5
… и проснулся от мягкого удара о низкий стол в «Off»-е, рядом с которым он сидел. Как оказалось, его правая рука, которой он, сев за стол, оперся о согнутое правое колено, затекла, и по чистой случайности проходящий мимо посетитель бара выплеснул ему на эту руку немного пива. Бессознательная хватка ослабла, и бутылка с глухим звуком превратилась в мокрую кучку зеленого стекла.
Замешательство было довольно недолгим и никоим образом не несло в себе негативного оттенка. Его участники взаимно извинились, улыбнулись, проливший свое пиво принялся собирать осколки, а «К» поставил ему одну бутылку от себя в знак глубокого уважения.
Звучала красивая успокаивающая мелодия, не позволявшая «К» начать думать о том, как с ним могло произойти такое и сожалеть обо всем этом. Наоборот, он снова собрался с мыслями и, к своему удивлению, обнаружил, что помнит свой сон. Бутылка… Он так и не допил четвертую бутылку, и, заснув, выпустил ее из рук через некоторое время. Он вспомнил о пятерке собеседников и попытался их найти. И он нашел их. Они так и сидели за тем же столом, правда говорили уже негромко. Он обратил внимание, что пива из разбитой бутылки вылилось немалое количество: тот человек уже в третий раз выходил в уборную с ведром. Судя по всем признакам, времени прошло совсем немного. «К» успел заснуть глубоко, но пребывал в этом состоянии может быть какую-то пару минут. Он начал думать, будто ему, пребывавшему в благоприятном для того состоянии, была спущена свыше какая-то определенная информация, какой-то фильм, который он, как это ни странно, все еще помнит. Он мысленно пересмотрел некоторые эпизоды этого фильма: потрепанные домашние штаны, заваренный чайник, «Я все чаще ощущаю в себе черты твоего характера, словно по наследству перешедшие…», «…ты ничего не знаешь о выгоде!» Странно, но он помнил весь свой сон в деталях, и он все больше верил в то, что эта информация передана ему не случайно.
«К» почувствовал, что сегодняшний его вечер в «Off»-е подошел к концу, чудесным образом оправданному. Заканчивался также и весь оправданный день, в который, если посмотреть со стороны, ничего нового не произошло. Однако, внимая чувству, проснувшемуся в его душе, переступая через порог «Off»-а, он подумал: «Что-то должно измениться».
6
Будучи самым старшим из всех, «Б» имел относительно богатый жизненный опыт. Были у него взлеты и падения, горе и радость, интересы и разочарования и другие всевозможные воплощения единства и борьбы противоположных понятий, присущих человеческому жизненному циклу.
С каким бы вопросом ни обращались к нему знакомые, у него всегда находился ответ, всегда оригинальный и зачастую неожиданный. Ответ мог быть представлен, например, в виде необдуманной на первый взгляд попытки отвязаться от вопрошающего, которая после недолгого обсуждения обретала всю свою силу и доказывала правильность ответа. Иной раз он сам предлагал вопрошавшему ответить на ряд наводящих вопросов, заставляя его мыслить по-другому. Продолжал он этот ряд до тех пор, пока человек сам не приходил к верному ответу. В исключительных случаях, когда тема интересовала «Б» настолько, что он соглашался посвятить свой вечер ее наиполнейшему раскрытию, он выдвигал предложение «обсудить все это в месте, более сопутствующем его мыслительному процессу», и направлялся в один из многочисленных ресторанов, которые он любил посещать в компании друзей.
Говорил он всегда красноречиво. Мало кто с ним спорил, но те, кто решался на это, подходили к этой задаче с душой. Этот процесс доставлял удовольствие обеим сторонам и проходил он наподобие поединка, в котором не было проигравших. «Б» не боялся признать правоту собеседника, и, как говорят, в этом и заключалась его сила. С малых лет он интересовался айкидо, борьбой, учащей перенаправлять энергию противника против него самого. Подключая к этому процессу свой ум, он всегда достигал результата, которым восхищались как дискутирующие стороны, так и вольные зрители, которые всегда с удовольствием присоединялись к обсуждению.
