Что ж, моя персональная истина достигнута, память, оставленная паразитом и логический анализ, смогли в сотрудничестве своём родить один объёмный, обширный мыслеобраз что подобно фейерверку взрывал меня изнутри словно снаряд, невесть как оказавшийся в утробе пустоты.
Я ступил на покрытый мокрой изморозью асфальт, невольно любуясь множеством цветовых гамм, что присутствует в нём. Насколько же мы можем быть невнимательны к окружающему нас миру, когда являемся обуреваемыми одной лишь призрачной идеей. Я вдруг застремился воззреть на небеса, что склонились предо мною, когда режущий дискомфорт влился в моё сознание, превозмогаемый сознанием.
Интуитивно я почувствовал отсутствие моих соратников, вроде бы ненужных ни мне, ни этому миру сказочных партизан, но уже таких привычных. И вновь я оказался одинок. Я стоял посреди пустоты той реальности, что создал социум, в самом центре отсутствия чего-либо, впитывая лишь щекочущий аромат озона и обречённости. Я был на сто процентов уязвим. Я опять находился в западне.
Я закрыл глаза и спустя минуту отворил их снова. Я чувствовал, что на площадке окутывавшей пёстрым осенним цветом основание библиотеки, я был не один, но не мог разглядеть ни крупицы за пределами чёрного тумана, окольцевавшего территорию здания, из которого только что вышел. Однако я отчётливо осознал, что тьма сгустками наложенная на реальность оставляла мне лишь эту площадь и постройку за моей спиной. Я был абсолютно отрезан от мира, от всей социальной парадигмы, в которой существовал доселе. Словно на моё бытие накинули купол из серости, оставив лишь крохотный клочок для осознания. Так и было. Меня пленили, окутывая ментальным, съёживающим бытием, арканом.
– Ну, здравствуй, Борис, – прозвучал голос Попутчика из тьмы, и на свет неспешно вышла крепкая фигура. Вместе с ним из мрака появились более трёх десятков мужских и женских фигур. Все одновременно остановились, обозначая собой некое подобие косы.
Меня объял страх. Я наконец-то осознал, что моё наплевательское отношение на перспективу, связанное со всеми предшествующими эмоциональными переживаниями, стало, своего рода пригласительным билетом для всей Последовательской братии. Вадима и Залику вычислить было легко, так же как и в мгновение устранить, так что я даже не успел заметить этого. А я был именно тем бонусом, который в своей охоте ожидал заполучить Попутчик. Существа, находящиеся с ним не были простыми пасущими, среди Арментариев никогда не было женщин, и никто из них не мог нести в себе такой немыслимый заряд энергии, который я сейчас испытывал всей своей сущностью. У детского сада Попутчик не шёл ва-банк, это был тонкий расчёт на мою деморализацию, что оправдался более чем на сто процентов. Этот выродок всё же прекрасно понимал происходящее вокруг.
Хотя, мне уже было наплевать, он ко мне или я к нему. Встреча была неизбежна. Более того, наше свидание было мною невероятно желанным и наиболее приоритетным.
– Ну, привет старичок, – ответствовал я. – Знаешь, на уровне стихийного мышления я всё удивлялся, от чего же изначально признал тебя именно под наименованием Попутчик, – я собрался слегка поумничать, раз уж больше нечем было выделиться в сложившейся ситуации, – что именно заставляло всех осознавать тебя именно под этим именем, ведь полагаю, что был не единственным подопытным, кому ты не соизволил представиться, тем не менее…
Я не успел закончить свой сценически дерзкий монолог, прерванный неожиданным ментальным вмешательством.
Усилиями Преемников Богов меня снова выдавило из моей реальности, и я заструился в облаке материй и пространств. Энергия, из которой было соткано бытие, словно хрупкая старая стена, распалась на тысячи бетонных крошек, расколовшихся на бесконечность атомов, заметалась в пустоте, разрушая пространство, началом которому и являлась. Моё несуществующее эго затрепетало в волнах сгустков энергий, создающих этот мир, и лишь скомкав пустоту, ворвалось в сознание яркой вспышкой великого явления всего того, что не является. Бесконечность опровергает наличие начала. Отсутствие начала чего-либо есть лишь великое отсутствие.
