальше, размахивая опустевшей сумкой, забираясь все дальше и дальше в еще не исследованные им районы и даже подумывая временами о еще не охваченных ярмарках и радиорынках. Вот только для этого напрочь не хватало ни оборота, ни транспорта, на котором коробками можно было бы развозить товар заказчикам.
Впрочем, насчет транспорта вариант как раз имелся, причем буквально под боком…
Вернувшись на Таганку ближе к вечеру, он первым делом толкнулся в подвал, но там было закрыто. Подивившись неурочному отсутствию Костика, Паша вышел обратно во двор и обрадованно замахал руками, увидав въезжающую с улицы потрепанную «четверку».
– Привет! – сказал немного удивленный Фил.
– Привет! У меня к тебе дело есть!
Фил вылез из машины и заинтересованно повернулся к нему.
– Понимаешь, в чем дело… Нам нужно расширяться, иначе бизнесу хана.
– Ну да, это у всех так. Только чем я могу помочь? С деньгами у меня не очень, если только совсем чуть-чуть. Но у вас же не настолько плохо, надеюсь?
– Я не о деньгах. У тебя есть машина, а в нее легко влезет чертова прорва кассет или дисков.
– А что, вариант! – Фил повеселел, – Берете меня в бизнес или просто нанять хотите? Можем обсудить и то и другое.
– Гм… – Паша не ожидал, что тот сходу заинтересуется, и готовился к долгой неспешной беседе с обсуждением, что да как, – Мне это надо с компаньоном обсудить. Я еще с ним не говорил, тебя первым встретил.
– А, ну поговорите, что ж. У меня все равно еще по мороженому договоренности есть. Как надумаете – свистните.
Они уже собирались попрощаться и разойтись каждый по своим делам, когда их окликнули. Обернувшись, друзья обнаружили подходившего к ним невысокого светловолосого паренька по имени Шурик.
– Здорово, злодеи! Что замышляете? К братанам на день рождения идете?
Паша кивнул. Фил мельком глянул на него и призадумался, пытаясь сообразить, о чем идет речь.
– Чё за братаны? – спросил он, наконец.
– Ну, Мишка и Гришка же! Ты ведь в школе с ними дружил, я не путаю? Вот у них сегодня – день рождения. В смысле, у старшего.
Фил кивнул. Мишка и Гришка были сыновьями известного художника, но богемной пафосностью не страдали, оставаясь нормальными веселыми раздолбаями. Он и впрямь дружил с обоими, но это было давно, еще до армии. А позже они как-то толком и не пересекались.
– Да меня никто туда не приглашал, вроде как…
– Да брось ты, Филя. Можно подумать, они тебе не рады будут. Просто забыли, наверное. Приходи вместе с нами. И гитару свою возьми, наверняка ведь что-то новое сочинил? А то вот так вроде рядом живем, а друг друга не видим. Sic vives.
Шурик учился на врача, поэтому любил вставлять в свою речь латинские выражения. А знал он их много, на все случаи жизни: «Qua aut es ex dioecese?» (Ты с какого района?) или «Auscultare tu, ipse mentis quod?» (Слышь, самый умный, что ли?). В общем, Lingua latina est non penis canina.
– Ну, пусть так. – Фил почесал затылок, – А что им в подарок нести?
– Пузырь какой-нибудь купишь. Это же братаны, а не встреча на высшем уровне в Георгиевском зале Кремля. Подгребай к семи к их подъезду, все вместе и пойдем.
– Пожалуй, да. Приду.
Никаких особых дел на вечер у него не было, так почему бы не повидать старых друзей? Все давно не школьники, живут какой-то своей жизнью, интересно – какой?
Попрощавшись с Пашей и Шуриком, Фил забежал в магазин, где и купил большую бутыль водки «Абсолют», кажется даже не палёной. Во всяком случае, название было написано без ошибок.
До вечера оставалось еще время, так что он не спеша выбрал наименее грязные из двух пар джинсов, погладил самую приличную рубашку и призадумался. Про обед в суматохе дня он как-то забыл, а в холодильнике ничего особенного для перекуса не наблюдалось. А, ладно, что-нибудь в гостях перехватит. Взяв в руки свою видавшую виды гитару, он начал настраивать её, что было не так-то просто ввиду одного сломанного колка, который приходилось крутить пассатижами. Но, рано или поздно, получилось и это. Отложив в сторону камертон, он надел приготовленные рубашку и джинсы, взял пакет с подарочной водкой, закинул гитару за спину и отправился к дому братанов.
Там уже бродил туда-сюда Паша, тоже с каким-то пакетом в руках. Чуть позже появился Шурик, за ним еще несколько знакомых и полузнакомых лиц, и вскоре всей толпой они ввалились в квартиру к братьям Мишке и Гришке.
– Поздравляю, дружище! – произнес Фил, вручая открывшему им Мишке пакет с подарком.
– Спасибо… – Мишка выглядел немного озадаченным, но, тем не менее, обнял его и пригласил к столу.
Там вовсю распоряжался его младший брат, который уже без всяких вопросов определил Филу место и переключился на других гостей, коих прибыло очень много. Кого-то Фил знал, здоровался, обменивался какими-то незначащими словами, других он видел впервые, по-видимому, это были однокурсники кого-то из братьев.
Гомон понемногу стих, к столу проводили последнего запоздавшего гостя, и застолье началось. Кто-то из незнакомцев принялся произносить длинный велеречивый тост, и Фил до того трепавшийся с Мишкиным одноклассником Андреем наконец-то обратил внимание на сервировку стола. Гм… Бутылок было немало, можно сказать, что стол был ими уставлен. Судя по всему, фантазия большинства гостей в области выбора подарков оказалась ничуть не лучше, чем у Фила. Вон, его «Абсолют» в другом конце стола стоит. А перед ним – купленный кем-то виски. Если верить этикетке, конечно. Но проблема была совсем в другом – со жратвой братья явно решили не заморачиваться, выставив одну лишь легкую закуску, так что планы Фила рухнули в один момент.
«Ладно, буду осторожнее с выпивкой, – подумал Фил, – Посижу немного, а потом по дороге домой что-нибудь съедобное в ларьке куплю».
Но тот, кто распоряжался его судьбой, имел на этот вечер совсем другие планы.
Тосты переходили по очереди от одного гостя к другому, все это запивалось виски из пресловутой бутылки, и Фил понял, что он начинает понемногу косеть. Оставалось дождаться перекура и пойти подышать свежим воздухом из окна, а лучше даже на балкон. Поднявшись в свой черед, он произнес короткую речь о дружбе, не проходящей с годами, все снова выпили, и тут вдруг раскрасневшийся Мишка объявил перекур.
Облегченно выдохнув, Фил подошел к окну, в которое вливался теплый воздух летнего вечера. На улице было необычно тихо, лишь откуда-то от киосков у метро доносилась музыка. Небо понемногу начинало переливаться оранжево-зелено-синими красками заката, на которых острой черточкой выделялась на горизонте Останкинская телебашня.
Рядом в комнате разбившиеся на группки гости обсуждали какие-то интересные им темы, к которым Фил не очень-то хотел прислушиваться. Но что-то долетало все равно.
– Пашка, привет! Я слышала, вы в Германию эмигрируете? По еврейской линии, да?
Фил мельком посмотрел на худенькую черноглазую девушку, подошедшую к его другу. Как её, Алла, что ли?