В отличие от своих друзей, он рано начал выезжать за пределы страны. На его счету было уже более дюжины поездок в европейские и азиатские страны, и он очень хотел посетить Центральную Америку. Ни северная, ни даже южная половина Западного полушария его так не привлекала, как этот поясок на талии Нового Света. «Белиз, Гватемала, Гондурас, Никарагуа, Коста-Рика, Панама и Эль-Сальвадор!» – любил говаривать он эту свою фразу, делая акцент на «Эль».
Произносить ее он мог по-разному, в зависимости от обстоятельств, но никогда не равнодушно. В приподнятом настроении она звенела как гимн, и исполнялась в обязательном сопровождении демонстрирующей два ряда зубов улыбки. Пребывая в задумчивом состоянии, название каждой страны выдавалось вполголоса, с расстановкой, как бы отмечая каждым из них определенные этапы мыслительного процесса: постановка задачи, способ решения, возможные сложности, и так далее, вплоть до принятия решения, сопровождающегося «Эль-Сальвадором». В таком случае фраза могла произноситься в течение длительного времени. Люди со стороны могли бы подумать, что он одержим какой-то идеей, что, по сути дела, не было совсем далеким от истины предположением. Да, он очень хотел, желал, мечтал оказаться на Экваторе на противоположной половинке Земного шара. «Попади я в одну страну, шесть других также не минуют моего визита», – уверенно говорил «Б». Говорил он об этом все чаще, и в последние годы его любимая фраза произносилась с тяжелым осадком в голосе. Будто оплачивая какой-то доставивший ему неприятности счет, отстегивал он страну за страной, как какие-то бумажные купюры, и тогда «Эль-Сальвадор» звучал уже как «А это – на чай!».
Друзья и близкие «Б», знавшие его уже много лет, считали, что на перемену его отношения к жизни оказало влияние не только желание поехать в Центральную Америку, но и еще что-то более глубокое, личное, которое он так умело скрывал от окружающих. Именно в силу недоступности информации в его окружении стали ходить слухи о возможных неудачах «Б» в личной жизни, а также о финансовых проблемах. Мало кто верил, что последний фактор мог так существенно на него повлиять, ведь высокий уровень его интеллекта, в котором никто не сомневался, не оставил бы уровень его доходов колебаться где-то в середине соответствующей шкалы. Следовательно, баланс между этими двумя версиями стал смещаться от «денег» к «женщинам».
Действительно, страсть к путешествиям вряд ли могла так сильно подкосить его отношение к жизни. Во время одной из недавно состоявшихся ресторанных бесед он говорил своему Собеседнику:
– Никто не должен так высоко завышать планку собственных желаний, чтобы не быть в состоянии ее достичь. Если я и люблю путешествовать, то только потому, что могу себе это позволить. Слава богу, мои родители создали для этого благоприятную материальную базу, да и сам я не привык праздно проводить время.
– Но ты же сказал, что ты должен поехать в Америку, так почему же… – прервал его Собеседник.
– В Центральную Америку, – быстро уточнил «Б».
– Да, да, в Центральную Америку. Так почему же тебе не взять и не поехать туда? Что тебя держит? Работа? Нет, у тебя свободный график и ты сам себе начальник. Семья? Тоже вроде бы пока не наблюдается. Средства есть. Тогда что еще? Компания нужна тебе?
– Нет, компания мне не нужна. Никто не разделяет этой моей страсти, поэтому компании в этой поездке у меня не будет.
– … если она вообще у тебя будет. С таким настроением ты далеко не уедешь, и все может обратится против тебя. – Собеседник не хотел каким-либо образом задеть его чувства, а только помочь, поддержать, направить, привести в чувство. – Создается впечатление, что ты сам себе хочешь помешать. Позволь своей Мечте осуществиться! Не дави на нее, ни ускоряя ее появление, ни отдаляя ее от себя. Пусть все идет своим ходом, тогда у тебя все получится, я уверен.