Великое отсутствие есть божественный родоначальник великого явления всего сущего.
Я более не блуждал по песчаным барханам доисторического аналога игры «Цивилизация», в которую так и не наигрались боги, исчезнув с лица земли. Мой мозг не вспыхивал откровениями, истина не выжигала более тлеющих дыр в лживой реальности. Я плавал в глухой пустоте, созданной в Абсолюте всем тем что когда-то существовало и является вне временных рамок. И вот уже который раз, выстрелом бытия меня вернуло на землю и вонзило в концептуальную социальную реалию.
Глава 11.
Распахнув веки, я тут же жадно вдохнул затхлый воздух помещения, явно концентрировано сдобренный ароматом крысиного дерьма. Занялся было болезненным сухим кашлем, но быстро пришёл в себя. Оглядевшись, я увидел, что нахожусь в тесном помещении, стены которого были слеплены из неровных камней. Вероятно, я находился в каком-то подвальном сооружении, в одном из древних архитектурных памятников города. Дышать было тяжело и тусклый свет непонятно откуда берущийся, проигрывал в неравном бою с тьмой, оставляя слабые блики на серых камнях. Конечностями я был крепко привязан к деревянному стулу, на котором и восседал, должен отметить, довольно комфортно. Передо мной мерцала броня невыкрашенной металлической двери, за которой, я был абсолютно уверен, стояло некое подобие охранника, вероятно из числа преданных Пасущих. Тут же в голову врезалась картина, на которой стражник в полированных доспехах, со скучающими глазами на грозном челе, не двигаясь, самоотверженно сторожит железную дверь. Навеянный окружающим пространством мыслеобраз заставил усмехнуться.
Не знаю, как много времени провёл я в таком положении, но полагаю не так уж долго, раз уж тело так и не подаёт характерных знаков. И что не маловажно, я всё ещё жив, и не смею тянуть время сидя в гнетущей тишине, ведь где-то наверху, вероятно, нервно переминаются с ноги на ногу великие и ужасные Последователи Богов, которым, полагаю, так не терпится поделиться со мной важной информацией, или же, что было бы странно, получить её от меня. Хотя зачем иначе мне тут находиться. Сомневаюсь, что меня бы силком тащили на урок истории.
– Эй вы, там! – рявкнул я и снова зашёлся кашлем. Густая пыль, стоявшая в воздухе, плотно бетонировала голосовые связки. Я немного похрипел, прочищая путь для дальнейшего осуществления звуковых колебаний и было уже открыл пасть, как в дверях звонко загромыхали затворы. И от кого меня здесь так тщательно прячут? Противостояние уж точно не решится на стычку с могущественной силой Наместников, да и ни к чему им это, ведь они свято полагают, что уже владеют всей истиной, а ничего больше и не требуется.
Ох, уж эти талантливые партизаны, лелеют веру в то, что близки к границам своих целей. Но лишь на миг, заострив внимание на этой теме, с неожиданностью для себя осознаёшь: любая цель, имеющая свои чёткие границы, даже неподвластная уму простолюдина, формирует своим явлением лишь убогую ограниченность преследующих её, ничем не разнящуюся с куцым мышлением жалкого бомжа, стремлением которого может быть лишь спиртосодержащее в любом его количестве. И ведь каждый мирянин с неистребимым фанатизмом, как можно скорее, стремится очертить финишную черту, словно боясь что не имея оной, на горизонте внезапно возникнет что-то пугающее, выходящее за пределы осознания, что-то что он не в силах понять и превозмочь. И лишь воздвигнув рамки, человек окунается в упоение комфортом, ведь то, что он способен постичь уж ограниченно, а то, что не способен – уж не грозит. До сего момента я и сам остервенело мчался к своей финишной черте, не осознавая, что создал её сам, приняв за финальный штрих лишь одну из множества граней вселенских моделей действительности.
