IV
– Что, сволочи, хорошо погуляли?! Среди бела дня. Позор. Позор! Вы – позор ордена! Теперь каждый смерд в сотне километров окреста знает, что его покой охраняют пьяные свиньи! – ротный, не щадя голоса, выказывал своё глубокое неудовольствие поведением подчинённых. – А ты, ты-то куда глядел?! Херовый из тебя капитан, Альвенслебен!
– Простите, ваше благородие, – Варин виновато смотрел вниз, рядом с ним, в похожем положении, выстроилась линейка почти трезвых латников.
– Хреновы полудурки… может, вечерний патруль на голодный желудок в голову что внесёт. Напра-а-авО! На службу ша-а-агом мАрш!
Строй рыцарей замаршировал в часовенку.
– Блургенштейн! Стоять! Ко мне.
– Да, вашродье, – Герард отделился от товарищей и неспешно побрёл в сторону старшины.
Командир снизил голос и теперь шептал.
– Блургенштейн, лорд Рейсс ждёт тебя в гостевой палате. Понял? Пшёл.
Гостевая комната делила офицерский домик с комнатой ротного старшины. К несчастью, размеры внутренних убранств крепости позволяли иметь только одно подобное помещение. Для второго пришлось бы потеснить уже и без того крохотные бараки. Внутри апартаментов Рейсса царила та же ветхость, что и снаружи: старый матрас набитый волосом и накрытый шкурой, письменный стол на трёх ножках, подпираемый стеной и деревянный ночник. Единственное крохотное оконце выходило к стене, впритык к которой стоял сам домик, и потому на ржавом подсвечнике медленно догорала свеча, обеспечивая «палату» хоть каким-нибудь освещением. Герард не помнил, чтобы раньше в этой комнате находился подсвечник, видимо, его принёс сюда лорд. Последний, всё также облачённый в бурую накидку, сидел на деревянном табурете и что-то медленно вычерчивал на жёлтом пергаменте. По левую руку от него покоилась пыльная склянка чернил. Старик повернулся, чтобы макнуть в неё перо и, наконец, приметил посетителя. Он широко улыбнулся, обнажая пятёрку пожелтевших зубов.
– Герард, заходи, заходи, мой мальчик.
– Да, вашродье, – гость по-солдатски шагнул вперёд и встал по стойке смирно.
Старик поспешно поднялся со стула, отодвинул его и согнулся в три погибели, после чего принялся рыться в вещевом мешке, спрятанном под столом.
– Какое ж я тебе благородие, дружок? Старый, дряхлый, в лохмотьях. Тьфу, смотреть противно, – он усмехнулся, затем его голова показалась из-под стола, – ты проходи, проходи, чего стоишь – присаживайся, – мотнул он рукой в сторону матраса.
Рыцарь неуверенно принял приглашение и уселся на пародию кровати. Она была жёсткой и неудобной – всё из-за старого убого матраса. Хотя диковинкой такой матрас не являлся. В казармах лежали точь-в-точь такие же.
– О, вот оно, – лорд выпрямился, в руках у него, в блеклом свете свечи, поблескивал фиал.
Крохотный сосуд выглядел дорого. Крайне дорого, если учесть окружающую серость. Хрустальная семиугольная призма, рёбра которой обрамляло золото. Внутри колбы переливалась жидкость, заполнявшая ёмкость наполовину. Вязкая, тягучая, с сильным металлическим блеском. Старик внимательно посмотрел на собеседника и заговорщицки тихо, нахмурив брови, произнёс.
– Тебе надобно вкусить это, – затем вновь заулыбался, – я знаю, знаю – выглядит до-жути неаппетитно, но… – Рейсс сделал драматическую паузу. – Я дам тебе запить! – он повернулся и взял со стола деревянную кружку. – Держи!
Герард, повертел в руках украшенную колбу.
– Что… что это? Какой-то чудной металл? – он прищурился и попытался разглядеть содержимое на свету.
– Да не разглядывай, ты! Пей, давай! – старик прикрикнул в нетерпении, руки его чуть заметно тряслись, возникало ощущение, что вскоре он лично попытается вылить содержимое флакона рыцарю в глотку.
Герард одарил спаивателя недоумённым взглядом.
– Э-э-э… л-ладно, – он принялся вращать, на первый взгляд, монолитный кусок хрусталя, – как же… – на одной из граней колбы, золотом, большими буквами, была выгравирована надпись «INTERREX», на противоположной грани показались крохотные прозрачные петельки. – Нашёл, – усмехнулся своей нерасторопности и взволнованности рыцарь.
Воин очень бережно и аккуратно открыл фиал. Резкий металлический запах ударил в ноздри и почти заставил закашляться, но Герард подавил в себе этот порыв.