«Б» любил спорить, но не драться. Ему доставляло удовольствие видеть оппонентов, сознательно принимающих его точку зрения, и тоже получающих от этого удовольствие. Никогда раньше он не отреагировал бы на эту реплику как на агрессию, но сейчас в нем как будто что-то переломилось, что было уже не склеить.
– Я всегда был уверен в том, что если ты чего-то очень хочешь и идешь к этому, то это сбывается. Жизнь мне не раз доказывала, что это так. И я до сих пор верю в это, потому что я верю в связь всего сущего, в единство разного и разнообразие в едином, в эффект бабочки, и т. п. Однако сейчас ты, человек, который знает меня уже лет двадцать, говоришь мне, что я, мол, все не так понимаю, как надо, и что все оказывается наоборот: чем больше ты чего-то хочешь, тем меньше надо об этом думать и не стремиться к этому, да? То есть, например, мне не надо было хотеть посещать все эти страны, мне не стоило думать об этом все это время, зарабатывать и тратить деньги, пытаться обдумывать свои возможности и строить планы, покупать билеты, принимать решения… Все оказывается произошло бы просто так, само по себе! Мне это все как бы полагалось уже изначально, и париться особо не надо было, да?! И если я буду и дальше жить в таком вот ключе, то у меня вдруг каким-то образом в паспорте появится виза, в кармане окажется билет на самолет и пачки денег, и ты скажешь: «Вот значит так оно и должно было быть». Так, да?!
– Прости меня, если я не так или не вовремя высказал свою мысль, но я совсем не это имел в виду. Я хотел просто сказать, что ты стал очень агрессивным по отношению к своей Мечте, ты ей не даешь сбыться…
– Нет уж, это ты меня прости! Мне предлагается забыть о своем желании, сделать вид – или даже поверить в то, что его у меня никогда не было и прикинуться счастливым, улыбаться, на вопрос: «Как дела?» всегда отвечать: «Нормально!», как это принято, и забыть о Времени. Хотя, может быть, это и правильный вариант в моем случае. А вдруг моему желанию попросту не суждено сбыться? Может быть, не положено появиться в моей жизни Белизу, Гватемале, Гондурасу, Никарагуа, Коста-Рике, Панаме и Эль-Сальвадору? Тогда мне точно не нужно думать обо всем этом! Но как узнать? Как быть уверенным в этом? Как мне поверить в то, во что я не хочу верить?
Собеседник вдруг почувствовал слабость в его голосе и просьбу о помощи, и он незамедлительно пошел навстречу.
– Вот! Вот оно! Держись за то, что ты хочешь! – громко и четко сказал он, чуть подавшись вперед и глядя прямо в глаза «Б».
Повисла пауза. Собеседник медленно откинулся на спинку стула и не продолжал более, потому что он был уверен в том, что он сказал все, что в данный момент было нужно. «Б» же хотел говорить еще, но он как будто получил удар, после чего сразу прозвучал гонг: бить он уже не мог, да ему самому нужно было приходить в себя после… А после чего именно? Что это было? Нападение? Атака? Один точный удар? Но почему после этой общей фразы ему стало так больно?
Собеседник знал «Б» уже много лет. Он уважал его не только как прекрасного специалиста (они работали в одной и той же компании по производству программного обеспечения), но и как человека, и чаще других оказывался рядом с «Б», споря с ним, проводя беседы на профессиональные или просто болтая на отвлеченные темы. Он одним из первых начал замечать перемены в характере товарища, и очень за него переживал. В свое время, следуя оригинальным интересам своего приятеля, он даже начал интересоваться айкидо, и теперь вдруг он вспомнил кое-что из того, что читал об этом искусстве.