Тяжёлая дверь, издавая скрипящий вопль медленно распахнулась, и на пороге возник уже опостылевший мне Попутчик. Войдя, он медленно опустился на неведомо откуда материализовавшийся деревянный стул, похоже, что такой же, как и тот, что был подо мной. Сомневаюсь, что мой бывший куратор нуждался в отдыхе, возможно, это была лишь дань обычаям, позволяющим тактично беседовать на одном уровне. Меня позабавило подражание человеческим правилам хорошего тона со стороны Последователя, но стало и вправду чуть более комфортно. Он молча глядел мне в глаза, будто не решаясь что-то спросить. Что ж, придётся мне.
– Пришёл в гляделки поиграть, Попутчик? Мне кажется, мы оба знаем кто победит. Нечестно это, – ляпнул я сущую нелепицу, но с чего-то же следовало начать.
Предводитель Арментариев продолжал молча взирать на меня, лишь слегка опустив взгляд, так давящий на сознание. Ох, уж эта Наместническая воспитанность. И тут он заговорил. Спокойный тон его жёстко контрастировал с холодным металлом в голосе.
– Думал ли ты Боря, почему ты здесь?
– Я-то? Думал ли я? – мне не удалось сдержать порыв и я тут же повысил голос, сказалось влияние нервных будней. Я бы с радостью картинно почесал затылок, но руки сковывали цепкие ремни. – Ты имеешь в виду этот пыльный подвал или вообще ту реальность, в которой мы мечемся как взбешённые крысы?
– Про подвал Боря, сейчас про подвал, про всё остальное позже, – мерно вещал Попутчик.
– Сказать по правде, не успел. Покашлял, покашлял, да и ты тут как тут, знал бы, что такой метод действует, давно бы воспользовался.
Попутчик словно не слышал моих слов.
– Если честно, ты нам интересен именно за счёт неординарности твоей природы. Ты аномалия. За все тысячелетия существования человечества, таких как ты, были единицы. Мы всех истребили. Твой феномен это непосредственная девиация, по ошибке созданная мирозданием. Череда просчётов совершённых нами, невнимание к ситуации, допущения связанные с нашей собственной халатностью и самоуверенностью, а так же нелепая случайность, вот что породило тебя. Ты подобен сорняку, что вырос средь цветущей розами грядки, из-за невнимательности садовода.
Я издал звук, роднящийся с хриплым смешком и стоном одновременно.
– Ах, вот какие аналогии вы проводите. Воистину лестно. Людей с растениями сравнить. А я, знаешь, всё больше склонен рассматривать ситуацию со скотоводческой точки зрения.
Попутчик оставил мою реплику без внимания.
– Во все века мы осуществляли абсолютный контроль на нашем уровне мироздания. Человечество пережило множество катаклизмов только благодаря нашей поддержке. Ваши учёные всё бьются о загадку эволюции, оставаясь верными приверженцами теории Дарвина, но все доказательства в виде ископаемых есть лишь результаты наших неудачных экспериментов. Явив миру Питекантропа, мы были на грани достижения цели, коей было создание послушных единиц для инкубации, однако со временем мы осознали, что чем более примитивен мозг, тем менее комфортными и эффективными становятся условия для проживания в нём Материнских семян.
– Ого! – воскликнул я, бесстрашно перебив вещателя. – Ну, вы и имечко паразиту дали…
– В связи с чем, – Попутчик снова проигнорировал мой выпад, – возникла необходимость создания некоего общественного строя для упрощения разведения продуктивного урожая. – И вновь моя попытка рявкнуть что-то остроумное на тему была проигнорирована, и Попутчик продолжал. – И именно с этого момента начали появляться такие, как ты аномалии. Самоуверенно позволив развиваться человеку без нашего гнёта, мы стали терять контроль. Предыдущие тебе подобные были уничтожены в той связи, что данное явление не встречалось ранее, и если все остальные формирования, типа Противостояния или же движения Наблюдателей, в число которых входил твой отец, были в рамках стандартного бунтарского поведения человеческой природы, и сотни раз с лёгкостью устранялись, то наделённые твоим отклонением особи нам были непонятны.
