05
Утро. Тяжелое похмельное утро, какое бывает лишь после отвратительной поддельной водки. Паша потянулся и застонал, чувствуя, как в голове его накатывает грохочущий прибой. С трудом дойдя до кухни, он долго пил прямо из-под крана, затем сообразил про байеровский аспирин и растворил в чашке сразу две таблетки. Еще минут десять на кровати – и ему стало немного лучше. Во всяком случае, он даже смог подумать о том, что же именно его разбудило. В квартире было сумрачно и тихо, лишь через открытую форточку со двора доносились отголоски женской ссоры:
– Ты украла моего котика!
– Нет, не крала!
– Люди видели, как ты его схватила и унесла!
– Я его спасла! Он страдал! Он так на меня смотрел, так смотрел…
– Кто страдал? Эта скотина? Да он жрет лучше, чем я!
– Вот! Ты назвала котика скотиной!
И всё в таком духе…
Паша страдальчески морщился, но встать и закрыть форточку у него не находилось сил. Потом он посмотрел на радиотрубку телефона, валявшуюся у кровати. Кто-то звонил? Да, но сообщений не оставил. Наверное, Владик. Да и ладно…
Телефон зазвонил снова, отозвавшись в голове мучительной болью.
– Аллё-о?
Он хотел было добавить «мля», но с трудом удержался.
– Алло, Павлик? Это Вера Ивановна, Костина мама. Ты не видел Костю?
– Нет, не видел, – Паша почувствовал, что похмелье куда-то исчезает, – Уже два дня. Или… больше.
– Мы не знаем, что и думать… Наверное, пойдем сейчас в милицию заявление писать. Павлик, если вдруг что узнаешь про Костю – умоляю тебя, позвони нам!
– Конечно, конечно, Вера Ивановна…
Он спустил ноги на пол, обхватил голову руками и задумался. Костик исчез, подвал заперт, спросить некого. В то, что милиция станет кого-то искать, он не верил ни секунды. Что же делать…
Как мог, умывшись и тщательно прополоскав несколько раз рот, он подошел было к холодильнику, но еда вызывала сейчас у него искреннее отвращение. Надо выйти на свежий воздух, должно стать лучше…
Еще было достаточно рано, из подъездов выходили люди, спешили куда-то по своим делам. Проехал мотоцикл, отозвавшись тяжелым звоном в Пашиных ушах. Кто-то приветствовал его, он машинально махал рукой в ответ, толком даже не понимая кому. В соседнем дворе возле фырчащей мотором машины стоял Фил, что-то объясняя кудрявому Диме из крайнего подъезда.
– Son of a bitch, kiss my ass? Это значит «Сукин сын, поцелуй меня в жопу». Да, именно это они и поют.
– А «Life is strange» – что такое?
– Сраная жизнь.
Во всяком случае, Паше показалось именно так. И он подумал, что Фил здесь совершенно прав.
Так, незаметно для себя, он добрел до подвала и радостно оживился, увидев приоткрытое окно, за которым слышался чей-то разговор.
«Костик!»
Чуть не свалившись на ступеньках, он врезался в дверь и застучал по ней кулаком. Голоса стихли, затем дверь распахнулась. Паша открыл было рот, но так и остался стоять с отвисшей челюстью, глядя на коренастого чернобородого кавказца, перекрывавшего плечами весь дверной проем.
– Что хотель?
– Эээ… А тут раньше был… – Паша безуспешно пытался заглянуть кавказцу за спину, но у него не получалось.
– Быль – сплыль… – равнодушно ответил тот, собираясь закрывать дверь.
– Мила ву цигахь? – спросили из глубины подвала.
– Орсийн…
Коренастый повернулся к невидимому собеседнику и что-то уточнил на неизвестном языке. Затем сдвинулся в сторону и даже чуть подтолкнул Пашу внутрь подвала:
– Слишь, да? Иди туда, а?
Паша вошел, оглядываясь по сторонам. Самодельная стойка с отключенной аппаратурой была сдвинута к стеллажам, на которых стояли теперь какие-то картонные ящики. А в любимом кресле Костика восседал высокий носатый мужчина с аккуратной рыжеватой бородкой. Он с интересом смотрел на Пашу, хотя и чуть заметно поморщился, уловив остатки вчерашних возлияний.
– Привет. Кого-то ищешь? – спросил он без всякого акцента.
– Да, тут раньше был… Ну, это… – попытался сформулировать Паша.
– Про это ничего не знаю, мы это помещение купили вчера, – развел руками тот, – Вот так, вместе со всем, что тут есть. А ты кто? Курьер? Я тебя вроде видел где-то?