Создателю айкидо, Морихэю Уэсиба, было тридцать шесть лет, когда в 1920 году умер его отец, а также двое маленьких сыновей. Тяжкий груз лег на плечи Морихэя, далеко не каждый смог бы вынести такое: кто-то станет жестоким и навеки потерянным для Жизни, иной сам захочет потерять свою жизнь и прекращает ее, а кто-то уходит от себя прежнего в поисках себя нового, волей-неволей начинает смотреть внутрь себя и находит там ответы на свои вопросы. Последний путь и избрал Морихэй, найдя утешение в Оомото-кё, учении, давшем ему опору для создания философии айкидо.
Уэсиба создавал, исходя из принципов гармонии, а не разрушения, и потому это боевое искусство в своей основе призвано не разрушать противника, а исправлять его. Традиционному искусству убивать, или бу-дзюцу, он противопоставил искусство остановки разрушительного процесса. В айкидо принято любить, а не ненавидеть, и через эту любовь отрицательная энергия перенаправляется в сторону созидания и исправления, и через это – к победе.
И поэтому в этот момент «Б», ощутив на себе силу своей же негативной атаки, вдруг увидел себя со стороны. Он захотел выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха, что он и сделал, когда немного пришел в себя.
Простояв перед входом в ресторан всего несколько секунд, «Б» направился в сторону дома. Ему было не по себе: он проиграл в честном поединке, будучи поверженным одной лишь фразой, несущей в себе скорее подсознательно сформулированную истину, а не логически выложенную цепочку. Ему вдруг стало стыдно.
Почувствовав это, Собеседник, который так и остался сидеть за накрытым столом, понял, что перемена, происходившая в последние годы с «Б», окончательно завершилась. Не было больше старого «Б». Каким же он стал теперь, оставалось только гадать. Собеседник надеялся на лучшее.
7
Последняя репетиция группы, в которой «Б» играл уже год с небольшим, вывела его из очередного приступа отстраненности. В их игре было что-то, что никто так и не смог определить после ее окончания. Решив, что на данный вечер они сделали то, что должны были сделать, «Б» и «К» решили оставить все как есть и провести этот вечер раздельно. «А» сразу сказал, что он побудет здесь еще с часок, и они вдвоем, распрощавшись, направились к выходу. Идти им предстояло в разных направлениях. Уже через пятнадцать минут «Б» заваривал у себя на кухне чай. Немного призадумавшись, он сел за стол и принялся что-то прикидывать в уме. Лицо его отражало некое внутреннее просветление.
– Может быть, это и есть тот выход, который я так долго нащупывал, а? – спрашивал он у воображаемого собеседника. – Звоню! Прямо сейчас! И будь что будет!
На другом конце ему ответил женский голос, и звучал он ни грустно, ни весело, ни ласково, ни грубо. Хозяйка этого голоса будто исполняла какую-то обязанность, превращавшую разговор в формальность.
– Да?
– Привет!
– Привет.
– Ну как у нас дела?
– Нормально.
– Чем занята?
– Так, ничем…
– Есть несколько минут?
– Да, скажи, что хотел…
– Пожалуйста, не надо меня стразу отстранять. Кстати, может посидим сегодня вместе где-нибудь, поговорим, а? Чтобы не по телефону, – начал было интриговать вопросами «Б», пытаясь сгладить первую из только что сказанных им фраз, нервно слетевшую у него с языка.
– Что там еще? Секрет какой, или что еще? Что-то срочное?
– И срочное, и то, что может подождать, но мне хотелось бы говорить это, находясь рядом с тобой, – говорил «Б», вздыхая.
– Скажи так, не хочется сейчас выходить. Холодно, поздно… И вообще, что у тебя там стряслось?
– Да ничего не стряслось, я просто захотел предложить тебе этой весной присоединиться ко мне и поехать в Америку, в Центральную Америку, как ты хотела.
– Не начинай, – пресекла его Хозяйка голоса, – с чего тебе сейчас вдруг снова захотелось говорить на эту тему? – Голос ее не скрывал болезненности темы.
– Захотелось говорить, потому что захотелось сделать это, и захотелось сделать это не одному, и захотелось, чтобы рядом со мной была ты, – не торопясь говорил «Б», но он пока что не верил в убедительность своей речи.