Я рассмеялся в голос, отчасти оттого что просто хотел прервать монотонное бубнение собеседника и обратить внимание на мною сказанное, и лишь частично, потому что его слова поистине развеселили меня. Я не выкрикивал более невразумительных фраз, я орал в лицо Попутчику, периодически захлёбываясь эмоциями рвавшимися наружу.
– И вы пытаетесь возвысить себя над человеком? Вы, те, которые стремглав бегут от неизвестности, в паническом страхе перед неведомыми вам переменами в бытие. Да вы наряду со среднестатистическим ханжой просто жалкие трусы. Чего вы ещё страшитесь, поведай мне великий Наместник. Пауков ли, или же полётов на самолёте? – я ржал, упиваясь своими словами, подёргивая связанными ногами.
– Мы давно разучились испытывать страх, – удостоил Попутчик меня ответом. – Но мы не смеем допустить отклонение от системы. Однако ты прав, мы ошибались. Твой пример есть яркое тому доказательство. Как оказалось, подобные тебе имеют невероятную способность окунаться в истоки нашего существования, что может быть невероятно полезным. Ситуацию с твоей персоной мы запустили довольно сильно и оттого пришли к шокирующим умозаключениям. Ты источник информации, а никакая информация не может быть губительной для нас, любая информация даст нам возможность развиться в других, возможно, в высших слоях мироздания, где, возможно, нам и не понадобится человечество.
Меня вдруг словно подбросило на месте отчётливое осознание причин моего присутствия в этом подвале.
– Вы не помните… – протянул я с ужасом и восторгом одновременно. – Вы не способны осмыслить причину вас самих. Вы, так же как и я, блуждаете в потёмках неизведанности и отличимы лишь отрезком времени, который был затрачен на поиски истины. Вы просто не имеете доступа к тем данным что испокон веков несёт в себе паразит, – я снова занялся хохотом театрально запрокинув голову. – Ты действительно полагаешь что информация мною хранимая не несёт угрозы вам? Ты сильно ошибаешься Попутчик.
– Продолжай, – с неистребимым спокойствием требовал мой собеседник.
– Вы свято веруете в высоту вашего предназначения, рождённые Титанами, что были созданы неведомыми богами. Паразит вам дарованный не есть благодать, это лишь сдерживающая сила, что не позволяет развиваться вам. Вы никакие не всесильные богоподобные существа.
– Я не берусь каким-то образом прививать себе статус. Боря, в данный момент я рассчитываю на твоё сотрудничество. Не пытайся меня убедить в односторонности предоставляемых благ, на сей момент назовём информацию общим необходимым благом. Мы все прекрасно осведомлены о причине твоих действий, что мы наблюдали последние полгода. Ты так упорно движешься к так называемой «истине», хотя, полагаю, сам догадываешься об иллюзорности самого этого понятия, что готов был жертвовать и принимать жертвы во имя собственной идеи.
Пальцы врезались в ладони сдавленные в кулаки. Сжатая челюсть чуть было не раздробила зубы на мелкие осколки. Ярость сковала все мышечные ткани и сухожилия судорогой, породив поистине болезненные ощущения, в секунду приведшие меня в чувство. Но скопившаяся злоба каучуком, оттолкнувшись о поверхность мимолётного смирения вызванного лёгким шоком, связанным с болезненностью спазм, снова набирала высоту, уже давая свободу мышцам лица, высвобождающим из капкана сведённых челюстей всё то, что я уже давно хотел сказать, хотя и видел в этом полное отсутствие какого-либо смысла.
– Да вы, ублюдки, брошенные своими богами на произвол судьбы, возвысившие себя над всем мирозданием, но несмотря на это неспособные подчинить его себе. Вы неустанно приносите в жертву человечество во имя сумрачных целей, непонятных даже вам. Вы создаёте и уничтожаете Пасущих с целью продления бессмысленности вашего существования. Арментарии мочат людей направо и налево, их же истребляют слепые в своей вере талантливые партизаны. Да на ваших лоснящихся ладошках кровь миллионов людей. Вы – те, кто принёс в мир неоправданную смерть, вы те, кто живёт по жестоким правилам давно погибших Божеств, не способные свернуть с пути потому лишь, что не ведаете о том куда сворачивать. Не смеете, мать вашу, допустить отклонение от системы. Да вы больные, склонные к насилию психопаты, точного определения которым нет в книгах по психологии оттого лишь, что это вами контролируемо.