Паша с жаром закивал головой, сообразив, что предъявление претензий на оставшееся имущество может привести к непредсказуемым результатам.
– Это хорошо. Как тебя зовут?
– Витя! – почему-то ответил Паша и сглотнул.
– Ну так вот, Витя. Хочешь работать на нас? Точки ты уже знаешь, а мы тебе еще и новые дадим. Будешь, как и раньше кассеты развозить. Платить будем… неплохо.
Мужчина плавным жестом указал на стеллаж, где и вправду в открытой коробке лежали видеокассеты.
Паша машинально шагнул и взял лежащую сверху кассету. И тут же положил обратно. Потому, что какое бы не было у него с утра состояние, этих кассет за прошедший год он перетаскал немеряное количество и прекрасно знал ощущение пластикового футляра с пленкой в руке. А здесь было не так. Всё не так. Снаружи это было кассетой, а внутри… Он совершенно не хотел знать, что у нее внутри.
– Да понимаете, я ведь уволиться приходил, за расчетом. Работу постоянную нашел… – Паша снова сглотнул, чувствуя, как покачивается подвальная комната вокруг него.
– Жаль! – мужчина с некоторым недоумением пожал плечами, – Но ты не теряйся, Витя. Заходи к нам! Шамиль тебе всегда откроет дверь.
– Да. Обязательно. До свиданья…
Паша попятился к двери, затем протиснулся мимо чернобородого Шамиля и буквально выбежал из подвала.
Не зная, что теперь делать, он добрел до парка Прямикова, рухнул там на скамейку и тупо уставился в асфальт. События последних дней выстраивались в какую-то жуткую цепочку, нарастая лишь от плохого к худшему. И еще попавшая в эту мясорубку Аня…
«Вокруг меня чужие люди, у них совсем другая игра. Им не жаль, что она умерла…»
Когда он поднял голову, солнце уже стояло в зените, периодически скрываясь за легкими светлыми облаками. В кронах деревьев шелестел ветерок, словно нашептывая, что лето прошло и уже на подходе тихая московская осень. По аллеям гуляли мамы с колясками, бегали дети. Жизнь продолжалась.
«И в узелок опять связать надежды порванную нить, и в сотый раз себе сказать, что что-то можно изменить…»
Паша встал, разминая затекшие руки и ноги, потряс головой, прогоняя муть и звон в ушах. Остался один, бизнес накрылся, запас денег минимальный. Что-то надо было делать в любом случае. Например, подыскать себе хотя бы временную работу, пока не подвернется что-нибудь подходящее.
Вернувшись домой, он заварил себе чаю покрепче, откупорил банку тушенки и сварил макароны. Постепенно, от сладкого чая и сытной еды начали появляться силы, и даже вернулась какая-то уверенность, что всё ещё получится. Раскрыв газету «Экстра М», которую использовал до этого лишь в хозяйственных целях, он нашел раздел «Работа», продрался сквозь бесчисленных «Дев на раб б/к» и начал обзванивать объявления, хоть как-то соответствующих его кондициям. В следующие пару часов он выяснил, что в охранники его не возьмут, для грузчика он хлипковат, а бегать куда-то за гроши выходило бессмысленно с точки зрения бюджета. Были еще пара мест, где ему так и не сказали, в чем будут заключаться его обязанности, но голос так напоминал интонациями давешнего гуру-экстрасенса, что ехать на собеседования отчего-то не хотелось.
Почесав в затылке, он хотел было встать, но наткнулся взглядом на мамину телефонную книжку, так и оставшуюся лежать на столике рядом с аппаратом.
«Эх, мама, так и не успел я поговорить с тобой…»
Вспомнилось, как он приехал провожать ее на вокзал, и снова накатила грусть.
Но вдруг он встрепенулся от неожиданной мысли. Так, где это может быть? На букву «Л»… А, вот: «Латринская Адочка». Как же ее на самом деле зовут? Аделаида… Семеновна, точно.
Набрав семь цифр номера, он слушал длинные гудки, почему-то заранее решив, что никто не ответит. А, нет, сняли трубку!
– Алло?
– Здравствуйте, это Аделаида Семеновна?
– Да. Но кто вы?
– Это Павел Горелов, я…
– Ах, Павел, сын Лёлечки! Рада тебя слышать! Как твой бизнес? Да что я спрашиваю, наверняка процветает! Ты меня застал в последний момент, мы с мужем уезжаем в Барвиху в гости! Ты их, может быть, знаешь, такие богатые люди, такие богатые! Саша Блинов, хозяин «Гала Рекордз» обещал привезти с собой Пугачеву. Ты же с ним наверняка знаком, да? Да что я спрашиваю, вы же в одной сфере вращаетесь. А еще там будет…
– Аделаида Семеновна, извините, я вам один вопрос задать хотел…
– А? Спрашивай, Павел, спрашивай!