– А ты спросил, хочется ли мне этого?
– Нет, но я надеюсь, что ты еще хочешь это сделать. И сейчас, когда во мне снова зажглось это желание, я хочу поделиться им. Ты же знаешь, что я мог бы позвонить кому угодно, но я сам хочу, чтобы это была именно ты.
– Мне почему-то эта тема уже не кажется интересной, – после небольшой паузы сказала Хозяйка голоса. – То ли момент вдохновения прошел, то ли еще что произошло за это время, но сегодня мне этого уже и не хочется.
А ведь он смог бы это осуществить! В данный момент он был в состоянии сделать все то, что пять лет назад посчитал бы безрассудным, излишним и уж никак не возможным. Он хотел этого и был готов к ее положительному ответу. Иной исход он, конечно, представлял себе вероятным, но он совсем не хотел, чтобы все закончилось именно таким образом.
В это мгновение «Б» вспомнились те волшебные секунды их первой встречи. Продвигаясь сквозь толпу, собравшуюся в фойе театра, к выходу, «Б» рассеянно смотрел по сторонам, как вдруг его взору открылся ее лик. Кто-то высокий загораживал его собой, а когда он отошел, «Б» увидел, что она, слегка склонив голову набок, смотрит на него так, как если бы она смотрела на него уже долгое время. Он видел ее необычайно теплую улыбку, всепонимающие и всепрощающие глаза, и в этот момент он ясно понимал, что эта встреча должна была состояться здесь и сейчас, и вся Вселенная способствовала этому.
«Мы знакомы? Кто она? Как она оказалась здесь? Не кажется ли мне все это? Что она знает обо мне?».
Вопросы беззвучно проносились у него в голове, но по сути все это было неважно: он хотел смотреть в эти глаза вечно, и он ощущал все величие момента. Но в тот вечер он ушел, даже не попытавшись приблизиться к ней. Может быть это и было той самой изначальной ошибкой, которая, в конце концов, подвела их обоих к сегодняшнему разговору, а может это вообще не имело никакого значения, и все произошло уже потом.
Сейчас же состояние, в котором находился «Б», не позволило еще хоть ненадолго продержаться его приподнятому настроению, и после этих ее слов положительный заряд, который весь этот вечер накапливался в «Б», мгновенно поменял свой знак. И ударила молния.
– А тебе никогда ничего не было интересно! Куда я смотрел?! О чем думал, когда тратил себя на тебя?! Слава тому случаю, который разделил нас! Все твои интересы – блеф! Твоя жизнь – фарс! Мир твой – грязь! Сама ты – пшик!
«Б» уже не мог подбирать подходящих слов, он просто изливал свои эмоции и хотел хлестать находящуюся далеко от него собеседницу словами, словно хлыстом, и слышать щелчки от его соприкосновения с ее кожей. Он хлестал и хлестал ее, а когда ему уже нечего было сказать он просто вплевывал в трубку бессвязные возгласы. На последнюю из тирад ругательств в легких попросту не хватило воздуха, он на мгновение замолчал… и услышал частые гудки.
«Все не так! Я не хотел этого! Как я мог так поступить?!» – эхом затихали осколки крика его души.
Он потерял ее навсегда, хотя в этот момент он все еще продолжал чувствовать себя героем, победителем Зла, освободившимся и окрыленным. Он сел на стул, осмотрелся вокруг, и, сделав вид будто ничего не произошло, начал намазывать масло на ломтик вчерашнего хлеба. Слегка подсолив его, он откусил кусок и начал жевать. Потом он задумался.
Просидев так минут пять, «Б» снова взял в руки телефон и начал набирать номер, который знал наизусть, но по которому давно не звонил и которого поэтому не было в списке последних набранных или полученных звонков.
– Хорошо, что я не разбил тебя об стену, – вполголоса обратился он к своему мобильному. – Вот что значит мыслить трезво и действовать хладнокровно, и не наказывать все то, что не виновато в твоих неудачах.