Попутчик снисходительно улыбнулся в ответ моим словам, и всё с той же улыбкой в голосе, высокомерно молвил.
– Ничего нового ты мне не сказал. Многие на твоём месте пришли бы к идентичным умозаключениям. В оправдание скажу лишь то, что мы как раз находимся в поиске той тропинки, на которую свернуть, ты и есть развилка, что подскажет нам путь. А вот насчёт жертв ты не прав. Подумай, как давно ты мог закончить это глупое избиение. Насколько всё могло быть менее разрушительным, если бы ты не противился изначально. Сколько жизней ты спас бы. Давно ли ты стал замечать, что твоя жизнь уже не разнится со всем тем дерьмом, что в ней происходит. Это не просто два абсолютно одинаковых явления. «Дерьмо» и твоя «Жизнь» есть ничто иное как одно целое. Как часто ты встречаешь хороших людей на своём пути? Как давно ты сталкивался с чем-то чистым и прекрасным? Ты маяк, Боря, но маяк, настроенный на волну нечистот, всё говно этого мира слетается на твой пульсирующий сигнал, зовущийся биением сердца. Попробуй вспомнить вечно измывающихся над тобой одноклассников, твою первую любовь жестоко и унизительно отвергшую тебя на глазах близких друзей, которые будучи такими же лузерами, как и ты, в тайне злобно потешались над твоим фиаско. И ты ведь знал об этом, но не имел возможности восстать против говёной концепции твоей собственной реальности. Вспомни потерю девственности, тот сакральный для каждого человека момент, который ты разделил со своими друзьями неудачниками, заплатив грязной дешёвой шлюхе. Вернись в раннюю зрелость, сопряжённую с постоянным наличием в ней бухла и других анестезирующих препаратов. Твой отец, и тот подло использовал тебя для целей бессмысленного общества Наблюдателей. Каждый раз изображая улыбку на своём лице, твоя любимая мама совершала неимоверные усилия, понимая твою, да и собственную ничтожность, осознавая, что своей смертью не способна вас лишить чего-либо, и лишь оттого остервенело борющаяся за выживание. Скажи мне, Боря, как давно ты сталкивался с искренностью, позитивом, сколько в твоей жизни было моментов радости, которые могли бы быть пережитыми находящимися рядом с тобой людьми. Как давно ты встречал человека, который просто был бы рад тому, что в этом мире есть ты. Боря, не вини мироздание. Ты являешься центральным звеном всего убожества и грязи этого мира. И ты назвал меня определённым именем именно потому, что, как и многие в институте, «Арментарии» нуждался именно в попутчике, и именно в таком как я. И сейчас у тебя впервые в жизни появилась возможность подобраться к своей цели. Делись информацией Боря, и тебе будет предоставлены ответы на вопросы.
Жгущее остриё, воткнутое мне в душу жестокими словами Попутчика, медленно поворачивалось на сто восемьдесят градусов. Он был прав. Он был абсолютно прав. Я никогда не пытался взглянуть на своё прожитое с данного объективного ракурса. Я не смел видеть жизнь так как её увидел он. Я боялся увидеть правду. И теперь сквозь призму сухого анализа я взираю на всё собственное бытие лишь как на плоскость, покрытую холмами уничижающего помёта. Но из глубин, застланных болью и несчастьем, вырывается крохотный светлый луч. И мыслеобраз скрипящего задорного голоса, наложенный на картинку из ровных зубов, что запомнилась мне с улыбкой ветхого автоводителя, подобравшего меня на пустой дороге по пути в Вентспилс, врезался в моё сознание, круша на пути силы апатии. Ты молвишь ересь Попутчик. Ты хочешь, чтобы я рассказал всё что знаю. Что ж, я не против. Держи.
И меня сломало. Осколки моего сознания разлетелись в пространстве. И нечто, бережно, но спешно, стало собирать их вновь. Сращивать воедино. Только как-то не так. Неправильно как-то. Совершенно иначе.