– Ну… – он посмотрел на старика, неуклюже улыбнувшись. – Ваше здравье! – и опрокинул содержимое внутрь.
Резкий рвотный порыв помутнил сознание, Герард вырвал из рук Рейсса кружку и опрокинул кверху дном и её тоже.
– Ещё, – парень закашлялся, – ещё, – он демонстративно потряс пустой чаркой.
– Славно, славно, – старик несколько раз хлопнул в ладоши, – прости, дружок, больше нет.
Рыцарь вскочил, оттолкнул старика и вылетел на улицу. Через считанные секунды, он лакал воду, предназначенную для лошадей, из огромной дубовой бочки. Герард пил и пил, однако лучше ему не становилось. В глазах потемнело, и юноша потерял равновесие, рухнув наземь. Последнее, что он видел – это подбегающего к нему ротного.
V
Голоса вырвали Герарда из когтей морока.
– Как он, ваше благородие?
– Жар у парня, Альвенслебен. Потеет, блюёт.
– Врачевателя звали?
– Хотел было, но… лорд Рейсс запретил.
– Почему?
– Не омолвился… пойду опять – скажу ему пару, а ты пока последи.
Рыцарь приоткрыл глаза, над ним нависал суровый старший брат.
– Живой?
Парень стащил со лба мокрый кусок ткани, повернулся на бок и позволил рвотному рефлексу взять своё, наполняя ночник у кровати. Успокоившись, он лёг обратно.
– Не сказал бы.
Варин сел рядом.
– Что с тобой приключилось? Лорд Рейсс что вытворил?
– Старик… – Герард закашлялся. – Старик дал мне какой-то бодяги выпить, – в горле у рыцаря пересохло, он то и дело облизывал губы, – на текучее железо похожа, что в кузницах в слепки разливают. Только не горячее. Холодное, будто лёд. Я выпил и вот. Сдыхаю теперь.
Рыцарь-капитан глубоко вздохнул.
– Пить. Дай мне воды, брат.
– Сейчас, – Варин встал и огляделся – на столике, в центре казарм, стоял глиняный кувшин, чудь погодя, он сунул его больному, – Держи. Кружек рядом не было, так что вот.
– Сойдёт, – недомогающий принялся жадно хлебать воду, – спасибо. Знаешь, я… я…
– Герард?
В глазах юноши задвоилось.
– Герард! – командир слегка тряхнул парня за плечо, но безрезультатно – его сознание вновь провалилось во мрак.
***
Проснувшись, Герард не мог сообразить, является ли текущий день днём новым, или он всё ещё заложник дня старого, в котором его печень подверглась войне на два фронта. Немного поразмыслив, юноша пришёл к выводу, что куролесить в таверне не стоило. Однако рыцарь не смог не отметить, что тошнило его в данный момент не так уж и сильно, а значит, симптомы отравления идут на спад. Эти мысли вызвали улыбку.
Приняв сидячее положение, парень огляделся – бараки пустовали, а через крохотные оконца пробивался яркий дневной свет. Улыбка стала шире, и он потянул руку, чтобы почесать затылок, однако на полпути остановился. Показалось? В ярком солнечном свете, у запястья что-то блеснуло. Поднеся ладонь в упор к лицу, Герард вгляделся – к её тыльной стороне крепился серебристый шестиугольник, напоминающий по форме змеиную чешую. Рыцарь бережно потрогал чешуйку пальцем – она оказалась металлической и была гладкой и холодной.
– Что за диво?
Попытавшись всколупнуть её, воин быстро осознал, что кусочек металла прицепился к коже намертво. Однако юношу такое положение дел не устроило. Поддев чешуйку ногтем, он сделал резкое движение, отрывая незваного гостя от руки. Шестиугольник улетел в неизвестном направлении, забирая с собой кусок плоти. Из крохотной ранки тут же засочилась кровь.
– Ах ты, чертяга! – Герард принялся с досадой зализывать пробоину.
Оправившись от внезапной травмы, рыцарь попытался подняться. От длительного сна на суровом лежбище ломило спину, и прибывать в таком состоянии более не представлялось возможным. Неторопливо, дабы не вызвать ненароком приступ головокружения, юноша уверенно встал на ноги. Один неуверенный шаг последовал за другим, и через полминуты Герард вышел за порог.
Яркий солнечный свет слепил, и теперь рыцарь был уверен, что он находится в дне новом, а так как плац и казармы пустовали, то это значило, что юноше удалось увильнуть и от построения, и от патруля. От таких размышлений внутри потеплело. Хоть какое-то благо вышло из отравления.
– Блургенштейн? Блургенштейн, ты как? – выходя из своего домика, старшина приметил бодрствующего больного.
– Вс… – юноша закашлялся – сказалось обезвоживание, прочистив горло он продолжил. – Всё хорошо, вашродье.