– Понимаете, я остался без работы и теперь хотел бы… Алло? Алло?
Оживление в трубке оборвалось так резко, что Паша с испугом уставился на телефон.
– Сломался, что ли… – пробормотал он, осматривая трубку.
– Павел… – голос Аделаиды Семеновны звучал трагически недоуменно, – Твоя мама говорила мне, что ты владелец студии видеозаписи. Вы меня что, обманывали?
– Нет, всё правильно, я и был… Но теперь…
– Значит, ты не богатый бизнесмен? А я в тебя так верила, так верила! Извини, я ничем не смогу тебе помочь.
Ту-ту-ту… Паша сморщился, словно от горечи последних слов ему свело челюсти. Зря позвонил.
Уже без особого интереса он проглядел еще несколько страниц, и вдруг с изумлением прочитал: «Горелов В.В. рабочий. 203…». Это что же, мама все-таки общалась с отцом, с которым они развелись, когда Паша был совсем еще маленьким? Он вспомнил крупного лысеющего мужчину, который вроде бы даже брал его на руки и кажется, ездил с ним в зоопарк. Или нет. Во всяком случае, номер – вот он, перед глазами. Бери и звони. После Аделаиды хуже точно уже не будет.
Он снова взял трубку и начал нажимать кнопки, стараясь на этот раз ни о чем не думать и не надеяться. Не получится – и ладно. Может, отец там и не работает давно. Или он какой-нибудь слесарь-алкаш, которого самого содержать нужно…
На этот раз ответили сразу, женский голос, низкий и хрипловатый:
– ТОО «Вектор», слушаю вас!
– Здравствуйте, можно Горелова Владимира Владимировича к телефону? – все же дрогнувшим голосом спросил он.
– Владимир Владимирович сейчас занят, как Вас представить?
– Я Павел Горелов, его сын…
– Павлик?! Надо же, такой взрослый голос! Сейчас я вас соединю.
«Кто это? Откуда она меня знает?»
И тут же – мужской голос, словно всплывший из детских воспоминаний:
– Алло? Павлик? Здравствуй, сынок. Твоя мама уехала, и ты решил мне позвонить? Правильно сделал.
– Здравствуй… папа. Можно мне с тобой поговорить?
– Конечно, сынок. Хочешь, подъезжай ко мне в офис. Это в центре. – и он назвал адрес буквально в паре минут ходьбы от Кремля.
– Хорошо, через полчаса – нормально? Я выезжаю!
Быстро надев на себя то немногое, что могло называться приличной одеждой – пиджак с выпускного вечера и брюки, Паша выскочил на улицу и побежал к метро. Отец, которого он не видел больше десяти лет, ждет его в офисе. У него есть секретарша, он не последний человек в фирме, и он ждет его, Пашу! И чего только мать никогда не желала даже говорить о нем?
На «Арбатской» он взбежал по эскалатору вверх и пошел по Воздвиженке, читая названия переулков. А, вот оно, то, что надо! Старинный дом, некогда жилой, а теперь весь скупленный под офисы. Широкая каменная лестница со ступенями, отполированными за сотню лет до блеска. Дверь, хотя и без вывески, но солидная, с медными цифрами номера. Он позвонил, и замок сразу щелкнул, открываясь.
Немолодая женщина с грубоватым лицом, сидящая за столом с пишущей машинкой и стопками документов там и сям встала ему навстречу, широко улыбаясь:
– Надо же, вырос-то как! Ну, проходи – папа ждет тебя! – и указала на дверь с табличкой «Генеральный директор».
«Да ведь я же ее знаю! Что-то такое, из детства…» – по спине пробежали мурашки.
А отец уже стоял в дверях, протягивая к нему руки и покачивая головой:
– Павлик, надо же! Совсем взрослый сын! Ну проходи же, устраивайся в кресле, рассказывай! Сейчас Любовь Петровна нам чаю принесет. А ты говори, говори! Что делаешь, какой класс закончил? Хотя ты же, наверное, уже не в школе, да?
– Конечно, я её закончил! – немного удивился Паша, – Не могла же мама меня здесь одного в школьном возрасте оставить.
– Ну да, ну да. Так что же ты делаешь? В институте учишься?