Он вдруг почувствовал, что стал получать поддержку от всех окружавших его неодушевленных предметов. Они все как один вдруг предстали перед ним в качестве понимающих и разделяющих его чувство друзей, всегда присутствующих рядом и никогда не предающих. Тем временем, Собеседник ответил на его звонок.
– Алло!
Ответный привет «Б» звучал довольно уверенно, однако в его голосе чувствовался холод, и поэтому его речь скорее походила на какой-то отчет о проведенном исследовании, а не на разговор с некогда дорогим ему человеком.
– Я сделал все как ты говорил. Я понял, чего именно я хочу, и я сделал шаг навстречу своему естественному желанию. И вот, мой друг, что я получил. На сегодняшний день мне придется пытаться атрофировать в себе остатки своего естественного желания, невзирая на возможные последствия. Я не хочу сказать, что работает схема «все равно ничего не получится, примирись со своей долей, ибо по делам твоим тебе и воздается». Наоборот – я нашел ответ на свой вопрос, который заключается в том, что мое желание было блефом, и оно вообще не было моим желанием. Сегодняшний счастливый день подарил мне свободу. Совсем скоро процесс атрофии успешно завершится и мне не нужно будет носить маску счастья, улыбаться направо и налево – я буду реально счастлив!
– Постой, а как же все эти последние годы? Неужели все было зря? Неужели то, как завершилась та история, и все те результаты, которых мы достигли – неужели все это было ошибкой? Неужели зависть снова поселилась в твоем сердце?
– Не надо, ой не надо мне сейчас говорить о зависти! Уж кто как не ты сейчас завидуешь мне, говорящему тебе с того берега? Ты завидуешь мне сейчас хотя бы потому, что я, которому ты так долго говорил о Великом Прощении и убеждал в его силе, сам вырвал его из лап жизни! Сам! И теперь уже я тебе скажу твои же слова, которые ты мне говорил в прошлом: «Ты видишь счастье и успех других? Не проецируй его на себя и не завидуй своим близким, потому что это счастье им дано, а не тебе; ошибки прошлого не исправить, настоящую ситуацию не изменить, будущее теряет смысл без надежды на получение Прощения». От себя добавлю, что прощение это нужно выбивать у жизни, а не ждать когда она соизволит послать его тебе в образе чего-то или кого-то.
– Ты извратил мои слова! – пытался было прервать эту атаку Собеседник, но «Б» продолжал.
– Я их не извратил, а оживил. И тебе я также дам один жизненный совет, а советы от «Б» всегда были очень ценными. Слушай меня внимательно: изменись, обратись в камень, прокатись этим камнем по тем, кому ты мешал и до сих пор мешаешь своим существом, иначе, уйдя со сцены, ты освобождаешь для них больше места в этой жизни. То, что сделал ты, другие не делают, и то, чего не сделал ты, сделают другие! Помни о том, что жизнь только и делает, что наказывает тебя ежедневно за все то, чего ты не сделал, не достиг, и постоянно будет отбирать у тебя, пока ты сам у нее не начнешь отбирать, а иначе жить тебе с тем, что ты слабый, и эпитафией тебе будет «Ни кола, ни двора, ни денег, ни власти, природой своей упустил свое счастье». Естественный отбор по Дарвину, и против этого не попрешь.
Собеседнику пришлось прикрыться невидимым сияющим щитом. Ему приходилось делать это не раз в разговорах с разными людьми, но ни разу этого не приходилось применять в разговоре с «Б». События последних недель тем не менее заблаговременно подготовили его к этому.
– Ты предлагаешь мне убить свой внутренний мир. Скажи тогда, какая польза будет Великой Жизни от временного существования моей внешней оболочки? Зачем ей нужно было давать мне мою частную маленькую жизнь, в центре которой располагается позднее осознание неисправимых ошибок и через них – становление камнем?
– О какой еще Великой Жизни ты говоришь?! Вздор! Жизнь у тебя отбирает все, что ты хочешь получить, и пока ты не начнешь сам отбирать у нее, жизнь у тебя так и не начнется.