Арман улыбнулся:
– А я уже страшился, что вперёд ногами тебя из казематов выносить придётся! – он сильно хлопнул подчиненного по плечу и звонко рассмеялся.
– Пока живой, вашродье, – неловко улыбнулся рыцарь.
– Пойдём, нужно лорду Рейссу тебя показать, больно по ушам топтался, чтоб коли чего – тотчас к нему, – ротный повернулся и пошёл обратно к своему жилищу, – старик всё бумагомарает и бумагомарает – прям со вчера вечера. Кстати, что у вас там давеча стряслось? А то сами лорд не соизволят поведать. Блургенштейн? – старшина обернулся – уткнувшись носом в стоптанную траву, на плацу лежал Герард.
***
Очнувшись от помутнения, он обнаружил себя отнюдь не в казарме.
– Плохо, очень плохо.
– Ваше благородие?
– Плохо, Арман, говорю. Глухой чтоль?
– Что вы пла…
– О, очнулся! – Рейсс мотнул рукой в сторону, заставив ротного замолчать.
– Где… – прохрипел больной.
– У меня, дружочек, у меня. Всю комнату обрыгал мне тут, – усмехнулся старик, – никаких ночников на тебя не хватит, просто спасу нет.
– Лорд Рейсс, – сурово буркнул ротный.
– Чего такой смурной, Арман? Плохо ему говорю.
– Я вижу, что ему плохо! Хватит дуралесничать, и давайте пошлём уже за лекарем! – взорвался старшина. – У меня и так людей не полная рота, так вы сюда ещё прибыли, чтобы убить кого?! Отвечайте немедля!
– Ишь, какой громкий, – прочистил ухо пальцем старый лорд, – не сдюжит твой лекарь эту хворь. Умрёт твой мальчик.
– Ах ты, ветхий осёл! – ротный взял Рейсса за перед мантии и приподнял. – Мне плевать на твоё положение и облегчаться я хотел на твои деньги! Не поставишь его на ноги – изрублю, гниду старую, и закопаю так, что вся королевская рать не сыщет!
– Арман, – дед сменился в лице, – Арман, успокойся, – сказал он преспокойно, – отпусти.
– Ладно, – голые ступни вновь коснулись деревянных досок, ротный обуздал прилив гнева, однако его лицо всё ещё перекашивала ярость.
– Лекарь не сдюжит – я сдюжу. Я знаю что нужно.
– И что же?
– Пусть твой орёл пока полежит, а я поеду к Бачендорфу. Там мой друг поживает. Травовед. Куплю у него сбор и сразу ворочу́сь. Затем заварю настой, и будет твой дружок как новый.
VI
– Здорова!
– Садись-садись, выпей с нами, Герард!
– Твоё здравье, Герард!
Рыцарь стоял на пороге постоялого двора. Яркий свет свечей придавал внутреннему убранству помещения тепло и уют. За столом, в полном оснащении, сидели братья по оружию, и услужливые девы доливали медовуху в их большие кружки из дуба. Внутри царил кутёж и гам. Рыцари улыбались и приветствовали своего товарища.
– Выпей с нами, брат, – в центре длинного стола сидел брат Варин, жестом приглашая сесть Герарда напротив.
По обе руки от него восседали остальные воины – по четыре с каждой стороны. Все на одной лавке. Противоположная лавка пустовала. Варин ещё раз подманил юношу рукой, Герард широко улыбнулся и поспешил сесть на указанное место. Рядом с ним прошла дама и поставила рядом такую же чарку, как и у всех остальных.
– Твоё здоровье, Герард, – рыцарь-капитан выдохнул и опрокинул кружку к верху дном.
Юноша собрался было тоже выпить , что его в сосуд ничего не налито.
– Прости – моя пуста, – он неуклюже улыбнулся.
Гам тотчас же стих. Веселье прервалось, и теперь все пристально смотрели на парня.
– Не переживай. Ты ещё напьёшься. Вдоволь напьёшься, брат.
После этих слов все рыцари, как один, подняли чарки и принялись поглощать их содержимое. Жидкость из кружек проливалась на доспехи. Тёмно-синяя сталь окрасилась багровым. Воины пили и пили, и на кирасы проливалось всё больше красной вязкой жижи. Когда они закончили поглощать алую отраву, Герард заметил, что с его товарищами что-то неладно: все они теперь были белы, как свежий иней, изо рта у латников сочилась кровь, а у некоторых отсутствовали глаза, нижняя челюсть или часть головы. Парень замолк и в оцепенении уставился на братьев.
– Чего это ты, Герард? – усмехнулся мертвецки-бледный Варин. – Смотри – и тебе налили.