– Нет, папа. Как бы тебе сказать…
Паша обвел взглядом обшитый дубовыми панелями кабинет, кожаную мебель вокруг монументального стола, тряхнул головой и начал рассказ об их бизнесе с Костиком, планах, неудачном поступлении в МИИТ. Папа слушал внимательно, кивал головой, потом начал хмуриться, когда Паша перешел к событиям последней недели.
Любовь Петровна принесла чай в маленьких чашках, и папа задумчиво сделал большой глоток.
– Ну что же, я рад, что ты больше этим не занимаешься. С бандитами связываться – последнее потеряешь, а то и жизнь заодно. Теперь тебе надо выбрать другой жизненный путь, правильный.
– Папа, а ты не мог бы мне немного помочь?
– В выборе пути? Спрашивай, я с удовольствием отвечу.
– Нет, я не о том. Нет ли у тебя для меня какой-нибудь работы.
– Работы….
Отец окинул его взглядом, что-то соображая.
– Монтажником на крышу ты явно не полезешь… Ага, есть одна мысль! Ты же вроде бы немецкий язык в школе учил?
Паша неуверенно кивнул. Язык-то он учил, но вот с практикой у него был полный ноль. Если папа сейчас поручит ему переводить на каких-нибудь переговорах, это будет полный провал.
– Вот, смотри! Я тут биржу прикупил. В смысле, не финансовую биржу, а бревна, доски, в общем – пиломатериал. Хочу теперь у немцев современную лесопилку приобрести. Сможешь перевести?
Отец вытащил из стола пачку разноцветных листов толщиной с «Капитал» Карла Маркса. У Паши отлегло от сердца.
– Думаю, что смогу. А сроки, оплата?
– Как закончишь – приезжай. Но не затягивай. Положу тебе сто долларов.
«Так, работы тут примерно на неделю, сто долларов – очень даже нормально!»
Отец нагнулся и выудил из-за стола полиэтиленовый пакет, в котором угадывалась палка копченой колбасы, половина бруска сыра и еще какие-то вкусности.
– Это тебе, чтобы штаны не спадали. В общем – приезжай, звони, не стесняйся. Буду рад.
Попрощавшись с отцом, Паша вышел в приемную, стараясь не выронить разъезжающуюся во все стороны пачку листов с описанием заграничной лесопилки. Любовь Петровна покачала головой и вручила ему большую картонную папку с завязками, куда он смог, наконец, нормально все уложить, даже место осталось.
В отличном настроении он вернулся домой, решив начать работу над переводом прямо сейчас, не откладывая. Жизнь снова стала казаться вполне приемлемой штукой.
Этот же самый день начался у Фила совсем обычно, не предвещая никаких приключений. Так же, как и каждый день, в последние полгода, он завел машину и начал краткий ее осмотр на предмет возможных сюрпризов. В общем-то, делать это было не обязательно, но армейская привычка давала о себе знать, да и старая «четверка», пусть и перебранная им буквально заново, могла изредка выкинуть что-то этакое.
Он уже долил воду в бачок омывателя и захлопнул капот, когда к нему подошел его друг Дима.
– Фил, привет! Говорят, ты стал в английском нормально шарить?
– Привет. Учу понемногу, а что?
– Переведи мне смысл некоторых песен, а? Пацаны всякое говорят, а я реально знать хочу.
– Ну давай, если я их слышал, конечно.
Пять минут ничего не решали, отчего бы человеку не помочь?
– Вот, например, «Акцепт» – ты его точно слушаешь…
И «Accept» и «Judas Priest» он знал, даже в машине пара кассет валялась для прослушивания в пробках, так что отвечал он сразу и не задумываясь.
Поглядывая по сторонам, он заметил плетущегося куда-то Пашу, похожего на унылого зомби из фильмов Ромеро. Фил хотел окликнуть его, но Дима задал очередной вопрос:
– А вот песня «Мост смерти», знаешь её? Правда, что там о парне, который пошел искать смысл жизни, но встретил колдуна, сошел с ума и умер?
– Не совсем…
Фил обернулся, ища взглядом Пашу, но тот уже куда-то исчез.
А день продолжился стандартным: «хладокомбинат – погрузка – объезд торговых точек с перекусом где-то по дороге» и так далее, и тому подобное. Ничего интересного.
И лишь заворачивая к себе во двор, где он собирался поставить машину до вечера на прикол, Фил вдруг увидел куда-то бегущего с крайне озабоченным видом Шурика.
«Что это с ним?»
– О, Филя! Как ты кстати! Подкинешь меня, а?
– Куда? – удивился Фил, посмотрев машинально вверх.