Был ли для «Б» этот диалог спором, в которых он так любил участвовать и побеждать, его отчаянным возгласом, желанием отыграться за что-то, что ему казалось утерянным навсегда, попыткой скинуть с плеч тяжелый груз тоски, или же просьбой о помощи? Все и ничего. Эмоции в нем сейчас кипели и сменяли одна другую. Для Собеседника же это была битва, выстоять в которой он считал своим долгом, иначе весь путь, который он проделал от своего преображения до сегодняшнего дня мог бы оказаться бесплодным и ненужным. И он обнажил свой сверкающий Меч.
– Жить и отбирать у Жизни?! Самоубиваться? Ведь я и есть Жизнь! Отбирать себя у самого себя? Ненасытен человек, который отбирает каждый день, каждый час у Великой Жизни, и своей ненасытностью он пожирает сам себя. Это может быть даже хуже, чем просто убить себя. В один момент у Жизни просто не останется ничего, чем бы она смогла еще порадовать человека, и такие, как ты, прикладывают к этому свою руку каждый день, каждый час, каждую минуту и секунду. А ведь все-таки в тебе, как и в каждом из них, сидит частица этой Великой Жизни, которая выражается в любви, такой маленькой и незаметной, но которая становится великой в тот момент, когда ты ее призываешь. Один раз уже ты переговорил меня и заразил меня Жизнью и этой любовью, и я знаю, что любовь к Жизни в тебе велика.
Собеседник разил своим Мечом и пытался сделать все возможное. Если бы он находился рядом с «Б», он увидел бы его холодный и острый взгляд, и, вероятно, не пытался бы говорить так красноречиво. Однако и в данной ситуации, находясь на расстоянии, Собеседник ощущал, что «Б» грациозно уходит от ударов, не пытаясь парировать их. «Б» изматывал его молчанием, и под конец своей короткой атаки Собеседник стал делать промахи: слова начали повторяться, мысль его начала терять очертания, голос потерял магию воздействия.
– Я все еще люблю тебя, мой друг, но Жизнь – она против тебя! – заключил «Б», откусывая кусок от хлебного ломтика, намазанного маслом.
– Белиз, Гватемала, Гондурас, Никарагуа, Коста-Рика, Панама… и Эль-Сальвадор! – проговорил Собеседник, сам не зная зачем он это сделал. Звучала эта фраза как нельзя делано и была сейчас абсолютно ненужной. Она даже сослужила плохую службу, потому что «Б», поймав темп, в котором говорил Собеседник, улыбаясь и нарочно растягивая последний слог, сделал акцент на «Эль» и завершил ее одновременно с ним:
– … и Эль-Сальвадор!
А когда «Б» цинично пожелал Собеседнику спокойной ночи, выключил телефон и вернулся к уже остывшему чаю, он вдруг почувствовал отдаленное чувство сожаления и тоски. Иногда, пребывая в плохом настроении и делясь своими тяготами с близкими людьми, он явственно ощущал тот момент, когда ему вдруг становилось легко. И каждый раз это происходило именно тогда, когда он видел, как тяжело вдруг становилось выслушавшему его собеседнику. Тяжесть как будто пересаживалась с его собственных плеч на плечи друзей, а это происходило именно с друзьями, с теми, кто пытался помочь и подставить свое плечо. Как-то раз он даже рассказал о своем наблюдении Собеседнику, на что тот отвечал:
– Так оно и есть на самом деле! Зло именно так и распространяется по всей Земле. Пресечь же его распространение можно только если внутри тебя будет гореть Свет и мешать этому Злу, а сам ты будешь танцевать…
– … или же если у тебя вообще не будет друзей, – сделал логический вывод «Б», рассмеявшись над своей же шуткой.
Собеседник тоже смеялся в тот день, но сейчас он не мог сдерживать слезы горечи. Демон, в отчаянии покинувший его много лет назад, удвоил свои силы и нанес ему сокрушительный удар устами одного из самых дорогих его сердцу людей.