Юноша перевёл взгляд на свою чарку – внутри неё что-то пенилось. Уровень жидкости внутри сосуда стал резко расти, и, вскоре, пузырящийся вязкий багровый ихор забил фонтаном из кружки, разливаясь по столу алой рекой. Рыцарь попытался закрыть отверстие ладонями, однако тщетно – Герард упал со скамьи, утопая в кровавом месиве.
***
– Ах, ты, шлёнда! – воин вскочил с кровати, обливаясь холодным потом.
Отбившись от приступа паники, он осмотрелся – всё ещё в комнате лорда Рейсса. Свечи догорели, и теперь здесь царил полумрак, в который вторгалась лишь пара лучиков света из крохотного оконца. Быть уверенным в чём-либо в его состоянии было нельзя, однако Герард поставил бы свою кобылу на то, что в этот раз ему точно полегчало: малейший намёк на тошноту ушёл, мысли прояснились, и даже такой резкий подъём не заставил голову кружиться. Осталось только осмотреть старые раны. Он подошёл к окну и поднёс запястье к свету. Кожа заблестела. Рыцарь точно помнил, что блестеть кожа не должна. Сердце на мгновение остановилось. Вместо одного металлического шестиугольника, всю обратную сторону ладони теперь покрывал ровный слой гладкой чешуи.
Минута исступления завершилась возвратившейся паникой – он заметался по комнате сначала в поисках ножа, затем воды, а когда немного поразмыслил – кинулся к льняной простыне, впопыхах оторвав от неё кусок. Герард быстро замотал руку так, чтобы видно этого ужаса не было. Приступ тревоги стихал. С глаз долой – из сердца вон. Он сел, размышляя уже более здраво. Отрезать чешуйки острым предметом Герард посчитал самой дурной из затей: если завтра они опять отрастут, то все мучения понапрасну. Однако старый лорд говорил что-то о настое. Воин точно не знал, сколько проспал, но, может, старик уже вернулся в крепость?
Юноша оделся и поспешил выйти на улицу.
***
– Где-где, да чёрт его знает где, Альвенслебен. Нет твоего лорда!
– Ваше благородие, нужно…
– Сам знаю, что нужно, Альвенслебен! Собирай мужиков.
Видно, Герард проспал дольше, чем полагал – снаружи вновь царило яркое утро, а на плацу ротный отдавал распоряжения рыцарю-капитану.
– Блургенштейн. Чего на ногах? Марш спать!
– Я, эм… выспался, вашродье.
– Выспался?! Помереть хочешь, дурень?
– Я… а где лорд Рейсс, вашродье?
– Рейсс отбыл вчера к ночи, Герард, – вклинился в разговор Варин, – доселе нет его.
От таких новостей внутри защемило. Необходимо было найти старика и найти немедленно. Он задолжал рыцарю пару ответов. Ждать возможным не представлялось. Не ровен час, Герард превратится в змею, и тогда спрашивать что-либо будет поздно.
– Да. Сейчас Альвенслебен и остальная рота пойдут его рыскать. А ты пока…
– Я с ними, вашродье! – неожиданно выкрикнул юноша.
– С ними? – усмехнулся старшина, а затем немного задумчиво продолжил. – Совсем плох стал. Так. Пшёл отсед.
Арман презрительно отмахнулся от больного рукой и собрался было продолжить диалог с капитаном. Однако юноша вытянулся по стойке смирно и выкрикнул:
– Никак не могу, вашродье! Прикажите снаряжаться!
– Куда тебе снаряжаться, юродивый? Ты аршина без падения в обморок пройти не можешь.
– Никак нет, вашродье! Пройду тыщу аршинов без обморока!
Назойливость подчинённого мало-помалу выгрызала запас терпения офицера.
– Дурак! Кому сказали?! А ну, развернуться и шагом марш отлёживать! Что за моча вообще тебе в башку твою тупую ударила?!
– Нужно видеть лорда Рейсса, вашродье!
– Нужно? Нужно?! Нужно ему. А мне, тупой бастард, нужна рота настоящих рыцарей, но у меня только вы в распоряжении! И если ты, сосунок, издохнешь, кто будет душегубов по лесам гонять?! Святой отец?!
– Ваше благородие, если позволите, – Варин обратил на себя внимание.
– Чего?! – раздражённо мотнул головой в сторону старшего брата ротный.
– Вы обмолвились, что лорд за лекарством выехал?
– Ну?!
– Вы также говорили, что время исходит, так?
– И? – уже более спокойно отвечал старшина.
– Коли так – лекарство при лорде. Мы не знаем, что с Герардом, и насколько оно опасно. Потому, выпить отвар нужно скорее. Мы выиграем время, если встретим его в пути и на месте вольём в него всё нужное.
Ротный хотел что-то возразить, но Варин продолжал:
– И потом – хоть и вопреки желаниям лорда Рейсса, но мы можем отвезти брата к врачевателю во Валддорф. Я слышал, что он чуть ли не из столицы прибыл.