– Как это – куда? В ментовку! Андрюху арестовали!
Андрей, который был одноклассником Шурика, сильно увлекался историей Великой Отечественной войны и по этому поводу держал дома неисчислимое количество артефактов, собранных им лично по местам боёв, либо выменянных на толкучках. На виду лежало всё безопасное, типа проржавевших касок или солдатских котелков, хотя, по общему убеждению, где-то были вещи и посерьезнее.
– За что?
– За пулемет! Он его в метро вез, там его и повязали!
Такого Фил не ожидал. Да, бывало, Андрей ездил на встречи реконструкторов с огромным двуручным мечом по имени «Писистрат» в честь афинского тирана, но сочетание понятий «метро» и «пулемет» было слишком даже для него.
– У него дома обыск был, но мы с его братом успели все унести! – объяснял Шурик, пока они мчались в 37-е отделение милиции на Динамовской улице.
Чем они могли помочь другу, не знал в тот момент ни тот ни другой, но лишним свое присутствие они не считали, ибо мало ли как там дело обернется.
Остановившись у хорошо знакомого всем мальчишкам здания, оба взбежали по лестнице наверх, и пошли по коридору от двери к двери, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам.
– Здесь! – сказал вдруг Шурик и заулыбался.
А через мгновение улыбнулся и Фил, услышав доносящийся оттуда спор.
– Пулемёт отдайте! – слышался спокойный Андрюхин бас.
– Прикалываешься? Радуйся, что тебя вообще не посадили!
– За что? За массогабаритный макет? Давно ли они незаконными стали? Эксперт вам что сказал?
– Да, сказал. Сегодня ствол рассверлен, а завтра – нет. И гранаты эти…
– Оболочка одна.
–Так ее можно серой от спичек набить и в правительство кинуть, ты это понимаешь?
– Да вы всем отделением эти спички строгать будете, и то ни черта не выйдет! А еще к каждой трубе по милиционеру приставьте, да еще и по чекисту для комплектности – вдруг кто-то додумается серой набить?
– В общем, всё уже решено – твой пулемет мы конфискуем для музея на Петровке.
– Частного, небось? На даче у генерала стоять будет?
– Ну, ты и нахал!
Голоса в кабинете загомонили одновременно, затем дверь распахнулась и оттуда вышел, хотя – скорее был вытолкнут, крайне недовольный Андрей. Коротко стриженые волосы стояли дыбом, борода воинственно торчала вперед, для хрестоматийного образа разъяренного Карабаса-Барабаса не хватало только цилиндра на голове.
– Так и не отдали! – возмущенно сообщил он уставившимся на него друзьям.
– Тебя выпустили, что ли? – удивился Шурик.
– А что мне там делать? И без того полдня в цугундере просидел!
– Во как. А мы-то уже собирались узнавать, куда тебе передачки носить.
Но Андрей лишь поморщился, махнул рукой и потопал вниз. Потеря пулемета его явно расстроила.
– Что за пулемет-то? – спросил Фил, когда они выехали на Воронцовскую.
– Максим. Отлично сохранившийся, между прочим.
– На каждый вопрос есть четкий ответ – у нас есть «максим», а у них его нет, – процитировал Шурик английского классика.
– Теперь это именно у нас его нет…
– А что ты его в метро-то потащил? – поинтересовался Фил.
– А я тебе звонил! Только ты уже уехал к тому времени, наверное.
– Гм…
Фил вспомнил, что когда запирал дверь квартиры, вроде бы слышал телефонный звонок. Но отпирать обратно уже не стал. Знать бы, чем решения твои обернутся…
– Зачем он тебе вообще понадобился?
– Ты чего, он такой классный был. Берешься за его ручки… Ты сам-то пулемет в руках держал?
– Держал… – буркнул Фил.
«Пыльная дорога, уходящая от перевала вниз. Горы понемногу отступают назад, выпустив сильно поредевшую колонну российской армии. Вертушки уже улетели, выполнив свою задачу. Он сидит на броне уцелевшего бэтээра, так и не выпустив пулемета из рук. Именно тогда некурящий до этого Фил и принял предложенную сержантом сигарету. И нагнулся, чтобы прикурить от спрятанного в ладонях от ветра огонька одноразовой зажигалки. Он в тот момент не понял, что произошло, лишь дрогнули руки, и огонек исчез. И только распрямившись, он увидел, как медленно начинает сползать вниз сержант с черно-красным пятном на лбу, которого не было еще всего один миг назад. Фил вскинул пулемет, но стрелять было не в кого. Откуда прилетела пуля, так никто и не понял…»